В дальнем конце была такая же дверь с вращающимися створками, что и на входе. Через комнату Сьюзен слышала шум голосов и металлический лязг. Она на цыпочках пошла к дверям, чувствуя себя незванной гостьей в чужом и враждебном окружении.
Сьюзен постаралась подсмотреть что-нибудь через щель между створками двери. Хотя поле зрения было сильно ограничено, она поняла, что видит секционный зал. Она начала медленно открывать дверь.
В это время раздался громкий звон, эхом разнесшийся по комнате и заставивший Сьюзен завертеться волчком. Дверь в секционный зал с тихим звуком закрылась позади нее. Сначала она подумала, что сработала сигнализация, и почувствовала настоятельную необходимость удрать в коридор. Но как только она двинулась, из других дверей появился ординатор-патологоанатом.
– Привет, – сказал он Сьюзен, подойдя к раковине, взял в руку трубку, идущую от дистиллятора.
Он улыбнулся Сьюзен и стал поливать струей воды лоток с батареей срезов, которые он красил. Цвет вытекающей из лотка воды посветлел от темно-фиолетового до прозрачного.
– Добро пожаловать в патанатомию. Вы студентка?
– Да, – Сьюзен выдавила из себя улыбку.
– У нас не бывает много студентов-медиков в такое время дня... или ночи. Что-нибудь случилось, и мы можем помочь вам?
– Ничего особенного. Я просто осматриваюсь. Я здесь новенькая, – ответила Сьюзен, кладя руки в карманы. Ее пульс частил.
– Чувствуйте себя как дома. Там в ординаторской есть кофе, если вам интересно.
– Нет, спасибо, – сказала Сьюзен, бесцельно подходя к столу и трогая коробки со срезами.
Ординатор налил в лоток со срезами янтарной краски и завел будильник.
– Хотя, может быть, вы сможете помочь мне, – сказала Сьюзен, указывая на срезы, лежащие на столе. – Сегодня умерло несколько больных из Беард-6. Интересно, они... их уже... – Сьюзен попыталась подобрать подходящее слово.
– А как их имена? – спросил ординатор, вытирая руки. – Здесь есть несколько случаев, которых вскрывают прямо сейчас.
– Феррер и Кроуфорд.
Ординатор подошел к маленькой досочке с прищепкой, висящей на гвозде.
– Хм... Кроуфорд. Это звучит знакомо. Я думаю, это случай для судмедэксперта. Вот Феррер – это точно случай для судмедэксперта. Да, я прав, Кроуфорд тоже. Оба они – случаи для судебной экспертизы, их еще не кончили вскрывать.
Ординатор быстро подошел к двери в секционный зал и толкнул левую створку ладонью. Правой рукой он продолжал держаться за край другой створки, просунувшись в щель. Его голова скрылась из глаз Сьюзен.
– Эй, Гамбургер, как зовут покойника, которого ты делаешь?
Последовала пауза, и раздался голос, но Сьюзен не разобрала слов.
– Кроуфорд! Я думаю, этот случай – для судмедэксперта.
Опять пауза.
Ординатор вернулся в комнату, будильник зазвенел. Звон заставил Сьюзен подпрыгнуть еще раз. Ординатор принялся промывать дистиллированной водой срезы.
– Судмедэксперт переадресовал оба случая в отделение, как обычно. Ленивый сукин сын. Во всяком случае, сейчас они вскрывают Кроуфорда.
– Спасибо, – сказала Сьюзен. – Можно я зайду и посмотрю?
– Сколько угодно, – ответил ординатор, пожимая плечами.
Сьюзен на мгновение задержалась перед дверью, но она знала, что ординатор смотрит на нее, поэтому толкнула створку двери и вошла в секционный зал.
Зал был метров двенадцать на двенадцать, старый и обшарпанный. Стены были выложены древним белым кафелем, который местами потрескался, а местами и вовсе выпал. Пол был мозаичный, серого цвета. В центре зала стояли три мраморных стола с приподнятыми головными частями. Струя воды непрерывно текла от изголовья каждого стола к стоку в ногах, с шумом всасываясь в слив. Над каждым столом были подвешены лампа, весы и микрофон. Сьюзен обнаружила, что стоит на полу, приподнятом на три-четыре ступеньки по сравнению с обычным уровнем. Рядом с ней справа находились деревянные скамьи, расположенные несколькими восходящими ярусами. Эти скамьи были пережитком тех времен, когда группы студентов собирали смотреть на аутопсии.
