– Надеюсь, и не выскажете.
Он дошел до двери кабинета и запер ее.
– Откройте эту проклятую дверь!
– Ни за что.
Тот факт, что Роган улыбался, возвращаясь к ней, еще больше вывел ее из себя.
– Не смейте касаться меня вашими лапами!
– Именно это я и хочу сделать. То, чего не делал за все двенадцать лет, что работаю в этом помещении.
У нее перехватило дыхание, учащенно забился пульс.
– Вы не посмеете!
Наконец-то она по-настоящему шокирована, подумал он. Ее проняло.
Он приблизился к ней вплотную, увидел, что она скользнула взглядом по запертой двери, крепко схватил и прижал к себе.
– Можете злиться на меня сколько угодно, но только после…
– После? – Она не слишком активно попыталась вырваться. – Пустите меня, вы, грязный нахал! Не распускайте руки!
– Вам ведь нравились мои руки. – Он уже сдергивал с нее свитер. – Вы сами мне говорили.
– Никогда я… Роган, что вы делаете? Как… – Слова заглушил его поцелуй, больше похожий на укус. Потом она добавила:
– Я закричу так, что все услышат.
– Кричите. – Он страстно целовал ее горло, шею. – Кричите, мне нравится, когда вы кричите.
– Черт вас побери…
Она покорно опустилась на ковер.
Все произошло бурно и быстро, неистовое соитие, которое закончилось вскоре после начала. Но поспешность не умаляла мощи испытанных ими чувств. Еще минуту после этого они продолжали лежать на полу, приходя в себя.
– Хорошо, что вы все-таки решились, Мегги, – сказал Роган светским тоном.
Она собралась с силами и ударила его кулаком в плечо.
– Пустите меня, негодяй!
Он поднялся, помог подняться ей и опустился в кресло, усадив ее к себе на колени.
– Вам уже легче? – участливо спросил он.
– Чем когда?
Она усмехнулась, вспомнив, с какой яростью набросилась на него, едва войдя в дверь. Спрыгнув с его колен, она села на ковер, стала приводить в порядок одежду.
– Оказывается, в вас таится бездна храбрости, Роган.
– Потому что я кинул вас на пол?
– Должна признаться, мне понравилось.
Она сказала это, уже встав и застегивая джинсы.
– Еще бы. Я и не сомневался. Она возмущенно взглянула на него.
– Вы к тому же хвастливы. И все-таки почему вы решили, что я должна подчиняться вашим приказаниям, даже не зная, что за ними кроется?
Он протянул руку, дотронулся до ее щеки.
– Но вы же здесь, разве не так?
– Да, я здесь, но для того, чтобы лично сказать вам: меня не устраивают ваши диктаторские замашки. Около месяца назад вы ушли из моего дома, беспечно насвистывая, и теперь думаете…
– Я знаю, что все это время вам не хватало меня.
– Ничего подобного. У меня было по горло дел и забот… О Господи, поправьте галстук. У вас вид пьянчуги.
Он послушался ее.
– Да, вы скучали по мне, Маргарет Мэри, но не решались признаться в этом в те редкие минуты, когда я дозванивался до вас.
– Я уже говорила, что не люблю разговоры по телефону. Как можно беседовать с кем-то, кого не видишь? Это нелепо… И потом, вы уходите от темы…
– А какова тема?
Он уже немного пришел в себя и был прежним Роганом, владельцем галереи, в которой они сейчас находились, и хозяином этого кабинета. Роган подошел к двери и спокойно отпер ее.
– Так какова главная тема нашей беседы? – повторил он, возвращаясь к столу и удобно усаживаясь в кресло.
– Я не позволю, чтобы мне приказывали, тупая вы голова! Слышите! Зарубите это себе на носу, а также запишите в ваш красивый блокнот! Никогда не говорите мне, что я должна делать! – Она перевела дух и выпалила:
– А теперь, когда я вам все это высказала, я могу отправляться обратно.
– Мегги, – сказал Роган, безмятежно раскинувшись в кресле. – Если вы не собираетесь задерживаться, зачем этот чемодан?
Роган терпеливо ждал, пока досада, испуг и, наконец, смущение промелькнули на лице Мегги.
– Что такого, – сказала она, – если я побуду в Дублине день или два? Разве я не имею на это права?
– Пожалуй, имеете. Вы захватили паспорт? Она осторожно взглянула на него.
– Ну, и что, если взяла?
– Прекрасно. – Он встал, обошел вокруг стола и снова сел. – Это сэкономит время. Я был уверен, что из упрямства вы оставили его дома. Но вы оказались благоразумнее, чем можно было предполагать. Похвально. – Он улыбнулся. – Присядьте, пожалуйста. Попросить Эйлин, чтобы она принесла чая?
