– Вы нашли пять планет, – пожал плечами Кратов. – Надо найти еще столько же, и на всех будут следы НАШИХ астрархов.
– Еще перед полетом, когда твое участие в миссии даже не предполагалось, мы запрашивали Галактическое Братство: не орудовали ли здесь астрархи? Ответ был отрицательный. Псамма расположена на задворках Галактики, а основная деятельность астрархов сосредоточена в Ядре. Только недавно их стали интересовать периферийные системы.
– Например, район Антареса, – сказал Кратов солидно. – Я их там встречал… Они просто не хотят сознаться. Провели эксперимент. Должно быть, он не удался: планета получилась пыльная и жаркая. Водоемы пересохли… Ну, и плюнули на это дело.
– Ты ничего не понимаешь, драйвер, – сказал Маони. – Ты еще зелен, как молодой томат. И мало читаешь умных книжек. Сколько тебе, говоришь?..
– Двадцать три, – сказал Костя, набычившись. – А тебе-то?
– К нашему вопросу это касательства не имеет. Слава богу, четвертый десяток я уже разменял… Во-первых, в Галактическом Братстве не принято лгать. Цена ошибки чересчур высока, и ложь утраивает эту цену. Во-вторых, астрархи как специалисты по широкомасштабной астроинженерии не знают неудач. Квалификация не позволяет. И с чего ты вообще взял, что эксперимент провалился?
– Пустыня же!
– Это у тебя в голове пустыня. Повторяю специально для зеленых томатов: здесь оптимальные климатически условия для обитания по меньшей мере трети известных нам типов разумных рас. Это наш гуманоидный тип привередлив – подавай ему открытые водные пространства да растительные массивы. И то сказать: почти десять процентов населения Земли постоянно живет в зоне пустынь и полупустынь, хотя эти зоны и сведены к разумному минимуму. А сам-то ты, голубчик, откуда родом?
– У нас в поселке был колодец, а иногда выпадали дожди, – сказал Костя мечтательно. – Кое-где буйно росла полынь. А в фитотронах у моей мамы вообще круглый год цвели вишни и абрикосы. Незадолго до того, как я уехал оттуда, появились бананы и манго…
– Я вчера говорил с Геснером, что сидит в двух тысячах километров севернее. Геснер обнаружил в своем регионе множество плывунов. Ты должен знать, что это такое, как прирожденный пустынник. Грубо говоря, это пески пополам с водой.
– Ну хорошо, если не наши астрархи, то кто же?
– Когда я поделился своими соображениями с коллегами, Варданов целый час ходил с открытым ртом.
– Жаль, я не видел, – сказал Костя злорадно.
– Варданов спит и видит, что мы напоремся на Чужой Разум. И, самое для него ужасное, от чего он теряет сон и аппетит, – что мы этот Чужой Разум проглядим… Понимаешь, Костя, если мои предположения подтвердятся, то есть надежда, что мы набрели на след Археонов.
– Археонов? – встрепенулся Кратов. – А я ни про каких Археонов отроду не слыхал. Гвидо, миленький, расскажи!
– Это, друг мой драйвер, легенда, – самодовольно произнес Маони. – Мифология, эпос… Цивилизации первого поколения. Все мы, члены Галактического Братства, начиная с людей и кончая многомудрыми тектонами и астрархами, суть цивилизации второго поколения. Мы зародились и поумнели не так чтобы давно – в одну эпоху с нашими молодыми звездами. А имеет хождение гипотеза, что-де могли некоторое время обитать в нашей вселенной цивилизации, которые вели родословную от самого ее начала, а то и раньше.
– Как это – раньше?!
– А так, что возникли они в предыдущей вселенной и благополучно, недоступным нашему пониманию способом, переехали через Большой Взрыв. Потом-то они, разумеется, исчезли в силу естественного угасания. Или покинули нашу Галактику, оставив ее нам в наследство, а сами убрели в бесконечность. А быть может, и поныне сосуществуют синхронно с нами, да нам не хватает толку обнаружить их присутствие – настолько они оторвались от нас. И все проявления их деятельности мы по незнанию воспринимаем как объективные законы мироздания. Это, Костя, и есть пресловутые Археоны.
– Фантазер ты, – сказал Кратов. – Фантаст.
– Да я что… Мое дело высказать предположение. А каково сейчас Варданову!
– Вот кем бы я никогда не хотел стать, – задумчиво проговорил Костя, – так это ксенологом. Не работа, а сплошная оглядка. Как бы кому хвост не прищемить.
– Именно, сеньор зеленый помидор, – сказал Маони. – Поэтому тебе и придется старательно объезжать все лежащие на твоей дороге хвосты. И ульи… Ну все, прибыли. Здесь я тебя покину, выйду, а ты отгони «гоанну» к сеифам. И можешь подремать.
