– Окна закрыть, хватит проветривать! – проорал Андрей.
Связь с командованием была только у него. Он берег свою рацию как зеницу ока. Самое время воспользоваться ею. Планшет с координатами движущейся точки, рация с настройкой на нужную волну. До леса оставалось метров семьсот, и что-то подсказывало Окуленко, что это расстояние им уже не одолеть.
– Циклоп, Циклоп, я Сапсан! – хрипло орал он, вцепившись в поручень, приваренный к потолку. – Диктую координаты, накройте район, нас преследуют…
– Слушаю тебя, Сапсан! – прорвался знакомый голос через треск помех. – Диктуй, мы ждем! – выкрикнул цифры, отпечатавшиеся на экране планшета, отключил рацию. – Зимин, жми!
Автомобиль подпрыгивал, как резвый архар. Ехать быстрее по бездорожью он просто не мог. «Спартан» – полицейская машина, приспособленная для действий в городских условиях.
– О, my God! – испуганно выкрикнул Фишер, когда снаряд взорвался фактически под колесами.
Задняя часть джипа подлетела в воздух, с лязгом рухнула обратно. Мертвые перемешались с живыми. Добровольский, отталкивая товарищей, снова лез к люку. До леса оставалось вроде бы немного.
А вот и горячий пролетарский привет из города Ломова! Батарея капитана Тарана открыла огонь. Четыре взрыва прогремели почти одновременно, по разные стороны дороги. Джип преследования от неожиданности вильнул, но не ушел с дороги – водитель был не новичок.
До поворота к лесу оставалось метров четыреста. Вражеская колонна вырвалась из дыма, продолжила гонку. Бил пулемет, ухала пушка.
Машину повело куда-то в сторону. Желудок Андрея подкатился к горлу. Он прикрыл голову рукой, и лучевая кость заныла от удара о стальную обшивку. Рация свалилась на пол. Капитан наступил на нее и услышал хруст.
– Зимин, не дрова везешь! – гаркнул Липник.
Окуленко схватил рацию. Сам вроде бы цел, только руку ушиб, но переговорное устройство было вдребезги разбито! Треснула крышка, на корпусе зияла вмятина. Подключение не проходило, в эфире царила глухая кладбищенская ночь.
Он заскрипел зубами. Какого черта?! Впрочем, такую беду можно пережить. Ведь артиллерия уже работала.
Машина продолжала уходить от преследования. Она выворачивала влево, к югу, двигалась вдоль кромки леса, уже совсем близкого.
Еще один залп «Нон» не причинил ущерба украинским силовикам. Колонна продолжала мчаться по дороге, впрочем, сбавила скорость и уже не оттаптывала пятки. Пулемет на джипе наконец-то заткнулся. Тот двигался какими-то восьмерками, водителю с трудом удавалось удерживать его на дороге.
Третий залп из города Ломова накрыл колонну, как бык овцу. Вряд ли это был ювелирный расчет наводчиков. Украинцы подставились сами.
Первый снаряд взорвался в нескольких метрах от головного джипа. Машину посекло осколками, она ушла с проезжей части, стала переваливаться с бока на бок и кубарем покатилась по полю, теряя членов экипажа и элементы конструкции.
Вторым взрывом накрыло легкий бронетранспортер. Он вздрогнул, как-то сплющился. Полетели в небо крышка люка, крупнокалиберный пулемет. Машину развернуло, она качнулась, как-то неуверенно, словно раздумывая, стоит ли это делать, перевернулась, и в нее с разгона влетел тяжелый грузовик. Кабину подбросило, она отвалилась, словно голова, державшаяся на подпиленных позвонках. Из кузова, охваченного пламенем, посыпались люди, в гуще которых и прогремел третий взрыв!
Второму внедорожнику отчасти повезло. Он резко встал, из разбившегося лобового окна вылетел водитель и покатился по проезжей части.
Четвертый снаряд грохнул на обочине рядом с машиной. Джип отлетел в канаву, перевернулся. Бешено вращались колеса, из салона выбирались люди и спешили убежать подальше от этого ада. Воспламенилось разлитое топливо. Огонь охватил перевернутый внедорожник. Стали взрываться пулеметные патроны, с шипучим треском в разные стороны полетели снопы искр.
Колонна фактически была уничтожена. Продолжать преследование было некому. Рассеялся дым, на дороге остались покалеченные остовы боевых машин, возле которых копошились чудом выжившие военнослужащие.
Ополченцы в салоне молчали. Гнать как на пожар уже не было смысла, поэтому Зимин сбросил скорость. Приближался обширный лесной массив. Слева в сумеречной дали плавала база ПВО, окутанная дымом, за спиной горела разгромленная колонна.
