МИХАИЛ БУЛГАКОВ. – Наша газета. 1926. 30 мая. № 123 (под назв. «Закрытие сезона. Михаил Булгаков»).
Ст., по мнению М. Чудаковой (см. ее кн. «Жизнеописание Михаила Булгакова». М., 1988. С. 377), явилась своеобразным «ответом» Шкл. на отражение в «Белой гвардии» некоторых эпизодов своей биографии и черт личности (Шполянский). До публикации ст. Шкл., по свидетельству В. Левшина. выступал на обсуждении «Роковых яиц» на квартире Н. Огнева, – очевидно, в 1924 г. (см.: Воспоминания о Михаиле Булгакове. М., 1988. С. 176).
ПИСЬМА ВИКТОРА ШКЛОВСКОГО В ОПОЯЗ. Публикуется впервые. Печ. по рукописи (46). В сокр. – ТФ, с. 98–102, 104–106.
Замысел «Писем…» сложился в окт. 1924 г., первоначальный план и обстоятельства его возникновения изложены Шкл. в письме Ю. Тынянову и Б. Эйхенбауму от 22 окт. 1924 г.: «Внешняя история: 1) Бухарин имел на похоронах Брюсова разговор с Абр. Эфросом. Сей недостоверный жид передавал, что разговор шел о форм(альном) методе. Бухарин говорил: «Мы (марк(систы)) или они(форм(алисты)) представляем сейчас Россию». Эфрос предложил тут же синтез. 2) Каменев говорил с Маяковским о наших ленинских статьях[148] и выражал удивление, каким образом Эйхенбаум и Тынянов, не зная Ленина, так поняли его личность. Он говорил, что все написанное изумительно совпадает с живым Лениным. Это приятно вне всяких соображений. Мы правы. Наш путь, а не путь биографии и марксизма, ведет к формуле. Кроме того, вероятно, можно будет издать сборник с пред. Каменева. Итак, ОПОЯЗ занимает по мандату, нами подписанному, много времени и пространства. <…> Предлагаю план книги. Название: «Письма о темных людях», или «Ленинградские письма», или еще что-нибудь. Содержание: теоретическая переписка ОПОЯЗа по текущим вопросам. Мы пишем цепью друг другу и соборно. Письма кроют современников и являются журналом. Все формы допустимы. Сюда же задания, и прогнозы, и самые широкие вопросы. Нам ведь не важен Лермонтов, а важна наука об искусстве. Как Вам нравится? Участвующих, значит, человек 6. Книгу нужно сделать в 6 недель, что ли. И всадим академический быт, и быт вообще, наших жен и проч. и проч. <…> Нужно скорее написать в Прагу к Роману о книге. Разного лоскута не помешает. Пришьем Брика. <…> Пишите теоретические письма. Мы отвечаем за свое время» (ЦГАЛИ, 1527.1.1037). Этот замысел, по-видимому, был откорректирован весной 1925 г. – в связи с развернувшимися тогда дискуссиями о соотношении марксистского и формального методов в литературоведении, и, в первую очередь, – с критикой формальной школы Н. Бухариным. 13 марта 1925 г. в Москве прошел диспут «Выяснение восприятия искусства и его воздействия в творческом процессе революции» (связанный с готовящейся резолюцией ЦК РКП (б) «О политике партии в области художественной литературы»); на диспуте выступили Н. Бухарин, Б. Эйхенбаум, И. Гроссман-Рощин, Шкл., В. Маяковский, М. Гнесин и Г. Лелевич (см. газ. отчет – Известия. 1925. 15 марта. № 61). Судя по записи выступления, сделанной М. Кореневым, Шкл., заявив о необходимости пересмотра сделанного ОПОЯЗом («системы формального метода не существует, мы больше всего ненавидим эпигонство и не желаем стричь купон с самих себя»), решительно отделил направление будущей работы от марксизма: «Направление произведения нас не интересует. Искусство саморазрешается внутри себя, и его значительность не в социальной установке. Мы работаем самым позитивным методом, мы диалектически подходим к понятию литературы, но мы не марксисты, никогда не были ими и не будем» (ЦГАЛИ, 1476.1.160). Маяковский выступил против противопоставления Шкл. формальной школы и марксизма: «Мы же все то, что говорит Шкловский, подтверждаем именно потому, что мы были марксистами и хотим быть хорошими марксистами» (цит. по: Вопросы литературы. 