[Romeo-y-Cohiba] В общем, я понял одно. Тише едешь – дальше будешь.
[IsoldA] Да. Особенно в твоем RR SUV.
[Romeo-y-Cohiba] Это твой RR SUV.
[IsoldA] Почему?
[Romeo-y-Cohiba] Он же с твоей стороны.
[IsoldA] Но ведь в нем ты. Значит, он твой.
[Romeo-y-Cohiba] Как он может быть моим, если я его не вижу?
[IsoldA] А как он может быть моим, если я даже не могу в него залезть? Разве голову просунуть.
[Romeo-y-Cohiba] Пусть он будет нашим. Тогда точно не ошибемся.
[IsoldA] Принимается.
[Romeo-y-Cohiba] Изольда... Я скажу тебе одну вещь. Может, это глупо прозвучит, но я хочу, чтобы ты знала. О чем бы я ни думал, я постоянно возвращаюсь к тебе. Словно те мысли, которые не связаны с тобой, – это тяжелые гири, и как только ум берется за них, его работа делается непосильной. Зато все, что касается тебя, – легкое и счастливое, как пузырьки газа в шампанском. Об этом хочется думать и думать...
[IsoldA] Ромео, это действительно глупо прозвучало. Но я могла бы сказать тебе то же самое.
[Romeo-y-Cohiba] А что если нам снова встретиться там же? Скажем, завтра днем? Спокойно, без суеты. И без шума.
[IsoldA] Вдруг за нами следят? Я имею в виду там, внутри.
[Romeo-y-Cohiba] Свет все равно гаснет, когда открывается окно.
[IsoldA] Ты не слышал про инфракрасные камеры? Они могут не то что следить, они могут в темноте целый фильм отснять.
[Romeo-y-Cohiba] И кому они его будут показывать?
[IsoldA] Твоей жене, например. Или Ариадне во сне.
[Romeo-y-Cohiba] Жены у меня нет. А насчет Ариадны, так в гробу я видел ее сны. Если мы будем обращать внимание на соглядатаев, то очень скоро кроме них в мире ничего не останется.
[IsoldA] Это верно. Единственный способ остаться одним – это вести себя так, как будто мы уже одни.
[Romeo-y-Cohiba] Так значит встречаемся?
[IsoldA] Завтра в три, Ромео. I date your car.
[Romeo-y-Cohiba] Our car. МоннаЛита.
[Romeo-y-Cohiba] Our car. Моя зеленоглазая Лолита. Монна Лита.
[IsoldA] А сейчас спать, Кохиба. До встречи.
[Nutscracker] До встречи, до встречи. Монстр, ты здесь?
[Monstradamus] Здесь. Куда я денусь.
[Nutscracker] Ну и как тебе?
[Monstradamus] Наш хозяин, наверно, пустил большую слезу от умиления. Прямо вечер древнегреческой мысли. Апории Зенона. Ахиллес не может ехать на красивой машине. Потому что когда он на ней едет, он ее не видит. Ее видят прохожие – вот это они на ней и едут. А Ахиллес просто воображает, что на ней едет, а на самом деле она едет на нем.
[Nutscracker] Мне так завидно. А тебе?
[Monstradamus] Не особо. Я не люблю джипы, в них сидишь слишком высоко над дорогой. Потом, Роллс-Ройс SUV – это чересчур. У Кохибы должен быть Альфа-Ромео.
[Nutscracker] Я не про машину. Альфа-Ромео, Бета-Ромео – для меня это как классификация самцов в стаде шимпанзе. Я про чувства.
[Monstradamus] Так ведь и у тебя они есть. У них любовь, у тебя зависть. Это, как учит нас товарищ Ариадна, просто разные состояния, которые принимает прошлое в шлеме ужаса.
[Nutscracker] Вот на этой оптимистической ноте...
[Monstradamus] Да-да. Спокойной ночи.
:-))))
[Organizm(-:] Кто желает побеседовать?
[Ariadna] Я.
[Nutscracker] И я.
[Monstradamus] И я, пожалуй.
