– И это истинная причина ваших суеверных страхов? – чуть насмешливо поинтересовался Уилсон.
Тут бледное лицо ирландца потемнело, он вскипел.
– Я у себя в графстве Клэр видел не меньше убийц, чем вы на своей станции Клапам, мистер Кокни! – вскричал он.
– Прекратите, – строго произнес Мортон. – Уилсон, вам никто не давал права комментировать поведение вашего начальника. Надеюсь, когда дойдет до дела, вы сами окажетесь таким же мужественным и надежным человеком, каким всегда был мистер Нолан.
Бледное лицо рыжеволосого сделалось чуточку бледнее, но виду он не подал и в ответ не произнес ни слова. Сэр Уолтер повернулся к Нолану и подчеркнуто любезно сказал:
– Что ж, может быть, пойдем и покончим с этим делом?
Рассвет уже полностью вступил в свои права, оставив широкую белую щель между исполинской серой тучей наверху и огромным серым пространством внизу, за которым на фоне моря и поднимающегося солнца вырисовывалась одинокая башня.
Что-то в простоте и примитивности ее очертаний наводило на мысль о рассветах первых дней земли, о тех доисторических временах, когда и сами цвета еще не существовали, когда облака и землю разделял только солнечный свет. Эти мертвые оттенки оживляла одна-единственная золотая точка – свеча в окне башни, все еще заметная в разгорающейся утренней заре. Когда сыщики в сопровождении полицейского отряда рассыпались вокруг башни полумесяцем, отрезая все пути к бегству, огонек в башне дрогнул, как будто его чуть-чуть подвинули, и погас. Они поняли, что находившийся внутри увидел, что уже достаточно светло, и задул свечу.
– Там ведь есть и другие окна? – спросил Мортон. – И дверь, разумеется, где-то за углом? Только в круглой башне углов нет.
– Еще один пример в пользу моей скромной гипотезы, – спокойно заметил Уилсон. – Именно на эту странную башню я в первую очередь обратил внимание, когда только приехал в эти края, и я могу о ней рассказать побольше остальных… По крайней мере, о ее наружном виде. У нее всего четыре окна. Одно – совсем близко к этому, но отсюда его не видно. Это окна первого этажа, так же как и третье, с другой стороны. Они расположены треугольником. Четвертое окно находится прямо над третьим. Я думаю, это уже следующий этаж.
– Там не этаж, а что-то вроде галереи, к ней ведет приставная лестница, – сказал Нолан. – Я в детстве играл там. Вся эта башня – всего лишь пустая оболочка. – И его грустное лицо сделалось еще грустнее. Наверное, в эту секунду он подумал о печальной участи своей родины и о том, какую роль он сам в этом играл.
– У него там, по крайней мере, должны быть стол и стул, – заметил Уилсон. – Наверняка он разжился ими в каком-то из коттеджей. Если позволите, сэр, я бы предложил перекрыть все пять входов разом, так сказать. Один из нас пойдет к двери, остальные – к окнам. У Макбрайда, – он указал на одного из полицейских, – есть лестница, так что и до верхнего окна доберемся.
Мистер Хорн Фишер лениво повернул голову к своему выдающемуся родственнику и заговорил в первый раз с момента приезда.
– Кажется, я становлюсь приверженцем лондонской школы психологии, – произнес он чуть слышно.
Остальные, кажется, так или иначе почувствовали то же самое, поскольку вскоре группа начала распадаться в соответствии с поступившим предложением. Мортон направился к тому окну, что было прямо перед ними, где притаившийся преступник только что задул свечу. Нолан устремился чуть западнее, к следующему окну, а Уилсон, в сопровождении Макбрайда с лестницей, двинулся вокруг башни к двум окнам с противоположной стороны. Сэр Уолтер Кэри вместе с секретарем пошел вокруг башни к единственной двери, чтобы попытаться проникнуть внутрь официальным путем.
– Он, конечно же, вооружен, – мимоходом заметил сэр Уолтер.
– Судя по всему, – ответил Хорн Фишер, – свечой он может натворить больше дел, чем большинство людей пистолетом. Хотя и пистолет у него, скорее всего, тоже имеется.
И едва прозвучали эти слова, как сомнения были разрешены раздавшимся громом. Мортон как раз подошел к ближайшему окну, заслонив широкими плечами отверстие в стене. На какой-то миг оно осветилось изнутри, как будто в башне полыхнул красный огонь, и многократное эхо повторило оглушающий звук выстрела. Квадратные плечи перекосились, и крепкая фигура повалилась в высокие заросли травы у подножия башни. Из окна маленьким облаком выплыл клуб дыма. Двое полицейских бросились вперед, чтобы поднять упавшего, но тот был мертв.