1964. № 6. С. 158. См. также: Маяковский В. Полн. собр. соч. Т. 12. С. 473–474). Доклад Н. Бухарина был вскоре – в апр. 1925 г. – опубл.; бо́льшая его часть была посвящена вопросу о взаимоотношении эстетического и внеэстетического рядов: «Общий ход моих возражений против теоретических конструкций, которые называются формальным методом, такой: правильно, что выделяется специфическое для искусства, неправильно, что нужно двигаться в одном ряду. Наоборот, только тогда можно понять это специфическое явление, если привести его в связи с неспецифическим». Свой доклад Бухарин заключал общим выводом: «Точка зрения формалистов – устарелая, схоластическая, метафизическая, а так как мы живем во время, которое требует полезных знаний, мы не можем удовлетвориться суррогатом познания. Мы живем в эпоху, когда нетерпимы всякие цеховые точки зрения; более, чем в какую-либо другую эпоху, в нашу эпоху, когда разрушается одно и строится другое, каждая величина должна быть рассматриваема с точки зрения своего общественно-функционального значения. Это есть единственная правильная точка зрения, которая имеет глубочайший общественный базис. С этой теоретической точки зрения и с точки зрения правящего нашего класса, мы можем признать, что свою служебную, второстепенную роль формальный принцип играет, но мы не должны отступать от проверенного, проверенного действительно, действительно революционного и действительно плодотворного метода, который был в основных своих линиях начертан Марксом» (О формальном методе в искусстве. – Красная новь. 1925. № 3. С. 254, 257). Скрыто полемичным по отношению к докладу Н. Бухарина было выступление Шкл. 6 апр. 1925 г. на диспуте «О разногласиях в литературной политике»: «<…> Марксов метод в искусстве надо применять сугубо осторожно, ибо искусство – очень деликатная и сложная надстройка. Напостовцы упрощают, вульгаризируют марксистский метод. Пока не будет настоящего художественного (а не примитивно-политического) подхода к литературной форме, не будет и пролетарской литературы» (цит. по: Известия. 1925. 8 апр. № 80). В дискуссию о формализме включились и толстые журн., поместившие вслед за ст. Н. Бухарина работы: Поспелов Г. К проблеме формы и содержания (Красная новь. 1925. № 5), Медведев П. Ученый сальеризм (Звезда. 1925. № 3), Лелевич Г. О форме и содержании (Октябрь. 1925. № 6) и др.
«Письма…» Шкл. – его первый опыт переоценки концепции ОПОЯЗа конца 1910-х – начала 1920-х гг.; едва ли не первым среди формалистов он признал необходимость учета внеэстетических рядов. В середине и во второй половине 20-х гг. сходными тенденциями была отмечена и деятельность Эйхенбаума и Тынянова (проанализировано на примере работ Эйхенбаума М. Чудаковой – ТС II, с. 103–131); примечательно, что запечатлевшее это кризисное состояние письмо Эйхенбаума Шкл. от 25–29 июня 1925 г. было написано в ответ на «Письма…» Шкл. (Вопросы литературы. 1984. № 12. С. 188–189; ТС II, с. 125). Ср. также в письме Б. Томашевского Шкл. от 12 апр. 1925 г. – Slavica Hierosolymitana, 1978. Vol. III.
С. 302*. Тынянов Ю. Литературный факт (1924); о значении этой ст. в развитии опоязовской филологии см.: ПИЛК, с. 507–514.
С. 303*. Имеется в виду рец. Г. Винокура на кн. Б. Эйхенбаума «Сквозь литературу» (1924) – Русский современник. 1924. № 2.
…**. Ст. В. Жирмунского «К вопросу о формальном методе» была помещена как предисл. к кн. О. Вальцеля «Проблемы формы в поэзии». Пг., 1923.
…***. Пример из кн. Н. Бухарина «Теория исторического материализма» (3-е изд. М.-Л., 1923).
…****. Речь идет о работах Б. Эйхенбаума о сказе: «Иллюзия сказа» и «Как сделана «Шинель» (1918–1919 гг., вошли в его кн. «О прозе». Л., 1969).
С. 305*. Неточное изложение кн. В. Гаузенштейна «Искусство и общество» (рус. пер. 1923 г.) и работы Г. Плеханова «Французская драматургическая литература и французская живопись XVIII века с точки зрения социологии» (1905).
С. 306*. Слова Блока о связи «Двенадцати» и «Снежной маски», приведенные в воспоминаниях Белого (Эпопея (Берлин). 1922. № 1. С. 203).
С. 307*. Пропуск в рукописи.
ТРЕТЬЯ ФАБРИКА (главы из кн.). – ТФ, с. 15–17, 66–69, 81–86.