Костя помог картографу выгрузить оборудование и привести в действие десяток зондов, похожих на саранчу, ядовито-зеленую и головастую. Потом он устроился в кресле и попытался расслабиться. Забыть о раздражающем кожу и нервы песке. Успокоиться.
Багровый солнечный диск занимал уже почти полнеба, а сиявший изо всех сил булавочный спутник, что висел над самым горизонтом, добавлял от себя в небесную палитру немного голубизны. Кратов глядел в зенит и понемногу остывал. Если долго глядеть в зенит, успокоишься рано или поздно.
2.Костя стоял под ледяным душем, заботливо слизывавшим с его кожи песчаный налет, и жаловался на горькую участь. Разумеется, про себя, потому что от соседних помещений его отделяла тонкая переборка и случившиеся поблизости коллеги могли ненароком услышать его стенания.
«За что мне эта мука? – думал он. – За вшивых шесть тысяч энектов?.. Откуда все эти правила и кодексы на мою шею? На кой дьявол для пятикилометровой прогулки закупориваться в скафандр? Да еще каждые двадцать минут сообщать на борт о своем самочувствии и состоянии окружающей среды… Где ты, романтика межзвездных просторов?! Талдычили же в училище по сто раз на дню все и каждый, что нет в Галактике никакой романтики, а есть работа, работа и только работа! Так оно и вышло. Нет, конечно, что-то еще теплится в душе, когда садишься за пульт космического корабля, видишь вокруг себя суровые лица звездоходов и ощущаешь себя равным среди равных. Всемогущим драйвером, которому все вверяют свои жизни… Но когда перелет совершен и приходится день за днем таскаться через унылые пески, влача на себе тяжкое бремя «галахада», все розовые туманы, что накопились в голове с детства, начинают скоро и безвозвратно выветриваться. По логике вещей на их место должна бы прийти радость от исполнения нужной и как бы захватывающей тебя работы. Но что-то она медлит прийти, эта самая радость…»
Кратов горестно вздохнул, остановил воду и включил осушение. Накинув махровый халат, вышел в коридор.
И замер как вкопанный.
Тупо и злобно выпучив бельма, на него таращился огромный красный стрелохвост. Размах передней пары лап метра полтора, не меньше, общая длина туловища – метра три… Должно быть, он давно поджидал жертву здесь, на ковровой дорожке коридора, потому что загодя принял атакующую стойку, распустив мощные шипастые клешни и угрожающе выгнув иззубренный членистый хвост, увенчанный, как и следовало из видового названия, ядовитой стрелой.
Костя попятился, холодея от страха и отвращения. Уперся спиной в закрытую дверку душевой, лихорадочно зашарил одной рукой в поисках задвижки, другой же – на случай внезапной атаки и без особой уверенности в пользе такой предосторожности – прикрыл живот…
Стрелохвост отчего-то мешкал. В естественных условиях, по рассказам бывалых людей, он нападал немедленно и безоглядно.
А задвижка, как на грех, куда-то пропала.
Дверь ближайшей каюты бесшумно откатилась, и появился Фрост, в джинсах с заплатами на коленях и легкомысленной полосатой маечке, туго обтягивавшей его поджарую костистую грудь. В зубах по обыкновению – пустая трубка, в руках – пестро изукрашенная коробка с табаком.
– Курт… – просипел перехваченным горлом Костя. – Назад… За фогратором…
Фрост изобразил лицом удивление. Потом увидел грозного стрелохвоста. Шкодливо оскалясь, отодвинул напряженного Кратова, взял стрелохвоста за вделанную в загривок петлю, приподнял и пару раз встряхнул. Пластины мощного панциря зашуршали.
– Пардон, – сказал Фрост, не вынимая трубки изо рта. – Что ты, Костя? Что ты себе вообразил? Это же чучело. Я сам его делал. Ну как, по-твоему, живой стрелохвост может проникнуть на борт, через «заговоренный» люк?
– Откуда мне знать, – угрюмо сказал Кратов. – С тебя станется. У тебя же целая коллекция этих нечистиков.
– Только в замороженном виде, – строго произнес Фрост. – Либо в свежевыпотрошенном.
Он ногой сдвинул дверь своей каюты и небрежно запихнул туда чучело.
– Испугался, звездоход? – осведомился он с участием.
– А что, стрелохвостов теперь можно бить? – ушел от ответа Костя.
– Можно. Варданов позволил. Поступило заключение от Рейхани о их полной и безоговорочной неразумности. Ну, я и не преминул… Приводи себя в порядок и – милости просим ужинать.
– Испугался, звездоход? – осведомился он с участием.
