Наконец, почувствовав в голове легкий шум от понравившегося мне вина с нежно-сливовым вкусом и здраво рассудив, что за время моего отсутствия с Николь в такой благородной компании ничего случиться не может, я вышел в патио подышать свежим воздухом.
Едва я подумал, что жить в этой долине долго не смог бы, слишком уж навязчив сладковатый запах магнолий, как меня поймал чей-то голос, негромко произнесший:
— Господин! Господин!
Голос приблизился, но его обладатель продолжал оставаться в тени. Ночь стояла хоть и звездная, но безлунная, ближайший фонарь висел над парадным входом, окон в стене со стороны патио не имелось, и потому мне едва удалось рассмотреть окликнувшего меня человека. Вернее, его смутную тень. И это навевало на мысли. Вдруг он один из рабов, решивший договориться со мной и покинуть проклятую для него долину на «Небесном страннике»?
Вообще-то я человек смелый, но не до безрассудства, и причина, которая могла бы подвигнуть меня на неоправданный риск испортить отношения с хозяевами до того момента, когда я смогу помахать им ручкой из-под небес, должна быть очень весомой. Дело даже не в деньгах, хотя и они всегда кстати. Если, конечно, человек — не затеянная господином Айениалем провокация. В любом случае выслушать стоило. Ведь могло быть и так, что человек попросит принести ему рома, и тогда я чистой совестью откажусь: нет его на столе.
— Слушаю вас, — негромко ответил я.
И человек, произнося слова торопливым шепотом с просительными интонациями, едва не захлебнулся словами, вероятно, опасаясь, что я в любой момент перестану его слушать и удалюсь в дом.
Из его торопливой речи я понял, что он просит, вернее, даже умаляет передать письмо. Но кому и куда, разобрать мне не удалось.
— Вы не подумайте, я заплачу. Причем заплачу не золотом. — Видя, что уходить я не собираюсь, он перешел на более связную речь: — Вот, смотрите!
И у него за пазухой сверкнуло.
— Фонарь Древних! Бесценная вещь! И он ваш, если вы обещаете передать письмо!
Мог бы и не объяснять, что именно сверкнуло у него под одеждой. О ценности фонаря Древних, кстати, тоже. Все-таки столько лет проработать на кораблях, принадлежащих Коллегии, что-то да значит. Мне уже приходилось созерцать их несколько раз.
Те, что я видел, выглядели как цилиндры длиной чуть больше ладони и диаметром с кольцо, образованное большим и указательным пальцами одной руки, с кристаллом на одном из торцов. Да, еще сквозное отверстие на противоположном от кристалла конце. Вероятно, для того, чтобы можно было продеть сквозь него шнурок. Зажечь фонарь легко, необходимо лишь взять цилиндр в обе руки и провернуть их в разные стороны.
Попадаются и нерабочие фонари, но те, что работают, светят вечно. Или несколько веков, что, собственно, для любого человека практически одно и то же. У окудников из Коллегии, исследующих руины Древних, такие фонари есть. Но коль уже зашел разговор о самой Коллегии…
Все руины Древних, по крайней мере на территории герцогства, являются собственностью Коллегии. Как те, что ею уже изучены, так и те, что даже еще не обнаружены. Правда, на руины, где Коллегия уже успела побывать, она практически не обращает внимание. Наверное, по той самой причине, что найти хоть что-нибудь после нее можно только в том случае, если уж очень повезет.
Это я к чему? Судя по фонарю, оказавшемуся в руках незнакомца, господин Айениаль со своими людьми, кроме всего прочего, еще и раскопками занимается, а перебегать дорогу ни ему, ни тем более Коллегии абсолютно не хочется. Утешает только то, что находимся мы не в герцогстве, да и соблазн слишком велик. Заполучить фонарь Древних — это даже не золотой нагрудный знак навигатора, по крайней мере, для меня лично.
— Давайте ваше письмо, — произнес я помимо своей воли, чтобы не затягивать разговор и опасаясь, что меня уже хватились.
— Вот, возьмите, адрес на самом письме, — и я почувствовал, как мне в руку вкладывают оба предмета. Затем послышался легкий шорох шагов, и таинственный незнакомец, чье лицо мне так и не удалось рассмотреть, исчез в ночной мгле.
«Да уж, видимо, довела его в чем-то жизнь, если он смог довериться совершено случайному человеку, — пожалел я незнакомца, пряча письмо и фонарь под одежду. — Но если что-нибудь пойдет не так, я не стану скрывать того, что только что со мной произошло».
