Нет, это вообще что-то неслыханное! Компьютер, страдающий субъективным идеализмом! «Существую лишь я, все остальное – мои мысли»!
Если, конечно, мне не снился сон…
Нет, это не было сном.
Куалькуа!
Я захохотал. В соседнем кресле заворочался и поднял голову Данилов. Недоуменно посмотрел на меня.
Хватит с меня такого! Два существа подряд, вторгающиеся в мое сознание – это уже слишком!
Я не вторгаюсь. Я наблюдаю. Для нашей расы давно уже нет необходимости в активной деятельности – она не принесет ничего нового. Единственное, что мы себе позволяем, это помогать всем – всем без исключения расам – в распространении во Вселенной. Это оказалось ценой развития – разница между действием и бездействием практически стерлась. Ситуация с компьютерами Геометров несколько иная и имеет лишь внешнее сходство с нашим поведением. Они ограничены заданными извне правилами, но считают эти барьеры собственным решением.
– Так что же тогда, – я не заметил, как заговорил вслух, – все едино? Жесткие барьеры, в рамках которых корабли Геометров считают себя разумными, и безграничная свобода – которая стерла для вас потребность в активности – результат один?
Теперь на меня смотрели все. Проснулась Маша. Рептилоид вышел из транса, в котором решал абстрактные загадки мироздания.
Все едино. Что тебе не нравится, Петр? Ведь в конце концов все сводится к свободе. К свободе познания, к свободе развития. Если свобода достигнута – пусть даже в тюремных застенках, что в том плохого?
– Тогда не стоит жить, – сказал я.
– Петр! Что с тобой? – резко окликнул меня Данилов.
А это ты решай для себя сам. Неужели ты действительно надеешься, что будущее человечества – лишь сегодняшний день, протянувшийся в вечность?
– Не знаю…
Данилов, явно отнеся ответ к своему вопросу, переглянулся с Машей.
У тебя будет время решить…
– Что происходит, Петя? – голосом деда спросил рептилоид.
– Компьютер… компьютер корабля, – я посмотрел на него. – Он заговорил со мной. Ему известно, кто я.
– И что дальше? – тельце рептилоида дернулось. Счетчик перехватил контроль, и я увидел, как чешуйчатая лапка потянулась к пульту.
– Не надо, Карел! Он позволил нам действовать!
– Почему?
Да откуда мне знать, почему? Из-за осколков души Римера в моем разуме? Из-за возможной пользы Родине? Машина могла и лгать – не-друзьям не обязательно говорить правду…
Запинаясь, я пересказал свой короткий разговор. Разумеется, не упоминая о беседе с куалькуа. Счетчик покачал треугольной головой:
– Я не ожидал таких необычных последствий… от простого обучения тебя языку Геометров.
– Что ты дал мне, Карел?
– Язык. Память корабля Римера.
– И больше ничего?
Счетчик и впрямь хорошо нас понимал.
– Я не уверен в реальности того, что вы называете душой, Петр. И уж тем более – в своей способности ее переносить из тела в тело.
– Может быть, хватит? – неожиданно вмешалась Маша. – Мне представляется важным только результат… нас не привезут под конвоем в этот твой… санаторий «Свежий ветер». Сдохнем мы, вероятно, более необычным образом.
Я коснулся терминала. Корабль соблюдал правила игры и не вступал без этого в контакт, единственное исключение – не в счет.
Борт-партнер, когда мы выходим в обычное пространство?
Мы находимся в обычном пространстве три с половиной минуты.
Планета Тени – она далеко?
Мы выходим на орбиту.
Что ни говори, а отсутствие перегрузок имело и свои минусы.
Это опасно?
Нет.
Нас не атакуют?
Планеты Тени не охраняются.
Чего-то я не понимал! Если Геометры так боялись Тени… мне представлялось все, что угодно, но только не мирная цивилизация.
– Ребята, мы уже на месте, – тихо сказал я.
– В Ядре? – Данилов покачал головой, будто заранее отвергая ответ.
– Да.
Мне казалось, что я его понимаю. Так, как мог понять только пилот.
В нашей работе всегда было слишком много искусства. От хрупких бипланов, от первых реактивных истребителей до «Союзов» и «Буранов» – на долю пилота доставалось то, на что не способны никакие механизмы. Не только риск, не только интуиция, не только мастерство – требовалось еще и сжиться с машиной. Чувствовать ее, как собственное тело. Беречь, а если надо, то и не щадить – как самого себя.
