Охраннику было обидно до зубовного скрежета. Его план не сработал. Мало того – Виктор сам стал жертвой. А ведь пацаны, которым он заплатил, сделали все, как договаривались. Налетели, разбили витрину, бросили молоток и убежали. Ищи-свищи.
«На что я рассчитывал? – грыз себя узник подсобки. – На то, что Раметов придет в бешенство и бросится догонять хулиганов? Именно это меня и подвело… О господи! Что же теперь будет? Раметов убьет меня. Он просто-напросто закроет свой магазин и отправится в кругосветное путешествие! А когда вернется, ему останется мелочь: избавиться от трупа».
Подобные мысли не придавали ему бодрости. Он не видел выхода из создавшегося положения. Он вообще ничегошеньки не видел. Темнота в этой замкнутой комнате была кромешная. Глаза к ней так и не привыкли. Зажечь лампу Виктор не мог – Раметов, видимо, отключил освещение на щитке. Нарочно, чтобы узник сходил с ума от страха. И не сумел найти инструмента для взлома двери.
Виктор на ощупь отыскал дверной замок, долго дергал за ручку, но все его попытки вырваться из темницы были тщетны. О, как, вероятно, потешался над ним Раметов! Как злорадствовал!
Устав от бесплодных терзаний, молодой человек упал духом. Он сел на пол, прислонился спиной к стене и попробовал забыться сном. Но внутреннее возбуждение не давало ему расслабиться. Сон бежал от него, а нервы напряглись, как натянутые струны. Из каждого угла жуткой комнаты на пленника смотрела смерть… каждый шорох напоминал о ее присутствии. Она затаилась, подстерегая свою добычу. Виктор, казалось, слышал ее леденящее дыхание…
Перед ним против воли назойливо развертывалась одна и та же картина: красные, словно залитые кровью, стены, деревянные стеллажи с бесчисленными коробками и большой темный ларь. Кажется, слева от двери, как раз напротив ларя, находился стол, за которым Раметов делал свои подсчеты. Впрочем, он наверняка притворялся, что ведет хоть какую-то бухгалтерию. Его торговля была подпольной, а деньги шли к нему «черным налом». Но что он продает, черт побери?!
Виктор заставил себя подняться и вслепую, протянув вперед руки, добрался до стола. От волнения или по какой-то другой причине его ориентация в пространстве нарушилась. Он натыкался на стеллажи, чуть не упал, споткнувшись о ларь… но в конце концов нашел стол и принялся осторожно выдвигать ящики. Внутри лежали бумаги, назначение которых в темноте определить было невозможно. Ничего режущего или колющего, ничего, похожего на отвертку или молоток. На столешнице Виктор нащупал письменный прибор, подставку для ручек и карандашей и лампу. Его огорчило отсутствие тяжелых предметов – бронзового подсвечника или на худой конец мраморной пепельницы.
Раметов вел свой бизнес дедовским способом. По крайней мере, ни в торговом зале, ни в подсобке компьютера не было. Разве что хозяин «Раритета» держал его дома.
Тем же образом Виктор решился ощупать ларь. Большой деревянный ящик оказался закрытым на висячий замок. Сбить замок было нечем, и узник оставил эту идею.
Он вернулся на свое место, опустился на пол и прислонился к стене. Его затылок ощущал твердость и прохладу, и это помогало терпеть головную боль. Он только сейчас заметил, как раскалывается череп.
Виктор смежил тяжелые веки, хотя это было лишним – его обступал одинаковый мрак, что с открытыми глазами, что с закрытыми. Вязкая дремота постепенно овладела им, и он погрузился в тревожное забытье. Чернота, в которой должны окончиться его дни, неожиданно подбросила пленнику спасительную мысль. Вдруг внутри ларя Раметов хранит противопожарные средства? Огнетушитель, к примеру? Или короткую лопатку?
