Путешествие на Запад. Том 2 - Чэн-энь (Чэнъэнь) У 13 стр.

– Сунь У-кун благодаря своей магической силе покорил духа по прозванию Желтый халат. Он выручил меня, помог мне вернуться домой.

– Что же это за дух по прозванию Желтый халат? – поинтересовался император.

– Ваш зять, – отвечал Сунь У-кун, – дух созвездия Андромеды, а дочь – фея – служительница храма возжиганий фимиама. Однажды, охваченная земными помыслами, эта фея задумала сойти на землю к людям и принять человеческий образ. В том, что случилось, нет ничего особенного, так как все это записано в книге судеб, и свадьба вашей дочери с волшебником тоже была предопределена судьбой. Я отправился на небо и доложил о духе Нефритовому императору. После выяснения оказалось, что этот дух не был уже на четырех проверках и вот уже тринадцать дней, как покинул небо, а тринадцать дней на небе, как известно, равняются тринадцати годам на земле. Тогда император приказал духам двадцати восьми созвездий вернуть беглеца на небо и отправил его прислужи – вать во дворец Тушита. Я же спас таким образом вашу дочь и прибыл сюда.

Выслушав Сунь У-куна, государь поблагодарил его за оказанное им великое благодеяние и приказал привести Трипитаку. Сунь У-кун, Чжу Ба-цзе и Ша-сэн вместе с чиновниками отправились во внутреннее помещение дворца. Там они вытащили железную клетку с тигром и освободили его от проволоки, которой он был окутан. Однако надо сказать, что Сунь У-кун, в отличие от всех остальных, видел перед собой не тигра, а человека. Дело в том, что Трипитака хоть и находился под действием чар духа, мог действовать, двигаться, все понимал, только был лишен рта и глаз.

– Учитель, – смеясь сказал Сунь У-кун, – ведь вы честный, порядочный монах, как же это вы приняли такой зловещий вид? Вы ругали меня за то, что я совершал злодеяния, даже прогнали меня. Все ваши помыслы и стремления были направлены к добру, как же после этого вы могли очутиться в столь ужасном виде?

– Послушай, брат, – сказал тут Чжу Ба-цзе. – Зачем насмехаться над учителем? Лучше помоги ему.

– А ты вот любишь подстрекать других, – отвечал на это Сунь У-кун, – и потому считаешься примерным и покладистым учеником. Но спасти учителя ты все же не смог, – пришлось позвать меня. Помнишь, мы договорились с тобой, что как только я расправляюсь с духом и отомщу ему за то, что он оскорблял меня, я тут же возвращусь к себе домой.

Тут к Сунь У-куну подошел Ша-сэн и, опустившись перед ним на колени, сказал:

– Дорогой брат! Еще в древности говорили: «Не смотри на монаха, а смотри на Будду». Раз уж ты, брат, пришел сюда, помоги нашему учителю, умоляем тебя. Если бы мы могли обойтись без твоей помощи, то не стали бы беспокоить тебя: ведь ты проделал такой длинный путь.

– Да разве мог я оставаться спокойным, если бы не спас учителя?! – воскликнул Сунь У-кун, помогая Ша-сэну встать. – Принесите поскорее воды, – приказал он.

Тут Чжу Ба-цзе стрелой ринулся в гостиницу, схватил ве щи, коня, зачерпнул в золотую чашку для подаяний немного воды и, вернувшись, передал ее Сунь У-куну. Сунь У-кун про изнес над чашкой заклинание, набрал в рот воды и прыснул на голову тигра. В тот же миг чары рассеялись, и Трипитака, освободившись от оболочки тигра, предстал в своем обычном виде. Только сейчас, внимательно приглядевшись, он узнал Сунь У-куна.

– Как ты очутился здесь? – воскликнул Трипитака, схватив Сунь У-куна за руку.

Тогда Ша-сэн подробно рассказал Трипитаке о том, как они просиди Сунь У-куна помочь им победить духа, спасти принцессу и снять с учителя волшебные чары.

– Мой мудрый ученик, – сказал тогда Трипитака, – лишь благодаря тебе жизнь моя спасена! Теперь, когда мы, побывав на Западе, вернемся в Китай, я доложу Танскому императору о том, что тебе принадлежит главная заслуга в этом деле. – Не стоит, не стоит говорить об этом, – отвечал смеясь Сунь У-кун. – Вы лучше не читайте больше вашего псалма, это будет для меня вполне достаточным вознаграждением.