[Organizm(-:] Интересный состав. Монстрадамус, Ариадна, я и Щелкунчик. Вы заметили, что есть нечто, объединяющее нас четверых?
[Nutscracker] Было трудно не заметить. Мы все пользуемся туалетной бумагой со звездочкой.
[Monstradamus] Еще мы страстно любим жизнь.
[Organizm(-:] Не только это.
[Nutscracker] Еще нас хреново кормят последнее время. У всех вчера была эта трупная лазанья? А как вам сегодняшний вегетарианский бифштекс с кровью?
[Organizm(-:] Не то.
[Monstradamus] Я знаю, о чем он. Никто из нас не рассказывал про свой лабиринт.
[Ariadna] Разве? Меня просто никто не спрашивал.
[Nutscracker] А ты готова рассказать?
[Ariadna] Конечно.
[Nutscracker] И что же у тебя за дверью?
[Ariadna] Спальня.
[Nutscracker] Что, просто спальня?
[Ariadna] Нет, не просто. Если вы иногда листаете модные журналы с разными шикарными интерьерами, вы, может быть, видели нечто похожее. Это большая комната, в которой кровать занимает не меньше половины. Матрац такой, что я даже не знаю, как про него рассказать. Опять надо стихи писать. Когда на него ложишься, кажется, что прыгнул с парашютом и паришь в воздухе. Подушки, одеяла, простыни – все самое лучшее, какое только бывает. И кондиционер с кучей режимов. Можно сделать так, что в комнате будет дуть свежий ветерок, словно с моря. На окне толстые шторы, которые...
[Nutscracker] У тебя есть окно? Куда оно выходит?
[Ariadna] Не знаю. Там какой-то сад, ветки деревьев. Больше ничего не видно.
[Nutscracker] Ты его пробовала открыть?
[Ariadna] Оно не открывается. Что еще. Над кроватью изящного вида бра, в углу ночник. Еще есть мини-бар, но в нем не напитки, а коробочки со снотворным. Их много-много, все красивые, разноцветные, и у каждой внутри инструкция, сколько таблеток можно глотать за один раз, какие можно принимать вместе с другими, какие нельзя и так далее. Только снотворное мне ни к чему. Достаточно прилечь на кровать, и все. Улетаешь.
[Nutscracker] И больше ничего?
[Ariadna] Когда я ухожу из спальни на долгое время, скажем, на час или больше, кто-то меняет белье и убирает кровать. Но я ни разу никого не встречала. А других дверей в спальне нет, и вход в нее только один.
[Nutscracker] Как ты это объясняешь?
[Ariadna] Никак. Так спокойней.
[Nutscracker] От твоего лабиринта могут быть пролежни, Ариадна.
[Ariadna] Ты не понял, Щелкунчик, того, что я сказала. У меня такой матрац, что я его не чувствую. Какие пролежни? Там мог бы спать ангел без всякого риска для крыльев.
[Monstradamus] Это интересная тема – как спят ангелы.
[Ariadna] Наверно, как летучие мыши, на коралловой жердочке. А на тапочках у них специальные золотые крючки.
[Monstradamus] Может быть. Только они висят головами вверх, потому что их притягивает не к Земле, а к Господу через его любовь. Как Угли говорила. Ангелы ведь нематериальны.
[Organizm(-:] Как же они тогда входили к дочерям человеческим?
[Nutscracker] Наверно, Угли знает. Или может уточнить у своих. Угли, ты здесь?
[Monstradamus] Кстати, насчет того, чтобы уточнить у своих. Ариадна, ты говорила, что тебе можно задавать вопросы про шлем ужаса на тот случай, если тебе снова приснится наша администрация.
[Ariadna] Конечно.
[Monstradamus] У меня их три. Первый – хотелось бы все-таки узнать, как из ничего может вырабатываться все остальное. Второй – каким образом шлем ужаса может находиться внутри своей же собственной детали и означает ли это, что в одном шлеме существует другой, внутри другого – третий, и так до бесконечности в обе стороны. И последний вопрос – как именно работает лабиринт-сепаратор?
