– Дайте мне ее.
Она сварила из нее себе кашу и всю ее съела, оставив остальных голодными.
Все молчали, так как не принято бранить молодую. Поев, она спросила:
– А что, есть у вас волокно?
Ей дали столько, что из этого количества можно бы было приготовить сто кусков полотна.
Но она сделала из всего один только кусок. Но это было такое тонкое полотно, какого еще не видали в Корее.
За него дали столько денег, что семья сразу разбогатела.
С тех пор и узнали в Корее о тонком полотне.
С КАКИХ ПОР В КОРЕЕ НОСЯТ ШИРОКОПОЛЫЕ ШЛЯПЫ
Издавна носят корейцы широкополые шляпы, уж очень они неудобные. И откуда только взялись?
Рассказывают, будто в прежние времена корейцы часто против короля заговоры устраивали. Долго думал король, как ему быть, и наконец придумал. Указ издал, согласно которому все жители должны были носить шляпы, мало того что из глины, так еще с огромными полями. В такой шляпе близко друг к другу не подойдешь – поля мешают; не пошепчешься – ничего не слышно, а громко говорить – страшно, соглядатаи могут подслушать, королю донести. К тому же в глиняной шляпе не подерешься, шляпу сломаешь. А за это большой штраф полагается или же, что того хуже – суровое наказание.
Ропщут люди, что им не шляпы – горшки глиняные на голове носить приходится. Неизвестно, перестали ли корейцы драться и бунтовать, но закон обходить научились и тяжелые глиняные шляпы заменили легкими волосяными и соломенными. Только поля как были, так и остались огромными…
ЖЕНСКОЕ ЛЮБОПЫТСТВО
Там, где Амноку с китайского берега сжали скалы Чайфуна и отвесными стенами спустились в нее с высоты, Амнока, обходя эти горы, делает десять ли вместо одной ли прямой дороги. И вот почему.
Одна женщина подсмотрела, как дракон хвостом прорубал эти скалы, чтобы пропустить Амноку прямой дорогой, и крикнула:
– Смотрите, смотрите, что там делает дракон!
Но при ее крике дракон улетел в Небо, а Амнока теперь заставляет пловцов кружиться там, где они могли бы ехать прямо, если бы не праздное любопытство женщины, помешавшей дракону сделать задуманное им доброе дело.
КОШКИ
Это было очень давно, когда кошки еще не существовали на земле.
Жил тогда один стрелок из лука. Он спал и видел, как попасть ему в Сеул на праздник стрелков и получить от самого императора похвальный лист и звание дишандари. Хотя он стрелял и очень хорошо, но приходил всегда в такое волнение, что делал непростительные промахи. Тогда умные люди посоветовали ему пойти к предсказателю, прежде чем отправиться в Сеул.
Стрелок так и сделал. Предсказатель, получив с него тысячу лан, сказал ему:
– Пусть не переходит тебе дорогу женщина. Если же перейдет, поцелуй ее.
Хотел еще спросить у него охотник, но на другой вопрос у него не хватило денег, и он, ограничившись одним ответом, пошел в Сеул.
Не доходя девять ли (три версты) до Сеула, встретилась ему женщина поразительной и оригинальной красоты. Она была сильна, стройна, имела зеленые глаза, взгляда которых охотник не мог выдержать.
Она перешла ему дорогу, и, согласно приказанию предсказателя, охотник пошел за ней, чтобы поцеловать ее.
Казалось, она шла так же тихо, как и он, однако до самого вечера он не мог догнать ее, пока она не вошла в маленькую избушку.
Тогда и охотник вошел за ней.
Там, в избушке, сидели отец и мать девушки.
Стрелок поздоровался с ними и объяснил, зачем он пришел сюда.
– Если предсказатель сказал, то так должно быть.
Тогда вошла девушка, и стрелок поцеловал ее.
– Сегодня поздно уже, и мы предлагаем тебе ночлег, – сказал старик.
– Я не прочь бы и на всю жизнь здесь остаться, так как полюбил вашу дочь и хочу на ней жениться.
– Пожалуй, женись, – сказал старик.
Пришла ночь, и все легли спать.
Проснулся стрелок и видит, что рядом с ним спит молодая тигрица, а подальше два старых, больших тигра.
Охотник от страха закрыл глаза, а когда снова открыл их, то с ним рядом опять спала его жена, а подальше отец и мать ее. Стрелок подумал, что ему показалось все, и заснул опять.