После этого правитель страны сердечно поблагодарил Трипитаку и его учеников и устроил в честь их роскошный пир.

По этому случаю был открыт Восточный зал. Когда пир за кончился, паломники поблагодарили государя за оказанный им милостивый прием и тронулись в дальнейший путь на Запад. Государь со своей свитой далеко провожал их. Поистине можно сказать:

Однако о том, что происходило в дальнейшем, и когда паломники прибыли в Индию, вы прочтете в следующих главах.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ,

Итак, Сунь У-кун вернулся к Танскому монаху, и с этого момента и учитель и ученики были охвачены единым стремлением: идти на Запад. Прошло много времени с тех пор, как они спасли принцессу страны Баосянго и правитель со своей свитой проводил их с почетом из города. Немало трудностей пришлось перенести им: они терпели голод и жажду, останавливались только на ночь, а с рассветом снова пускались в путь. Наконец наступила весна.

И вот однажды, когда Трипитака и его ученики наслаждались окружающей природой, путь им снова преградила гора. – Ученики мои, – молвил Трипитака, – будьте осторожны. Боюсь, что на этой горе живут оборотни. Как бы они не причинили нам вреда.

– Учитель, – отвечал Сунь У-кун, – монах не должен рассуждать как мирянин. Помните, что говорил о сутре Праджна парамита[17] почтенный монах У-чао: «В сердце не должно быть забот. А когда в сердце нет забот, то нет и страха, и мечты уносятся далеко». Нужно только очистить свое сердце от скверны и омыть пыль с ушей своих. Тот, кто не испытал самых горчайших страданий, тот не может стать выше других. У вас нет каких-либо причин для беспокойства. Когда я с вами, пусть хоть само небо обрушится на землю, – вы будете в полной безопасности. Так стоит ли бояться каких-то оборотней!

Остановив коня и обернувшись к Сунь У-куну, Трипитака сказал:

Выслушав это, Сунь У-кун расхохотался.

– Ведь добиться свободы не так уж трудно, – сказал он. – Если вы успешно выполните возложенную на вас миссию, то перед вами откроются все пути, вы сделаете все, что вам предначертано судьбой. И разве тогда вы не будете полностью свободны?

Трипитаке очень понравились слова Сунь У-куна, и, забыв все свои сомнения, он подстегнул коня и поспешил вперед. Въехав в горы, наши путники увидели, что места здесь необычайно суровые, изобилующие кручами.

И вот, когда продвигаться вперед стало почти невозможно, Трипитака в нерешительности придержал коня, они вдруг увидели на зеленом склоне дровосека, И вы только взгляните, как этот дровосек был одет:

– Почтенный монах, – крикнул он Трипитаке. – Остановитесь на минутку, я хочу вам кое-что сказать. В этих горах водятся свирепые чудовища, которые пожирают путников.

– Почтенный монах, – крикнул он Трипитаке. – Остановитесь на минутку, я хочу вам кое-что сказать. В этих горах водятся свирепые чудовища, которые пожирают путников.

Услышав это, Трипитака задрожал от страха и едва не свалился с коня.

– Вы слышали, – обернулся он к ученикам, – что сказал дровосек. Кто из вас согласен пойти к нему и подробно расспросить обо всем?

– Не тревожьтесь, учитель, – сказал Сунь У-кун. – Я пойду и в один момент все разузнаю.

И он, широко шагая, стал подниматься в гору. Подойдя к дровосеку, он приветствовал его, как старшего брата, и стал расспрашивать. Ответив на приветствие, дровосек поинтересовался:

– Почтенный монах, что привело вас в эти горы? – Не стану вас обманывать, – отвечал Сунь У-кун. – Мы идем из Китая в Индию за священными книгами. Видите, на коне сидит человек? Это наш учитель. Он не очень-то храбрый и как только услышал о том, что в этих горах водятся чудовища и оборотни, сразу же послал меня подробно расспросить вас об этом. Скажите, пожалуйста, какие здесь водятся демоны и оборотни и когда они стали таковыми? Только говорите прямо: сильны ли они, или же это всего-навсего птенцы желторотые? Тогда я могу послать горных духов и духов земли, чтобы они вернули их на прежнее место.