[Ariadna] Хорошо, спрошу.
[Nutscracker] Заодно попроси что-нибудь сказать про затылочную косу. А то про нее ничего не известно.
[Organizm(-:] И у меня вопрос – почему шлем ужаса так называется?
[Ariadna] Ладно. Я пошла.
[Monstradamus] Так сразу?
[Ariadna] Потом я вопросы забуду.
[Nutscracker] Ну иди. А мы продолжим. Монстр, что ты говорил про свой лабиринт?
[Monstradamus] Когда это?
[Nutscracker] Когда Угли рассказывала о соборе. Ей там показали что-то вроде мишени и сказали, что это самый мистический лабиринт, какой только бывает. А ты заявил, что самый мистический у тебя. Интересно, что это.
[Monstradamus] Вообще-то я взял бы эти слова назад. Самый мистический, пожалуй, у Слива. Слив, ты здесь?
[Nutscracker] Я думаю, он где-то далеко. Все-таки холодильник алкоголя.
[Monstradamus] Тогда расскажи ты про свой. Или пускай Организм расскажет.
[Organizm(-:] У меня ничего интересного. Скрин-сэйвер.
[Monstradamus] Что?
[Organizm(-:] В Windows есть скрин-сэйвер, который называется «maze». Вот он у меня и построен. Только не из пикселей, а из досок. На моей памяти это единственный случай, когда из софта сделали хард.
[Monstradamus] Кто-нибудь понял?
[Nutscracker] Я знаю, о чем он говорит. Это такая программа.
[Monstradamus] Она выключает экран?
[Nutscracker] Наоборот, включает на полную мощность.
[Monstradamus] А почему тогда скрин-сэйвер? В чем заключается спасение?
[Nutscracker] Это пусть Угли у каноников спросит. Они о спасении все знают.
[Monstradamus] Кто-нибудь понял?
[Nutscracker] Я знаю, о чем он говорит. Это такая программа.
[Monstradamus] Она выключает экран?
[Nutscracker] Наоборот, включает на полную мощность.
[Monstradamus] А почему тогда скрин-сэйвер? В чем заключается спасение?
[Nutscracker] Это пусть Угли у каноников спросит. Они о спасении все знают.
[UGLI 666] Если это хула на Спасителя, он тебе ее простит, грешный дурень. Но вот Духа Святого трогать не советую.
[Nutscracker] А, вернулась. Я подозреваю, что твой спаситель по совместительству еще и создатель?
[UGLI 666] Правильно.
[Nutscracker] Знаешь, кого он мне напоминает? Злобного колдунишку, которому захотелось помучить котенка. Он забирается в подвал потемнее, лепит котенка из глины, оживляет, а потом – трах! – головой об угол. И так каждый выходной, штук по сто. А чтобы из подвала не доносилось мяуканье, колдунишка научил котят стоически мыслить – прах есьм и возвращаюсь в прах. И заставил себе молиться те несколько секунд, на которые они возникают.
[Monstradamus] У тебя в голове черт знает что, Щелкунчик.
[UGLI 666] Вот именно что черт. Это уже хула конкретно на Духа Святого, берегись, Щелкунчик. Господь не заставляет нас себе молиться. Мы сами выбираем свой путь, поскольку он сотворил нас со свободной волей.
[Nutscracker] Не смеши меня, Угли. Свобода воли. Жизнь – это как падение с крыши. Можешь остановиться? Нет. Можешь вернуться назад? Нет. Можешь полететь в сторону? Только в рекламе трусов для прыжка с крыши. Свобода воли заключается в том, что ты можешь выбирать – пернуть в полете или дотерпеть до земли. Вот по этому поводу все философы и спорят.
[UGLI 666] Чувствуется, Щелкунчик, что тебе в любом разговоре больше всего хочется пернуть. Надо признать, тебе это удается.
[Monstradamus] Ну чего вы, прямо как дети. Оставим. Так что это за скрин-сэйвер, Организм?
