Я уже немного оправилась от охватившего меня страха. Странно, но, если моим врагом был человек, меня это страшило меньше, чем потусторонний злоумышленник.
Глава 5
Утром я проснулась чуть позже шести часов и отперла дверь. Потом снова легла и крепко заснула. Меня разбудило только появление Мэри Джейн. Она принесла завтрак.
— Миссис Грэнтли сказала, сегодня вам лучше не вставать, — пояснила она.
Я очнулась от глубокого сна и сразу вспомнила ночное происшествие. Наверное, я воззрилась на Мэри Джейн с ужасом, так как она даже немного испугалась. Еще не совсем проснувшись, я вообразила, что сейчас и Мэри Джейн обернется облаченным в черное видением.
— О, Мэри Джейн, это вы! — пролепетала я. — Спасибо!
Она подложила мне под спину подушки, помогла надеть утреннюю блузу и поставила мне на колени поднос с завтраком.
— Что-нибудь еще, мадам? — осведомилась она.
Она держалась не так, как обычно. По-видимому, ей не терпелось уйти из моей спальни. Когда дверь за ней закрылась, я подумала: «Боже мой! Неужели она уже все знает? Неужели и ей уже обо всем доложили?»
Сидя в постели, я медленно пила чай, но есть не могла. Мне вновь ясно представился весь этот ужас. Я ловила себя на том, что не в силах отвести взгляд от того места, где видела фигуру монаха.
Поняв, что не могу проглотить ни кусочка, я отставила поднос и снова легла, перебирая в памяти события прошедшей ночи и стараясь убедить себя, что мне все почудилось. И сквозняк, и задернутая занавеска у кровати. Может быть, я лунатик и хожу во сне? Может быть, я сама открыла дверь? Сама задернула занавеску? Габриэль, пробормотала я, ты тоже ходил во сне? Меня начало трясти, и я поторопилась взять себя в руки.
У этого ужасного происшествия должно быть какое-то разумное объяснение. Все всегда можно разумно разъяснить, и сделать это необходимо. Я встала с постели и позвонила, чтобы мне принесли горячей воды. Пришла Мэри Джейн и поставила в туалетной кувшин с водой. Я не завела с ней обычной дружеской болтовни. Все мои мысли были заняты ночным происшествием, и ни с ней, ни с кем-нибудь другим говорить об этом не хотелось… во всяком случае, пока.
Когда я закончила одеваться, в дверь постучали и на мое приглашение вошла Руфь. Сказав: «Доброе утро, Кэтрин», она испытующе глянула на меня:
— Как вы себя чувствуете?
— Немного выдохшейся.
— Да и вид у вас усталый. Немудрено! Такая беспокойная ночь!
— Боюсь, я и вам причинила беспокойство. Простите ради бога, что наделала столько шума!
— Не о чем говорить. Вы действительно сильно испугались, и я рада, что вы меня разбудили. Хотя вряд ли от меня был прок.
— Еще какой! Мне необходимо было поговорить с кем-нибудь… живым!
— Самое лучшее — скорее позабыть все это. Впрочем, я знаю, как трудно отделаться от таких мыслей. Надо, чтобы доктор Смит дал вам на ночь какое-нибудь снотворное. Выспитесь как следует, и все пройдет.
На этот раз я не стала с ней спорить. Все равно это было бесполезно. Руфь твердо стояла на том, что мне привиделся кошмарный сон, и переубедить ее не представлялось возможным.
— Спасибо, что прислали мне завтрак, — поблагодарила я Руфь.
Руфь нахмурилась:
— Я видела, как Мэри Джейн уносила ваш поднос. Вы ни до чего не дотронулись.
— Зато выпила много чаю.
— Вам надо заботиться о себе, помните это. Что вы собираетесь сегодня делать?
— Может быть, пройдусь немного.
— Только смотрите, не заходите далеко, и… простите, что снова говорю об этом, лучше вам пока держаться подальше от аббатства. — Ее губы тронула слабая улыбка, возможно виноватая, трудно было понять, — Руфь всегда улыбалась одними губами.
