Потому я старательно разглядывал стены, окна, двери, вывески и новые мемориальные доски. Здесь их было много — рядом с каждым окном суровый каменный лик очередного великого героя Арктуруса. Я забыл про боль, напрягая зрение и мозг в попытке озарения, и чем дальше я всматривался, тем больше холодел и внутренне сжимался. Нет, ничего мне не казалось тут знакомым. Но ОНИ ведь этому не поверят!!! Я снова яростно дернулся, снова без результата… Боже, пусть они поймут! Я знаю, что здесь мне не скрыться, но пусть они перестанут мучить меня!!! Я скажу все, я больше всего на свете хочу помочь им… Но они не поверят в собственный успех, черт подери. Я бы и сам не поверил, потому что тайна должна быть — но ее нет! Сколько ни унижайся, пытаясь вымолить их прощение и заставить поверить, это бесполезно. Конечно, если ты сам не веришь в то, что происходит!
— Нет… — прошипел я. — Нет! Нет! Я не могу ничего узнать!!!
Клоун молча показал рукой вправо. Я сжался, ожидая после этого жеста очередной порции издевательств и почти наделав в штаны, но нет, тут я ошибся. Им, персонажам компьютерного мира, не нужны слова и жесты, они все понимают и так. Этот взмах рукой — для меня.
Мы двинулись дальше и достигли новой улицы. Когда же они кончатся? Вроде Эрни говорил мне, сколько улиц вливаются в эту проклятую площадь. Четыре? Но одну я видел — Первую, а сейчас мы идем на четвертую по счету. Неужели пошли на второй круг?
— Смотри! — сказал Клоун и мне почудилось отчаяние в его ровном голосе. Нет, что только не привидится омраченному страданиями мозгу! У него не может быть эмоций теперь, когда не перед кем притворяться. Я в который уже раз послушно вгляделся в плавающую перед глазами улицу, в ее дома… Нет и не может быть. Первая улица, я уже видел ее название… Существовал, конечно, шанс на то, что я не рассмотрел какой-нибудь ключевой детали, именно поэтому виртуальные палачи приволокли меня сюда. Но они проиграли, а вместе с ними проиграл и я. В выигрыше только СС, как и должно было быть, никак иначе. Я понял это, понял всю свою мелкую значимость или даже отсутствие ее, понял нелепость желания стать предателем. Никто не позволит мне этого сделать. Я могу только страдать и умереть, если не смог выполнить задания и провалился.
Я дико захохотал, трясясь в крепких тисках множества рук так сильно, что они вынуждены были сжаться до невообразимого предела. Казалось, мои кости, далеко не самые хрупкие и тонкие по человеческим меркам, сейчас с треском переломятся. Клоун застыл, опустив руки, как обесточенный робот, а Акробат пошел ко мне с зажатым в ладони ножом. Руки державших рывком подняли меня вверх, заставив встать на ватные ноги и смотреть мучителю прямо в лицо. Акробат ткнул ножом мне в живот и стал вращать его там. Я дергался из стороны в сторону, я пытался подпрыгнуть и выскочить из своей кожи, чтобы только убежать от этой дикой боли, наматывающей все мое нутро на свои железные пальцы. Прожигающие насквозь щупальца проникали в каждый уголок, разрывали каждую клетку, разбивали на части каждую молекулу. Я был рад развалиться на самые Мелкие кусочки, только бы не было больше того цельного организма, который в состоянии чувствовать все это. Но этого не происходило. Я был одной огромной печенью Прометея, которую разрывали на куски когти боли — только для того, чтобы она срасталась снова для новой пытки. Это происходило в каждое мгновение.
Я больше не мог кричать, я лишился уже всего, осталась только способность чувствовать боль. Акробат опустился на колени и вскоре поднялся снова, держа в ладонях горсть сизых слизистых трубок, переплетенных друг с другом, покрытых пятнами крови, жутко воняющих. Молча, с улыбкой, он ткнул этой отвратительной требухой мне прямо в лицо…
Потом он выпустил мои кишки и застыл неподвижно. Они все застыли. Я выпал из ослабших объятий, им под ноги, жалкий, выпотрошенный, валяющийся в вонючей луже собственной крови, перемешанной с вытекающим содержимым кишок. Они безучастно смотрели в то место, где я стоял до того. Их выключили. Я пытался уползти от ужаса, от липкой мерзости, пробиравшей меня даже через боль, уползти от этой сизой страшной горки, недавно бывшей частью меня. Кажется, я все-таки сходил с ума… Но тут меня с верхом накрыла тьма, та самая, что не есть отсутствие света, а отсутствие чего бы то ни было.