ТФ начата не позднее лета 1925 г. и закончена к марту 1926 г. (дата на наборной рукописи – ИМЛИ, 224.1.1). Кн. запечатлела сложный творческий кризис, пережитый Шкл. после возвращения на родину. Модель своих отношений с новой социальной реальностью, обнародованную в ТФ, Шкл. определил еще в Берлине. «Русская интеллигенция разбита, – писал он 5.8.1923 жене. – Но мы отсидимся на мастерстве» (450). Значение «внележащей идеологии» для творчества он в конце 1923-го – начале 1924 г. пытается заново выяснить в ст. о Белом. Ср. его слова о значении «заказа», записанные Б. Эйхенбаумом (ЭОЛ, с. 529). Но общественно-литературная ситуация требовала бо́льшей определенности (ср.: с. 523) и мало способствовала реализации этой программы. К дек. 1925 г., когда работа над ТФ была в разгаре, относится выступление Шкл. в прениях по докладу К. Радека о советской печати: «Нужно уметь заказывать. Нужно знать пределы запрещения, иначе писатели перестанут писать и уйдут на другие профессии. Вы заказали товар, который нельзя сделать нашими инструментами. Мастеровые находятся в отчаянии, поэтому они пьют. Наши писатели того товара, который вы заказываете, сделать не могут, и потому литературы в данный момент нет. <…> Не надо предлагать человеку описывать благополучие, когда его нет. Один писатель сказал – разрешите нам самим знать наши развязки. Разрешите нам играть на нашем инструменте так, как мы умеем. <…> Научитесь обращаться с писателями» (Журналист. 1926. № 1. С. 41). См. резкий ответ на это выступление К. Радека – Там же. С. 42–43. «Боюсь уступать своему времени, – пишет Шкл. в ТФ. – Все выйдет хорошо, и вдруг окажется, что ты согласился с – «без ног лучше» (намек на О. Брика. – Л. Г.). Хочу использовать время как судьбу. Встретиться с ним культурой своего ремесла, как встречаются две орды. Для возникновения новой речи» (ТФ, с. 96).
ТФ вызвала бурную полемику в печати. «Шкловский говорит, что он любит ветер революции. У нас нет оснований не верить его словам, – писал А. Лежнев. – Но этот ветер для него бесплоден. <…> Шкловский чувствует дух времени, ветер эпохи, но он не умеет определить его направление. Он любит свою эпоху, но дезориентирован в ней» (Лежнев А. Современники. М., 1927. С. 136). Б. Эйхенбаум писал о своевременности ТФ: «Я думаю, что книга Шкловского будет выглядеть «в товаре» странно, но она дает то, что нужно: голос человека, думающего о своей судьбе. И в этом смысле она – поступок» (ЭОЛ, с. 444). Как симптоматичное явление в советской литературе оценила ТФ эмигрантская критика (Г. Адамович – Звено (Париж). 1926. 21 ноября. № 199; Ю. Айхенвальд – Сегодня (Рига). 1927. 15 янв. № 11; Н. Оцуп – Последние новости (Париж). 1928. 26 апр. № 2591).
Крайнюю позицию заняли критики журн. НЛП, начавшие после выхода ТФ травлю Шкл., растянувшуюся до роспуска РАППа в 1932 г. (см.: Авербах Л. О современных писательских настроениях. – НЛП. 1927. № 2; Бескин О. Кустарная мастерская литературной реакции. – там же. 1927. № 7; Гус М. О смешном – о левом Шкловском. – там же. 1928. № 1; Гроссман-Рощин И. Преступление и наказание. – там же. 1928. № 22, и т. д.). ТФ оценивалась как призыв «к идеологическому бойкоту» современности: «Подальше от жизни, подальше от нашего быта! Подальше от всего нового строительства! Правда, третьего пути нет (крепко засела эта диктатура!), но все же пойдем по несуществующему пути. <…> А Шкловский зовет вообще на антиобщественный путь (обычный прием всякого реакционера, когда враг сильнее)» (Бескин О. Ук. соч. С. 19).