Опасался я совершенно напрасно: на мое недолгое отсутствие никто не обратил внимания. Женщины за столом увлеченно разговаривали о каких-то особого рода рюшечках, очень модных в последнее время. Мужчины еще раз выслушивали рассказ господина Мелвина о нападении на нас пиратов, но теперь уже с мельчайшими подробностями.
Я широко улыбнулся сразу всем присутствующим, затем уселся на свое место. После чего улыбнулся одной Николь, но на это раз уже искренне. Далее я с нетерпением дожидался, когда же, наконец, закончится этот, в общем-то, великолепный вечер. Откровенно говоря, я нервничал, ожидая, что в любой момент в залу, где мы находились, под руки введут моего недавнего собеседника и он, ткнув в меня пальцем, скажет — этот! Почему-то всю картину я представлял именно так, хотя какой смысл указывать на меня пальцем? Ведь я здесь единственный посторонний мужчина…
Когда на прощание господин Айениаль поднял тост за наше дальнейшее сотрудничество, я с огромным воодушевлением его поддержал, поскольку он заканчивал вечер и можно возвращаться на борт «Небесного странника».
Проведенным временем Николь осталась очень довольна и весь путь к кораблю рассуждала о том, какие замечательные люди живут в долине магнолий.
«Невероятно замечательные, — мрачно думал я, слушая ее счастливый голос. — Контрабандисты, рабовладельцы, люди, выращивающие рангу запросто, как лук-порей, и кроме того, охотники за сокровищами Древних. А в остальном действительно замечательные люди, полностью с тобой согласен».
Глава 9 РОГА БОРОДАТОГО ЛЬВА
Выбраться из долины магнолий нам удалось на удивление легко. Мы не стали дожидаться, когда рассвет наступит полностью, и одной из причин, заставивших меня поторопиться с отбытием, стал вчерашний разговор с человеком, передавшим письмо. Два необходимых столбика у самого борта «Небесного странника» по распоряжению господина Айениаля оказались вкопанными еще накануне, уже к нашему с Николь возвращению на корабль, а дальше все сложилось просто. На столбики мы накинули канаты, стравливаемые за борт Аделардом и Родригом. Затем, когда корабль поднялся в небо на всю их длину, на земле освободили концы канатов, и «Небесный странник» продолжил подъем, но уже с парусом, полным ветра. Он подхватил нас и понес прямо на скалы, но скорость подъема «Странника» оказалась достаточна для того, чтобы у нас даже сердце не дрогнуло при взгляде на быстро приближающуюся каменную стену. Откровенно говоря, опасался я больше за канаты: успеем ли мы вытянуть их на борт?
Поднявшись, мы взяли курс на юг, в сторону нашей родины, подгоняемые свежим попутным ветерком. Теперь, когда со всеми страхами покончено, оставалось только решить, куда именно нам направиться дальше.
Самые ближайшие города на территории герцогства — это Магуранд и Каунилис. Но нам нужен тот, где мы сразу же сможем найти человека, нуждающегося в услугах «Небесного странника», и потому мне пришло в голову собрать совет. С его составом я определился мгновенно: я, Рианель и Николь. Со мной все понятно и без слов, что же касается моего навигатора…
Думаю, мало найдется в герцогстве людей, знающих так много и сразу обо всем. За его всегда флегматичным выражением лица скрывается такой умище, что остается только позавидовать. Причем Рианель Брендос не спешит вывалить свои воистину потрясающие знания по любому поводу и без него, нет. Можно задать ему любой вопрос, получить исчерпывающую информацию, и, казалось бы, на этом все. Но стоит только кивнуть головой или вымолвить — «продолжайте, господин Брендос», так сразу же получишь новую порцию информации. Причем в конце ее он снова взглянет на тебя — уже достаточно или можно продолжить? Если хватит — то хватит, ну а если нет… что ж, выслушайте еще. Мне иногда так и хочется узнать, есть ли у него предел знаниям, но пока не получается.
Конечно, существуют вопросы особого рода, например о Коллегии, и на них он отвечать не станет. Посмотрит своим особым взглядом: мол, и здесь я знаю очень много, но лучше промолчу. Иногда после нашего с ним разговора я тайком посматриваю на Рианеля — с виду голова как голова, обычных размеров, даже непонятно, как в нее может столько вместиться? А еще удивительно, что его жизнь навигатора на «Небесном страннике» вполне устраивает. Ко всему прочему Рианель кровно должен быть заинтересован, чтобы мы нашли заказчика как можно быстрее, ведь он единственный, кто имеет долю от прибыли, а остальные получают плату, оговоренную при найме.
Николь на совет приглашу, прежде всего потому, что она станет украшением стола, даже сидя за ним на стуле. Кроме того, ей как казначею можно с самым умным видом задать вопрос: «Софи-Дениз-Мариэль-Николь-Доминика Соланж, сколько денег у нас в корабельной кассе?»