Охранник мигом проснулся, поднялся на ноги, стряхнул с себя остатки дремоты и с вытянутыми вперед руками, не чуя под собой пола, направился к ларю. Снял с ноги туфлю и силой начал бить каблуком по замку. Дужка, вероятно, проржавела, потому что быстро переломилась, и Виктор сумел приподнять увесистую крышку ящика. Оттуда пахнуло затхлостью и раздалось тихое шипение, словно сдувался резиновый шар.
Не придав значения сему странному звуку, Виктор наклонился и пошарил рукой внутри ларя. Что-то скользкое обвило его кисть и поползло вверх, к локтю. Он дернулся, но ларь не желал отпускать его. Внезапно Виктора пронзила страшная догадка: на дне ларя кишат змеи, и одна из них ползет по его руке…
То, что Раметов держал в ларе ядовитых змей, не вызывало сомнений. Вероятно, эти мерзкие твари охраняли его сокровища от чужих посягательств. Понятно, почему ему не нужна сигнализация. И почему он запрещал охраннику приближаться к подсобке. Во имя его же благополучия.
Вне себя от ужаса, Виктор пытался вытащить руку из ларя. Невидимые во тьме рептилии ополчились на него за непрошеное вторжение. Они шипели, свивались клубами и тянулись к нему. Он кричал не своим голосом, но змеи не отступали. Наконец он рванулся, разбрасывая в стороны ядовитых гадов, и крышка ларя захлопнулась с оглушительным грохотом. Ба-бах!
Теперь змеи расползлись по всей подсобке, и не осталось ни одного места, где узник мог бы чувствовать себя в безопасности. Он метался, боясь наступить на смертоносную тварь и проклиная собственное любопытство.
Что-то огромное наклонилось над ним и с грозным шипением потребовало:
– Посмотри на меня!
Это была жуткая горгона Медуза, от взгляда которой все живое превращалось в камень. Виктор в детстве видел мультфильм про Медузу и вспомнил, что она способна разорвать человека своими медными когтями и выпить его горячую кровь. Чудовище протянуло к нему руку и… похлопало его по щеке. Он дернулся, открыл глаза…
В лицо ударил свет. Это были горящие яростью очи Медузы. Один взгляд, и он погиб. Предсмертная истома разлилась по его жилам.
– Аааааа! – содрогнулся в агонии Виктор и оторопел. Горгона была как две капли воды похожа на… Раметова.
– Чего орешь? – спросила она. – Кошмар приснился?
– Где я? – задрожал Виктор. – Что со мной?
– Умом тронулся, – с кривой усмешкой сообщил Раметов. – Ну как, будешь еще совать нос куда не следует?
* * *Виктор оправдывался, хозяин молча слушал. Его колючий взгляд не предвещал ничего доброго.
– Врешь ты все, – сухо подытожил он, когда охранник закончил. – Врешь!
– Я не вру… я…
Виктор захлебывался словами, заикался от присутствия Раметова, который, казалось, был способен на любую мерзость. Теперь у него даже есть повод наказать предателя. Хозяин сурово сдвинул кустистые брови.
– Я тебя предупреждал?
– Д-да… но…
При свете дневной лампы обстановка подсобки выглядела убого и поражала обыденностью. Стены были оклеены красными обоями, на стеллажах теснились картонные коробки, которых полно в любом магазине, где упаковывают приобретенный товар. Только вот самого товара Виктор не видел.
Правда, Раметова сие обстоятельство нисколько не смущало. Зато он обратил внимание на странный предмет в руке охранника и издевательски ухмыльнулся.
– Что это? – спросил он, указывая на предмет пальцем с длинным загнутым ногтем.
Виктор заметил, что судорожно сжимает мужскую летнюю туфлю в дырочках. Он опустил глаза и увидел свою левую ногу в одном тонком белом носке. Это его собственная туфля! Боже… что здесь происходило ночью, пока он спал?
Он смутно помнил какой-то ларь с навесным замком и… ужасное содержимое ларя. Но в подсобке никакого ларя не было. Виктор бросил туфлю и нервно заерзал, пытаясь подняться с пола. В спину что-то больно уперлось. Он повернулся…
Ну конечно! Он же сидит спиной к ларю! Едва осознав это, молодой человек в панике вскочил и метнулся в сторону. Откуда только прыть взялась.