Сэр Уолтер выпрямился и что-то крикнул, но его слова заглушил звук следующего выстрела – возможно, это полицейские, зашедшие с другой стороны, решили отомстить за товарища. Фишер к этому времени уже успел подбежать ко второму окну, и его изумленный вскрик привел туда же и его патрона. Нолан тоже лежал, растянувшись во весь свой немалый рост, на траве, красной от крови. Когда они подобрались к ирландцу, жизнь еще теплилась в нем, но на лицо уже легла маска смерти. Он смог только жестом показать им, что для него все кончено, а потом попытался что-то сказать, не смог и махнул рукой, давая понять, чтобы они шли на другую сторону, туда, где остальные его товарищи уже осаждали крепость. Потрясенные столь неожиданными и столь скорыми смертями, двое мужчин смогли лишь молча повиноваться, но когда они подошли к двум окнам на другой стороне, там их ждало зрелище не менее поразительное, хоть и не такое кровавое. Двое оставшихся офицеров не были мертвы или смертельно ранены, но Макбрайд, накрытый своей лестницей, корчился на земле с поломанной ногой (его явно сбросили с верхнего окна башни), а Уилсон лежал ничком, совершенно неподвижно, точно оглушенный, уткнувшись рыжеволосой головой в серебристо-серые заросли. Его беспомощность, впрочем, оказалась временной, потому что, когда остальные вышли из-за башни, он зашевелился и стал подниматься.
– Господи Боже! Как взрыв! – воскликнул сэр Уолтер, и действительно, это единственное слово, которым можно было описать ту поистине сверхъестественную энергию, с которой один человек сумел посеять смерть и разрушение одновременно в трех углах треугольника.
Уилсон тем временем уже кое-как поднялся на ноги и снова бросился к окну с револьвером в руках. Он дважды пальнул внутрь, и клубы порохового дыма скрыли его, но топот ног и грохот опрокинутого стула дали понять, что неустрашимый лондонец все же сумел ворваться в комнату. Однако за этим наступила неожиданная тишина, и сэр Уолтер, приблизившись к окну через рассеивающееся облако дыма, заглянул внутрь пустотелой старинной башни. Кроме Уилсона, который озирался вокруг, там никого не было.
Внутри башня представляла собой единое пространство, совершенно пустое, если не считать простого деревянного стула и стола, на котором лежали перья, стояли чернильница и свеча. На высокой стене, примерно на середине, под верхним окном из стены торчала грубая деревянная платформа, маленькие хоры, похожие, скорее, на большую полку. К ним вела приставная лестница, и они казались такими же голыми, как сама стена. Покончив с осмотром помещения, Уилсон подошел к столу и стал разглядывать лежащие на нем предметы. Потом указал длинным пальцем на открытую страницу большой записной книжки. Тот, кто писал, явно неожиданно оторвался от своего занятия – последнее слово было не дописано до конца.
– Действительно, как взрыв, – наконец промолвил Уолтер Кэри. – И смотрите, как будто сам преступник взорвался. Только каким-то образом он подорвал себя, но не тронул самой башни. Он скорее лопнул, как мыльный пузырь, чем взорвался, как бомба.
– Зато он тронул вещи куда ценнее, чем башня, – хмуро откликнулся Уилсон.
Они долго молчали, потом сэр Уолтер серьезным голосом произнес:
– Мистер Уилсон, я не сыщик, так что теперь, после этих печальных событий, вам придется взять на себя руководство этой частью расследования. Все мы сожалеем о том, что случилось, но я хочу сказать, лично я не сомневаюсь: вы сумеете продолжить работу. Что, по-вашему, нам теперь нужно?
Уилсон как будто уже справился с потрясением и выслушал сэра Уолтера с вежливым вниманием, какого до сих пор за ним не водилось. Он кликнул нескольких полицейских, чтобы вместе с ними тщательнее обыскать башню, остальным приказал рассредоточиться и заняться поисками снаружи.
– Я думаю, – сказал он, – во-первых, нужно внимательнейшим образом здесь все осмотреть. Он просто физически не мог уйти отсюда. Наверное, бедный Нолан приплел бы сюда свою банши и сказал бы, что он мог воспользоваться сверхъестественными силами. Но меня не интересуют бестелесные духи, когда я имею дело с фактами. А среди фактов у меня пустая башня с лестницей, стул и стол.
– Спириты, – с улыбкой промолвил сэр Уолтер, – возразили бы вам, что духи могут найти не одно применение столу.
– Разве что те спириты, которые… у которых на столе стоит что-нибудь спиртное… В бутылке, – ответил Уилсон, и уголок его бледных губ пополз в сторону. Это только здесь люди, накачавшись своим ирландским виски, могут верить в такие вещи. По-моему, этой стране немного не хватает образования.