Она ушла, а я решила тут же отправиться гулять. Мне не хотелось сидеть в доме. Я бы с удовольствием проехалась верхом по пустоши. Но от верховых прогулок мне недавно пришлось отказаться. Да и пешком я теперь ходила куда меньше, чем прежде.
В холл я спустилась как раз в ту минуту, когда в дом вошел Люк. Он был в костюме для верховой езды и так напомнил мне Габриэля, что на какую-то минуту, пока он стоял в тени, я чуть не приняла его за своего покойного мужа. Я тихо ахнула. После случившегося ночью нервы у меня были взвинчены, и, кроме того, я словно ждала, что мне опять что-то привидится.
— С добрым утром, — сказал Люк. — Ну что, больше никакой нечисти не видели?
Он засмеялся, и такое насмешливое равнодушие меня насторожило. Я попыталась ответить как можно непринужденней:
— Да мне и одного раза вполне достаточно.
— Монах в капюшоне! — пробормотал Люк. — Бедная Кэтрин, надо же, чтобы такое померещилось!
— Простите, что я вас разбудила.
— Чепуха! Если впредь вам понадобится помощь, сразу зовите меня. Между прочим, я никогда не симпатизировал монахам. Все эти посты, власяницы, безбрачие… Кому это нужно? Что до меня, я обожаю вкусную еду, тонкое белье и красивых женщин. Уж я в монахи ни за что бы не пошел. Так что если понадобится задать призраку в рясе перца, зовите меня. Я к вашим услугам!
Он явно издевался надо мной, и про себя я уже решила, что лучше всего делать вид, будто эта история меня не слишком трогает. Свое мнение о происшедшем я не изменю, но навязывать его другим не стану. Люк с матерью упорствовали в том, что мне просто приснился какой-то необычный страшный сон. Не стоило убеждать их в противном. Но сама я твердо решила во что бы то ни стало выяснить, кто из живущих в доме так скверно подшутил надо мной.
— Спасибо, Люк, — постаралась перейти на шутливый тон и я, — буду помнить о вашем предложении.
— Прекрасное утро, — продолжал Люк. — Жаль, что вам нельзя ездить верхом. В воздухе пахнет осенью. В такую погоду скакать на лошади одно удовольствие. Ну, впрочем, скоро…
— Ничего, я потерплю, — заверила его я и, проходя мимо, отметила, с какой загадочной улыбкой он на меня смотрит. Будто вспоминает, как я выглядела ночью в неглиже. И мне припомнились слова Хейгар Редверз, что Люк пошел в деда, а сэр Мэтью всегда был неравнодушен к прекрасному полу.
Я вышла на крыльцо. Просто удивительно, какие чудеса творит свежий воздух! Все мои страхи испарились, и, гуляя между клумбами с хризантемами и маргаритками, я чувствовала, что справлюсь с любой угрозой, которая встанет на моем пути.
Я убеждала себя, что все очень просто: если меня кто-то задумал стращать, надо всего-навсего перед сном тщательно осматривать спальню и туалетную комнату и запирать двери и окна. И если даже тогда в комнате кто-то появится, значит, меня преследует нечистая сила. Таким образом я смогу убедиться, права ли я. Однако мне было ясно, что легко так храбро рассуждать в ясное солнечное утро, а вот что со мной будет, когда наступит темнота? Неизвестно. Но я дала себе слово проверить свои подозрения, доказать самой себе, что я права и что в этих злых шутках упражняется кто-то из живых людей.
К ленчу я вернулась домой и позавтракала вместе с Руфью и Люком. Люк что-то сказал насчет привидевшихся мне «кошмаров», и я не стала возражать. Так что ленч прошел вполне обычно, и, как мне показалось, Руфь вздохнула с облегчением. Она сказала, что, судя по моему виду, прогулка пошла мне на пользу. Я и в самом деле ела с аппетитом, так как сильно проголодалась, не поев утром.
