[Sliff_zoSSchitan] Жызненно.
[IsoldA] Чего жизненно?
[Romeo-y-Cohiba] Не обращай внимания. Ты замечательная рассказчица, Изольда. Я словно сам все увидел.
[IsoldA] Да, забыла сказать. Схема, которая там висела, больше походила на старинную гравюру, чем на что-то современное. Точнее, на увеличенную фотокопию гравюры. И на ней было написано таким странным наклонным шрифтом: plan du labyrinthe de versailles. Что это может значить? Что-то от слова verse? Потому что в фонтанах герои басен?
[Romeo-y-Cohiba] План версальского лабиринта. Надо же, повезло.
[IsoldA] Версаль? А почему тогда с маленькой буквы?
[Monstradamus] Это, по-моему, еще не самое странное из того, что нас окружает.
[Romeo-y-Cohiba] Можно не лезть в чужой разговор?
[Monstradamus] Извините, не знал, что он чужой.
[IsoldA] А ты где был, Ромео?
[Romeo-y-Cohiba] Я пока что не выходил.
[IsoldA] Почему?
[Romeo-y-Cohiba] Мне кажется, все это какая-то ловушка.
[IsoldA] Я тоже думаю, что это ловушка. Только нас все равно в нее уже поймали. И комната, где ты сидишь, такая же ее часть, как то, что за дверью.
[Romeo-y-Cohiba] Это верно. Надо сходить на разведку. Может быть, найду дорогу к твоим фонтанам.
[IsoldA] Подожди, Ромео. Там уже темно. Завтра сходишь. Лучше расскажи, как ты выглядишь? Так, как сказала Ариадна?
[Romeo-y-Cohiba] Я не понимаю, почему все решили, что ей приснился именно я. Все, что есть общего, – это татуировка и усы. С татуировкой мы выяснили. Остаются усы. Это все равно что опознать человека по цвету галстука.
[IsoldA] Ты правда лысый?
[Romeo-y-Cohiba] Не лысый, а стриженный наголо. Это большая разница. Лысеют от безысходности, а наголо стригутся из самоуважения. Хоть издалека и кажется, что это одно и то же. А родинка у меня совсем маленькая, ее почти не видно. И потом, у кого нет на лице какой-нибудь родинки?
[IsoldA] Ты красивый?
[Romeo-y-Cohiba] А что такое красивый?
[IsoldA] Ну, это такой, на которого приятно смотреть.
[Romeo-y-Cohiba] Кому приятно? Если мне самому, то я давно привык. А если кому-то другому, то это, я думаю, зависит от обстоятельств. Во всяком случае, могу тебе сказать с уверенностью, что рядом со мной не страшно.
[IsoldA] В каком смысле? Ты имеешь в виду, что я не испугаюсь тебя? Или ты хочешь сказать, что рядом с тобой мне нечего будет бояться?
[Nutscracker] Он хочет сказать, что рядом с ним ты не испугаешься даже его.
[Romeo-y-Cohiba] Дайте людям поговорить, а? Изольда, а про тебя можно что-нибудь узнать?
[IsoldA] Например?
[Romeo-y-Cohiba] Например... Ты любишь стихи?
[IsoldA] Иногда.
[Romeo-y-Cohiba] Кто твой любимый поэт?
[IsoldA] Кэролайн Кеннеди.
[Romeo-y-Cohiba] А что она написала?
[IsoldA] «Любимые стихи Жаклин Кеннеди-Онассис».
[Romeo-y-Cohiba] А как ты выглядишь?
[IsoldA] Как бы тебе хотелось?
[Romeo-y-Cohiba] Мне бы хотелось узнать, как на самом деле.
[IsoldA] Среднего роста. Темные волосы. Зеленые глаза. Говорят, что красивая.
[Romeo-y-Cohiba] А можешь описать себя так, чтобы я представил?
[IsoldA] Мне говорили... Даже не знаю, стоит ли об этом.
[Romeo-y-Cohiba] Что говорили?