Выслушав его, дровосек поглядел на небо и громко расхохотался.

– Да ты, оказывается, сумасшедший, – сказал он.

– Отчего же сумасшедший? – удивился Сунь У-кун. – Я ведь правду говорю.

– Какая же это правда? – продолжал дровосек: – И как можешь ты говорить, что выгонишь духов.

– Что-то ты чересчур усердно расписываешь их могущество и своей глупой болтовней стараешься задержать нас. Не иначе как ты им сродни. А если не сродни, так сосед или добрый приятель.

– Ну ты, кажется, и впрямь спятил, – смеясь сказал дровосек. – Почему ты такой невежа? Я, можно сказать, из самых хороших побуждений решил предупредить вас, чтобы вы в пути были осторожнее, а ты ни с того ни с сего напустился на меня. Тут дело даже не в том, знаю я или не знаю, где водятся эти духи и оборотни, просто интересно, каким образом ты хочешь изгнать их отсюда.

– Если это небесные духи, я отошлю их к Нефритовому императору. Если земные – пусть отправляются в преисподнюю. Западные духи вернутся к Будде, а восточные – возвратятся к Лао-цзюню; северные – будут отосланы к Сюань-у[18], южных прогоню к Шэнь-нуну. Если здесь обитают духи из породы драконов, я отошлю их к владыке ада – Янь-вану. Ведь каждый из них имеет свое место, а у меня повсюду есть знакомые, которые выдадут им соответствующие бумаги, и они вмиг вылетят отсюда.

– Нет, ты действительно сошел с ума, – расхохотался дровосек. – Даже тот, кто обладает способностью передвигаться на облаках, знает колдовство, умеет изгонять нечистую силу и усмирять чертей, и то не осмелится связываться с этим злобным чудовищем.

– Откуда ты знаешь, что он злобный? – спросил Сунь У-кун.

– В шестистах ли от этой горы, – сказал дровосек, – есть гора Пиндиншань, а на этой горе – пещера, известная под названием «Цветы лотоса». Так вот, в этой пещере живут два повелителя демонов. Они рисуют кабаллистические знаки, при помощи которых вылавливают проходящих монахов. Главная же цель их – изловить и сожрать Танского монаха. Так знай, если вы пришли не из Танской империи, то все обойдется благополучно. Если же вы имеете хоть какое-нибудь отношение к Танам, то даже не думайте продолжать свой путь.

– А мы как раз идем из Танской империи, – сказал Сунь У-кун.

– Ну, тогда вас наверняка съедят, – произнес дровосек.

– В таком случае нам повезло! – воскликнул Сунь У-кун. – Интересно только, как они будут есть нас? – спросил Сунь У-кун.

– А как бы ты хотел? – спросил дровосек.

– Если они начнут с головы, это будет одно удовольствие, – сказал Сунь У-кун. – А вот если с ног, худо нам придется.

– Не все ли равно, – удивился дровосек, – с ног они начнут или с головы.

– Да у тебя, я вижу, мало опыта, – отвечал Сунь У-кун. – Как только они откусят голову, я буду мертв. И после этого что бы со мной ни делали: пусть жарят, варят, – я не буду чувствовать. Но если они начнут с ног и будут грызть меня по кускам – вначале съедят ногу, потом дойдут до половины туловища, – это причинит мне ужасные страдания. Вот почему я и говорю, что это плохо.

– Да что ты, монах, – сказал дровосек, – разве у них есть столько времени. Как только они схватят вас, то сразу же сунут в котел, сварят и целиком сожрут.

– Ну, это еще лучше, – засмеялся Сунь У-кун. – Тут даже боли никакой не почувствуешь. Правда, душновато будет немного.

– Ты вот что, брось шутить, – сказал дровосек. – Повелитель духов всегда носит при себе пять драгоценностей и обладает огромной волшебной силой. Да если бы опорой Танского монаха был нефритовый столб, на котором держится небо, и золотые балки, подпирающие моря, то все равно человек, который решился сопровождать и охранять Танского монаха, обречен на сумасшествие.

– А сколько раз у него помутится рассудок? – спросил Сунь У-кун.

– Да раза три-четыре, – отвечал дровосек.