– А не фиг тут! – важно надувая щеки, сказал Дорофеев. – Трындец котенку, больше гадить не будет.
Весь салон взорвался. Люди хохотали, били друг дружку по плечам. Укропам засчитано техническое поражение! Кто-то предлагал по возвращении немедленно выпить за здоровье артиллеристов непризнанной республики, а также за Стаса Зимина – непревзойденного Шумахера наших дней! И не просто выпить, а надраться в ноль!
Плотный старый осинник окружил машину. Проезжую часть лишь условно можно было назвать дорогой.
Буераки, сплошные непересыхающие канавы, сорняки густыми охапками. Обычная машина здесь точно не проехала бы. Но «Спартан» кое-как справлялся с непростыми дорожными условиями.
Люди понемногу успокоились, уложили в ряд погибших товарищей, укрыли их брезентом. Капитана Котрича и натовского советника, запястья которых были стянуты ремнями, это соседство явно беспокоило, но они помалкивали.
Андрей сверился с картой. Они двигались на юг. Через несколько верст дорога должна была выйти к Пастушьему. Дальше все понятно, до города рукой подать.
Тревогу навевала лишь проселочная дорога, идущая с запада. До нее оставалась пара километров. В том месте образовывалось что-то вроде безлесного выступа, выходящего к дороге. Рядом с ним был мелкий населенный пункт, некая Прохоровка. Но занята ли она украинскими войсками?
Нетерпение пощипывало нервы капитана. Понятно, что враг не сидит сложа руки, но что он может предпринять в этой ситуации? Бросить в погоню вторую колонну? Но ее еще надо собрать!
– Все, мужики, через полчаса будем дома, – устало возвестил Савельев. – Повоевали, как говорится, пора и честь знать.
– Не говори «гоп», – проворчал из-за руля Зимин. – Эти твари с отчаяния могут начать артиллерийский обстрел, просто так, наудачу. Вот тогда-то мы и попляшем. А быстрее ехать я уже не могу. Этот рыдван вот-вот развалится.
– Не начнут, – компетентно заявил Ковальчук. – Единственная артиллерийская часть в этом районе накрылась медным тазиком. По данным разведки, им просто не из чего вести огонь. Разве что из танков. Но это то же самое, что из берданки по воробьям. Свяжемся с нашими, они еще раз подсобят.
– Не подсобят. – Андрей продемонстрировал всем раскуроченную рацию.
– Вот черт! – Ковальчук досадливо поморщился. – Ладно, не будем о грустном, проскочим. Фигня осталась.
Зимин действительно не мог вести машину быстрее. Дорогу размыло дождями, целые пласты вывернутого глинозема вставали буграми. Этой дорогой сельские жители не пользовались. В нескольких километрах к западу имелась объездная. Старые деревья подступали к обочинам, ершился подлесок. Отмершие осины перекрывали проезжую часть. Несколько раз Зимину приходилось сбрасывать скорость до минимума, чтобы преодолеть препятствия.
Потом лес начал разрежаться, преград становилось меньше. Справа заголубел просвет – тот самый выход на безлесный район, внушающий тревогу командиру.
Люди припали к окнам. Добровольский вскарабкался к пулемету, развернул ствол в опасном направлении.
Прорех в массе леса делалось больше, и вскоре настал момент, когда машина выехала на открытую местность. Слева деревья, в паре сотен метров по курсу – они же. На западе ухабы, бугры и, похоже, озеро, окруженное камышами и травой в человеческий рост. Дорога погружалась в низины, карабкалась на холмы.
Дьявол! На косогор прямо по курсу вскарабкался обросший грязью БТР с пехотой на броне. Какая-то сборная солянка. Армейский камуфляж, каска, куртка мышиного цвета, пиратская косынка!.. Все до предела увешаны оружием. Их было человек шесть. Бойцы вальяжно разлеглись на броне, курили, переговаривались.
БТР спустился с горки. Следом возник еще один, точно такой же, обвешанный живой силой. Машины двигались наперерез вполне целеустремленно, явно стремясь перекрыть лесную дорогу. Но укропы пока не видели бронеавтомобиль, выехавший из леса. Мчаться вперед было бесполезно – не проскочить! Траектории движения вражеских машин пересекались под прямым углом.
После минутного замешательства Зимин, чертыхаясь, переключился на заднюю передачу. Машина стала пятиться. Бесполезно! До леса, оставшегося за спиной, не меньше пятидесяти метров. Это же какими надо быть слепыми!
Их заметили! До противника по прямой было около двухсот метров. Автомобиль продолжал пятиться. Зимин не справился с управлением, уткнулся в бугор, начал лихорадочно газовать.
В стане противника вспыхнул переполох. Пехота посыпалась с брони. Какой-то незадачливый боец зацепился курткой, повалился головой вниз и свернул себе шею.