Я уже встала из-за стола, когда в столовую вошел Уильям с приглашением от сэра Мэтью. Тот хотел меня видеть, если я найду время навестить его. Я ответила, что, если сэру Мэтью удобно, я тотчас поднимусь к нему.
— Я провожу вас, мадам, — предложил Уильям.
Мы поднялись по лестнице, и он провел меня в комнату, расположенную недалеко от моей. Понемногу я начинала узнавать, где кто обитает. Почти все жили в южном крыле. Сэр Мэтью так же, как и я, — на втором этаже, Руфь и Люк на третьем. На четвертом находились комнаты, где так недолго жили мы с Габриэлем. Сара — единственная, кто не жил в южном крыле. Она не могла расстаться с восточной частью дома, где располагались детские. Все остальные помещения «Услад» теперь пустовали. Но мне говорили, что в прежние дни сэр Мэтью закатывал большие приемы, в поместье бывало много гостей и все комнаты оказывались заняты.
Кухни, пекарни и кладовые были в нижнем этаже пристройки, примыкающей к южному крылу. Слуги жили на втором этаже в западном крыле. Я там еще не была, но мне рассказывала об этом Мэри Джейн. Как мало людей населяло этот огромный дом!
Сэр Мэтью, в ночном колпаке и застегнутом на все пуговицы вязаном жакете, ждал меня, сидя в постели. Когда он увидел меня, глаза у него заблестели.
— Уильям, подай стул миссис Габриэль, — распорядился он.
Я поблагодарила Уильяма и села.
— Слышал, вы провели тревожную ночь, милая, — сказал сэр Мэтью. — Руфь говорит, вам привиделся какой-то кошмар.
— Все прошло, — ответила я.
— Не люблю я эти кошмары. Говорят, вы выскочили из своей комнаты босиком. — Он укоризненно покачал головой.
Уильям возился в соседней комнате, по-видимому гардеробной. Дверь была открыта, и он мог слышать о чем мы говорили. Я представила, как слуги обсуждают ночное происшествие, и предпочла перевести разговор на другую тему:
Уильям возился в соседней комнате, по-видимому гардеробной. Дверь была открыта, и он мог слышать о чем мы говорили. Я представила, как слуги обсуждают ночное происшествие, и предпочла перевести разговор на другую тему:
— А как вы сегодня себя чувствуете?
— Стоило вас увидеть, дорогая, и мне стало совсем хорошо. Но что говорить обо мне! Я старик, и телесной оболочке положено изнашиваться. А вот вы молоды, и нельзя допускать, чтобы вас что-то волновало.
— Да я больше и не подумаю пугаться, — быстро ответила я. — Просто такое случилось со мной впервые…
— Вам надо беречь себя, дорогая Кэтрин.
— Конечно, конечно, я и стараюсь.
— А я ночью ничего не слышал.
— Очень рада. Я бы расстроилась, если бы знала, что и вас побеспокоила.
— Я плохо засыпаю, но, уж если заснул, сплю как убитый. Чтобы меня разбудить, надо кричать во все горло. Спасибо, что зашли, дорогая. Мне хотелось убедиться, что вы такая же бодрая и очаровательная, как всегда. — Он обворожительно улыбнулся. — Только затем я и попросил вас навестить меня в столь ранний час. Воображаю, что вы обо мне подумали — жалкий старик в ночном колпаке!
— Он вам очень идет.
— Не льстите мне, Кэтрин. Ну хорошо, дорогая, помните, что в нашей семье вы теперь очень важная персона.
— Помню, помню, — отозвалась я, — и не сделаю ничего, что может повредить ребенку.
— Мне правится ваша прямота, дорогая. Да благословит вас Бог! Спасибо, что заглянули к старику и к тому же нашли для него добрые слова.
Взяв мою руку, он поцеловал ее, и когда я выходила, то заметила, что Уильям все еще возится в гардеробной.
Весь дом уже знает, подумала я и подивилась, что ко мне до сих пор не наведалась тетя Сара. Уж такие-то дела ей наверняка очень любопытно обсудить.