– А что, стрелохвостов теперь можно бить? – ушел от ответа Костя.
– Можно. Варданов позволил. Поступило заключение от Рейхани о их полной и безоговорочной неразумности. Ну, я и не преминул… Приводи себя в порядок и – милости просим ужинать.
Испытывая противную слабость в поджилках, Кратов прошел к себе. Сменил халат на брюки и тонкий свитер. Поглядел на себя в зеркало. «Разве бывают звездоходы с такой перекошенной рожей?» – подумал он самоуничижительно.
3.В кают-компании Маони и Варданов сосредоточенно пили молоко, а Фрост с отвращением заполнял бортовой журнал, пристроив мемограф среди пустой посуды. Трубка и коробка с табаком лежали рядом.
– Вот кстати, – оживился он, завидев Костю. – Прочти-ка сей документ и добавь от себя, что сочтешь нужным. Как литератор я не тщеславен и охотно приглашаю всех желающих в соавторы.
Кратов принял у него мемограф, высветил последнюю страницу и тотчас же почувствовал, что переоценил свои силы.
– Можно, я сначала поужинаю? – спросил он.
– Тебе что-то не понравилось? – кротко осведомился Фрост, заглядывая ему через плечо. – По-моему, недурно. Протокол аутопсии трупа большого красного стрелохвоста, со всеми необходимыми подробностями.
– С иллюстрациями, – добавил Маони. – Которым самое место в бортовом журнале.
– А где же им, голубчик, место? – удивился Фрост. – Не на стенах ли кают-компании?
– Такое впечатление, – сказал Костя, – что нынче кто-то поставил перед собой задачу навсегда отбить у меня аппетит. Стрелохвосты в коридоре, стрелохвосты в бортовом журнале…
– Какие еще стрелохвосты в коридоре? – бесцветным голосом осведомился Варданов.
– Да пустяки, – суетливо сказал Фрост. – Ну что за ханжество? И потом, если я сегодня вахтенный, что прикажете мне писать в журнале?.. Впрочем, согласен: иллюстрации не для слабонервных. Зато хорошие выводы. Как это там у меня? «По результатам контрольной экспертизы в подтверждение ранее сделанного заключения… смотри приложение… гм… не дают повода для подозрения в рассудочной деятельности».
– Куртхен, дружище, – промолвил Маони. – Где ты нахватался таких оборотов? Что ты читал перед этим? Не Шпренгера ли с Инститорисом? Если у тебя повсеместно столь же возвышенный штиль, на тебя неизбежно падет подозрение в рассудочной деятельности.
– Ну нет, – возразил Кратов. – Он не давал повода.
– При чем здесь какие-то Шпренгер и… э-э… – пожал плечами Фрост. – Они что-то опубликовали? Я имею в виду – в области экзобиологии?
– Почти, – резвился Маони. – «Молот ведьм».
– Костя, так у тебя есть что добавить? – терпеливо спросил Фрост.
– Что ты, – тот замахал руками. – Я вне всяких подозрений.
– Коллега Кратов, – вдруг заговорил Варданов неприятным голосом. – Прошу на время оставить ваши шутки.
«Надо что-то сделать с лицом, – подумал Костя. – Не то он поймет, что я его терпеть не могу. А он мой старший товарищ. Он умнее меня и опытнее. Я должен уважать его. Хотя бы за это…»
Костя стиснул зубы и, как ему показалось, почти спокойно посмотрел в глаза ксенологу. В равнодушные прозрачные глаза на непроницаемом загорелом лице.
– Добавить мне действительно нечего, – сказал Кратов. – Мое дело – водить все, что движется… Разве что топографический эскиз да интроскопию местности вокруг улья. Как вы просили… Но прежде я должен оформить их. С необходимыми подробностями и без необоснованных подозрений.
Маони смешливо фыркнул и отвернулся.
– И какой умник только придумал назвать этот гадюшник ульем, – присовокупил Костя, чтобы не затягивать паузу сверх меры.
– Я придумал, – сказал Варданов, не мигая.
Кратов внутренне напрягся, ожидая зачина очередной нахлобучки. Но Варданов, ни словом ни жестом не выразив своего отношения к его проколу, снова уткнулся в чашку с молоком.
– Кстати, о пчелах, – сказал Фрост с воодушевлением. – Хитин у них что рыцарские латы! И зачем им такой хитин? Когда мне будет позволено провести аутопсию, первым долгом я…
– Нет, Куртхен, уволь, – вмешался Маони. – Наверное, ты хочешь поделиться с нами чем-то чересчур специальным.
– Как там у них мозг? – спросил Кратов.