…Больше всего я боялся очнуться. Но когда ты можешь бояться, то ты уже очнулся. Единственное, что я мог делать в этой ситуации, — не открывать глаза. Глупо, по-детски, словно думая: если я никого не вижу, значит, и меня не видят…
В затылок упирался узкий твердый край, спинка кресла или что-то вроде того, так как задницей и спиной я чувствовал жесткие поверхности. Мне казалось, что я размазан по ним, как кусок прокисшего и ни к чему не годного теста. Рядом слышались голоса, но никто не пытался меня бить. Пока…
Я лежал долго, упорно, без малейшего движения… Однако бесконечно это продолжаться не могло. Все тело страшно затекло и начало болеть не хуже, чем… нет, я не могу вспоминать это без крика! Резко дернувшись, я уселся прямо и широко открыл глаза.
Мой стул стоял посредине комнаты с зелеными стенами, точно такой же, как та, в которой я начал третий этап своей эпопеи. У дальней стены в креслах устроились трое человек, которых я не мог рассмотреть сразу. Они сидели спокойно и не делали попыток встать или заговорить со мной — очевидно, просто наблюдали.
Дрожа от страха, я опустил взгляд и посмотрел на руку. Цела. Ну да, ведь и нос цел, как это я сразу не сообразил? Мало того, я был еще и совершенно свободен. Ни на руках, ни на ногах не было пут. Ну конечно, им нечего меня опасаться. Я медленно поднял правую ладонь и посмотрел на нее: она ходила ходуном. Потом медленно и осторожно ощупал живот, хотя и догадывался о том, что там нет огромных резаных ран… Однако чувства облегчения не было. Я не мог больше доверять своему зрению, слуху, осязанию и обонянию, ибо все они могут предать мой мозг. Кто знает, вдруг на самом деле они обкорнали меня по-настоящему, а теперь придумали новый трюк и смоделировали целое тело? Нет, я опять на дне ловушки без просвета и надежды выбраться. Все продолжается.
Никаких сил выражать свои отвратительные чувства у меня не было. Казалось, что я с ног до головы придавлен большущей металлической плитой и сдвинуть ее не смогу никогда. Я перевел взгляд с собственного тела на кресла у стены и попытался разобрать, что это за люди и какого черта они здесь делают?
Справа, ближе к двери, сидел человек средних лет в костюме полувоенного покроя, с надменным лицом и гнусными тонкими усиками. Сложив руки на груди, он пристально рассматривал меня. На двух других креслах — абсолютно другие личности: они поерзывали, словно находиться тут им было неловко. Одеты оба были в разные по стилю, но одинаково далекие от строгости костюмы, у одного к тому же поверх был накинут халат. Только прически как-то роднили всех троих — короткие, аккуратные, без всяких там цветных прядей или бантиков. Человек в халате выглядел немного испуганным и постоянно облизывал пересохшие губы, а тот, что отделял его от надменного усача, хмурился и играл желваками.
— Он на нас смотрит, — сказал вдруг человек в полувоенном костюме. Скривив губы, он повернулся к сидящему в Центре и медленно процедил: — Смотрит с правом победителя. Он победил вашу дурацкую программу.
Человек в центре хмыкнул и с презрением отвернулся от говорившего, но потом поглядел на меня и ответил:
— Нас победил не он, нас победил тот предатель, который прячется в недрах Резиденции. Вы просто хотите свалить на нас вину своего друга Монтроза. — Голос у этого парня был жесткий. Он говорил отрывисто и безапелляционно, что не понравилось обладателю полувоенного наряда.
— Не надо так говорить со мной, Бальтазар. Ты забываешь, кто ты и кто я. Я такого не прощаю…
— А я вас не боюсь, уважаемый Вальданес. Я тоже не последний человек,
— И далеко не первый. После этого позорного провала я постараюсь, чтобы ноги вашей не было в КРиК. Ни вашей, ни вашего выкормыша! — При этих словах человек в халате вздрогнул и вжал голову в плечи, глядя на Бальтазара и Вальданеса с ужасом.
— Невио — лучший специалист в области виртуальной реальности на всей этой вшивой планете! — взорвался Бальтазар.
— Почему же у меня нет имени вражеского резидента? — насмешливо спросил Вальданес. Похоже, что чем больше нервничал его противник, тем лучше чувствовал себя он сам. Однако стоило ему мельком посмотреть на меня, легкая улыбка испарилась, как попавшая на раскаленную сковородку вода.
— Да потому, что здесь завелась крыса, Вальданес!!! — взревел Бальтазар и в ярости стукнул по подлокотникам кресла. Вслед за этим, он вскочил на ноги и принялся мерить шагами комнату между мной и креслами.
— Извините, — пролепетал Невио. — Но все шло просто прекрасно, пока неизвестный субъект не внедрился в течение процесса моделирования и не сообщил объекту важных сведений… Скажите, господин Гаккель, вы ведь продолжили бы выполнять задание, если бы тот человек в кафе не сбил вас с толку?