Утром, когда стрелок пошел в Сеул стрелять в цель, жена сказала ему:
– Сегодня тебя, мой муж, ждет большое отличие. Ты попадешь во все цели, но этого мало, и сегодня ты прославишься из рода в род, пока живы люди. Помни: когда ты попадешь в последнюю цель, на дороге на трех мулах покажутся трое: двое на белых мулах, в белом и с белыми опахалами, а третий на пестром, с зеленым опахалом. Как увидишь, немедленно стреляй в них.
– Как? В людей?
Жена покачала головой:
– Это не люди, это дикие звери: если ты не убьешь их, они съедят всех. Когда убьешь их, разрежь грудь того, который ехал на пестром муле. В груди ты найдешь двух зверьков: никогда с ними не разлучайся, – пусть они будут тебе как дети.
– Если мне, то и тебе.
– Да, конечно, прощай, мой муж возлюбленный.
– Но зачем же ты так печально прощаешься со мной, – я скоро вернусь.
– Я печальна потому, что одна минута разлуки с тобой все равно что вечность.
Как говорила жена, так все и вышло.
Стрелок попадал во все цели, а когда спустил стрелу в последнюю, на дороге показались трое на мулах. Двое на белых, третий на пестром. Стрелок натянул свой лук трижды и трижды выпустил стрелу. Каждая попала в сердце каждого из путников.
– Что он делает? Он стреляет в людей?
– Идите и посмотрите, что это за люди, – сказал стрелок и пошел со всеми туда, где упали путники.
Но велик был ужас всех, когда вместо путников увидали трех тигров: двух старых громадных – самку и самца – и одну молодую тигрицу.
– Какое счастье, что он убил их, иначе бы всем нам грозила смерть.
Пока так говорили, стрелок быстро разрезал грудь молодой тигрицы и, вынув двух маленьких хорошеньких зверьков, спрятал их у себя на груди.
В тот день стрелок получил и "дишандари", и место губернатора.
Но напрасно он искал свою жену – он никогда не нашел ни ее, ни родителей ее, ни избушки, и даже того места, где стояла избушка.
Прошел год, зверьки подросли немного, когда случилась вдруг война, несчастная для Кореи.
Тогда император назначил стрелка-губернатора главнокомандующим.
– Но я ничего не знаю в военном деле.
– Но ты счастлив, – иди и победи, иначе голову долой.
– Не печалься, отец, – сказали зверьки, – ты победишь.
На Амноке, на двух берегах ее, сошлись войска – неприятельское и корейское.
В ночь перед сражением зверьки вышли в поля и леса и кликнули всех крыс и мышей:
– Идите на ту сторону в неприятельское войско, перегрызите у них все тетивы и все луки, съешьте их провиант и обувь.
Но войско без оружия, провианта и обуви – не войско, а толпа нищих, и стрелок-губернатор всех их на другой день забрал в плен.
Тем и кончилась война. А губернатор сделался министром.
Что до зверьков, то от них пошло потомство. Теперь зверьков этих везде можно встретить, – их называют кошками.
Хотя теперешние кошки и не говорят, но, помня их происхождение, до сих пор считают священными животными и в память их происхождения и спасения от врагов уважают и чтут их.
ОХОТНИКИ НА ТИГРОВ
В провинции Хан-зондо, в городе Кильчу, лет двадцать назад существовало общество охотников на тигров. Членами общества были все очень богатые люди. Один бедный молодой человек напрасно старался проникнуть в это общество и стать его членом.
– Куда ты лезешь? – сказал ему председатель. – Разве ты не знаешь, что бедный человек не человек: ступай прочь.
Но тем не менее этот молодой человек, отказывая себе во всем, изготовил себе такое же прекрасное стальное копье, а может быть, и лучше, какое было у всех других охотников.
И когда они однажды отправились в горы на охоту за тиграми, пошел и он.
На привале у оврага он подошел к ним и еще раз попросил их принять его.
Но они весело проводили свое время, и им нечего было делать с бедным человеком; они опять, насмеявшись, прогнали его.
– Ну, тогда, – сказал молодой человек, – вы себе пейте здесь и веселитесь, а я один пойду.
– Иди, сумасшедший, – сказали ему, – если хочешь быть разорванным тиграми.
– Смерть от тигра лучше, чем обида от вас.
И он ушел в лес. Когда забрался в чащу, увидел громадного полосатого тигра. Тигр, как кошка, играл с ним: то прыгал ближе к нему, то отпрыгивал дальше, ложился и, смотря на него, весело качал из стороны в сторону своим громадным хвостом.
Все это продолжалось до тех пор, пока охотник, по обычаю, не крикнул презрительно тигру:
– Да цхан подара (принимай мое копье)!
И в то же мгновение тигр бросился на охотника и, встретив копье, зажал его в зубах. Но тут с нечеловеческой силой охотник просунул копье ему в горло, и тигр упал мертвый на землю.