– У них нет мозга! – торжественно произнес Фрост. Поглядел на ксенолога, поскреб коротко стриженную седоватую макушку и добавил: – Как такового. Мозг вообще не является непременным атрибутом живого существа. У пчел восемь крупных ганглиев, то бишь нервных узлов, по всему телу.
– Неужели ты тайком их анатомировал? – притворно ужаснулся Маони. – Без заключения экспертизы?!
– Во-первых, упомянутое заключение должен буду составить именно я, поскольку пчелы – моя тема. Во-вторых же, чтобы исследовать внутреннее строение живой твари, отнюдь не обязательно ее потрошить. На то существуют иные, совершенно безопасные и, что особенно важно, нечувствительные для объекта исследования способы.
– Занятно, – сказал Маони. – На что же им тогда голова?
– Пчелы летают вперед задом так же хорошо, как и головой, – ввернул Кратов.
– На голове у них размещены два органа зрения и оральное отверстие, – продолжал Фрост. – Что значит «ротовое», а не от слова «орать», как вы могли бы заподозрить.
– Любопытно, чем еще, помимо рта, можно орать? – промолвил Маони раздумчиво.
– Там же присутствуют два ганглия, по одному на каждый глаз. Кстати, вентральные ганглии ничем не отличаются от краниальных.
– Если я тебя правильно понял, Куртхен, – сказал Маони, – голова у них – в значительной степени дань некой отмершей традиции. Условность.
– И все же дистанционные исследования не дают полной картины, – вздохнул Фрост. – Было бы славно добыть хотя бы один экземпляр. И я бы тотчас же покончил бы с этой проблемой.
– Это невозможно, – лязгнул Варданов.
Все посмотрели на него. Ксенолог сидел перед пустой чашкой, уставясь в нее неподвижными глазами.
– Еще молока? – предупредительно спросил Фрост.
– Благодарю, не надо. Кодекс исследовательских миссий позволяет использовать для аутопсии только естественным образом умершие экземпляры. А умерщвлять, либо даже отлавливать разрешено только после заключения ксенолога. Я же своего заключения еще не представил.
– И напрасно, – промолвил Фрост. – В наших общих интересах поскорее завершить миссию, столкнуть отчет Комиссии по внешним ресурсам и заняться серьезным делом. Зачем тянуть? Согласись, Сергей, что здесь не работа, а климатический санаторий. На любителя экзотики… Вот я, к примеру, в следующей декаде предполагаю участвовать в миссии в систему Черный Парус. Там одна планетка с активно-инфернальной атмосферой, из «черного ряда», но заваленная трансуранами в семь слоев…
– Не соглашусь, – сказал Варданов равнодушно. – Мои интересы, очевидно, не совпадают с вашими. Мне представляется, что именно здесь мы заняты самым что ни на есть серьезным делом. Сталкивать что-либо кому-либо я не намерен. И приложу все старания, чтобы Кодекс неукоснительно соблюдался, а программа выполнялась в полном объеме и в соответствии с планом исследований. Здесь после нас людям жить и работать.
– Пардон, – сказал Фрост с неловкостью. – Никто и не спорит. Никто и не собирается урезать программу. Никто и не…
– Да что вы, в самом деле, – сказал Кратов сердито. – Танцуете вокруг да около! Я – драйвер и не подчинен вашему Кодексу. В моем контракте такое подчинение не предусмотрено. Поэтому, наверное, мне можно открыто выражать свое несогласие… – все с интересом обратились к нему. – Стрелохвосты, равноноги, пчелы… Это животные! И довольно безобразные на вид. Чтобы убедиться в этом, достаточно увидеть их воочию, а не на графиях. Ну где Курт возьмет естественным образом подохшие экземпляры?! Они дохнут внутри улья. А вскрывать улей, разумеется, тоже запрещено Кодексом.
– Еще бы, – сказал Варданов. – Неприкосновенность жилища провозглашена Декларацией прав разумного существа. Представьте, что для нужд экспертизы кому-нибудь придет в голову вскрыть ваш дом.
– В условную голову, – ввернул Маони, ехидно поблескивая глазами.
Фрост опасливо посмотрел на Кратова, будто бы тот уже изготовился посягнуть на Декларацию. Потом неопределенно усмехнулся и стал прибираться на столе.
– Из имевшей место дискуссии можно сделать по меньшей мере один вывод, – произнес Варданов. – Впредь в исследованиях надо отказаться от услуг драйвера Кратова. Он обладает недостаточным опытом, и в нем сильны еще лихаческие рефлексы, что проистекает из его высказываний. Использование его в качестве водителя транспортных средств, помимо корабля, не предусмотрено его контрактом. Но драйвер Кратов сам предложил свои услуги, поскольку был наименее загружен текущей работой.