Добровольский первым открыл стрельбу. Шквал огня ударил по вражеским бронетранспортерам. Похоже, Добровольский не знал, что такое экономить боеприпасы, бил так, словно у него в запасе целая тележка с патронами. Он высунулся по пояс, что-то злобно проорал, опустошая ленту.
Пехота разбежалась, залегла в осоке, стала беспорядочно отстреливаться. Рявкнул вражеский пулемет, но очередь ушла в лес.
Повалился украинский боец с окрасившимся кровью лицом. Добровольский злобно захохотал. Заговорил пулемет на втором бронетранспортере, рассыпался трескучими очередями. Липник с Рушило вывалились из машины, открыли ответный огонь из автоматов. Вражеские БТРы тоже стали пятиться. Для обеих партий эта встреча оказалась неожиданной и нежелательной.
Зимин, подбадривая себя соответствующей риторикой, продернул машину вперед и снова включил заднюю передачу. С крыши продолжал надрываться пулемет. Добровольский что-то орал на высоких нотах.
Противник не рискнул атаковать, ограничился обстрелом. Огонь становился гуще, жестче.
Ополченцы выпрыгнули из машины, залегли на обочине. Добровольский вошел в раж, не замечая, что становится превосходной мишенью. Пули застучали по броне. Добровольский с окровавленной головой вылетел из люка, прокатился по крыше и рухнул в траву, безвольно махая конечностями.
– Захар, ты что?! – крикнул усатый Горденко.
Липник бросился к нему, повалился рядом с телом.
– Мужики, у нас опять «двухсотый»! – заорал он страшным голосом.
Матерщина стояла столбом, перекрывая пулеметную и автоматную трескотню.
– Назад, Серега, оставь его в покое! – надрывался Андрей.
Но куда там! Липника переклинило. Типичное заблуждение. Мол, все неприятности происходят с кем угодно, но не со мной.
Липник встал на корточки, чтобы удобнее перехватить мертвеца, и задергался как кукла-марионетка, когда его спину насквозь прошила очередь. Он еще пытался приподняться, повернул лицо, искореженное мукой, сделал глубокий вдох и повалился навзничь с пулей в голове.
Андрея чуть не вырвало. Серега, твою мать! Ведь опытный боец, знал, откуда может прилететь!
Бешенство ударило в разгоряченные головы. Все, кто выжил, открыли дружный ураганный огонь. Капитан Ковальчук бросился в салон, развернул пулемет, задранный в небо. Грохот стоял неимоверный.
Противник не выдержал, дрогнул. Солдаты отползали, старались не подниматься. Первый БТР убрался за косогор. Стрелял один пулемет, да и тот внезапно замолчал. Взревел двигатель, машину окутал черный дым. Боеприпасы кончились – обычное дело в этой странной украинской армии.
– Выстояли! – прорычал Андрей. – Молодцы, мужики! Убираемся отсюда. Авось проскочим.
Ополченцы втаскивали в машину тела. Дорофеев прикрывал их с «РПК» на руках, но противник помалкивал. Дорога и правый фланг были свободны.
Ревел мотор, в двигателе что-то пронзительно стучало, выдавая застарелую, но обострившуюся болезнь. Все окна по правому борту нараспашку, из каждого торчало по два ствола. «Спартан» покорял бездорожье, набирал скорость.
Противник не стрелял. Причина этого стала ясна, когда ополченцы проехали мимо примыкающей дороги и в разрыве меж покатых холмов заблестело озеро. Транспортеры разделились. Пехота снова была на броне. Одна машина устремилась влево и уже была далеко впереди, практически въезжала в лес. Видимо, там тоже было что-то, напоминающее дорогу. Вторая неторопливо шла в обратную сторону. Укропы явно дожидались, пока мимо них проедет машина с ополченцами.
– В клещи хотят взять, – заявил Андрей и скрипнул зубами. – Думают, что мы их не видим. Один пристроится сзади, другой будет ждать по фронту. Очевидно, укропы знают, как можно перерезать нам путь. На эту примыкающую дорогу нам лучше не соваться. В Прохоровке враг. Зимин, продолжать движение, вперед! – решился он. – Въезжаем в лес. Есть план.
Идея была сырой, ненадежной, но другой не имелось. Машина плохо слушалась руля, ее сносило то влево, то вправо, захлебывался двигатель. Но пока она шла.
Андрей излагал инструкции четко, чтобы дошло с первого раза:
– Про тех, что в тылу, пока забываем. Они будут тащиться сзади, на рожон в первые минуты не полезут. С теми, что по курсу, сложнее. В данный момент они впереди, давят кустарник, сокращают расстояние с дорогой. Мне видятся два варианта развития событий. Первый: БТР оседлает дорогу и будет ждать. Второй: укропы сразу бросятся навстречу нам. Тут уж как повезет…
Чаща леса снова накрыла машину. Дорога перестала петлять, прорезала лес как стрела.