– Хау-уу… хау-ууу… хау-у… – засмеялся Раметов. – Чего скачешь, стрекозел?
– Я… вы… вы… не имеете права…
– Чего-о?
– Не имеете права… травить человека… змеями…
Лицо Раметова приняло забавное бульдожье выражение.
– Какими змеями, милок? – От недоумения его щеки вздрагивали, как у большого пса. – Ты, чай, совсем рехнулся?
– Я-то в своем уме… это вы…
Виктор уставился на темный от времени деревянный ящик и осекся. Замок висел цел и невредим. Ржавый, допотопный, однако не поврежденный, в полной сохранности.
– Ну что? Убедился? – хохотнул Раметов.
Охранник так и стоял в одной туфле, зачарованно вперившись в громоздкий антикварный ларь.
– Семнадцатый век, – похвастался хозяин магазина. – Это мой любимый сундук. Видишь, крышка на петлях? И окован искусно. Жалко продавать.
– И ч-что вы там… храните?
– Тебе какое дело? Ты зачем сюда полез, паршивец? А? Признавайся!
– Я… не лез. Вы сами меня толкнули… а потом закрыли…
– Любопытен ты больно, – насупился Раметов. – А нервишки слабенькие. Не боишься, что башню снесет?
– Б-боюсь… – честно, как на духу, ответил Виктор.
– Тогда колись, мил человек! Кто тебя прислал?
Смесь изящной словесности и современного жаргона придавала речи Раметова неповторимое зловещее очарование. Но охраннику было не до того. Он стоял перед выбором: раскрыть карты или… вызвать справедливый гнев хозяина «Раритета». Кто знает, что может взбрести ему в голову?
Смесь изящной словесности и современного жаргона придавала речи Раметова неповторимое зловещее очарование. Но охраннику было не до того. Он стоял перед выбором: раскрыть карты или… вызвать справедливый гнев хозяина «Раритета». Кто знает, что может взбрести ему в голову?
– Никто меня не посылал. Я сам…
– Сам с усами? – осклабился Раметов. – А я тебе усы возьму да и выщиплю!
– Я вам ничего не сделал! – защищался Виктор, который постепенно приходил в себя после ночных ужасов. – Никакого вреда не нанес!
– Значит, витрина не в счет? У меня другое мнение, милок.
– Витрину разбили хулиганы…
– По твоей просьбе? – невинно осведомился Раметов. – Даром или за деньги?
Виктор не осмелился лгать и промолчал, бросая на хозяина угрюмые взгляды.
– То-то! – обрадовался Раметов своей проницательности. – Мне твоя исповедь без надобности, паршивец. Я не поп. А ты грешник! Если и дальше пойдешь кривой дорожкой – не сносить тебе головы!
Хорошо, хоть «геенной огненной» стращать не стал. И на том спасибо.
– Я перед вами ни в чем не в-виноват, – пробормотал парень, надевая туфлю. Он перепутал сон с явью и чувствовал, что ночные страхи все еще довлеют над ним.
– Коли не виноват, так я перед тобой в долгу-с, – серьезно заявил Раметов. – Стало быть, обязан удовлетворить твое любопытство.
Виктор мог бы побиться об заклад, что хозяин не поверил ему. Он прикидывается. Охранник – пешка в его крючковатых пальцах. А хватка у Раметова мертвая, как у бойцовского пса.
– Я компенсации не требую…
– Хау-ууу! Хауу! – расхохотался хозяин. – Ой… насмешил, голубь! Распотешил!
Охранник обиженно сопел, с опаской поглядывая по сторонам. Не затаилась ли где-нибудь под столом ядовитая гадюка. Из них с Раметовым – кто-то один точно ненормальный. И это – хозяин магазина. С него станется развести змей в сундуке и продавать посетителям.