Общественно-литературная позиция Шкл. обсуждалась на диспуте «Леф или блеф» 23.3.1927 – в выступлениях О. Бескина, М. Левидова, И. Нусинова, Н. Асеева, Л. Авербаха и В. Маяковского (стенограмма – ИМЛИ, 18.1.17). «Дискуссию» о Шкл. подвел Маяковский: «<…> из-за чего сыр-бор разгорается по поводу Шкловского? Здесь нужно прежде всего ответить на вреднейшее выступление Бескина. <…> Цитата, что у литературы два пути, а третьего нет и что по нему нужно идти, расшифровывается чтением Бескина так, что этот третий путь есть отход от марксизма. Почему не расшифровать так, что третий путь есть путь деканонизации, дешаблонирования? Что за глупое чтение, товарищи, в душах? Что это, исследование?» Далее Маяковский опровергал противопоставление формальной школы и марксизма и заключал о Шкл.: «Он против дураков от марксизма, а не против марксизма» (Маяковский В. Полн. собр. соч. Т. 12. С. 345–346).
Своеобразным ответом Р. Якобсона на обращение к нему в ТФ стало его письмо к Шкл. от 14 ноября 1928 г.: «Скучаю по тебе до физической боли. Неужели так и не побываешь на Западе? А я уж надеялся. Здесь вместо тебя – трехсотлетний Винокур. <…> Из его рассказов я вынес грустное впечатление. Я понимаю, что такое лен на стлище, но, кажется, лен перемяли. По-настоящему работа формалистов должна была только начаться, и это не в смысле детализации и сотых примеров и не в смысле поры для суммирующих учебников, а просто – раньше работали на ощупь, это для всех нас были годы учебы, а теперь, когда проблемы стали обнаженно ясны, – вдруг разброд. Страх перед проблемой, нелепое желание объяснить один ряд другим, т. е. игра: Где ключи? – Там поищи. – Словом, канцелярская отписка. Исторически все это понятно. Но обидно. Твое воззвание марсианам из «Искусства коммуны» приобретает новый смысл. А хуже всего разброд. Ведь сила нашей науки была именно в этой футуристической глыбе слова МЫ. А разброд, воистину, фатальный. Всех видов: расхождения принципиальные, личные, территориальные. И уходы, которые вовсе не означают кризис метода, для этого нет никаких симптомов, напротив, перекличка с методами новаторов всех научных областей сегодняшнего дня – <…> показывает, что путь был верный, вполне отвечающий пафосу всех сегодняшних наук. Уходы от формализма означают не кризис формализма, а кризисы формалистов. Кризисы типично подколесинские» (795). Шкл., согласившись с описанием ситуации, в ответном письме Якобсону вернулся к мысли о его возвращении на родину: «То, что ты написал о кризисе формалистов, совершенно правильно, кризису отчасти поддался и я, что объясняется не слабостью моего телосложения, а невероятностью нагрузок. <…> Твой приезд изменил бы соотношение сил, нас мало, и твое отсутствие разрушает систему» (от 23 ноября 1928 г. – 477).
С. 312*. Вариант назв. – «Негативное рабство» (45).
О ПЕШКОВЕ-ГОРЬКОМ. Впервые – Красная газета (веч. вып,)– 1926. 13 авг. № 187. Печ. по УиП, с. 9–19.
Ст. представляет собой доп. вариант предисл. к кн. о Горьком.
С. 315*. Пересказ письма 55-го из его «Писем антикварного содержания» (1768–1769).
С. 318*. Далее в рукописи: «как цепь для ноздри парохода» (74).
«ДЕЛО АРТАМОНОВЫХ». – УиП, с. 48–65. Печ. с доп. по рукописи (74).
С. 323*. Первонач. назв. повести «Детские годы».
ГАМБУРГСКИЙ СЧЕТ. – ГС, с. 5 (в качестве предисл. к кн.).
В кн. ГС вошли материалы, печатавшиеся в периодике 1923–1928 гг., но современниками она была отмечена особо. Еще до ее выхода Ю. Тынянов писал Шкл.: «Украл в Изд-ве писат(елей) лист твоего Гамбурга. Хорошо, ясный голос. Символисты и проч. для тебя как Карамзин для Вяземского. Ты пишешь «без подходов», чего требовал Мусоргский» (723). Позднее в ст. о Шкл. Тынянов отнес ГС к новому этапу его творчества (ПИЛК, с. 570). Восторженно принял ГС постоянный оппонент Шкл. К. Чуковский, в конце 1928 г. писавший Шкл.: «Прочтя теперь – с преступным запозданием – Ваш «Гамбургский счет» (и перечтя раз десять подряд изумительный отрывок «Дрова») и прочтя Ваши статьи о Толстом (книги я еще не читал), я вдруг увидел, что если есть в России сейчас нужный мне (моей душе) писатель, это Виктор Шкловский, писатель крепкий и вечно растущий и на десять голов переросший того, известного мне до сих пор Виктора Шкловского, которого я не слишком любил (как читатель) за жестокую и прямолинейную (как казалось мне тогда) схоластичность мышления, за ненавистную мне догматику в подходе к таким живокровным (для меня) организмам, как книги. Я счастлив, что я ошибся, что средневековье Вашей души давно миновало – и теперь каждая строка Ваших писаний стала мне насущно нужна. <…> Странно: когда я читаю теперь Ваши книги, я не слышу Вашего голоса и не вижу Вашего лица. Тот Шкловский, к-рый лезет из книг, перерос того, которого я знаю 18 лет» (755).
