Да и не похоронить же себя в деревне?
И Вера Борисовна уже более не говорила об утомлении Сергея Ивановича. Она сказала о том, что завтра у них, верно, будут обедать брат Сергея Ивановича, две знакомые барышни и двоюродный ее брат, студент.
- А разве Басков не будет? Не звала? Ведь он всегда в этот день у нас обедает... Или мой приятель тебе надоел?..
- Я ничего против него не имею, Сергей... Он привязан к тебе и любит поговорить с тобой. Верно, придет поздравить, и мы оставим его обедать... Ну, до свидания... Пора одеваться и ехать к заутрене... Ты ведь не поедешь со мной?
- Прости... Не поеду... Ты возьмешь Игнатия?..
- Зачем? До "Уделов" два шага. Погода прелестная, и я дойду. А Игнатий должен накрывать пасхальный стол.
С этими словами Вера Борисовна пошла одеваться.
Через полчаса она пришла показаться в белом платье.
- В первом часу вернусь из церкви. Похристосуемся, разговеемся и скорее спать. Я устала сегодня!
Но Вера Борисовна не казалась утомленной.
Необыкновенно интересная и блестящая в своем нарядном платье, лиф которого обливал красивые формы бюста, она, обыкновенно спокойная, была оживленнее. Ее лицо слегка зарумянилось, и большие серые глаза блестели.
- До свидания, Вера! И какая же ты красавица! - будто подавленный от восторга произнес Сергей Иванович.
Она улыбнулась и торопливо вышла.
Скворцов проводил жену и, вернувшись в кабинет, вынул из ящика письменного стола футляр, полюбовался брильянтовыми серьгами, которыми похристосуется с женой, и, радостный, что обрадует Веру своим роскошным подарком, положил футляр на стол и, усевшись на тахту, принялся за книгу.
V
Прошло четверть часа, и Скворцов поморщился. Он перестал читать и озабоченно потрогал бок.
Он почувствовал тупую боль. Она не проходила. Мнительный и особенно заботившийся о своем здоровье с тех пор, как женился, он давно уже лечился массажем и душами, ходил пешком и часто советовался со своим старым приятелем, Дмитрием Александровичем Басковым, известным врачом, который раза два в неделю приходил к Скворцову обедать.
Этот веселый и остроумный доктор, крепкий, здоровый и румяный, с большими бойкими голубыми приветливыми глазами и крупными белыми зубами, рассказывал за обедом анекдоты и свои наблюдения над пациентами. Болтал он преимущественно с Сергеем Ивановичем, с которым был давно на "ты", и мало обращал внимания на его красивую жену. Он громко и вкусно смеялся, ел за двоих и выпивал бутылку хорошего красного вина.
После обеда он шел в кабинет выпить кофе с fine champagne*, выкурить тонкую сигару и узнать о здоровье приятеля. Но, найдя, что он в "порядке", через полчаса уходил, угостивши иногда, в качестве "нераскаянного холостяка", каким-нибудь скабрезным анекдотом или откровенным добродушным признанием, что хоть супруга Сергея Ивановича и прелестная женщина, но - "уж ты не сердись, влюбленный муж" - не его романа.
______________
* коньяком (франц.).
И Сергей Иванович не только не сердился, но, крепко пожимая широкую руку Баскова, просил его не забывать и чаще заходить обедать.
Скворцов взглянул на себя в зеркало. Его худое длинное лицо с коротко остриженными волосами - ничего себе. Свежести нет и цвет лица "петербургский" - желтоватый, без намека на румянец, - но болезненного и осунутого вида нет. Сергей Иванович приложил тонкую выхоленную руку, с безукоризненными ногтями, к покатому, несколько облысевшему лбу: жара, кажется, нет. Значит, процесса в боку не может быть... Но вместо тупой боли начались покалывания... Это раздражает и тревожит Скворцова... И мнительность растет... Он как нарочно вспоминает о недавней смерти одного сослуживца. Был здоров и вдруг почувствовал боли в боку, - и через три месяца похоронили от скоротечной чахотки...
"Всякую болезнь следует захватить в начале!" - думал Скворцов и, начинавший трусить, решил тотчас идти к Баскову.
Он живет близко и, наверное, дома; читает медицинские книги - не отстает от науки и после одиннадцати к больным не ездит. Он выслушает легкие Сергея Ивановича и, вероятно, объяснит эти покалывания в боку и успокоит. Успокоится и Вера. Ведь она так заботится об его здоровье... еще только что тревожилась: не устает ли он от занятий...
- Милая! - умиленно проговорил Сергей Иванович.