– Ну, это пустяки, об этом и говорить не стоит, – сказал Сунь У-кун. – У нас в год обычно раз восемьсот мутится сознание, а три-четыре раза мы даже и не заметим. Зато получим возможность следовать дальше.

О, чудесный Великий Мудрец! Он не проявил ни малейшего страха. Все его мысли были сосредоточены на том, что-бы надлежащим образом охранять Танского монаха. Он оставил дровосека и быстро пошел назад.

– Особенно опасаться нечего, учитель, – сказал он Трипитаке. – Здесь действительно живет какой-то оборотень. Но поскольку народ в этих местах не отличается храбростью, то у них только и разговоров, что об этом оборотне. Ну, а со мной вам бояться нечего. Поехали дальше.

Слова Сунь У-куна успокоили Трипитаку, и он без всяких опасений последовал за ним. Вдруг дровосек исчез.

– Куда же скрылся дровосек, который предупреждал нас об опасности? – спросил Трипитака.

– Вот не везет, так не везет, – сказал Чжу Ба-цзе. – Среди бела дня повстречали привидение.

– Да он, наверное, ушел в лес за дровами, – сказал Сунь У-кун. – Обождите, я посмотрю.

Широко раскрыв свои огненные глаза, Великий Мудрец осмотрел все горы, однако дровосека нигде не было видно. Тут он взглянул вверх и увидел на облаке духа – стража времени. Сунь У-кун тотчас же бросился за ним на облако и, крепко выругавшись, крикнул:

– Почему ты не явился прямо ко мне? Зачем тебе понадобилось проделывать всякие штуки?

Перепуганный дух – страж времени поспешил отдать Сунь У-куну соответствующие почести и сказал:

– Великий Мудрец, я несколько запоздал. Вы уж простите меня. А что касается волшебной силы здешнего духа, то она действительно велика: он владеет искусством различных превращений, и вы можете полагаться только на свою хитрость, изворотливость и ум. Вам следует со всем усердием охранять Танского монаха. Если вы допустите хоть малейшую небрежность, вам нечего и думать о том, чтобы продолжать свой путь.

Сунь У-кун крепко запомнил все, что ему было сказано, и приказал стражу времени возвращаться обратно. Спустившись на облаке вниз, Сунь У-кун увидел, что учитель с Чжу Ба-цзе и Ша-сэном продвигаются вперед.

«Если я расскажу учителю обо всем, что мне сообщил страж времени, – подумал Сунь У-кун, – он придет в отчаяние, станет плакать и делу ничем не поможет. Пословица говорит: «Когда неожиданно попадешь в омут, то поздно раздумывать, глубокий он или мелкий». Если учителя захватит волшебник, у меня прибавятся лишние хлопоты. Попробуюка я поговорить с Чжу Ба-цзе, может быть, он первым вступит в бой с духом. И если ему удастся добиться победы, пусть эта заслуга принадлежит ему. Если же у него не хватит сил и дух одолеет его, я успею прийти на помощь и тогда проявлю все свои способности».

Однако он тут же подумал: «Боюсь только, что Чжу Бацзе не захочет первым вступить в бой и будет всячески выкручиваться. А учитель, по обыкновению, начнет поддерживать его, даже если он и неправ. Ну, да ладно, попробую все же заставить его».

О, чудесный Мудрец! Он решил схитрить и начал так усиленно тереть глаза, что у него даже слезы показались.

Увидев слезы на глазах у Сунь У-куна, Чжу Ба-цзе сказал Ша-сэну:

– Послушай, бросай коромысла и доставай вещи, Мы с тобой разделим их.

– О каком дележе ты говоришь, брат? – удивился Ша-сэн.

– Разделим вещи и разойдемся по домам, – пояснил Чжу Ба-цзе. – Ты вернешься на реку Люшахэ и снова станешь оборотнем, я же возвращусь в селение Гаолаочжуан и буду как прежде жить в семье зятем. Коня мы продадим, а на вырученные деньги купим гроб и преподнесем его в знак почтения нашему учителю. В общем, нужно расходиться и оставить мысль о поездке в Индию.

– Что этот Дурень болтает? – насторожился Трипитака, услышав слова Чжу Ба-цзе. – Ведь мы спокойно идем вперед.