Хотя я и сам знаю сумму с точностью до последней клипы.
Заодно уж попробую кое-что выяснить. Вчера, по дороге на корабль, Николь пару раз обмолвилась о господине Айениале в самых превосходных тонах, так он ее впечатлил. Вот и попробую узнать — насколько? Заведу разговор о вчерашнем вечере, якобы случайно скажу вслух его имя, чтобы посмотреть: как Николь на него отреагирует?
«Ну как господин Айениаль мог ей понравиться, ведь он много ее старше, и вообще», — размышлял я.
Что именно означает «вообще», мне так и не удалось придумать. То, что он контрабандист, рабовладелец, возможно, пират, и все остальное прочее? Так хороших девочек всегда тянет к плохим мальчикам, тоже мне секрет! Правда, у этого мальчика полностью седая голова, но именно подобную седину называют благородной, хотел бы я иметь когда-нибудь именно такую.
Так, у меня ясно вырисовывается образ человека, каким я бы хотел стать в будущем. Черты лица можно оставить прежние, мне они нравятся, речь, знания и манеры — Рианеля Брендоса, а… Хотя нет, без седины можно смело обойтись, даже такой благородной с виду. Вместо нее лучше добавить колоссальное состояние, чтобы от меня буквально наповал разило запахом золота. Словом, есть у меня в жизни то, к чему следует стремиться, а цель в жизни — это главное.
В том, что на время нашего совещания «Небесный странник» останется без командования на мостике, тоже нет ничего страшного: погода отличная, видимость прекрасная, Сенгельские горы на расстоянии не менее часа лета, а под нами голая степь. Гвенаэль Джори — опытный небесный паритель, его хоть сейчас навигатором ставь. Пожалуй, я так и поступлю, если Рианель все же уйдет, и даже помогу ему с получением навигаторского медальона. Ну а когда Гвен в компании с Энди Ансельмом и Родригом Брисом, так вообще волноваться не о чем.
Я уж совсем было собрался объявить Рианелю о совете, который начнется в моей каюте через несколько минут, — все же дама придет, нужно сначала застелить постель, — когда обратил внимание на Энди. С ним явно происходило что-то не то. А еще… еще он жевал что-то зеленое!
«Рангили! — вспыхнула догадка в моей голове. — Он успел нарвать листьев с кустов рангу, росшим рядом с тем местом, куда мы посадили „Небесный странник“».
Самого кустарника я никогда прежде не видел, но слишком уж сходилось его описание с тем, что росло на поле: невысокие, по колено, кустики с ярко-изумрудными листьями и гроздями крохотных желтых цветков. На кустиках рядом с кораблем никаких гроздьев я не видел, но не может же рангу цвести круглый ход. Кроме того, пить Энди запретили, а с него станется, чтобы опуститься до того, чтобы начать жевать рангили. Сходилось даже то, что он с каким-то воодушевлением помогал Родригу переносить доски на новое место. Одним словом, моя вчерашняя мысль оплачивать жалованье Энди листьями кустарника рангу показалась мне сейчас очень глупой.
— Ансельм! — рявкнул я не своим голосом. — Быстро на мостик!
Энди оказался на мостике несколькими скачками.
Взгляд его не выражал полную готовность выполнить любой мой приказ, например, выпрыгнуть за борт, но ясно давал понять, что уж коль скоро его вызвали к капитану именно таким образом, значит, на то есть особая причина.
Вблизи лицо его действительно выглядело не совсем так, каким я привык видеть его уже много лет. Чужое у него лицо, и это только подкрепило мои подозрения.
— Ты зачем жуешь эту гадость? — начал я без всяких предисловий.
— Как зачем? — удивился вопросу Энди. — Зубы болят. Вон, как щеку раздуло, всю ночь не спал.
И действительно, левая щека у Энди выглядела значительно толще правой.
— У всех иной раз зубы болят. И что, всем рангили жевать? — Я еле сдерживал себя.
— Какие рангили? — недоуменно потряс он головой. — Душица это, мне ее Николь дала. Сказала, что от зубной боли здорово помогает, главное, не сплевывать, когда жуешь.
Таким дураком я себя давненько не выставлял.
Я взглянул на невозмутимого Рианеля, пытаясь что-либо прочитать в его глазах, но тщетно. Затем посмотрел направо, на стоявшего за штурвалом Гвенаэля. У Гвена взгляд был таким, что, он мол, сильно бы и не удивился, если бы Энди действительно жевал рангили, а не душицу.