– Не хочу я сидеть и не хочу вашего чая! – Она сложила на груди руки и упорно глядела на висевшую на стене картину Джорджии О'Киффи. – Почему вы не приезжали все это время?
– По крайней мере, по двум причинам. Первая – был очень занят, нужно было разделаться со многими обязательствами. И вторая – хотел какое-то время побыть подальше от вас.
– В самом деле? – Взгляд ее по-прежнему был устремлен на яркое полотно картины. – А теперь как?
– Оттого что не хотел признаться самому себе, – продолжал он, как бы не услышав вопроса, – как сильно хочу быть с вами. – Он подождал ответа и, не дождавшись, продолжил:
– Молчите? Почему вы не говорите: «Я тоже хотела быть с вами»?
– Я хотела. Не потому что у меня нет собственной жизни. Но случались моменты, когда мне было необходимо ваше присутствие.
Наконец она перевела взгляд с картины О'Киффи на Рогана.
– Об этом я и собираюсь поговорить с вами, Мегги. Да сядьте вы, наконец!
– Хорошо.
Мегги повернулась и села перед Роганом. Как респектабельно он выглядит на своем месте! Каким важным и значительным! Такой человек никогда не швырнет женщину на пол, чтобы овладеть ею на служебном ковре… Эта мысль заставила ее рассмеяться.
– В чем дело? – спросил он с подозрением.
– Просто я подумала, какие предположения могут бродить сейчас в голове у вашей секретарши. Он пожал плечами.
– Она уверена, мы ведем деловой разговор. Что же еще?
– Ха! Я уже говорила вам раньше, вы ничего не понимаете в женщинах. Но оставим это. Так о чем вы хотели поговорить со мной?
– Ваши последние работы исключительно хороши, Мегги. Как вам известно, мы придержали десять с прошедшей выставки, чтобы впоследствии выставить их в других городах. К ним и присоединили новые. Вскоре все они будут в Париже.
– Неужели вы вытащили меня в Дублин, чтобы сообщить об этом? Или для того, чтобы заняться сексом на ковре?
Он почувствовал приступ привычного раздражения. Нет, она совершенно невозможна! Дикарка, и больше ничего!
– Не совсем для этого, – процедил он сквозь зубы. – Но в связи с тем, о чем я только что сообщил, я собираюсь поехать в Париж. И немедленно.
Вот как? Не пробыли вместе и часа, а он уже говорит о своем отъезде. Позабыв о том, что предписывает в таких случаях женская гордость, а точнее, оскорбленное самолюбие, она сказала с горечью:
– Я полагала, что люди, которые у вас работают, умеют и сами кое-что делать. Без вашего указательного перста и начальственного глаза.
– Они умеют, уверяю вас. Но тут особый случай. Я слишком заинтересован в вашем успехе и потому хочу все сделать в Париже сам. А также, чтобы со мной ту да поехали вы.
Очередная язвительная фраза замерла у нее на губах.
– В Париж? С вами?
Нет, она совсем не дикарка, а ребенок. Взрослый ребенок. Из таких людей, про кого говорят: «до старости щенок». Как она обрадовалась и не может скрыть этого. Словно дитя, которое редко балуют.
– Я понимаю, – он старался говорить нарочито сухим официальным тоном, – что вам претит самой заниматься презентацией своих работ. Но ваше недолгое пребывание на дублинской выставке произвело, как ни странно, благоприятное впечатление. Мне кажется, вам будет полезно и даже интересно побывать и на вашей первой международной выставке.
– Международной выставке, – тупо повторила она. – Но я.., я не знаю французского.
– Это не имеет значения. Далеко не все французы знают английский. Уж не говоря об ирландском. Зато походите по музеям и галереям, посмотрите город. Ну, так как?
Она смотрела на него, ошарашенная, еще больше напоминая ребенка, надолго которого выпало неожиданное счастье.
– Когда? – чуть слышно вымолвила она.
– Завтра.
– Завтра? С вами?
– Если у вас не назначено на завтра более важных дел.
У нее не хватило духу обидеться на его ироничный тон, и она серьезно ответила:
– Нет.
– Значит, решено. – И, не давая ей времени опомниться, добавил:
– А потом поедем на юг Франции. Тоже вместе.
– Вместе? На юг?
– Нет смысла повторять каждое мое слово, Мегги. Да, вместе, да, на юг. Там у меня дом на берегу Средиземного моря. – Его тон сделался серьезным и одновременно проникновенным. – Я хочу быть там только с тобой, Мегги. Никаких дел, никаких отвлечений. Только ты.
– И для этого ты меня вызвал?
– Конечно.
– Если бы я знала раньше, не стала бы кричать на тебя.
– Значит, едешь?
Ее улыбка могла показаться застенчивой, когда она ответила:
– Конечно.