– Разве что те спириты, которые… у которых на столе стоит что-нибудь спиртное… В бутылке, – ответил Уилсон, и уголок его бледных губ пополз в сторону. Это только здесь люди, накачавшись своим ирландским виски, могут верить в такие вещи. По-моему, этой стране немного не хватает образования.
Тяжелые веки Хорна Фишера задрожали в слабой попытке приподняться, как будто его задел высокомерный тон следователя.
– Ирландцы слишком верят в духов, чтобы верить спиритам, – негромко, врастяжку произнес он. – Они слишком много о них знают. Если вам нужна простая детская вера в привидения, поезжайте в свой любимый Лондон.
– Ничего мне не нужно, – отрезал Уилсон. – Я просто хочу сказать, что имею дело с вещами намного проще, чем ваша простая вера: стол, стул и лестница. Итак, вот что я хочу сказать о них для начала. Все они сделаны из дерева, причем довольно грубо. Но стол и стул выглядят новее и еще более-менее чистые. Лестница вся в пыли, а под верхней ступенькой еще и паутиной обросла. Это говорит о том, что первых два предмета он недавно взял в каком-нибудь коттедже, как мы и предполагали, а лестница испокон веку стоит в этом гнилом, пыльном сарае. Может быть, она была тут еще при его первых владельцах. Фамильная собственность ирландских королей, оставшаяся в этом великолепном замке.
Снова Фишер посмотрел на него из-под полуопущенных век, но, похоже, ему было просто лень что-то говорить, и Уилсон продолжил излагать свои мысли.
– Далее. Совершенно очевидно, что в этом месте только что произошло нечто очень странное. Я готов ставить десять против одного, что все это каким-то образом связано с этим конкретным местом. Кто знает, может, он пришел сюда именно потому, что только здесь мог воплотить свои планы. Вряд ли эта башня могла чем-то иным привлечь его. Однако нам известно, что он давно знал о существовании этого места. Говорят, башня даже когда-то принадлежала его роду, так что, мне кажется, все указывает на какую-то особенность в ее конструкции.
– По-моему, весьма убедительно, – сказал сэр Уолтер, который слушал очень внимательно. – Но что бы это могло быть?
– Теперь еще раз обратите внимание на лестницу, – продолжил сыщик. – Здесь это единственный старый предмет мебели, и именно на нее я, как истинный кокни, обратил внимание в первую очередь. Но внутри башни есть и еще кое-что. Эта платформа наверху. Она похожа на место для всякой рухляди, хотя никакой рухляди там нет. Насколько я вижу, она совершенно пуста, как и все остальное здесь. Короче говоря, я не понимаю, зачем к ней нужно было приставлять лестницу. Раз уж внизу я не вижу ничего необычного, может быть, нам стоит заглянуть наверх?
Он энергично соскочил со стола, на котором сидел (единственный стул был предоставлен в распоряжение сэра Уолтера), и проворно вскарабкался по лестнице на платформу. Вскоре за ним последовали и остальные. Последним поднялся мистер Фишер, причем с совершенно безразличным видом.
Однако на этом этапе их постигло разочарование. Уилсон быстро изучил всю платформу, точно терьер, засовывая нос в каждый уголок, после чего облазил весь потолок, при этом сильно напоминая большую муху, но примерно через полчаса они вынуждены были признать, что на след напасть так и не удалось. Секретарь сэра Уилсона выглядел так, будто его все сильнее и сильнее одолевала неуместная сонливость. Если по лестнице он поднялся последним, то теперь ему, похоже, не хватало энергии даже на то, чтобы спуститься вниз.
– Ну же, Фишер! – крикнул ему снизу сэр Уолтер, когда все снова стояли на полу. – Я уже начинаю думать, не стоит ли разобрать всю эту башню, чтобы узнать, из чего она сделана.
– Сейчас. Еще минуту, – отозвался голос с платформы у них над головой, очень похожий на подавленный зевок.
– Что вы там застряли? – нетерпеливо спросил сэр Уолтер. – Вы там что-то увидели?
– Э-э-э, да. Некоторым образом, – ответил сонный голос. – Хотя вот теперь вижу совершенно отчетливо.
– Что вы там увидели? – резко спросил Уилсон, который уже снова сидел на столе и беспокойно постукивал каблуками.
– Человека, – отозвался Хорн Фишер.
Уилсон слетел со стола, как будто его столкнули.
– Что значит «человека»?! – воскликнул он. – Какого человека вы там могли увидеть?
– Я его вижу в окно, – умиротворенно произнес секретарь. – Он идет к нам по равнине. Через поле, прямиком к башне. И явно намерен наведаться сюда. Судя по тому, на кого он похож, нам бы стоило встретить его у двери. – С этими словами секретарь неспешно спустился по лестнице.