В печати ГС был отрецензирован О. Бескиным (Итог счета. – Читатель и писатель. 1928. 14 окт. № 41), В. Державиным (Критика (Харьков). 1928. № 4), Л. Повицким (Семь дней (Ташкент). 1928. № 17) и журн. «Печать и профсоюзы» (1928. № 7. Подп.: А. Ф.). Рецензенты писали о необоснованности «счета» Шкл. к современной литературе, основанного на узкоформальном подходе. «<…> Шкловскому надо переучиться и, отказавшись от «гамбургского счета», усвоить обыкновенную арифметику и алгебру социальных явлений», – утверждал О. Бескин.
В 1949 г., в ходе кампании по «борьбе с космополитизмом», ГС был подвергнут критике как «абсолютно буржуазная, враждебная всему советскому искусству книга», «теоретический корень всей этой антипатриотической системы оценок» (Симонов К. Задачи советской драматургии и театральная политика. – Новый мир. 1949. № 3. С. 184); ответы Шкл. на критику, сохранившиеся в нескольких вариантах, остались неопубл. (141). См. об этом же в ст. Шкл. «Гамбургский счет» и «по большому счету» (Вопросы культуры речи. Вып. 6. М„ 1965. С. 130); там же изложена и история рождения самого выражения «гамбургский счет», восходящего к устному рассказу Ивана Поддубного.
В наст. изд. из ГС не вошли разделы «Кино» (почти полностью – в ЗШЛ) и «Пробеги и пролеты» (цикл путевых очерков), а также рассказы «Дрова» и «Подписи под картинками» из раздела «Литература».
КАКУЮ ЛИТЕРАТУРУ СЧИТАЛ НАСТОЯЩЕЙ А. ПУШКИН. Впервые – НЛ. 1927. № 5. С. 5–7 (без назв., в составе коллективной «Записной книжки Лефа». Подл.: В. Ш.). Печ. по ГС, с. 9–12.
С. 332*. Цит. из ук. ст. «Как пишутся у нас романы», принадлежащей B. Одоевскому.
…**. Цит. письмо М. Погодина С. Шевыреву по кн.: Барсуков Н. Жизнь и труды М. П. Погодина. СПб., 1889. Т. III. С. 14.
НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ВЯЧЕПОЛОНСКОМ. Впервые – НЛ. 1927. № 3. C. 41–42 (в составе коллективной ст. Н. Асеева, О. Брика, В. Маяковского, А. Родченко, С. Третьякова, Н. Чужака и др. «Протокол о Полонском (выписка из стенограммы заседания сотрудников журнала «Новый Леф» от 5/III 1927 г. Пункт 2-й текущих дел)»). Печ. по ГС, с. 13–14.
«Протокол…» явился ответом Лефа на ст. В. Полонского «Заметки журналиста. Леф или блеф?» (впервые – Известия. 1927. 25 февр. № 46 и 27 февр. № 48), посвященную НЛ. Полемика была продолжена на диспуте «Леф или блеф» 23.3.1927, в котором приняли участие Л. Авербах, Н. Асеев, О. Веснин, М. Левидов, В. Маяковский, И. Нусинов, В. Полонский и др. Выступление Шкл. на диспуте, судя по стенограмме, носило сдержанно-корректный характер: «Линию Полонский – Воронский при всем желании (?) приходится признать литературно-реакционной. Она не позволяет проявиться новым литературным формам. Письма Родченко[149] он называет письмами случайного человека. Не всегда Полонский может понять писателя, который располагает другими литературными тенденциями, чем он. Он не плохой человек, но литературно отсталый человек» (ИМЛИ, 18.1.17). Это выступление диссонировало с общим тоном дискуссии и последовавшей за диспутом полемики (см.: Полонский В. Критические заметки. Блеф продолжается. – Новый мир. 1927. № 5; Асеев Н. Поход твердолобых. – НЛ. 1927. № 5, а также стих. В. Маяковского «Венера Милолосская и Вячеслав Полонский» – в том же номере НЛ).