И вспомнил, что Вера забыла пригласить обедать завтра Баскова... Она молодец: умеет угостить хорошим обедом... Басков любит поесть и собеседник приятный... Форель и индейка, начиненная трюфелями, это умно придумала "Верушка", - про себя назвал Скворцов жену, не называя громко ее этим уменьшительным именем: оно ей не нравится.
Скворцов позвонил Игнатия и велел подать зимнее пальто.
- Теплая погода, осмелюсь доложить, Сергей Иванович! - предупредил Игнатий.
- Подайте все-таки зимнее пальто... Погода капризная... Надо беречься, Игнатий! - приветливо и озабоченно ответил Скворцов и, одевшись, вышел.
VI
Погода в эти апрельские дни стояла в Петербурге на редкость.
Ночь под Светлый праздник была тихая, теплая и лунная. В воздухе пахло весной. И Скворцову казалось, что бок сильнее побаливает.
Он чувствовал себя несправедливо обиженным, словно бы виноватым перед молодой женой, и в голове его бродили грустные, мнительные мысли о будущем. Он жалел себя вперед. Сергей Иванович так счастлив с Верой, он так желает здоровья - и что может случиться... Что если он серьезно заболеет и...
Скворцову стало жутко, страшно при мысли, что Вера останется вдовой... Сколько тревог и горя бедной женщине... Она так привязана к нему... Сколько нежной любви... По крайней мере Вера будет обеспечена. Завещание давно написано: имение перейдет к ней, и небольшой пенсион получит...
"Какой вздор лезет в голову!" - мысленно проговорил Сергей Иванович.
В зимнем пальто ему было жарко, и Скворцов шел по утихавшей улице медленным шагом, чтобы не разгорячиться на скорой ходьбе. "Простуда так опасна, и Петербург такой подлый по климату", - подумал Сергей Иванович.
Он уехал бы из Петербурга на юг, но Вера не любит провинции, и он не говорит об этом... Он ведь дорожит ее счастьем. Пока здоровье позволяет ему жить в Петербурге, он не оставит службы.
В голове Скворцова пронеслась горделивая мысль собственника - мужа такой прелестной женщины. Но его самолюбию стало обидно, когда он вспомнил, что у них детей нет.
"Хоть бы один ребенок - сын, конечно!" - мечтал муж, считая, что жизнь и его и жены была бы еще полнее и счастливее. Вера такая цветущая, а бездетна...
И Скворцов решил, что и об этом надо как-нибудь поговорить с Басковым.
Через четверть часа Сергей Иванович вошел в подъезд и обрадовался покалываний в боку нет. Поднялся во второй этаж - никакой боли. Грудь дышит свободно...
Обрадованный и сразу ободрившийся, Сергей Иванович подошел к двери квартиры приятеля. Дверь приоткрыта.
Он все-таки надавил звонок. Прошла минута, другая: никто не являлся.
Скворцов сообразил, что прислуги, верно, нет. Он вошел в прихожую и прихлопнул двери.
Гостиная была освещена. В комнатах тишина.
Скворцов прошел в освещенный кабинет и так и замер, точно увидал нечто неожиданное и ужасное.
Он мертвенно побледнел. Ни один мускул не двигался на его точно парализованном лице, - только губы судорожно подергивались. Глаза с расширенными зрачками неподвижно остановились на кресле у письменного стола.
Там, словно бы брошенная, лежала нарядная суконная ротонда{86} и на ней белая шляпка.
Прошла секунда, другая. Скворцов немного пришел в себя. Казалось, луч надежды блеснул в его глазах.
И, осторожно ступая по ковру, покрывавшему всю комнату, Сергей Иванович приблизился к столу и стал осматривать ротонду.
"Быть может, похожая?" - пронеслось в голове Скворцова.
О, как ему хотелось, чтобы он ошибся!
И он дрожащими руками ощупывал ротонду и нащупал маленький бумажник. Достал и заглянул на визитные карточки: Вера Борисовна Скворцова.
Но ему теперь казалось мало доказательств.
И, словно подкрадывающийся вор, он пробрался к запертым дверям спальной и, весь вздрагивающий, точно его било в лихорадке, сдерживая дыхание, он прислушивался с больным и жадным любопытством. И воображение рисовало жену в объятиях этого подлеца.
До его слуха донеслись веселые, счастливые голоса...
Сергей Иванович слушал. И его охватывала и обида и смертельная тоска...
"Какая лживая!" - подумал он. Злобное чувственное оскорбление душило его. Но он не отходил от двери.
За ней голоса смолкли.