– На кого же он похож? – оторопело повторил сэр Уолтер.
– Я думаю, этот тот, кого вы называете принцем Майклом, – совершенно спокойно отозвался мистер Фишер. – Я даже уверен, что это он. Я видел его портреты на полицейских объявлениях.
В башне воцарилась мертвая тишина. Обычно работающий спокойно и уверенно мозг сэра Уолтера как будто завертелся колесом.
– Черт возьми! – наконец взорвался он. – Да если бы даже он лопнул так, что его унесло отсюда на полмили, если бы он каким-то чудом улетел из этой башни, даже не промелькнув ни в одном из окон, да еще остался живым и невредимым настолько, чтобы разгуливать по полям, какого дьявола ему понадобилось бы возвращаться сюда?! Убийцы вообще-то не возвращаются так быстро на место своего преступления.
– Он пока еще не знает, что это место его преступления, – ответил Хорн Фишер.
– Что вы несете? Он, по-вашему, что, настолько рассеян, что мог забыть об этом?
– Ну, дело в том, что он не совершал здесь преступлений, – сказал Фишер, подошел окну и выглянул наружу.
Снова наступила тишина, а потом сэр Уолтер уже спокойным голосом произнес:
– Что вы придумали, Фишер? Вы догадались, как он мог незаметно выйти из окружения?
– Он не выходил из окружения, – ответил стоявший у окна человек, не поворачивая головы. – Не выходил, потому что не был внутри. Его даже не было в башне, по крайней мере, когда мы ее окружали.
Тут он развернулся и прислонился к стене у окна, но, несмотря на его обычный безразличный вид, им показалось, что лицо его, которое оставалось в тени, было чуть бледнее обычного.
– Я начал о чем-то таком догадываться еще до того, как мы подошли к башне, – сказал он. – Вы заметили, как вспыхнуло или дрогнуло пламя свечи, перед тем как погасло? Я был почти уверен, что это была последняя вспышка огня, которая бывает, когда свеча догорает до конца. А потом я вошел сюда и увидел вот это.
Он указал на стол, и у сэра Уолтера перехватило дыхание. Он мысленно обругал себя за слепоту. Остаток фитиля в подсвечнике явно указывал на то, что она погасла просто от того, что догорела до конца, чем и ввергла его в темноту, по крайней мере, в переносном смысле.
– Тут возникает своего рода математическая задача, – продолжил Фишер, в своей ленивой манере обведя взглядом голые стены, точно там висели невидимые диаграммы. – Человеку, находящемуся в третьем углу, не так-то просто увидеть остальных два, особенно если они находятся у основания равнобедренного треугольника. Прошу прощения, если это звучит как лекция по геометрии, но…
– Боюсь, у нас нет на это времени, – холодно заметил Уилсон. – Если этот человек действительно возвращается, мне нужно немедленно отдать соответствующие приказы.
– Я все же продолжу, – сказал Фишер, откровенно безмятежно рассматривая потолок.
– Я бы попросил вас, мистер Фишер, позволить мне вести мое расследование так, как я считаю нужным, – твердым голосом произнес Уилсон. – Я сейчас здесь главный.
– Да, – мягко ответил Фишер, но со спокойствием, которое почему-то заставило Уилсона поежиться, добавил: – Да. Но почему?
Сэр Уолтер молчал и не сводил с него глаз, потому что еще ни разу не видел своего обычно вялого юного друга таким. Фишер смотрел на Уилсона, глаза его были открыты, но выглядели эти глаза так, будто с них, как с глаз орла, сползла прикрывающая их пленка.
– Почему сейчас именно вы здесь командуете? – спросил он. – Почему именно вы сейчас можете вести расследование так, как считаете нужным? Как случилось, хочу я знать, что рядом с вами не стало старших офицеров, которые могли бы вмешаться в ваши действия?
Никто не проронил ни слова, и никто не знает, как скоро кто-нибудь сумел бы собраться с мыслями и что-то сказать, если бы в этот миг снаружи не донесся звук. Это был тяжелый глухой удар в дверь башни, и в их взволнованном воображении он прозвучал так, будто в дверь стучал сам рок.
Деревянная дверь, скрипнув ржавыми петлями, отворилась под усилием руки, которая в нее постучала, и в башню вошел принц Майкл. Никто не усомнился, что это действительно он. Легкий костюм его, хоть и пообтрепался в приключениях, выглядел элегантно, даже щегольски. А лицо украшала острая бородка, эспаньолка, которая, возможно, появилась там специально для того, чтобы усилить сходство с Наполеоном Третьим, только сам он был намного выше и стройнее своего прототипа. Прежде чем кто-нибудь успел произнести хоть слово, он поразил всех коротким, но грациозным жестом, выражающим гостеприимство.