Вернувшись в свою комнату, я убедилась, что не могу сидеть спокойно. Мне все время представлялось, как шушукаются слуги, и меня огорчало, что скоро слухи о ночном происшествии дойдут до ушей Хейгар и Саймона. Мне не хотелось, чтобы они узнали версию, которая утвердилась в нашем доме. Я очень дорожила мнением Хейгар и подозревала, что она запрезирает меня, если узнает, что я поддалась каким-то выдуманным страхам. Поэтому я решила, что пойду к Редверзам и сама расскажу все, пока меня не опередили и не наговорили им с три короба чепухи. Так я и сделала. И в два часа уже была в «Келли Грейндж».
Доусон провела меня в маленькую комнату на первом этаже и сказала, что доложит миссис Рокуэлл-Редверз о моем приходе.
— Если она отдыхает, пожалуйста, не беспокойте ее. — попросила я. — Я могу подождать.
— Сейчас узнаю, мадам, — ответила Доусон.
Вскоре она вернулась и сказала, что миссис Рокуэлл-Редверз просит меня подняться к ней.
Хейгар сидела в том самом кресле с высокой спинкой, в котором принимала меня, когда я пришла к ней впервые. Я поцеловала ей руку, как на моих глазах сделал тогда Саймон, и тем словно признала право на дружбу. Меня больше не страшило, что она, чего доброго, отнесется ко мне надменно. Теперь мы чувствовали себя равными и могли разговаривать друг с другом без всякой натянутости.
— Очень хорошо, что заглянули, — сказала миссис Рокуэлл-Редверз. — Пришли пешком?
— Ну, здесь же совсем близко.
— Когда вы у нас были в последний раз, вы выглядели гораздо лучше.
— Я неважно спала сегодня.
— Это никуда не годится! Вы поговорили с Джесси Данкуэйт?
— Тут дело в другом. Мне хотелось скорее рассказать вам, что со мной произошло нынче ночью, прежде чем вы услышите об этом от других. Я хочу, чтобы вы узнали мою версию.
— Вы волнуетесь, — ровным голосом проговорила миссис Рокуэлл-Редверз.
— Может быть. Но по сравнению с ночью, когда это случилось, я уже совсем успокоилась.
— Так расскажите же, что произошло. Мне не терпится услышать.
И я рассказала ей все, ничего не пропуская. Она внимательно слушала. Потом решительно кивнула.
— Все ясно, — сказала она. — Кто-то в доме задумал вас попугать.
— Но это же глупо!
— Не так уж глупо, если для этого имеются веские причины.
— Ну какие тут могут быть причины?
— Застращать вас. Лишить вас надежды родить ребенка.
— Все это очень странно. Да и кому могло прийти в голову такое?
— Возможно, это только начало. Думаю, нам следует держать ухо востро.
В дверь постучали.
— Войдите! — крикнула миссис Редверз, и в комнату вошел Саймон.
— Доусон сказала, что у нас миссис Кэтрин, — проговорил он. — Не возражаете, если я к вам присоединюсь?
— Я-то нет, — ответила его бабушка. — А как вы, Кэтрин?
— Да нет… не возражаю.
— Звучит не слишком уверенно, — улыбнулся он.
— Дело в том, что Кэтрин пришла кое-что обсудить. Не знаю, захочет ли она обсуждать это при тебе.
Я посмотрела на Саймона и подумала, что никогда еще не встречала человека более энергичного, кто так хорошо разбирался бы во всем. Сразу видно, что он — воплощение здравого смысла.
— Нет, — повторила я, — я не против, чтобы и вы обо всем узнали.
— Тогда давайте расскажем ему, — предложила Хейгар и начала излагать все сначала.
Я испытала большое облегчение, услышав, что она повторяет мой рассказ слово в слово. Она ни разу не сказала: «Кэтрин думает, что увидела…» или «Кэтрин показалось, что…», нет, она говорила только: «Кэтрин увидела…» и «тут случилось…». За одно это я была ей бесконечно благодарна. Саймон внимательно слушал.