Черные мысли лезли в голову Окуленко. Он дрожал от нетерпения, от злобы, сердце сжималось от отчаяния из-за погибших товарищей. Но капитан гнал прочь все ненужное, мысленно прикидывал пройденное расстояние, ставил себя на место противника. Силовики уже где-то рядом. Лучший вариант для них – броситься навстречу и расстрелять ополченцев в упор, когда им некуда свернуть.
Капитан выкрикнул команду. Зимин послушно вывернул баранку вправо, продырявил кустарник. Из машины выскочили Савельев с Ковальчуком, побежали вдоль дороги, сгибаясь от тяжести переносимого груза. Они пролетели метров двадцать и разошлись. Пространство вдоль дороги расширялось, образуя небольшую полянку. Через несколько секунд ополченцы корчились за деревьями, занимаясь последними приготовлениями.
Андрей как в воду глядел! Послышался прерывистый рев. Прямолинейно мыслящие украинские военнослужащие развивали наступление. БТР мчался по лесной дороге. Пехотинцы сидели на броне, приготовив к бою автоматы, гранаты. Они стиснули зубы, их физиономии лоснились от пота. Мощная аура страха передвигалась вместе с боевой машиной.
Перед заходом в поворот водитель сбросил скорость. В этот момент из-за деревьев выскочили двое бойцов и метнули «РКГ-3» – ручные кумулятивные гранаты. Такого добра, производимого в СССР еще в пятидесятые годы, на складах было пруд пруди. Это были меткие броски.
В полете донная часть гранаты поворачивается вперед. Раскрывается матерчатый стабилизатор в виде конуса.
Обе гранаты попали в цель. Первая взорвалась под днищем транспортера, вторая угодила в броню. Двигатель заглох, из него повалил дым. Солдат разметало с брони. Но не все нахватались осколков – трое уцелели. Оглушенные, в гари и копоти, они метались по обочине, не могли прийти в себя, понять, куда подевалось их оружие.
Савельев скинул с плеча автомат, чтобы положить их всех одной очередью. Но его рука дрогнула. Стрелять в деморализованных, растерявших оружие, никаких?..
Он переглянулся с Ковальчуком и предложил:
– Разомнемся, капитан?
– Давай, Савельев, не вопрос.
Они накинулись с кулаками на растерянных силовиков. Те были крепкими мордоворотами, оттого и удовольствие месить их в тесто просто зашкаливало. Парни пытались оказать сопротивление. Здоровенный детина в бандане даже вытащил нож, впрочем, тут же схватился за перебитое запястье. Крепкий прямой в челюсть повалил его на колени, второй удар отбросил под колеса транспортера.
– Обидно, сука? – закричал Ковальчук. – Надел бронежилет, а бьют по морде, да?! Э-э, да ты совсем уже плох. – Он ткнул носком в безжизненное тело. – Ладно, лежи.
Савельев расправлялся с парой других, отпускал удары направо и налево. Первому сломал ключицу и отправил в нокаут тяжелой плюхой в глаз. Второй грузно кинулся прочь. Савельев выставил ногу. Бедняга рухнул камнем и разбил лицо в кровь.
– Результат, как говорится, на табло, – заявил Савельев, нагнулся и парой тяжелых затрещин отправил незадачливого укропа в страну продолжительных грез.
– Ты сногсшибателен, Димон, – похвалил его Андрей, выбираясь из кустов с автоматом наперевес.
Кончилось терпение, он не мог больше сидеть в машине. За спиной рычал мотор. Какими-то судорожными рывками подходил «Спартан» с ополченцами.
– Совершенствуюсь, – заявил Савельев, потирая отбитый кулак.
– Да, с этим парнем все в порядке. – Ковальчук заулыбался от уха до уха. – Тяжелое советское детство, выпускник школы для трудных подростков. Позор семьи…
Забил, захлебываясь, автомат! Савельев изобразил недоуменное лицо, сделал неуверенный шаг, ноги его подкосились. Ковальчук схватился за шею так, словно в нее вонзилось жало осы. Небритое лицо перекосилось от боли. Кровь ударила тугими фонтанами. Мужики зашатались и попадали один за другим.
Андрей оторопел, жар ударил в голову. Снова проморгали! В люке подбитого БТР возникла чумазая рожа, искаженная от ненависти, выпавший автомат загрохотал по броне. Выжил, гад! Как же так?!
Окуленко вскинул автомат, стегнул короткой очередью. Но рожа уже провалилась в нутро транспортера.