«Не зря же мне приснились гадюки и кобры? – подумал Виктор, к которому вернулась способность рассуждать. – У богатых – свои причуды. В старину змей, скорпионов и пауков использовали для охраны сокровищ. Чем плохо? Надежно, и денег платить не надо».
– Ты ведь хотел сундук открыть? – ехидно допытывался Раметов. – Хотел?
– Ну…
– Отступают только слабаки, милок. Ты ведь не из их числа?
– Н-нет… – против воли выдавил Виктор.
Черные зрачки хозяина гипнотизировали его, заставляли подчиняться.
– Тогда гляди! – Раметов жестом фокусника достал из брючного кармана ключ и помахал им в воздухе. – Ву-а-ля! Открываем ящик Пандоры?[3]
Охранник пытался возразить, но хозяин его не слушал…
Глава 11
Тамань
Когда труп «контрабандиста» увезли, а слепой мальчик уснул, Галина Васильевна дала волю слезам.
– Как же он так? – рыдала она, ища утешения у постояльцев. – Бедный Ян…
– Оступился в темноте, – объяснил Лавров. – Бывает. Роковое стечение обстоятельств.
Глория не поделилась своими подозрениями ни с кем, кроме него. Если погибшего кто-то толкнул, этого не докажешь. А без доказательств лучше помалкивать. Полицейские квалифицировали смерть Яна как несчастный случай. Его тетка не возражала. Ни у кого не вызвало сомнений, что мужчина отправился искать сына, перенервничал, не смотрел под ноги и сорвался вниз. На беду, ударился головой о камень, да так сильно, что получил травму, несовместимую с жизнью.
– Ян ведь не первый раз вдоль обрыва ходит, знает здесь каждый камешек, каждый бугорок, – причитала тетка. – Что я сестре скажу? Он же один у нее… был. Кормилец! Моя Ритка непутевая забыла о матери, только Ян о нас обеих и заботился, помогал чем мог. Как мы теперь без него? А мальчонку-то, мальчонку на кого бросил?
– Галина Васильевна, – обратилась к ней Глория. – Вы не слышали, как Гарик вышел из дому?
– Нет. Я устаю за день, сплю крепко. Потому и предупредила Яна, чтобы следил за мальцом. Луна-то нынче вон какая! Я им постелила рядышком, в одной комнате. Видно, он проснулся, заметил, что Гарика нету, и побежал за ним.
– Ян часто ночевал у вас?
– Редко. Обычно он заявится, сыну гостинцев принесет, продуктов накупит, подсобит по хозяйству, что требуется, и домой. Оставался, когда задерживался допоздна.
– Что его задержало на этот раз?
– Не знаю, – всхлипывала хозяйка. – Работы по дому вроде никакой не было… но племяш не спешил. Чаю попили, потом он с Гариком возился… читал ему книжку, рассказывал что-то. Потом спать легли. Ой, кажись, напутала я! – всплеснула она руками. – Ян жиличку мою провожал до такси. Вещи ей поднес. Он вежливый был… воспитанный…
– Значит, ваша гостья этим вечером уехала?
– Вроде не собиралась, а потом вдруг решилась ехать. Я ей говорю – Таля, погоди хоть до утра! А она уперлась – поеду, и все тут.
– Она попросила, чтобы Ян ее проводил?
Галина Васильевна покачала головой:
– По-моему, нет… он сам вызвался. Сумка у нее была тяжелая. Ну, Таля не возражала. Кто ж от дармового носильщика откажется? Она хрупкая, ручонки тонкие… куда ей тяжести таскать? Ян проводил ее и вернулся. Потом мы чай сели пить. Уже совсем стемнело.
Глория вопросительно уставился на Лаврова. Тот сделал отрицательный жест. Он не видел, как Ян и девушка выходили из дому. Вероятно, прозевал. Или задремал некстати.
– Вы адрес этой Тали знаете? – спросил он хозяйку.
– Откуда?
– Вы же говорили, она дружила с вашей дочерью.