Одна из ламп над ближайшим к Сьюзен столом была включена. Она отбрасывала довольно узкий пучок света на обнаженное тело, лежащее на столе. С обеих сторон стола стояло по ординатору в клеенчатом фартуке и резиновых перчатках. Направленный пучок света погружал в постепенно густеющую до темно-коричневого цвета тень остальную часть комнаты, как на картинах Рембрандта. Центральный стол также находился в тени, но Сьюзен разобрала лежащее на нем обнаженное тело, к большому пальцу ноги которого была привязана бирка на веревочке. Большой У-образный шов пересекал грудь и живот. Третий стол был едва виден, и, кажется, пустовал.
Когда Сьюзен вошла, все движение в зале замерло. Оба ординатора уставились на нее, наклонив головы, чтоб не попадать в ослепительный пучок света. Один из них, с большими усами и бачками, в это время занимался зашиванием Y-образного шва на мужском теле, простертом перед ним. Другой ординатор, выше первого как минимум сантиметров на тридцать, стоял перед тазом, содержащим внутренние органы покойного.
Оценив Сьюзен, высокий ординатор вернулся к своей работе. Он запустил левую руку в клубок органов и ухватил печень. В правой руке он держал острый, как бритва, мясницкий нож. Несколькими взмахами он отделил печень от остальных органов, и с чавканьем шлепнул ее на чашку весов. Затем ординатор нажал на ножную педаль на полу и начал говорить в микрофон.
– Печень красно-коричневого цвета, со слегка пятнистой поверхностью, точка. Общий вес... два целых четыре десятых килограмма, точка. – Затем он протянул руку к чашке весов, вынул печень и бросил ее обратно в таз.
Сьюзен приблизилась на несколько шагов. Запах был весьма сомнительный, а воздух – жирный и тяжелый, как в переполненном автобусном зале ожидания на вокзале.
– Консистенция печени несколько тверже, чем обычно, но все-таки достаточно мягкая, точка. – Нож блеснул в воздухе и разрезал печень. – На поверхности разреза виден усиленный рисунок долей, точка. – Нож нарезал четыре-пять ломтей печени, пока не добрался до центра органа. – Ткань имеет обычный рыхлый характер, точка.
Сьюзен подошла к изножью стола. Слив теперь находился прямо перед ней. Высокий ординатор слева снова закопался в тазу, примериваясь к другому органу, но остановился, так как усатый ординатор начал говорить:
– Привет...
– Здравствуйте, – начала Сьюзен, – извините, что помешала.
– Ничего страшного. Присоединяйтесь к нам, мы уже заканчиваем.
– Спасибо, мне хватает одного вида. Это Кроуфорд или Феррер?
– Это Феррер, – сказал ординатор. Затем он указал на другое тело. – Вот Кроуфорд.
– Я интересуюсь, определили ли вы причину смерти.
– Нет, – ответил высокий ординатор. – Но здесь мы еще не вскрывали грудную клетку. Кроуфорда мы вычистили полностью. Может быть, после микроскопных срезов что-нибудь прояснится.
– А что вы ожидаете увидеть в легких? – спросила Сьюзен.
– Ну, в анамнезе – остановка дыхания, можно ждать тромбоэмболии легочной артерии. Хотя я не думаю, что мы что-нибудь найдем. Может, что-то будет при секции мозга.
– А почему вы думаете, что ничего не найдете?
– Ну, я уже встречался с подобными случаями и никогда ничего не находил. Анамнез был точно такой же. Они поступают в больницу, относительно молодые, и просто перестают дышать. Попытки реанимации безуспешны. Затем они или сразу попадают к нам, или судебный эксперт возвращает их нам.
– А сколько таких случаев вы видели?
– За какой промежуток времени?
– Примерно... год, два.
– Может, шесть-семь случаев. Я думаю.
– И у вас нет никакой догадки о причине смерти?
– Никакой.
– Никакой? – с удивлением спросила Сьюзен.