[IsoldA] Один раз меня сравнили с обложкой журнала «Нью-Йоркер», где была нарисована Моника Левински в виде Джоконды. Только я выгляжу в пять раз моложе.
[Romeo-y-Cohiba] То есть ты похожа на Монику Левински?
[IsoldA] Нет, совсем нет.
[Romeo-y-Cohiba] Тогда на Джоконду?
[IsoldA] Ни капельки. Наверно, звучит глупо.
[Romeo-y-Cohiba] Звучит нормально, просто я не очень понимаю.
[Monstradamus] Я объясню. В Монике Левински не было ничего загадочного, а в Джоконде – ничего сексуального. Но если представить себе мерцающую тайну Джоконды, сплавленную с земной чувственностью Моники Левински, а потом добавить к этому очарование ранней юности, мы получим Изольду. Понял?
[Romeo-y-Cohiba] Я тебе черт знает какой раз говорю, не лезь в чужой разговор, Навуходоносор.
[Monstradamus] Я не Навуходоносор.
[Romeo-y-Cohiba] Все равно не лезь. Ты же есть хотел? Ну и ешь себе.
[Monstradamus] Я уже поел.
[Romeo-y-Cohiba] Тогда попей. Изольда, нам стали мешать.
[IsoldA] Уже поздно. Идем спать.
[Romeo-y-Cohiba] ОК. До завтра, если оно наступит.
[IsoldA] Будем надеяться. Да, вот еще – забыла сказать. На затылке у меня коса.
[Ariadna] По-моему, это любовь.
[Monstradamus] У них имена обязывают. Представь себе, что тебя зовут Ромео. Что тебе остается делать?
[Organizm(-:] Брать пачку презервативов и идти искать свою Джульетту.
[Nutscracker] Или брать помповое ружье и идти искать своего Шекспира.
[Romeo-y-Cohiba] Вы бы притихли, а?
[Nutscracker] Ромео, ты еще здесь? Мы думали, ты ушел спать.
[Monstradamus] Ариадна! Если тебе приснится этот бронзовый гриб, постарайся узнать, что у него на уме.
:-))
[Monstradamus] Ариадна, ты уже проснулась?
[Ariadna] А где остальные?
[Monstradamus] Не знаю. Наверно, спят. Ну что? Видела что-нибудь?
[Ariadna] Да.
[Monstradamus] Расскажи.
[Ariadna] Это было похоже на лекцию. Я сидела в аудитории какого-то учебного заведения – технического, судя по большому количеству приборов возле стен. Что это за приборы, я не могу сказать, некоторые были с экраном, как у телевизора, другие напоминали весы со множеством пружинок и противовесов. Аудитория выглядела как амфитеатр – она спускалась к доске, возле которой стоял тот же карлик, что говорил со мной у фонтана. Кроме нас, никого не было. Всю доску занимала сложная схема какого-то устройства.
[Monstradamus] А ты помнишь, что было до этого? Как ты туда попала?
[Ariadna] Нет. Карлик помахал мне рукой, как старой знакомой, и заявил, что им стало известно о нашем желании выяснить, что у их господина на уме. Этому, сказал он, и будет посвящена лекция. Все происходящее казалось само собой разумеющимся, и никаких вопросов у меня не возникало. Хотя вокруг было много странного. Например, схема была не нарисована на доске мелом, а вырезана на ней, как гравюра. Я поняла это, когда карлик, желая поправить что-то в чертеже, взял резак и стал сковыривать с доски длинные пластиковые стружки, оставляя на ней светлые линии.
[Monstradamus] А что было на схеме?
[Ariadna] Это был ум Астериска.
[Monstradamus] Ум?
[Ariadna] Да. Схема называлась «шлем ужаса» – это было написано над чертежом крупными буквами. Но карлик очень настойчиво повторил несколько раз, что это не головной убор и не устройство, а именно ум, хотя по всем признакам это был чертеж какой-то машины. Корпус этой машины походил своей формой на шлем. И такой же точно шлем стоял на демонстрационном столике – древняя бронзовая каска, под которой было загибающееся вовнутрь забрало в дырочках.