Скворцов неосторожно задел ручку двери.
- Кто там? - раздался вдруг басистый, раскатистый голос Баскова.
И не успел Скворцов сделать несколько шагов, как в кабинет вошел Басков в наброшенном на сорочку халате и на босу ногу.
- Ты? - изумленно произнес Басков.
Лицо его поглупело от выражения приниженной виноватости и тупого страха, словно бы у собаки, пойманной на преступлении хозяином. Басков даже не пожал руки приятеля.
Не протянул руки и Скворцов.
Растерянный и сам испуганный, он с особенной любезностью проговорил:
- Это я... Не дозвонился... Дверь была незаперта... Зашел звать тебя завтра обедать... Индейка с трюфелями... Придешь?
- Спасибо, голубчик... Непременно!.. - сконфуженно ответил Басков.
И, взглядывая на страдальчески улыбающегося Скворцова и потом на ротонду и шляпку, доктор быстро оправился и с добродушной шутливостью прибавил, понижая голос:
- А ты, Сергей Иваныч, застал меня врасплох. Одна француженка, Берта, у меня... Дурак-лакей не запер двери... Ну, да ты... приятель...
- Извини, что помешал... До свидания, Дмитрии Александрович!
Басков крепко пожал руку приятелю и сказал:
- А тебе надо прописать бром... Устал... Осмотрю тебя на днях... Мое глубочайшее почтение супруге!.. - прибавил он почтительным тоном.
И провел Скворцова до дверей.
Через пять минут Сергей Иванович на извозчике приехал домой.
Он прошел через столовую, где пасхальный стол уже красовался во всем блеске, и бросился на тахту в кабинете.
Безнадежный сидел он, и казалось ему, что жизнь теперь не нужна. Он думал, что такого несчастного и так жестоко обманутого нет на свете, и не мог решить, как ему поступить. Впереди одиночество... Тоска!.. Развод или разойтись?.. Разумеется, он сегодня же будет спать в кабинете!..
- И как она войдет в дом? - прошептал Сергей Иванович.
Но в первом часу Вера Борисовна вошла как ни в чем не бывало. Красивая, ослепительная, спокойная и ласковая, ясно глядевшая на мужа своими нежными глазами, она подошла к Сергею Ивановичу и проговорила:
- Христос воскрес!
Он сконфуженно ответил:
- Воистину!
И Вера Борисовна горячо похристосовалась.
Сергей Иванович, ни слова не говоря жене, подошел к столу и подал жене футляр.
- Милый! - шепнула Вера Борисовна, взглянувши на брильянты, и, довольная и счастливая, она прильнула к его губам.
Сергею Ивановичу показалось, что он был во сне.
- Пойдем... Съешь что-нибудь... Не болен ли ты?.. Ты мрачный и бледный... Что с тобой?
- Нездоровилось... Ходил к Баскову...
- И что же он сказал?..
- Не смотрел... На днях...
- Скорей ляжем спать, и ты отдохнешь...
И Вера Борисовна, взглянув на мужа, поняла, что власть к ней вернется.
Действительно, Сергей Иванович не решился остаться без "родственной" души. Он скоро успокоился, постарел, стал более философом и ни разу не проговорился о том, какой сон видел он в ту пасхальную ночь. А Вера Борисовна стала еще ласковее и осторожнее.
ПРИМЕЧАНИЯ
ТЯЖЕЛЫЙ СОН
Впервые - в газете "Русские ведомости", 1900, №№ 119, 123. Для сборника "Маленькие рассказы", СПб., 1902, рассказ был подвергнут значительной стилистической правке.
Стр. 72. ...на фиксе у знакомого профессора... - то есть на журфиксе. Журфикс - постоянные дни для приема гостей (франц.).
Стр. 77. "Са lui fait tant de plaisir et a moi si peu de peine!" Источник этой популярной остроты, встречающейся и в других произведениях русской литературы последней трети XIX века (например, в "Братьях Карамазовых" Ф.М.Достоевского) - эпиграмма на известную французскую актрису Ж.-К.Госсен (1711-1767). Ее прозаический перевод: "Нежная Госсен, как! Так молода и так прекрасна, и ваше сердце уступило первому признанию! - Что же вы хотите, это доставило ему такое удовольствие, а мне стоило так мало". (Цит. по: Ф.М.Достоевский. Полн. собр. сочинений в тридцати томах, т. XV, Л., 1976, стр. 594, примечания.)
Стр. 86. Ротонда (устар.) - женская теплая верхняя одежда в виде накидки без рукавов.
В.Гуминский