– Если бы я знала раньше, не стала бы кричать на тебя.
– Значит, едешь?
Ее улыбка могла показаться застенчивой, когда она ответила:
– Да, с тобой – куда позовешь!
Часом позже она уже ходила по галерее, с трудом приходя в себя после встречи с Роганом, в поисках Джозефа, с которым хотела переговорить по весьма важному вопросу. Она увидела его наконец наверху, в одном из уголков главного зала, где тот занимался обычным для себя делом: пытался обворожить очередного клиента, что ему всегда неплохо удавалось. Дожидаясь, пока он освободится, Мегги с интересом рассматривала металлические скульптуры, заменившие экспозицию американских индейцев.
– Немецкий художник, – объяснил подошедший сзади Джозеф. – Работа, которую вы рассматриваете, весьма интересна. Удачное соединение глубокого, внутреннего и какой-то легкости, я бы даже сказал, бесшабашности. Стоимость всего две тысячи фунтов.
Отвечая ему в той же шутливой манере искусствоведа-продавца, Мегги продолжила:
– О да, вы правы. Земля, вода, огонь, порывы ветра в этих медных конструкциях – все говорит о жизни и смерти, о любви и страданиях. Возьмете меня в помощники? Что касается покупки, то, к сожалению, я почти без денег. – Она рассмеялась и поцеловала его. – Рада вас видеть, Джозеф. Вы прекрасно выглядите. Сколько еще сердец разбили за время нашей разлуки?
– Всего одно – свое собственное. Которое безраздельно принадлежит вам.
– Ха, так я и поверила! Льстецы, подобные вам, представляют большую угрозу для всего женского населения планеты. У вас найдется свободная минута?
– Для вас – весь день. Неделя. – Он поцеловал ей руку. – Годы.
– Две минуты будет вполне достаточно. Джозеф, что мне нужно для Парижа?
Вопрос не застал его врасплох. Казалось, он ожидал его, потому что сразу ответил:
– Узкий черный свитер, короткая юбка, очень высокие каблуки.
– Это днем. Я действительно еду в Париж и, признаюсь вам, не знаю, что должна надеть. Хотела поговорить с миссис Суини, но ее нет дома.
– Значит, я был всего вторым в ряду доверенных лиц. О, Мегги, вы убиваете меня! Так вот, все, что вам нужно взять в Париж, – это романтическое сердце!
– Но где его купить?
– У вас оно бьется в груди, Мегги!
– Как вы добры. – Она доверительно взяла его под руку. – Послушайте, я сделаю вам признание. Я никогда в жизни не путешествовала. Была в Венеции, но это не считается. Там я только училась и не думала о нарядах. Одевалась в то, что не жалко, если немножко прогорит возле плавильных печей. Но в Париже я не собираюсь стоять у печей и не хочу выглядеть совсем дурочкой.
– Это вам не грозит. Вы же едете с Роганом, если не ошибаюсь, а он там как настоящий парижанин. Вам же следует быть немножко нахальной, немножко утомленной – и все будет в норме.
– За этим дело не станет. Но я прошу у вас совета в отношении моды. Как ни унизительно, придется, наверное, разодеться и раскраситься, как кукла. Однако при этом я не хочу быть похожей на провинциальную кузину Рогана.
– Что ж… – Джозеф, кажется, решил наконец стать серьезным. Отодвинув Мегги на вытянутую руку, он смерил ее оценивающим взглядом. – Вы и так смотритесь неплохо, но, пожалуй.., м-м-м…
– Договаривайте скорей!
– Вам нужны яркие цвета, моя девочка. Никаких пастельных тонов. Брюки вам очень к лицу, если так можно выразиться. Глаза хорошо бы немного оттенить. Совсем немного. Короткая юбка – тоже ваш стиль. А то ваше черное платье…
– Я не взяла его с собой.
Он неодобрительно покачал головой и поцокал языком, как старая незамужняя тетушка.
– Это нехорошо. Нужно всегда быть готовой, как солдат к бою. Значит, придумайте что-то новенькое. Яркое и смелое. Ни в коем случае не классического стиля. Он не ваш. – Джозеф слегка постучал пальцем по медной скульптуре. – Что-нибудь в таком духе и такого цвета.
– Мне, правда, не по себе. Противно, что все это стало для меня таким важным.
– Здесь нечего стыдиться. Вполне естественно для женщины.
– Может быть, но все равно не говорите Рогану, ладно?
– Считайте, что вы открылись вашему исповеднику, дорогая.
Он глянул в сторону, и Мегги поразилась внезапному всплеску радости в его глазах. Повернув голову туда же, она увидела Патрицию. Та в нерешительности остановилась в дверях, но потом направилась к ним по лощеному, сверкающему паркету.
– Здравствуйте, Мегги. Не знала, что вы в Дублине.