[Monstradamus] Что значит «загибающееся вовнутрь»?
[Ariadna] Его нижняя часть уходила внутрь шлема через прорезь посередине лица. Еще там были какие-то боковые пластины, все очень старое, зеленое от времени. Похоже на шлем римского гладиатора – как бы бронзовая шляпа с забралом. Только здесь были еще рога. Они выходили из верхней части шлема и загибались назад. Я уже видела это на площади у фонтана, когда Астериск прошел мимо, только его шлем был больше размером и посложнее, со множеством разных проводов и трубочек. Карлик сказал, что это упрощенная модель. То, что он рассказывал, звучало очень необычно.
[Monstradamus] Можешь пересказать?
[Ariadna] Я помню, что шлем ужаса состоял из нескольких главных деталей и множества вспомогательных. У деталей были странные названия: фронтальный сачок, решетка сейчас, лабиринт-сепаратор, рога изобилия, зеркало Тарковского и так далее. Самой большой деталью была решетка сейчас – фронтальный сачок. Она состояла из двух частей, временами сливающихся в одно целое. Ее внешняя часть, сачок, выглядела как забрало с дырочками, а внутренняя, решетка, делила шлем на верхний и нижний отделы, так что голову, даже самую маленькую, в него уже было не просунуть. Карлик сказал, что решетка сейчас отделяет прошлое от будущего, поэтому то, что мы называем «сейчас», существует именно в ней. Отсюда и название. Прошлое находится в верхней части шлема, а будущее – в нижней.
[Monstradamus] Как-то нелогично. Может быть, наоборот?
[Ariadna] Нет, это я помню точно. Дальше карлик стал объяснять, как работает шлем. Он сказал, что надо понять суть, а потом уже углубляться в подробности. Цикл работы шлема не имеет начала, поэтому объяснять его можно с любой фазы. Итак, сказал он, на твое лицо ложится нежный отблеск летнего дня. Вот так же и фронтальный сачок, нагреваясь под действием падающего на него потока впечатлений, передает тепло на решетку сейчас. Решетка возгоняет хранящееся в верхней части шлема прошлое, которое переходит в туманное состояние и под давлением обстоятельств поднимается в рога изобилия. Рога изобилия выходят изо лба, огибают шлем по сторонам и сплетаются в затылочную косу, которая спускается в основание шлема. Там, под решеткой сейчас, находится область будущего, куда выбрасываются пузыри надежды, возникающие в затылочной косе. Эти пузыри, поднимаясь, лопаются на решетке сейчас, создавая давление обстоятельств, приводящее к тому, что в лабиринте-сепараторе возникает поток впечатлений. А поток впечатлений, в свою очередь, расшибается о фронтальный сачок, нагревая решетку сейчас и возобновляя энергию цикла. Тепло, про которое он говорил, используя слово «нагревать» – это не такое тепло, как бывает от огня, а скорее такое, как бывает от любви. Он сказал, что просто пользуется аналогией с хорошо мне известным, чтобы я могла представить себе происходящее. Точно так же поток впечатлений никуда не течет, а пузыри надежды не совсем пузыри, и так далее.
[Monstradamus] Не могу похвастаться, что все понял.
[Ariadna] Я тоже сперва ничего не поняла, и карлик велел задавать вопросы. Я не знала, с чего начать, потому что все было одинаково непонятно. Последним, о чем он говорил, были пузыри надежды. Я спросила, почему они так называются. Карлик немного смутился и сказал, что это официальное название, парадное, так сказать. На самом деле это совсем не обязательно надежда, чаще это страхи и опасения, подозрения и ненависть, всякие пустяки – любая жвачка, которую тупо и привычно жует... Тут он прервал сам себя, воровато оглянулся и пробормотал, что так говорить не следует. Словом, продолжал он прежним лекторским тоном, с технической точки зрения правильно сказать, что это пузыри прошлого. А пузырями их называют потому, что в любой момент они стремятся заполнить собой весь объем шлема, не давая появиться там ничему другому и не оставляя ни места, ни возможности для узнавания происходящего. Ткнув указкой в ту часть схемы, где было изображено что-то вроде вертикального змеевика, в который переходили встретившиеся на затылке рога, карлик сказал, что пузыри надежды возникают в затылочной косе после обогащения прошлого в рогах изобилия. Но, поскольку прошлое обогащается исключительно другим прошлым, пузыри надежды не содержат ничего, кроме него, и это просто иное его состояние. Поэтому, вглядываясь в область будущего, Астериск не видит ничего, кроме прошлого. Нижняя часть шлема нужна главным образом для того, чтобы пузыри надежды охлаждались, приобретая весеннюю свежесть и упругий напор новизны. Лопнув на решетке сейчас, они создают давление обстоятельств, которое поднимает прошлое из верхней части шлема во входную камеру рогов изобилия, продавливая его через лабиринт-сепаратор, где возникает поток впечатлений.