В кораблях Геометров, по сути, был лишь один пилот – сам корабль. Я мог отдавать команды через терминал, намечать путь, требовать и решать.
Но не пилотировать.
Весь наш полет был похоронами собственной профессии. Сможет ли Данилов снова сесть за пульт «Волхва» – помня, как легко скаут Геометров протащил нас через полгалактики?
А я – смогу ли?
Борт-партнер, обеспечь обзор.
Полная видимость?
Да.
Я не сразу понял, что имеет в виду корабль. В мой первый полет, да и при побеге с Родины, изображение появлялось на двух маленьких экранах. Ну и тот случай, когда я видел пространство всеми датчиками корабля… тяжелое ощущение, слишком непривычное.
Оказывается, был еще один вариант.
Весь купол кабины начал темнеть. Вместо ровного мягкого света вспыхнули тысячи искр – тонущих во тьме искр. Мириады искр. Не чернота космоса с огоньками звезд – сплошное разноцветное сияние, с лоскутками тьмы. Вся верхняя часть корабля превратилась в сплошной экран.
– Боже…
Кажется, это Маша. Или Данилов. Или Карел. Слух отказал, я не узнаю голосов, не чувствую интонаций.
Потому что надо мной – сияет небо.
Небо Геометров.
Оно наконец-то смогло упасть на нас.
Небо – или остров из света?
И в этот миг мне показалось, что я понимаю Геометров до конца.
Сплошное море огня. Трудно различить отдельную звезду. Муравейник, звездный муравейник – вот чем было небо, в которое они смотрели. Белые, красные, оранжевые, голубые огоньки. Уходящее в бесконечность поле, щедрый звездный посев.
Человек – словно звезда, – говорили на Земле. Все, кому не лень, от философов до поэтов. И смысл в этих словах всегда был один.
Далеко-далеко друг от друга… мы затеряны в вечной ночи… обронены в великой пустоте…
Человек – как звезда?
Вот они, их звезды. Затмевающие друг друга. Расстеленные ковром. Цепляющиеся одна за другую.
– Я знал…– рептилоид выпрямился, встал на задние лапки, потянулся к искрящейся тьме. Наши фигуры залило разноцветным звездным мерцанием. Чешуя счетчика будто стала зеркальной – в ней полыхали отражения чужих миров. – Я должен был это увидеть…
Значит – говорит дед.
А что же Карел? Молчит, вбирая информацию?
– Эта дрянь и впрямь долетела…– ровным голосом произнес Данилов. – Петя, ты дурак… но за такое… за такое – спасибо.
Небо крутилось, вращалось, переворачивалось – будто корабль проникся мыслью продемонстрировать нам все великолепие Ядра. Развернулась пылающей кисеей туманность – бог знает какая, еще ни один человек не смотрел на мир из центра галактики.
Интересно, что случилось бы с навигационной системой челнока, окажись он здесь? Сумела бы она зацепиться за звезды-ориентиры? Вряд ли…
А звездное море уже гасло, обрывалось, отрезанное огромным круглым лезвием. Диск планеты наплывал на нас. Черный, безмолвный, ни единого огонька – я никогда не видел Землю такой. Да и ни одной обитаемой планеты не видел укутанной в сплошную тьму.
– Мы над ночной стороной…– сказал я, вглядываясь во темноту. Хоть бы один огонек! Не может мир так покорно отдаваться ночи! Но ни единой искорки не было на темном диске – лишь по краю лимба, преломленные атмосферой, мерцали звезды.
Поправка. Данная планета не имеет ночной стороны.
– Что?
Данная планета не обращается вокруг отдельной звезды.
– А здесь вообще – есть день? – спросила Маша.
Как бы я ни относился к ней, но интуиции ее можно было лишь позавидовать. Она почувствовала то, что я и с подсказкой корабля осознал не сразу.
– Здесь нет дня, – сказал я. – Это… это блуждающая планета.
– Не зря же Геометры назвали их Тенью, – удовлетворенно произнесла Маша. Ей было легче, вряд ли она серьезно изучала астрофизику и могла сейчас понять всю нелепость ситуации.
– Значит – это не центральный их мир…– помолчав, сказал Данилов. – Для чего может служить подобная колония? Петр? Что-то научное?
– Ты общаешься с кораблем? – подхватил счетчик. – Он может объяснить?
Что ты знаешь о данной планете?
Это первый из открытых миров Тени. Единственный из миров, координаты которого известны.
Сколько у них колоний?
Я не имею такой информации.
На планете есть жизнь?
На планете есть жизнь?
Вероятно. Я не имею точной информации.
А каковы условия на планете?
Веду зондирование… Гравитация – семьдесят три процента от стандарта Родины. Соотношение суши и воды – четыре целых, тридцать две сотых. Атмосфера кислородно-азотная, пригодна для дыхания…
Температура?
От минус восьмидесяти двух до плюс трех.
Мне потребовалось напомнить себе, что температурная шкала Геометров привязана к человеческому телу. В этом затерянном среди звезд мире был самый обычный, даже, скорее, теплый климат.
Здорово. Просто великолепно.
Наконец-то под мою фанатичную идею положен хоть один факт…
За счет чего такая температура?
Я не имею информации.
Какая информация о планете у тебя есть? И что ты знаешь о мирах Тени вообще?
Я не знаю ничего о других планетах Тени. Доступные мне данные…
Пока я разговаривал с кораблем, никто не проронил ни слова. Только Данилов бормотал что-то, прильнув к ставшему прозрачным куполу.
– Значит так, ребята, – убирая ладонь с терминала, сказал я. – Корабль может сообщить о Тени лишь то, что относится непосредственно к пилотированию. Но кое-что интересное все же есть…
– Исчезнувшие корабли? – лениво поинтересовался счетчик.
Ну да, конечно, он же потрошил память скаута Римера…
– Очень смешно, что я узнаю все последним.
– Я тоже не в курсе, – неожиданно сказал Данилов. – Не думай, что наш друг-рептилоид сообщал все, что знал. Возможно, с Алари он был более откровенен?
Счетчик пропустил шпильку мимо ушей.
– Стоп! – я поднял руку. – Мне удалось узнать немногое. Если Карел знает большее, то пусть дополнит!
– Согласен, – немедленно сказал счетчик.
– Корабль не имеет никакой информации о цивилизации Тени. Никакой, кроме того, что она опасна. Эта планета, похоже, единственная, на которую Геометры высаживались. Корабли Геометров приближаются к ней беспрепятственно. Посадке никто не мешает. Но разведчики в большинстве случаев не возвращаются.
– То же самое сообщал и корабль Римера, – вставил счетчик.
– Корабль готов высадить нас на поверхность планеты. Условия на поверхности вполне пригодны для жизни. Средства защиты не нужны.
– Это же блуждающая планета…– сказал Данилов.
– Да. Но температура на ее поверхности колеблется от минус тридцати до плюс сорока. Атмосфера кислородная.
– Вирусы, бактерии? – вступила в разговор Маша.
– Вероятно, общая ситуация, – я пожал плечами. – Чуждые микроорганизмы опасности не представляют.
– Из всех правил есть исключения. Ты в курсе, почему мы не летаем на планеты Ховарда?
Да, я знал. Раса маленьких, симпатичных существ – быть может, наиболее близких к земным млекопитающим, увы, страдала несколькими болезнями, опасными и для людей.
– Вот тут нам придется рисковать. Выбора нет.
Я помолчал, прежде чем добавить:
– Особой необходимости высаживаться всем – нет. Я могу выйти на планету в одиночку. Если не вернусь через какой-то оговоренный срок, то у вас будет выбор…
– Не самый приятный выбор, – Данилов покачал головой. – Без тебя корабль не станет нам подчиняться. И единственное место, куда мы сможем улететь – мир Геометров. Так что… оставь. Выйдем вместе. Это уже не только твое приключение.
– Хорошо.
Как ни странно, но мне было приятно, что я не останусь в одиночестве. Пусть даже опасаясь удара в спину – но не один…
Словно я смогу хоть когда-нибудь остаться в одиночестве по-настоящему!
– Ты можешь что-нибудь добавить, Карел?
– О цивилизации Тени? – рептилоид фыркнул. – Нет. Я знаю те же… крупицы… что и ты. Я даже не предполагал раньше, что именно Тень была причиной бегства Геометров из Ядра.
– Здесь исчезали их корабли.
– Исчезали, но не гибли в боях. И то не всегда. Чем эта раса напугала Геометров – не знаю. Возможно, потенциалом? Поддерживать устойчивый и комфортный климат на планете, не имеющей собственной звезды – это очень, очень энергоемкий процесс.
Помолчав, счетчик добавил:
– Тем более, затрачивать подобные усилия без всяких видимых причин… Корабль наблюдает на поверхности признаки цивилизации?
Я мысленно повторил вопрос. На некоторое время корабль словно задумался:
Известные мне признаки цивилизации отсутствуют.
А что является такими признаками? – почувствовав неуверенность в ответе, спросил я.
Любые структуры с упорядоченностью, превышающей порог Гиса; энергетический выход с критериями стабильности-мощности, отличными от коридора Хела-Атора.
Я ждал еще каких-нибудь признаков. Но их не было. Геометры не испытывали осмеянного счетчиком трепета перед цифрой «три».
А, впрочем, есть ли хоть что-то в мире, не попадающее под эту пару странных критериев? Упорядоченная структура? Это и здание, и радиосигнал, и космический корабль, и просека в лесу. Даже мусорная свалка имеет структуру, куда более сложную и правильную, чем любой природный объект. Извержение вулкана или тайфун, быть может, и превосходит своей мощностью ядерный взрыв или пожар на нефтяной скважине. Но тут, вероятно, срабатывают критерии стабильности, заложенные в неведомый мне «коридор Хела-Атора».
Молодцы, Геометры. И все же в их логике должна быть ошибка. Обязана быть – раз уж они удрали от неохраняемых, спокойных планет Тени в такой панике, позабыв и про Дружбу, и про свой долг перед морально отсталыми расами.
Я коснулся терминала.
Борт-партнер, есть ли на поверхности этой планеты какие-то структуры, нехарактерные для других планет?
Есть. Даю визуальные маркеры.
На куполе-экране вспыхнули желтые огоньки. Очень густо, от россыпи рябило в глазах не хуже, чем от звездного неба. Лишь неправильной формы пятна морей оставались черными.
– Что это? – воскликнул Данилов. В его голосе была тревога – полковник-то не знал, что видит не какие-нибудь взрывы на поверхности, а всего лишь отметки на экране…
Что это?
Области поглощения энергии и неупорядоченности структуры с показателями, отличными от природных.
Насколько отличными?
От двух до семи порядков.
– Саша, тут что-то есть…– тихо сказал я. – Это только изображение… корабль показывает точки на планете, где происходит усиленное поглощение энергии. Причем в сотни и тысячи раз сильнее, чем возможно в природе…
Изображение наплыло – кажется, повинуясь моему полуосознанному желанию. Маша вскрикнула – видимо, ей показалось, что корабль стремительно падает.
– Это просто увеличение, – успокоительно сказал я.
Насколько я теперь понимал, огоньки на темном диске были разбросаны абсолютно хаотично. Неудивительно, что стандартные определения цивилизации дали сбой. Геометры попали в свою любимую ловушку – ловушку порядка и стабильности.
Я быстро рассказал о своем разговоре с кораблем.
И тут в разговор ворвался дед. Уж не знаю, как они договаривались со счетчиком о том, кто будет сейчас общаться – но напор у него был такой, словно ему вынули изо рта вставленный давным-давно кляп.
– Ерунда, Петя! Ерунда!
– Ты что, дед? – не отрывая взгляда от огоньков, спросил я.
– То, что ты подумал – ерунда! Чушь! И не говори, что ты еще не составил своего мнения!
– Область хаоса…– с неожиданным пафосом произнес Данилов. Но в голосе его было слишком много иронии.
– Вот! – торжествующе откликнулся дед. – Слишком напрашивающаяся мысль! Для бульварной газеты! Для развлекательного чтива! Планета, на которую прорываются силы энтропии и хаоса, окружающие Вселенную!
– Вовсе я так не думал…– огрызнулся я. – Всерьез – не думал…
– И не думай. Это и есть признаки цивилизации. Другой вопрос – что они означают. Если бы эта планета кружилась вокруг звезды по орбите… ну, скажем, Меркурия, версия бы появилась.
– Отсос лишней энергии?
– Да. В данном случае тоже есть версия… вся планета – испытательный полигон для чего-то, крайне мощного. В период испытаний данные структуры забирают выделяющуюся энергию. Кстати, сразу становится ясно, зачем Тени нужна планета вдали от звезд.
– Я бы не хотела высаживаться на таком полигоне, – мрачно сказала Маша.
– На поверхности планеты есть признаки разрушений? Оплавленные скалы, зоны радиации…
– Нет, – уточнив на всякий случай у корабля, ответил я.
– Тогда – это планета, на которой только ведется подготовка к грандиозным испытаниям! – твердо заявил дед.
– Ты уверен? – тихо спросил я.
– Вовсе нет. Но это та версия, из которой стоит исходить. Она заставит нас быть предельно осторожными.
– Значит, ты за высадку?
– Конечно. Только об одном заклинаю – не надо принимать эти артефакты за признаки чего-то абсолютно чуждого и экзотического. Это максимальная ошибка, которую мы можем допустить!