[Organizm(-:] Это стандартная программа. Если несколько минут не трогать клавиатуру, на экране появляется лабиринт со стенами из красного кирпича, по которому движется камера. В нем есть всякие прибамбасы – например, камни, которые переворачивают мир вверх ногами, когда на них натыкаешься. Потолок становится полом, пол потолком, а на развилках камера разворачивается в другую сторону. Еще в этом лабиринте есть большая крыса. Так вот у меня таких скрин-сэйверов два. Один появляется на экране, если долго не трогать клавиши. А второй довольно точно построен за дверью из фанеры и досок. В нем тоже есть крыса – что-то вроде коврика, к которому пришита плюшевая морда и лапы. Иногда крыса лежит в проходе. Иногда приклеена к потолку. Камни-перевертыши тоже есть, это такие тумбы из серой пластмассы. Только они ничего не переворачивают. Если коснуться такого камня, лабиринт подвисает.
[Nutscracker] Как подвисает?
[Organizm(-:] Я это так называю. Происходит вот что – гаснет свет, и над камнем-перевертышем зажигается табло: «This program has performed an illegal operation and will be shut down. If the problem persists, contact the program vendor».
[Nutscracker] И что дальше?
[Organizm(-:] Приходится идти домой в темноте. А это довольно муторно, потому что на психику начинают давить голоса.
[Nutscracker] Какие голоса?
[Organizm(-:] Разные. Тихие, громкие. Мужские, женские, бывают детские. Иногда далеко, иногда рядом.
[Nutscracker] И что они говорят, эти голоса?
[Organizm(-:] Одно и то же: «I’m the vendor, I’m the vendor. What will you do? What can you do?»
[Nutscracker] Да, попал ты. А на контакт Bull Gates, значит, не идет?
[Organizm(-:] Не идет.
[Nutscracker] А может, он идет, а ты не понимаешь. Может, Минотавр и есть эта дохлая крыса на потолке.
[Organizm(-:] Может, и так. Короче, если не касаться этих камней ну и еще кое-чего не делать, можно спокойно ходить по всему лабиринту. И тогда довольно быстро понимаешь, что на самом деле никакой это не лабиринт, а просто большой бетонный подвал с фанерными перегородками.
[Nutscracker] Ты пробовал эти перегородки ломать?
[Organizm(-:] Их чуть пошевелишь, и все сразу подвисает. Потом выбираешься в темноте, слушаешь эти голоса. Лучше ничего не трогать.
[Nutscracker] А до центра ты дошел?
[Organizm(-:] Дошел.
[Nutscracker] И что там?
[Organizm(-:] Маленькая комнатка с надписью «OpenGL» на стене. Эти слова и в настоящем сэйвере есть, только там они висят в воздухе. А здесь намалеваны масляной краской на фанере. Что это, кстати, значит?
[Nutscracker] Монстр, знаешь?
[Monstradamus] Open General License. А может, Open Great Labyrinth.
[Nutscracker] Организм, в центральной комнате только эта надпись, и все?
[Organizm(-:] Еще в ней стул, а перед ним зеркало.
[Nutscracker] Знаю. Тарковского.
[Organizm(-:] Я там долго-долго сидел. Было такое чувство, что вот-вот пойму самое важное. Но я так ничего и не понял.
[Monstradamus] Так всегда бывает.
[Organizm(-:] Что ты имеешь в виду? Бывает, когда долго сидишь на стуле перед зеркалом?
[Monstradamus] Бывает, когда кажется, что вот-вот поймешь что-то важное. Это как свист пули или гул самолета. Если ты их слышишь, значит, они уже пролетели мимо.
[Nutscracker] Организм, а как ты определил, что центр лабиринта там, где зеркало со стулом?
[Organizm(-:] По самому зеркалу со стулом. Чего бы они там, иначе, стояли?
[Monstradamus] Понятно.
[Nutscracker] А что у тебя, Монстр? Я изнемогаю от любопытства.
[Monstradamus] Мы же договорились, сначала ты.