— Иди уж, — объявил я Энди, по-прежнему смотревшему на меня недоуменно, и направился в каюту, забыв объявить навигатору о скором совете.
«Да уж, некрасиво получилось. А тут еще Мирра…»
Во взгляде Мирры явно читалось осуждение. Но не потому, что она все слышала, нет. Энди для нее чуть ли не бог, так сложилось с самого начала, и за время, прошедшее после их появления на «Небесном страннике», ничего не изменилось. Естественно, Мирра считает, что и все остальные должны относиться к Энди так же, как и она. Еще и недоумевает — почему так не происходит? А тут я его как мальчишку строгим окриком на мостик вызвал, и он понесся сломя голову…
Чтобы успокоиться, я извлек из ящика стола полученный в оплату за доставку письма фонарь Древних.
«Нет, все-таки замечательная вещь, и риск того стоил, — любовался я им в который уже раз. — Давно мечтал о таком фонаре. И выглядит он совершенно новым, как будто бы только что вышел из рук Древнего мастера. Умели же Древние делать то, что для нас сейчас выглядит чудом, а для них самих — обыденностью. Но демонстрировать я пока его не буду, чтобы никто не смог связать вещицу с посещением долины магнолий. Пусть тайны живущих в ней людей так и останутся тайнами. Потом, когда мы посетим пару других селений, можно будет сказать, что мне удалось выгодно его купить. Или обменять. Или что-нибудь еще».
В фонаре яркость не регулируется, как, например, в масляной или керосиновой лампе, изменением длины фитиля, свет всегда одинаковый. Но тем удивительнее, что он не слепит глаза. Даже если приблизить зажженный фонарь к самым глазам, свет не ослепит их, но и это еще не все — он не боится воды. Чудесная вещь!
От фонаря мысль моя переметнулась к письму.
Оно представляло собой свернутый в прямоугольник лист бумаги, скрепленный, чтобы не разворачивалась, сургучом.
«Господину Анхилю Брогту, город Мардид, дом напротив корчмы „Манхильский дрозд“, что на улице Конюшенной».
И чуть ниже более крупными буквами: «Лично в руки».
Письмо выглядело так, как будто бы перед тем как вручить мне, его долго носили с собой. Потертое на сгибах, с двумя пятнами, и одно из них покрывало чуть ли не треть обратной от адреса стороны. Такое ощущение, что один из углов когда-то основательно вымок, после чего его высушили. А вот выведенный синими чернилами адрес смотрелся так, будто его только что написали. Создавалось даже такое впечатление, что чернила высохли не до конца. А еще буквы светились в темноте. Причем чем гуще вокруг темнота, тем сильней буквы светятся. И гадать не надо — чернила Древних.
Еще мне понравился почерк человека, написавшего адрес. Ровные, четкие, красивые буковки, даже зависть немного взяла, так красиво они выглядели. Что же касается самого письма…
Я обязательно передам его господину (как его?) Анхилю Брогту, живущему в доме напротив корчмы «Манхильский дрозд», передам при первой же возможности, причем лично в руки. Но ведь не было у нас договора с человеком, вручившего мне письмо, что я немедленно, бросив все дела, отправлюсь в Мардид. Город этот мне знаком, и находится он едва ли не в центре герцогства — далековато от пустыни бхайров. Судя по внешнему виду письма, его не могли отправить долгое время, так что если оно еще немного подождет, ничего страшного не случится. Но письмо передам, обязательно передам, пусть и не сразу.
* * *— Все зависит от того, насколько серьезно мы готовы рискнуть, — задумчиво произнес Рианель Брендос, когда мы втроем собрались за столом и я объяснил, для чего именно. Для себя лично я уже решил, что если мы не придем к какому-нибудь решению, то распоряжусь взять курс на Каунилис, ближайший к нам город. И там, очень надеюсь, для нас сразу же найдется работа. Что же касается риска, о котором упомянул Рианель, то он должен быть оправданным. Как в случае с полетом к бхайрам, когда, несмотря ни на что, мы получили двести десять золотых ноблей. Двести пять, если уж быть точным, — пять ноблей забрала себе Николь.
Кстати, она, сидевшая за столом напротив меня, несмотря на свой балахон, выглядела обольстительно.
Каюсь, несколько лет назад меня иногда посещала мысль, что, вместо того чтобы видеть ветер, лучше бы я имел дар, позволяющий видеть женские тела сквозь одежду, сколько бы на них ее ни было. Когда я стал старше и, искренне надеюсь, умнее, понял, что ошибался — женщины и в одежде умеют показать то, что они желают продемонстрировать. А что не желают — должно оставаться их маленькой тайной. Иначе мне такой дар приносил бы только разочарования.