[Monstradamus] Что такое лабиринт-сепаратор?
[Ariadna] Это такая пластина с извилистыми прорезями, которая находится в районе лба, перед входной камерой рогов изобилия. Лабиринт-сепаратор – важнейшая часть шлема ужаса. В нем из ничего вырабатывается все остальное, то есть возникает поток впечатлений. Там же происходит сепарация прошлого, настоящего и будущего. Прошлое движется вверх, будущее – вниз, а настоящее в виде потока впечатлений падает на фронтальный сачок снаружи, создавая страстное желание цикла произойти снова, так что получается своего рода вечный двигатель.
[Monstradamus] Секундочку. Пузыри надежды – это просто другая форма прошлого?
[Ariadna] Да, так я поняла.
[Monstradamus] А после того как они лопаются, получается прошлое, настоящее и будущее?
[Ariadna] Ну да.
[Monstradamus] Выходит, что прошлое распадается на прошлое, настоящее и будущее?
[Ariadna] На самом деле все это просто круговорот сейчас в разных состояниях ума, как вода бывает то льдом, то морем, то жаждой.
[Monstradamus] А почему в лабиринте-сепараторе возникает поток впечатлений?
[Ariadna] Под давлением обстоятельств.
[Monstradamus] Так. Подожди. Лабиринт-сепаратор находится внутри шлема?
[Ariadna] Да.
[Monstradamus] Но ведь ты сказала, что поток впечатлений падает на шлем снаружи. Как так может быть, если он возникает внутри?
[Ariadna] Я тоже спросила об этом. Карлик засмеялся и ответил, что противоречие здесь кажущееся. Дело в том, объяснил он, что «внутри» и «снаружи», про которые я говорю, не существуют сами по себе. Под давлением обстоятельств они вырабатываются в лабиринте-сепараторе, откуда поступают в рога изобилия, где обогащают прошлое до состояния пузырей надежды. Но поскольку нигде, кроме как в рогах изобилия, никакого «внутри» и «снаружи» нет, поток впечатлений, возникающий внутри, может без всяких проблем падать на шлем снаружи. То же относится и ко всему остальному. Но карлик предупредил, что это ни в коем случае не следует считать чем-то реальным; на самом деле это наваждение вроде электромагнитной индукции в трансформаторе.
[Monstradamus] Угу. А что такое зеркало Тарковского?
[Ariadna] Это маленькое запотевшее зеркальце, установленное между областью будущего и решеткой сейчас под углом в сорок градусов. Отразившись в нем, поступающие снизу пузыри надежды появляются как бы впереди по курсу, рождая чувство, что этот курс есть.
[Monstradamus] Так. А почему лабиринт-сепаратор – самая важная часть конструкции?