— Да потому, что здесь завелась крыса, Вальданес!!! — взревел Бальтазар и в ярости стукнул по подлокотникам кресла. Вслед за этим, он вскочил на ноги и принялся мерить шагами комнату между мной и креслами.
— Извините, — пролепетал Невио. — Но все шло просто прекрасно, пока неизвестный субъект не внедрился в течение процесса моделирования и не сообщил объекту важных сведений… Скажите, господин Гаккель, вы ведь продолжили бы выполнять задание, если бы тот человек в кафе не сбил вас с толку?
Я не сразу понял, что он обращался ко мне. С трудом вспомнил — что это за фамилия такая, Гаккель. Моя ведь… Пока я соображал, остальные тоже перевели взгляды на меня.
— Я просто хотел поехать на берег океана и отдохнуть… — устало сказал я им. Вальданес запрокинул голову и негромко рассмеялся. Легонько похлопав ладонью о ладонь, он сказал:
— Вот это профессионал! Он до сих пор не сдался! — Если б он только знал, как далеки от истины эти слова. — Ему плевать, что он там говорил в вашей дурацкой нереальности! Всегда можно заявить: «Я просто думал, что это милое развлечение, часть туристской программы, и поэтому вам подыгрывал!»
Бальтазар гневно пронзил смеющегося Вальданеса взглядом василиска.
— Вам весело? Вы уверены в себе? Ничего, я погляжу, будет ли улыбка на вашем лице, когда нас вызовут к начальству. Между прочим, я припомню вам вмешательство в процесс нашей работы. Сразу же после появления человека в кафе следовало свернуть программу! Каждая следующая фаза становилась все более и более смехотворной…
— Пытаетесь списать на меня гибель наших людей на подставном адресе? А кто кричал «Он попался!», когда мы засекли этот адрес?
— Все, с вами бессмысленно говорить. — Бальтазар сложил губы бантиком и кивнул: — Невио, идем. Нам тут делать нечего.
Они вышли, провожаемые высокомерным взглядом Вальданеса. Кто он такой? Я не знал. Наверное, шишка среднего масштаба. Второй уровень управления… Если я сейчас брошусь и задушу его, то… Что это изменит? Если бы я мог упасть перед ним на колени и рассказать, по какому адресу проживает тот человек, к которому я шел, то сделал бы это немедленно. Может, тогда они отпустили бы меня. А сейчас… Я не верил, что сижу в настоящей комнате рядом с настоящей шишкой из пресловутого КРиК. Слишком картинно они ругались здесь. Слишком горько я научен предыдущими случаями. И в любом случае у меня нет сил, чтобы задушить даже ребенка…
Некоторое время мы сидели в молчании, разглядывая друг друга. Потом в дверь постучали и Вальданес коротко ответил: «Войдите!» На пороге комнаты появился высокий крепыш в безупречном костюме.
— За ним приехали, — почтительно сказал он. Вальданес кивнул и поднялся на ноги. Прищурившись, он поглядел на меня и нехотя выдавил:
— Прощайте, незнакомец. Эту игру выиграли вы, но не думайте, что это чистый выигрыш. Мы ведь тоже кое-чему научились. И в следующий раз, быть может, победа будет за нами!
После этого он круто повернулся на каблуках и вышел прочь. Крепыш, чуть ли не беря под козырек, посторонился, а потом зашел внутрь. Сейчас он разделается со мной в этих противных зеленых стенах? Нет, кажется, шел разговор о том, что за мной приехали? Специальная команда убийц, которая должна как следует замести следы? Я криво улыбнулся, когда представил, что они повезут меня кончать на площадь Рембрандта. Да запросто! Я сейчас разом готов придумать правдоподобный сценарий для нового этапа компьютерной игры со мной в качестве главного героя. Они привезут меня на площадь, по дороге рассказав, что вот сейчас застрелят и бросят рядом с тем самым уличным кафе, где все началось, чтобы дело выглядело как совершенно случайное уличное убийство. Потом даже найдут виновных и засудят их как следует. Но пуля скользнет по ребру, а контрольный они делать не будут, для правдоподобности, я останусь жив и смогу побродить по площади Рембрандта… От подобных мыслей меня бросило в холод. Сколько же еще это будет продолжаться? Нет, ради бога, нельзя так мучить человека! Я что-то замычал тащившему меня крепышу, но что толку… Никто не будет меня слушать, если только я не стану говорить то, что им нужно. А этого я просто не знаю. Очевидно, зря я ругал умников из технического отдела СС — спрятали они эти знания лучше не бывает. Однако, ненавидеть я их стал еще больше.