Это была тигрица, и тигр, ее муж, уже мчался на помощь к ней.
Ему не надо было уже кричать "принимай копье", он сам страшным прыжком, лишь только увидел охотника, бросился на него.
Охотник и этому успел подставить свое копье и в свою очередь всадил ему его в горло.
Двух мертвых тигров он стащил в кусты, а на дороге оставил их хвосты.
А затем возвратился к пировавшим охотникам.
– Ну, что? Много набил тигров?
– Я нашел двух, но не мог с ними справиться и пришел просить вашей помощи.
– Это другое дело: веди и показывай.
Они бросили пиршество и пошли за охотником. Дорогой они смеялись над ним:
– Что, не захотелось умирать, за нами пришел…
– Идите тише, – приказал бедный охотник, – тигры близко.
Они должны были замолчать. Теперь он уже был старший между ними.
– Вот тигры, – показал на хвосты тигров охотник.
Тогда все выстроились и крикнули: "Принимай мое копье!"
Но мертвые тигры не двигались.
Тогда бедный охотник сказал:
– Они уже приняли одно копье, и теперь их надо только дотащить до города: возьмите их себе и тащите.
ВОЛОВИЙ ТРУД
Жил-был на свете один писатель, Ким. У него было два сына: старший и младший.
В то время как младший знал уже очень много, старший, Ким-Хакки, которому уже было шестнадцать лет, не знал и первых двух знаков азбуки: ха-ныр, тен, таа, ди, что значит небо и земля. При этом "небо" по-корейски "ха-ныр", а по-китайски – "тен", "земля" по-корейски "таа", а по-китайски – "ди".
Отец поэтому постоянно бил его и говорил, что он лучше убьет его, чем потерпит позор, что сын писателя останется неграмотным.
– Но чем я виноват, – оправдывался старший сын, – я день и ночь сижу за азбукой – ничего не выходит, мой младший брат целые дни играет – а у него все идет хорошо: это от неба так дано.
– Не от неба, а от твоей глупости, – отвечал отец и сильно бил его.
Наконец однажды отец сказал ему:
– Устали мои руки бить тебя, да и не хватит палок, хотя бы я вырубил весь свой лес. Убить тебя тоже не могу. Но прогнать тебя с глаз моих могу и прогоняю. Иди куда хочешь. Научишься грамоте – приму тебя, не научишься – не приму.
– Позволь мне остаться у тебя работником, – я трудолюбив и могу работать.
– Не хочу.
– Куда же я пойду?
– Куда хочешь.
Насилу старший сын выпросил, чтоб хоть жену его оставил отец у себя, пока он будет пытать счастья.
– Хорошо, – сказал отец, – пусть живет себе в задней комнате, но пусть тоже не показывается мне на глаза.
Жене же Ким-Хакки сказал:
– Жди меня десять лет. Если через десять лет я не приду, считай меня умершим.
Затем он зашел к своему другу и просил его, в случае если отец прогонит его жену, принять ее и кормить до его возвращения.
Друг обещал, и Ким-Хакки пошел куда глаза глядят.
Шел Хакки, шел и пришел в один город, где под одним окном услышал шум учившихся школьников.
Хакки зашел в школу и рассказал учителю все о себе.
– Очень жалко будет, если сын такого знаменитого писателя останется неграмотным, – сказал учитель. – Я согласен взять тебя на десять лет и сделать все, что могу. Но не будь в претензии, если я о твою спину изломаю не один сноп палок.
Хакки с радостью согласился, и учение началось.
Между тем жена Хакки жила у тестя в задней комнате, варила себе чумизу и дни и ночи молила небо помочь ее мужу.
Через десять лет без тринадцати дней явился к ней во сне белый старик и сказал:
– Просьба твоя услышана небом, за твое трудолюбие муж твой получит то, о чем просишь ты, добродетельная жена.
В ту же ночь вот что произошло с Хакки.
– Прошло девять лет одиннадцать месяцев и шестнадцать дней (в Корее лунный месяц двадцать девять дней), – говорил учитель Хакки, – а ты и до сих пор не выучил и первых двух слов. Вот теленок стоит рядом с тобой в стойле, – ему два года, но я уверен, что, слыша постоянно твое "ха-ныр, тен и таа, ди", и он запомнил эти слова.
И учитель, позвав теленка, крикнул ему:
– Ха-ныр, тен!
И вдруг теленок поднял голову к нему.
– Таа, ди!
И теленок опустил голову к земле.
– Видишь? Если теленок умнее тебя, то что я могу с тобой сделать?!