– Дружила. Когда моя Ритка в Москву поступать ездила, там и познакомились. Случайно. Ритка экзамены провалила, но не шибко расстроилась. Погуляла по столице, деньги растрынькала. Приехали сюда вдвоем с новой подружкой, загорали, купались… на дискотеку ходили.
– Кто такая Таля? Как ее фамилия? Вы ее документы видели?
– Зачем мне документы? – удивилась хозяйка. – Дочка ее привезла. Я у отдыхающих тоже документы не спрашиваю. Вот и ваших паспортов не видела, фамилий не знаю. У меня все на доверии построено.
– Дочка вам ничего про подружку не рассказывала?
– Мы с Риткой не очень-то ладили, – призналась Галина Васильевна. – Она со мной не откровенничала. Буркнет пару слов, и на том спасибо. Таля тоже о себе ничего не говорила. Обмолвилась как-то, что сирота. Я ее пожалела, от души. С тех пор много воды утекло. Доча моя замуж выскочила, в Казань укатила, а Талю я больше не видела. До этого лета.
– Она хоть предупредила вас, что приедет на отдых?
– Какое там!.. Свалилась как снег на голову. Хорошо, что у меня комната свободная есть, гостевая. На такой случай. Я Талю и приняла. Сироту обидеть – не по-божески. Я ее только увидела – сразу признала. Она мало изменилась.
Галина Васильевна то и дело промокала щеки платком. Она напилась сердечных таблеток, но от успокоительного отказалась: «Я от них сонной мухой делаюсь, а у меня хлопот полон рот. К сестре сбегать надо, к похоронам готовиться. Я ей пока звонить не стану. Пусть поспит до утра. А уж на рассвете сообщу о смерти сына…»
Они втроем сидели в беседке, увитой виноградом. С моря дул ветер. Светало. На улице по-деревенски кукарекали петухи.
Лаврову эти долгие расспросы про подругу Риты казались пустой тратой времени. Он устал и хотел спать. Какая разница, кто такая эта Таля? Ведь к смерти Яна она отношения не имеет. Девушка уехала, Ян вернулся домой. К чему эти выяснения?
– Скажите, а Ян раньше был знаком с Талей?
– Нет. Когда они с Риткой приезжали, его здесь не было. Он тогда на грузовое судно устроился, механиком, деньги зарабатывал. Катер хотел купить. Чтобы собственное суденышко иметь.
– Купил?
– А как же! Он если что задумал – в лепешку расшибется, но сделает…
Галина Васильевна вспомнила о нелепой гибели племянника, и слезы градом покатились из ее глаз.
– Чем Ян занимался?
– Когда вернулся из плавания, решил на себя работать, – выдавила она, прижимая к лицу платок. – Вот… наработался…
– Коттедж, который вы сдаете, он вам помог построить?
– Он, – кивнула хозяйка. – Мальца слепого поднимать надо, учить на дому специальной грамоте, профессию дать. Как он жить-то будет? На какие шиши? Сестра моя – мать Яна – долго не протянет. У нее тяжелая болезнь, едва себя обиходит. Поэтому за мальчиком присматриваю я. Ой, что же теперь буде-е-ет? – запричитала она. – Что буде-е-ет? За что нам такое горе-е-е-е?
– У вашего племянника свой бизнес? – осведомился Лавров.
– Был…
– Какой?
– Точно не знаю. Ян перевозил какие-то грузы, какой-то товар. Он мне не отчитывался. Господи! Что же я теперь Гарику скажу-у-у?
– Этим вечером Яну кто-нибудь звонил? – спросила Глория.
– Ему часто звонили. Я не обращала внимания…
– Не помните, во сколько он лег?
– Я уснула раньше всех. Легла и будто провалилась. Ничего не слышала, ни как Гарик в окно выскочил, ни как Ян за ним побежал… ничего.
– Мы можем поговорить с мальчиком?
– Он будет спать еще несколько часов, – объяснила Глория. – Ему сделали укол. А когда проснется, лучше его не трогать. По крайней мере, сутки.