[Nutscracker] Хорошо. Давай расскажу я. У меня там что-то вроде монтажной комнаты на телевидении. Профессиональная аппаратура – бетакамовский магнитофон, специальный монитор, всякие микшеры, назначение которых мне малопонятно. Все как положено. На стене висит дикого вида плакат. На нем изображена собака в пустой белой комнате. На стене перед ней что-то вроде распределительного щита, в который ввернуто несколько лампочек. Горят две – слева красная, справа синяя. Под лампочками звонок, вокруг нарисованы звуковые волны – видимо, имеется в виду, что он звенит. В голову собаки вживлен электрод, от которого к щиту идут провода. А на ее брюхе – заклеенный лейкопластырем разрез, из которого в стоящую на полу колбу спускается резиновая трубка. Из трубки капает желудочный сок. Правая лапа собаки поднята, язык высунут, уши торчком, в глазах любовь. Снизу текст: «Дай лапу, брат!» Я как увидел, так обмер. Как это, думаю, модераторы узнали. Только потом вспомнил, что сам вам про «Павловскую Суку» рассказывал. Под плакатом стоит сейф, полный бетакамовских кассет с записями передачи «The Hornists of Plentitude» – это с понтом такая международная телепрограмма, еще заставочка интересная – земной шар между двух горнов. На кассетах примерно одно и то же – телеобращение персонажа, который предлагает себя в Тесеи. Кандидат – чаще всего мужчина средних лет с располагающим лицом и хорошей дикцией. Он сидит на фоне какой-нибудь эмблемы, а на столе перед ним дюжина микрофонов. Он обещает справиться с Минотавром и вывести всех из лабиринта. Перед этим, ясное дело, он излагает свое видение того, что такое лабиринт и кто такой Минотавр.
[Monstradamus] И какие бывают версии?
[Nutscracker] Куча.
[Monstradamus] Пример можно?
[Nutscracker] Ну, например, последний. Такой высокий мужчина с седыми волосами. Профессор истории, очень благородного вида, стильно одетый. И эмблема красивая, что-то вроде рыцарского герба: бычий череп в сачке на решетчатом фоне. Профессор сказал, что лабиринт – символ мозга. Открытый мозг и классический лабиринт похожи даже внешне. Минотавр – это животная часть ума, а Тесей – человеческая. Животная часть, естественно, сильнее, но человеческая в конечном счете побеждает, и в этом смысл эволюции и истории. В самом центре лабиринта расположен крест, который символизирует пересечение животного и человеческого начал. Именно там расположен инициатический проход, где Тесей встречает и побеждает своего врага. Победить Минотавра, сказал он, можно только в себе. Мы должны безжалостно задушить гадину, и тогда с полным моральным правом сможем переименовать Шлем Ужаса в Шлем Цивилизации и Прогресса.
[Monstradamus] А в чем его программа?
[Nutscracker] В лабиринте надо поворачивать два раза вправо и один раз влево, потом опять два раза вправо и один раз влево, и так до самого конца.
[Monstradamus] Еще про кого-нибудь можешь рассказать?
[Nutscracker] Предпоследний. Француз. Он точно был самый умный из всех, да и выглядел очень живописно – в потертом китайском френче, с трубкой и копной волос. Эмблема у него была такая – красно-белое шахматное поле, где на белых клетках были бабочки, а на красных – буквы разных алфавитов. Сначала он несколько минут глядел в камеру, потом взъерошил волосы и заявил, что начнет с трюизма. Основная заслуга современной французской философии, сказал он, заключается в том, что ей впервые удалось непротиворечиво соединить либеральные ценности с революционной романтикой в рамках одного сексуально возбужденного сознания. После этого он молча пялился с экрана не меньше минуты, затем поднял палец и шепотом разъяснил, что это заявление, несмотря на свою кристальную прозрачность, уже является лабиринтом, ибо таковой возникает во время любого разговора с собой или другими, и каждый из нас на это время становится то Минотавром, то его жертвой. С этим мы не можем ничего поделать. Но, продолжал он, хоть мы не можем ничего поделать с этим, мы можем его поделать с чем-нибудь другим. В частности, мы можем оперировать понятием, более широким, чем лабиринт, – речь идет о дискурсе.