И, избив Хакки в последний раз, учитель приказал ему оставить наутро его дом. И в эту ночь учитель пошел спать к своей семье, в первый раз после десяти лет, так как все это время он спал со своим учеником, заставляя его и по ночам заниматься.
Избитый Хакки долго и горько плакал, пока не заснул.
Когда он заснул, явился к нему во сне белый старик и сказал:
– Ты Ким-Хакки?
– Я, – отвечал Хакки.
– Ты получишь то, чего ты так упорно добивался. Открой рот.
Хакки открыл рот, и старик бросил туда три шарика.
– Проглоти!
Хакки проглотил и проснулся.
По старой привычке он сейчас же схватился за книгу и – о, чудо! Он не только стал читать ее без запинки, но он знал все, что было в этой книге и во всех тех, которые находились в училище.
Он взял в руки кисть – и еще большее чудо. Он стал писать знаки, которых не мог бы написать никто другой в Корее. Он стал составлять фразы, и смысл их стал выходить такой глубокий, как океан, и остроумный, как блеск драгоценных камней.
Тогда закричал он:
– Шенсан-ним, шенсан-ним (учитель, учитель)! Когда прибежал учитель, счастливый Хакки сказал:
– Теперь экзаменуй меня.
Стал учитель экзаменовать, но Хакки знал много больше учителя.
Тогда учитель бросился на шею к ученику и поздравил его с таким успехом.
А скромный Хакки не скрыл и рассказал, откуда явилось к нему его знание.
После этого Хакки пошел домой и пришел ровно в тот день, когда кончилось десять лет с того времени, как ушел он из дому.
Прежде всего он пошел к жене и после радостной встречи спросил:
– Как обращался с тобой отец?
– Я только раз его видела, но он, увидев меня, закричал, чтобы я ушла с его глаз. Я ушла и больше не видела его.
– В таком случае я не пойду к нему.
– Нет, ты должен идти, потому что отец и мать заменяют нам небо на земле. И идет ли с неба дождь, снег, светит ли солнце, все должны мы принимать без ропота, под страхом вечной гибели. Поэтому иди и поклонись отцу.
Так и сделал Хакки, но отец закричал ему:
– Прежде поклона твоего, прежде, чем ты смел явиться передо мной, ты должен представить доказательство твоей учености.
Тогда Хакки пошел в комнату своей жены и попросил купить ему шелковой материи.
На этой материи он написал рукой дракона несколько прекрасных и глубоких изречений, которые одни обессмертили бы его отца, если бы он мог так писать.
Тогда только отец разрешил старшему сыну прийти и обнять его.
Но после этого Хакки с женою оставили дом отца.
– Отец любил не меня, – сказал он жене своей, – меня такого, какого создало небо, а мои знания. И если бы я не приобрел их чудом, я был бы навсегда чужой для него.
Хакки, выдержав экзамен в Сеуле, поступил на службу, и так как при дарованных ему небом способностях соединял большое трудолюбие и воловье терпение, то мог переносить все несправедливости капризного начальства и в конце концов дослужился до министра.
Тогда он дал хорошее место своему учителю, своему другу, но отцу никакого места не дал, хотя и был всегда почтителен с ним, как и подобает сыну.
Что до младшего брата, то так ничего из него и не вышло. Привыкнув легко, без труда получать все, он в жизни, где, кроме способностей, требуется воловий труд, ничего не успел.
ВОЛМАЙ
Во время царствования последнего из своей династии императора Косми-дзон-тван жила одна девушка, Волмай-си, дочь богатых родителей.
Она получила прекрасное образование и читала по-китайски так же, как ее знаменитый, всем народом почитаемый учитель Ору-шонсэн.
Когда ей минуло шестнадцать лет, Ору сказал ей:
– Теперь твое учение кончено. По уму и образованию ты заслуживаешь быть женой министра.
– В таком случае я и буду ею.
На этом основании она отказывала всем искавшим ее руки, и так как за ней еще были сестры, то, чтобы не мешать им делать супружескую карьеру, Волмай, с согласия родителей, получив на руки свою часть наследства, ушла из родительского дома и, построив гостиницу у большой дороги, так искусно повела свои дела, что ее гостиница была всегда полна народом, а молва о ней и похвалы разносились по всей стране.
Однажды один молодой угольщик нес мимо ее гостиницы уголь. Ей нужен был уголь, и она, позвав, спросила, что он желает за свой товар.
Угольщик посмотрел на нее и сказал:
– Ничего больше, как раз поцеловать тебя.
– Не слишком ли высокую плату ты просишь? – спросила оскорбленная девушка.
– Таково уже мое правило, – отвечал молодой угольщик, – что я хочу или все, или ничего. И если ты находишь мою плату высокой, бери без всякой платы.