[Ariadna] Во-первых, там появляется поток впечатлений. Во-вторых, там возникают «я» и «ты», хорошее и плохое, правое и левое, черное и белое, пятое и десятое, и все такое прочее. Эта часть шлема ужаса самая важная, сказал карлик, и не меняется уже много тысячелетий. В этот момент солнечный луч осветил висящий возле доски плакат с изображением критской монеты, на которой был выбит чертеж лабиринта. Очень кстати, сказал карлик, это и есть лабиринт-сепаратор. Он выглядит очень характерно. В центре у него крест, куда попадают сразу после входа, а вокруг креста проходит множество параллельных дорожек, которые сначала как бы уводят в неизвестное, а затем возвращаются на круги своя. Это самое распространенное из изображений лабиринта, именно оно повторяется почти на всех античных монетах и рисунках. В развертке этот лабиринт представляет собой прямую линию, то есть, войдя в него, заблудиться или выйти уже невозможно. Поэтому можно рассматривать рога изобилия, решетку сейчас, лабиринт-сепаратор и прошлое с будущим в качестве разных участков одного и того же непрерывного маршрута, по которому на самом деле никто не идет.
[Monstradamus] Почему рога изобилия так называются?
[Ariadna] Потому что там очень много всего – нежные чувства, косые взгляды, высокие слова, последние мысли и все остальное. Настоящее хранилище или свалка. Но это бесконечное многообразие на самом деле состоит из одного прошлого. Насколько я поняла, рога изобилия работают как обогатители в химическом производстве. Продвигаясь по ним под давлением обстоятельств, прошлое перемешивается со всем остальным, обогащается и приобретает ценность, в результате чего в затылочной косе возникают пузыри надежды, которые пробулькивают через область будущего, отражаются в зеркале Тарковского и воспринимаются как неизведанная свежесть нового дня.
[Monstradamus] Я давно чувствую, что в этом есть что-то неладное, но вот что именно, никак не возьму в толк. А теперь, кажется, понял. Кем воспринимаются?
[Ariadna] Как кем? Астериском.
[Monstradamus] Вот оно. А где он сам, этот Астериск? Ведь шлем, как я понимаю, так устроен, что туда не то что голову, кулак не просунешь. Об этом ты, наверно, не спросила?
[Ariadna] Нет, не спросила. Карлик сам сказал. Астериск возникает там же, где все остальное. В лабиринте-сепараторе.
[Monstradamus] А дальше?
[Ariadna] Дальше он под давлением обстоятельств поступает в рога изобилия, смешивается со всем остальным, обогащается и в виде пузырей надежды возвращается на решетку сейчас.
[Monstradamus] Ты не понимаешь. Я хочу узнать про субъект восприятия всей этой xxx. Про его самый конечный субъект. Ты что, не понимаешь? Где он?
[Ariadna] Я действительно не понимаю, что такое самый конечный субъект восприятия. Но он, без всяких сомнений, в рогах изобилия, потому что больше просто негде.
[Monstradamus] А откуда он тогда берется?
[Ariadna] Из лабиринта-сепаратора. Как и все остальное.
[Monstradamus] А ради чего все это тогда затевалось?
[Ariadna] Не знаю.
[Monstradamus] Хорошо. Давай по порядку. Откуда возникает восприятие?
[Ariadna] Оно вырабатывается в лабиринте-сепараторе.
[Monstradamus] Из чего?
[Ariadna] Из прошлого. Оно ведь было в прошлом?
[Monstradamus] Было.
[Ariadna] Так с чего бы ему вдруг исчезнуть из настоящего или из будущего?
[Monstradamus] Куда Щелкунчик делся? Один я все это не осмыслю.
[Nutscracker] С интересом слежу за вашей беседой.
[Monstradamus] У меня скоро шлем ужаса перегреется. Давай я поставлю вопрос по-другому. Если Астериск, восприятие и все остальные вещи вырабатываются в лабиринте-сепараторе, почему мы тогда говорим, что это Астериск их воспринимает?
[Ariadna] Карлик сказал, что это просто его особенность как вырабатываемой вещи. Другими словами, представление о том, что это он все воспринимает, вырабатывается в лабиринте-сепараторе вместе со всем остальным.
[Nutscracker] Из чего вырабатывается?
[Ariadna] Из ничего. Надо было слушать.
[Nutscracker] Хорошо. Тогда у меня тоже вопрос. Как я понял, Астериск появляется в лабиринте-сепараторе?
[Ariadna] Правильно.
[Nutscracker] А вместо головы у него шлем ужаса?
[Ariadna] Да.