– Совершенно случайно.
Черт возьми, какая перемена произошла в этой женщине! Куда подевалась неизбывная тоска в глазах, хрупкость и ломкость всего облика? Ответ напрашивался сам собой, когда Мегги увидела, каким взглядом обменялись они с Джозефом. Ей все стало ясно. Быстро, однако, развиваются события. Стоило ей уехать ненадолго…
– Прошу прощения, – сказала Патриция, и видно было, она ищет, что бы еще сказать. – Я ехала, как всегда, мимо и хотела узнать… Джозеф, в отношении встречи в семь часов. Она состоится?
– Конечно. – Он стоял, глубоко засунув руки в карманы, стараясь сдержаться и не коснуться Патриции. – Как договаривались.
– Я боюсь, что не успею. Лучше перенести на полчаса позже. У меня по делам школы…
– Тогда в восемь. Устроит?
– Прекрасно. – Она хотела еще многое добавить, но вспомнила о присутствии Мегги. – Вы долго пробудете в городе?
– Нет, завтра уезжаю. А сейчас я тоже…
– Нет, нет, пожалуйста. Я правда на одну минуту. – И снова долгий взгляд в сторону Джозефа и его, ответный. – До свидания…
Патриция ушла, но Джозеф продолжал смотреть ей вслед, словно она, видимая лишь ему одному, еще находилась в комнате.
– И вы продолжаете утверждать, – нарушила молчание Мегги, – что ваше сердце принадлежит мне?
Он непонимающе взглянул на нее, потом улыбнулся.
– Как она хороша, правда?
– Трудно отрицать, Джозеф.
– Я ведь еще сто лет назад влюбился в нее. До того, как она вышла за Робби. Но никогда не думал.., не надеялся. Был уверен, что ее избранник Роган.
– Даже я думала так же. Но теперь она счастлива.
Это заметно каждому. Рада за вас.
– Мы не хотим, чтобы… Дело в ее семье. Не думаю, чтобы ее мать была в восторге.
– Черт с ней!
– Патриция рассуждает примерно в том же роде.
Но все-таки не надо пока…
– Даже Рогану?
– Я ведь работаю у него, Мегги. Мы друзья, верно, но я его служащий. А Патриция вдова одного из его близких друзей и женщина, к которой он сам не был равнодушен. Многие были уверены, что она станет его женой.
– Думаю, он сам не был среди них.
– Если и так, все равно я хочу сам ему сказать.
– Договорились, Джозеф. А вы будете молчать насчет моих переживаний по поводу парижских туалетов. Если же Роган заимеет зуб на вас из-за Патриции, значит, он просто дурак.
Глава 15
В Париже было жарко, душно и людно. Уличное движение невыносимое – словно вызов обществу. Автомобили, автобусы, мотоциклы грохотали и мчались, обгоняя друг друга, как если бы все водители хотели одного – выйти победителями из этих смертельных гонок. А по тротуарам, как на параде, шествовали толпы пешеходов. Женщины – большинство из них в коротких юбках; на лицах – утомленность от своей немыслимой красоты и шика, все почти так, как говорил Джозеф. Мужчины такие же шикарные, провожают взглядом женщин, сидя за маленькими столиками уличных кафе, попивая красное вино или крепкий черный кофе.
Везде цветы – розы, гладиолусы, бегонии, львиный зев, ноготки – они занимают прилавки, лежат на скамейках, сверкают под солнцем в руках у длинноногих девушек.
Мальчишки мчатся на роликах, из их сумок торчат, словно копья, длинные хлебные батоны. Стаи туристов выстреливают из своих фотокамер по всем этим уличным пейзажам и сценкам.
А еще – собаки. Город как будто создан для их обитания. Собаки на поводках и без них, носящиеся по улицам и газонам, привязанные у дверей магазинов. И все они, даже милые дворняжки, выглядят по-иностранному, по-французски.
Мегги видит все это из окна своего гостиничного номера, выходящего на площадь Согласия.
Она в Париже! В Париже, где особый воздух, и особые звуки, и особый свет с неба. А ее любовник лежит, как колода, в постели позади нее и спит мертвецким сном.
Так она полагала, во всяком случае. На самом же деле он уже некоторое время наблюдал за тем, как она рассматривает Париж, высунувшись из огромного окна, в одной ночной рубашке, спустившейся с левого плеча.
Вчера вечером, когда они приехали, она не проявила интереса к городу. Расширенными глазами, молча смотрела она на величественный, весь в плюше, вестибюль отеля «Крийон», где Роган заказал номер, и, также не проронив ни слова, пошла за ним после того, как он расплатился с портье.
Когда Роган спросил, нравится ли ей их номер, она лишь пожала плечами.
Это заставило его покатиться со смеху, а потом он сразу увлек ее в постель.