— Ну, что ты скажешь? — спросила Хейгар, закончив.
— Кто-то в доме решил подшутить над Кэтрин.
— Вот именно, — согласилась Хейгар. — Но зачем?
— Думаю, все это связано с предстоящим появлением на свет наследника.
Хейгар торжествующе взглянула на меня:
— Для бедной Кэтрин это было тяжелое потрясение.
— Почему вы не попытались поймать шутника? — спросил Саймон.
— Пыталась, — негодующе возразила я. — Но пока я опомнилась, его и след простыл.
— Вы говорите «его». У вас есть основания полагать, что призрак был мужского пола?
— Не знаю. Но надо же как-то его называть. Легче сказать «он», чем «она». К тому же он оказался очень проворным, как молния пронесся по коридору.
— А куда дальше делся?
— Не представляю. Если бы он спустился вниз, я бы его увидела. За это время он не успел бы сбежать по лестнице в холл. Не знаю, как ему удалось так быстро миновать коридор.
— Может быть, он спрятался в одной из комнат? Вы никуда не заглядывали?
— Нет.
— Зря.
— Тут как раз вышла Руфь.
— А Люк появился позже, — с ударением сказала Хейгар.
— Вам не показалось, что Люк запыхался?
— Вы подозреваете Люка?
— Нет, я просто рассуждаю. Полагаю, что это был кто-нибудь из живущих в доме. Если вас требовалось запугать, значит, это могли быть либо Люк, либо Руфь, либо Мэтью или Сара. Вы всех их видели ночью?
— Мэтью и Сару — нет.
— Ага!
— Не могу себе представить, чтобы кто-нибудь из них нарядился монахом и среди ночи бродил по дому.
Саймон нагнулся ко мне и сказал:
— Все семейство Рокуэлл слегка помешалось на своих древних традициях. — Он улыбнулся и взглянул на Хейгар. — Все до единого, — добавил он. — Если речь идет об их любимых «Усладах», никому доверять нельзя. Они все живут прошлым. Да и как может быть иначе, раз они обитают в древней крепости? Это же не дом, а мавзолей. Всякому, кто даже недолго поживет в «Усладах», сами собой полезут в голову странные мысли.
— Вы считаете, что такое случилось и со мной?
— Нет-нет. Вы же не Рокуэлл. Вы лишь породнились с нашим семейством, выйдя замуж за Габриэля. Вы трезвая йоркширка и сумеете вдохнуть здравомыслие в эти старые заплесневелые стены. Знаете, что происходит с мертвецами, если их извлекают на свежий воздух? Они превращаются в прах!
— Я рада, что вы мне поверили и не думаете, будто я выдумала эту историю. В «Усладах» все держатся так, словно я — жертва расстроенного воображения. И называют то, что случилось, «ночным кошмаром».
— Ну да! А тому, кто взялся за такие проделки, только того и нужно.
— Ничего, в следующий раз я его перехитрю.
— В следующий раз он придумает что-нибудь другое. Можете не сомневаться.
— Ему не удастся. С сегодняшнего дня я буду запирать свою комнату.
— Смотрите, он попробует напугать вас как-нибудь иначе, — предостерег меня Саймон.
— Пора выпить чаю, — заявила Хейгар. — Позвони, Саймон, пусть Доусон подаст чай сюда. Выпьем все вместе. А потом ты отвезешь Кэтрин в «Услады». К нам она пришла пешком, а возвращаться так же ей будет утомительно.
Принесли чай, и мне снова, как в первый раз, было доверено его разливать. Я уже чувствовала себя значительно лучше. Просто удивительно, до чего успокоил и ободрил меня разговор с этими двумя людьми — бабушкой и внуком. Они мне поверили, не сочли слабонервной истеричкой, и этого было довольно. Как мне хотелось, чтобы наше чаепитие никогда не кончалось! Помешивая чай, Хейгар сказала: