— Чего-чего?
— Он говорит, — пояснил Миха, — что одежка у тебя новая, не обмятая. Рюкзак дорогой, тоже новый. А очки в дорогом бутике покупал. Выходит, новичок.
— Здорово, — кивнул Глеб. — Наметан взгляд, вижу. Верно, я здесь новичок.
Миха дотянулся до походного мини-холодильника, выудил оттуда две бутылки тоника «Зеленый лед», одну протянул Глебу, вторую открыл сам.
— За знакомство! Первый раз в парке?
— Второй. Недавно был в байкальском филиале.
Парень за спиной присвистнул:
— Круто! Вчера там, сегодня здесь. Решил все филиалы объездить?
— А что, хорошая мысль!
Глеб сделал глоток. Ледяная жидкость приятно остудила горло, оставив привкус киви.
— На гитаре бренчишь? — спросил Миха. — Или для форсу прихватил?
— Для форсу, кореш, такие гитары не носят.
— Эт-т точно, — подтвердил поднявшийся с колен подруги парень. Он сел ближе, протянул руку. — Карл. Это же «Ямаха-Джамба»! Фирмовая штука.
— Верно.
— Ну так сыграй. Чего зря в футляре держать?..
Глеб вытащил из чехла гитару, сел поудобнее и положил инструмент на правую ногу. Прошел пальцами по струнам, краем глаза заметив, что все смотрят на него. У геймеров умение играть на гитаре ценилось, он это слышал.
«Неплохое начало, — подумал он, беря первые аккорды песни. — Дальше бы так везло…»
Донесение из «Факела» Трофимов читал в дороге. Полученная по закрытым каналам связи информация касалась поставщиков корпорации. Из прочитанного полковник понял только одно — ничего конкретного Гришины сыскари не добыли. Хотя получили несколько зацепок. Строительные подрядчики поставили большую партию цемента, бетона и строительного пластика в анапский и турецкие филиалы. А компания «Эджелес» продала корпорации оборудования для космических станций на огромную сумму. Вроде бы «Фантазия» не затевала в последнее время никаких новых грандиозных построек. Однако при случае они всегда могли обосновать закупки будущим расширением и реконструкцией.
«Тут не подступиться, — вздохнул полковник. — Учтем данные и будем ждать новых донесений. Артемов „Ребус“ должен вот-вот найти информаторов внутри парков. Что тоже не гарантирует получение нужных сведений. Пока мы проигрываем противнику. Что там у парней? Дэн начал внедрение. Как Глеб? Не перебегал, случаем?..»
В выбранных лично им в качестве агентов парней он верил. Знал, на что они способны. Но знал также, что самый опытный и умелый специалист иногда пролетает в простейшей ситуации.
«Впрочем, у нас все на волоске висит. И операция, и секретность, и надежность. Так что нечего над парнями причитать — выкрутятся. Они в Таджикистане уцелели. В ядерном пекле. А уж тут проскочат…»
Трофимов почувствовал, что начинает успокаивать себя, и резко оборвал мысль. Этого еще не хватало. Нельзя сейчас волноваться. Нельзя позволять эмоциям брать верх. Нужен трезвый холодный расчет. А не судорожное дерганье. Работать надо…
За пределами России. Без точных координат
— …Вы все время твердите «работать надо, работать!..». Но как, скажите, работать, если эта неопределенность буквально висит над головой!
— Неопределенность в чем?
— Во всем. Как мы можем быть уверены, что нам на пятки не наступает чья-нибудь служба безопасности? Что мы не на крючке того же ФБР, КГБ или кого-то еще?
— Откуда у вас такие мысли?
— Но мы ведь работаем совершенно открыто. У нас нет ни своей службы безопасности, ни охраны.
— Верно. Нет. Только поэтому мы до сих пор не обнаружены.
— …!!!..
— Не понимаете? Жаль. А тут все просто. Сразу видно, что вы никогда не занимались этими вопросами.
— Мне и своих дел хватает.
— Полностью с вами согласен. Финансы, денежные потоки, банковские операции, проводка средств — в этом вы король. Вот и занимайтесь своим делом. А о безопасности позвольте думать тем, кому надо.
— Но я сомневаюсь…
— Напрасно. Я же сказал — у нас все под контролем.
— Но…
— Хорошо. Я потрачу несколько минут, чтобы кое-что объяснить вам и успокоить. Надеюсь, моим словам вы верите?
— Д-да.
— Отлично. Тогда слушайте. Любая система безопасности, будь то охрана, разведка или контрразведка, как жестко регламентированная служба требует организации. Структуры! Вертикаль подчинения, штаты, расписания, инструкции, арсеналы, наконец. Я не говорю сейчас о людях, специалистах, профессионалах… А о том, что любая, подчеркиваю — любая! — структура рано или поздно обнаруживается. Ее засекают, распознают и… начинают с ней работать.
— Что это значит?
— Работать? Искать информацию, вербовать людей, засылать шпионов. Расшатывать снаружи и изнутри. Запомните: ни одна служба безопасности государственного или частного порядка не смогла обеспечить собственную неуязвимость. Даже такие титаны, как КГБ, ЦРУ, ФБР, Моссад… О них знает каждая собака, их деятельность под пристальным вниманием конкурентов. Их людей периодически вычисляют и обнаруживают.
— Но они до сих пор работают…
— Верно. Потому что за каждой из них стоит государство.
— Но есть тайные организации…
— Есть. То же ГРУ русских. Была тайной… какое-то время. Или взять частную структуру — масоны. Тайная ложа, строжайшая иерархия, четкая вертикаль. И что? Сильно им это помогло? Вижу, у вас больше нет аргументов? Любая из вышеназванных структур существовала или существует вне зависимости от известности, проблем с секретностью или противодействием конкурентов. Им это, конечно, мешает, но не в той мере, чтобы свернуть работу.
— Вот видите…
— Постойте. Я не закончил. Они могут себе позволить жить под светом прожектора. Мы — нет. Если хоть кто-то заподозрит, что мы существуем, — нам конец. Причем в прямом смысле слова. Если хоть кто-то догадается, что мы имеем и что делаем, это будет катастрофа. Ни накачанные здоровяки охраны, ни многомудрые виртуозы тайной войны, ни частная армия не помогут. По нам нанесут такой удар, что не останется ничего!
— Э-э…
— У нас есть единственный шанс скрыть свое существование и довести работу до конца. Не светить себя. Не высовывать носа. Наша сила — в невидимости. В отсутствии команды, структуры. Каждый из нас занимается своим основным делом — бизнесом, работой… А плюс к этому выполняет кое-какие задания. В результате на поверхность ничего не всплывает.
— Но перевозки, грузы, поставки…
— Защищены своей легальностью. Обоснованностью. Прикрыты десятками бумаг, договоров, контрактов, уведомлений, отчетов, налоговых деклараций. Бумаги лучше всякой охраны защищают все от взоров любопытных. Ни у кого не возникает и тени подозрения. У нас мощнейшее прикрытие в виде… сами знаете чего.
— А как же… э-э… эксцессы?
— Вы о?..
— Да.
— И тут все сделано в лучшем виде. Мы никоим образом не причастны к этому. Работали посторонние люди, нанятые посторонними заказчиками. Никто и никогда не припишет это нам.
— Ну, раз вы так уверены…
— На все сто! Иначе быть не может. Иначе бы давно уже уносили ноги в лучшем случае.
— А в худшем?
— Ну-у… Вы сами знаете, что попадать в чужие руки нам нельзя. Живыми.
— Да-да, понимаю.
— Ну и отлично. Думаю, я успокоил вас.
— Да. Я действительно не понимаю во всех этих… играх.
— Ничего. Каждый делает свое дело, а вместе мы приближаем долгожданный момент избавления от всех проблем.
— Спасибо вам, коллега…
— Не за что. Рад, что помог. Всегда к вашим услугам.
Через три часа на одном из горных курортов; открытая площадка обозрения
— …Он волнуется. Нервы у него явно сдают.
— Ничего. Бывает. Поддержи его, успокой.
— Уже. Кстати, волнуется не он один. Так что я не впервые выступаю в роли утирателя носов.
— Что ж, если иначе нельзя… надеюсь, работать от этого они хуже не стали?
— Нет. Сопли развозят, но дело делают.
— И то хорошо. А что их так тревожит?
— Риск засветиться. Страх, что в последний момент накроют.
— Иногда их стоит припугнуть. Чтобы сидели тихо и не высовывали нос.
— Да. Но в чем-то он прав. Совсем без прикрытия мы не можем.
— Ну, ты-то отлично знаешь, что совсем без прикрытия мы не остались.
— Ты имеешь в виду наших людей в территориальных органах и налоговых управлениях?
— А также в Интерполе.
— О них, конечно, знаю…
— На нас работают несколько профессионалов высокого уровня. Их ты тоже знаешь.
— Но они заняты… в другом месте.
— Что не мешает им присматривать за остальным. Они осуществляют общий контроль, и как видишь, пока этого хватает. Лишь бы никто из партнеров не совершил ошибку.
— Они ведут себя осторожно, из графика не выбиваются.
— Они ведут себя осторожно, из графика не выбиваются.
— Вот именно. Не выбиваются. Не порют горячку, не спешат и не допускают истерик. И всем надо помнить — мы получим свое, только если будем идти к цели небольшим шажками, осторожно, без рывков и дерганий. Как говорят военные — тихой сапой. Чтобы никто ничего не заметил.
— Хороший девиз. Его бы еще инвесторы использовали. А то все случаи засветки происходят из-за них.
— Что делать! Они вкладывают деньги и считают, что могут позволить себе быть над законом. В принципе это верно. Только не надо кричать о сем на каждом углу.
— Им нужен видимый результат, и немедленно.
— Вот именно — видимый! И осязаемый. Впрочем, имея такие деньги, они могут позволить себе и не такое.
— Когда же мы позволим себе?..
— Когда? Самый «бедный» наш инвестор имеет восемь миллиардов. Я пока только подбираюсь к ста миллионам. А ты?
— Мне еще далеко до такого.
— Видишь! Поэтому наши аппетиты должны соизмеряться с возможностями. Ничего, как только проект заработает, мы сразу увеличим капиталы в пять-шесть раз. А до тех пор не выходим из тени. И терпим взбрыкивания инвесторов.
— Кстати, ведь подчищают за ними некие парни…
— Нанятые не нами, со стороны. Никаких концов, никаких ниточек к нам. Этот клубок не размотать.
— Именно так я сказал недавно.
— И хватит об этом. Лучше скажи, ничего подозрительного не отмечено?
— Нет. Правда, кто-то, похоже, пытался проследить некоторые наши операции. Но ничего не нашел.
— Это предположение или факт?
— Версия одного эксперта-финансиста. Мы навели справки, но ничего не обнаружили.
— Где это?
— В России.
— Плохо.
— Почему?
— Потому что Россия — самая непредсказуемая страна. Там может произойти что угодно. И именно там мы расположили основную часть работы. Вот что, давай подумаем, как усилить контроль не только за прохождением сделок, но и за всеми возможными попытками отследить их. Кстати, когда начинается новый сезон игр?
— Через неделю. Набор игроков уже идет. Предварительный этап стартует через семь дней.
— Хорошо. Когда начнутся игры, нам будет легче проводить закупки и комплектацию. Больше суеты и неразберихи, меньше возможности отследить их. Через два дня вылетай в Россию. Будешь контролировать процесс оттуда. А мы поработаем в Турции и США. И не давай раскисать исполнителям. Терять их нельзя. А искать других нет времени.
— Это понятно.
— Тогда до встречи. Я сам позвоню.
— До встречи…
9
Песню о родном городе Глеба слушали человек двадцать. Они сидели вокруг небольшого бассейна у входа в кафе «Черноморец», укрытые от солнца только что развернутым навесом. Несколько человек, сняв обувь, залезли в сам бассейн, охлаждая себя таким способом. И почти у всех в руках были бутылки и банки с тониками, коктейлями, напитками. Восполняли потери воды в организме. Чуть ли не в тройном размере…
Это было уже третье место, где он пел. Как-то само собой вышло, что, посидев полчаса на лужайке, они все двинули дальше, встретили другую компанию. Познакомились, посидели, попили, попели. И вновь ушли.
Глеб, за последние полтора часа познакомившийся с двумя дюжинами игроков, успел не только войти в компанию, но и продемонстрировать свой талант. Не зря он захватил гитару.
Кстати, с инструментом был не он один. Еще несколько человек имели при себе шести- или семиструнные гитары, на которых с разным успехом бренчали. Впрочем, в дружеском кругу на ура шло любое исполнение (ну, разве кроме откровенно слабых).
Глеба просили, он играл, не отказывал. Алкогольные коктейли больше не пил, предпочитая тоники и воду. Пел и веселился, не забывая о деле. Успевал и поговорить с новыми знакомыми, и выспросить кое-что.
Общительный, веселый характер, добродушная, обаятельная (с женской точки зрения) улыбка, высокий класс игры, богатый ассортимент песен позволили ему довольно быстро стать если и не своим, то уже не чужим в этой странной неоднородной среде игроков.
Сейчас надо было закрепить успех и перейти от песен и расслабона к делу. Судя по всему, его знакомые готовились принять участие в играх и уже обговаривали составы команд и тактику прохождения. Следовало сделать так, чтобы его кандидатуру не отвергли, взяли даже на простую игру. А там видно будет.
— Здорово! — пробасил Лелик, здоровенный детина лет двадцати пяти, сидевший рядом с Глебом. — Никогда не слышал такую.
— Откуда тебе! — фыркнул Марек, его приятель, молодой парень с невзрачной бородкой и бритой головой.
Он был полной противоположностью Лелику, невысокий, худой, узкоплечий. Но жилистый, сбитый. Глеб узнал, что Марек занимался промышленным альпинизмом и мог залезть почти на любую стену при помощи минимального набора снаряжения.
— Это старая песня. Мне двоюродный брат рассказывал, что слышал ее в исполнении одного человека. Лет двадцать назад.
— Ладно, знаток! — Лелик натянул кепку на нос приятелю. — Все ты слышал.
— Ну что, люди, пора делом заняться! — подал голос кто-то из бассейна. — Время подходит. Залы должны освободить.
Лелик глянул на часы.
— Да, пора. Подъем, геймеры.
Игроки начали подниматься, подхватывая рюкзаки и собирая пустые бутылки и банки.
— Что за игры? — спросил Глеб, тоже вставая.
— «Замок», «Остров» и «Галеон». Слышал?
— Нет. В справочнике написано, что это групповые миссии.
— Верно. Мы их по третьему разу будем проходить.
— А мне с вами нельзя? Попробовать охота…
Лелик, Марек и подошедшие Сестра и Утенок внимательно посмотрели на Глеба.
Глеб знал всех по кличкам, ибо друг друга они только так и называли. Имена, фамилии, должности оставались там, за входом в парк. Здесь они все равны, все игроки.
У кого кличка по имени, у кого по фамилии, у кого по характерной черте. Только Глеб пока оставался Глебом. Но он новичок, не свой…
— А что ты можешь? — спросил Утенок.
Это был ровесник Глеба, среднего роста, мускулистый. Первый боец компании, одинаково владеющий шпагой, саблей, палашом. Тренировался Утенок в каком-то историческом клубе и знал почти все виды холодного оружия.
— Да много чего… — пожал плечами Глеб. — В горы несколько раз ходил, с альпинистским снаряжением знаком. С аквалангом нырял, с парашютом прыгал.
— Сколько?
— Чего сколько?
— Сколько прыжков?
— Тридцать восемь.
— Ого! — Марек покосился на Лелика и Утенка. — Не слабо. А на какую глубину уходил?
— До полсотни доходил. Могу и до ста.
— Неплохо. — Утенок скрестил руки на груди. — А в ближнем бою поработать? Парень ты вроде крепкий…
Глеб решил не светить пока свои титулы, улыбнулся и ответил:
— Кое-что смогу.
И тут же добавил:
— Я вообще хотел на игру большого пула записаться… Да вот решил попробовать силы здесь. Освоиться, так сказать…
— Ого! — рассмеялся Лелик. — Ты, брат, с места в галоп! Кто же сразу в большой пул лезет?! Да еще в команде! Ты ведь в командной хочешь играть?
— Ага.
— Ага! Да ты нахал! Надо сперва узнать, возьмут ли тебя в команду? Тут, знаешь, почти все команды уже собраны, сыграны. Сборный состав шансов почти не имеет. Редко отборочный цикл проходит. А тебя кто знает?
— Пока никто, — невозмутимо сказал Глеб. — Вот и решил сперва здесь сыграть.
— Парни, хватит болтать, — прервала разговор Сестра. — Пора идти. По дороге договорим.
Глеб покосился на нее. Была Сестра молода и очень красива. Яркая брюнетка с потрясающей фигурой, развитой мускулатурой и огромными голубыми глазами. Кому-то из парней приходилась родственницей, вот и получила прозвище. Глеб уже узнал, что по ней сохла половина компании, но по взаимному уговору попыток сближения не предпринимали. Понимая, что так можно развалить команду из-за взаимных счетов.
Со временем к ней научились относиться как к сестре и не реагировать на сногсшибательную внешность. Сестра имела разряд по легкой атлетике и вполне прилично владела приемами рукопашного боя. Словом, лишней в команде не была…