Рядом с лифтом в стену было вправлено зеркало в темной бронзовой раме с завитушками и цветами. Когда я увидел свое отражение, то не узнал его, так же, как не сразу узнал «свою» фамилию. Оттуда на меня глядел изможденный человек с ввалившимися глазами, пепельной кожей, покрытой нездоровыми багровыми пятнами. Помятая куртка и такие же штаны висели на мне мешками, а кисти рук торчали из рукавов, как у пятилетнего пацана, одевшего одежду отца… Что они со мной сделали? — подумал я. Но потом вспомнил: это ведь не я. Просто им захотелось разнообразить визуальный ряд или как это называется.
На лифте мы спустились в холл. Тот самый, в котором толкалось множество людей, непонятно что делавших в здании Спецслужбы. Два охранника у дверей и один чуть в стороне от них, за конторкой. Фикусы, зеркала, разные киоски, торгующие мелочевкой… Я немного удивился — зачем меня повели через главный вход? Впрочем, какая разница?
Навстречу к нам с диванчика рядом с журнальным столиком поднялся широколицый старик, с крепкой еще фигурой, но уже очень старым, морщинистым лицом. Сотрудник КРиК толкнул меня в его сторону и буркнул:
— Забирайте!
Старик кивнул и подхватил меня под руку, очевидно боясь, что упаду.
— Эк они тебя отделали, сынок! — сокрушенно покачал головой он, не забывая идти к выходу. — Ну ничего, теперь ты в безопасности.
— Кто ты такой? — безучастно спросил я, даже не глядя на него, а только на дверь. За ней широкая лестница, спускающаяся к стоянке флаеров, а на той стороне высокие дома с голубыми стенами и окнами…
— Я твой друг, — ласково ответил старик. — Полномочный посол Весны на этом гадком шарике. Сейчас я отвезу тебя прямо на корабль до дома, а потом займусь сочинительством гневных протестов властям, учинившим такое беззаконие над гражданином суверенной, хоть и маленькой, планеты!
Я грустно кивнул. Что ж, они придумали нечто новенькое! Как они хотят вывернуться в этой ситуации? Мы молча пересчитали ногами все ступени, сели в блестящий, шикарный флаер с зелено-голубым флагом на крыше и полетели прочь.
— Ну все, — облегченно сказал старик в кабине. — Теперь можно считать тебя почти что в безопасности… По крайней мере говорить мы можем смело.
Это точно, подумал я. Все, что можно сказать о себе разоблачающего, я уже сказал. Старик улыбался всеми своими Морщинами, коих набиралось лет на сто, не меньше. Тут они изрядно переборщили, такие старцы не служат в поле, они могут сидеть только в кабинетах начальников, да и то вряд ли. На пенсии, вот где им самое место. Правда, можно предположить, что вся его внешность — не более чем маскировка. Вот, опять начинается это… Гадания на кофейной гуще, метания туда-сюда, которые я так ненавижу. «За» и «против», каждое из которых в равной степени имеет право на существование.
— Что же они с тобой сотворили? Знаешь, я ведь видел твое изображение и могу сказать — ба-а-альшая разница! — Старик открыл бар и налил мне в стакан немного какой-то прозрачной жидкости. — Не знаю, можно ли тебе спиртное? Хотя оно, думается мне, никому и никогда повредить не может. Вангуаль, местная водка. Пей.
Она была отвратительной, жгучей и вонючей, как тот поддельный омар. Может, ее на них и настаивают? Толкают этих тварей в каждое свое блюдо, как на Петакуле, где не садятся за стол без пряностей из лиан. И приправа из этих лиан, и водка из лиан, и суп тоже из них варят. Надо сказать, алкоголь меня взбодрил. Давненько я его… гм… не чувствовал. Вроде как мой ослабленный организм быстро хмелел? Мне стало намного лучше, руки и ноги лишились значительной части той тяжести, что висела на них с момента пробуждения. Я даже немного улыбнулся в ответ на какую-то шутку старичка, и тут же прикусил язык. Может, это и есть их план, простой и верный: напоить и так выведать ответ? Э:.. ну а я-то чего испугался? Ведь выведать они ничего не смогут, зато я как следует напьюсь.
— Налей мне еще, добрый человек! — протянул я стакан, но старик, взглянув на меня пристально, покачал головой.
— Нет, тебе уже хватит. Сейчас мы едем прямо в космопорт. Я посажу тебя на рейс до Весны, а там встретят. Не могу сказать, просто не знаю, будет ли кто присматривать за тобой на корабле, так что ты постарайся сам за собой уследить. Сразу помногу не ешь и не пей. Постепенно придешь в норму. Покажись врачу, только не рассказывай правду, соври что-нибудь… Не мне тебя учить.
Я помотал головой, надеясь, что так смогу привести в порядок мысли. Неужели я слышал сейчас про космопорт? Неужели я все-таки дождался? Нет, не может быть. Я не должен верить — иначе потом будет больнее. Они выдумали особенно хитрый ход и теперь его разыгрывают.