– Ну, я думаю, что причина может быть в мозге. Что-то выключает дыхательный центр. Может быть, инсульт, но я делал секцию мозга и в случаях, похожих на эти два.
– И что?
– Ничего. Ровным счетом.
Сьюзен начало мутить. Атмосфера, запах, вид, шум объединились, голова у нее закружилась, она ощутила приступ тошноты и сглотнула.
– А больничные истории болезни Кроуфорда и Феррера здесь?
– Конечно, они в комнате, где мы пьем кофе, через лабораторию.
– Мне бы хотелось просмотреть их. Если вы найдете что-нибудь важное, крикните мне, ладно? Мне бы хотелось посмотреть.
Высокий ординатор взял сердце и положил на весы.
– Это ваши больные?
– Не совсем, – ответила Сьюзен, отходя к выходу. – Но могли бы быть.
Высокий ординатор насмешливо смотрел на другого, пока Сьюзен шла к двери. Тот пожирал ее взглядом, очевидно прикидывая, как бы осторожно разузнать ее имя и откуда она.
Ординаторская была такой же, как все в больнице. Кофеварку представлял престарелый агрегат, краска с одной стороны подгорела, а провод, протертый у корпуса, являл собой настоящую опасность. На стойке вдоль двух стен грудой лежали истории болезни, бумаги, книги, кофейные чашки, шариковые ручки.
– Не совсем, – ответила Сьюзен, отходя к выходу. – Но могли бы быть.
Высокий ординатор насмешливо смотрел на другого, пока Сьюзен шла к двери. Тот пожирал ее взглядом, очевидно прикидывая, как бы осторожно разузнать ее имя и откуда она.
Ординаторская была такой же, как все в больнице. Кофеварку представлял престарелый агрегат, краска с одной стороны подгорела, а провод, протертый у корпуса, являл собой настоящую опасность. На стойке вдоль двух стен грудой лежали истории болезни, бумаги, книги, кофейные чашки, шариковые ручки.
– Это было быстро, – сказал ординатор, который красил срезы.
Он сидел за столом, имея перед собой полупустую чашку кофе и полусъеденный пирожок. Он был занят, подписывая большую стопку патологоанатомических заключений.
Вскрытия всегда были большим испытанием для меня, – начала Сьюзен.
– Вы привыкнете, все привыкают, – ответил ординатор, засовывая пирожок в рот.
– Наверно. Где я могу посмотреть истории болезни людей, которых они вскрывают?
Ординатор запил пирожок кофе, с усилием проглотив большой кусок.
– На полке под названием "Поступление". Когда вы закончите с ними, переложите их на полку с надписью "В архив", потому что мы уже с ними закончили.
Отвернувшись к задней стене, Сьюзен увидела ряд квадратных ячеек. На одной из них была табличка "Поступление". Там она обнаружила карты Феррера и Кроуфорда. Расчистив себе местечко на столе, Сьюзен села и достала свой блокнот. Вверху одной пустой страницы она написала "Кроуфорд", а другой – "Феррер". Затем методически принялась делать выписки из истории, как делала это с историей Нэнси Гринли.
Вторник, 24 февраля 8 часов 05 минут
На следующее утро, когда по радио прозвучал сигнал подъема, Сьюзен показалось просто невозможно трудным покинуть теплое убежище постели. Только музыкальная композиция Линды Ронштадт удержала ее от выключения радио. Сьюзен вытянулась в кровати и позволила звукам и ритму пронизывать насквозь свое тело. Когда песня закончилась, Сьюзен уже полностью проснулась, и ее ум начал перебирать события минувшего дня. Прошедшей ночью до трех утра она, глубоко сосредоточившись, просидела над кипой журнальных статей, над книгами по анестезиологии, над своими собственными учебниками по терапии и клинической неврологии. Она исписала огромное количество бумаги, и ее библиографический список увеличился до сотни названий статей, которые она затем собиралась притащить из библиотеки. Проблема представлялась Сьюзен все более сложной и трудоемкой, но в то же время все более захватывающей и увлекательной. В результате ее решимость окрепла, и она намеревалась завершить свое исследование в этот день.
Сьюзен приняла душ, оделась и позавтракала с похвальной скоростью. Во время завтрака она перечитала некоторые свои записи и прикинула, что нужно бы освежить в памяти последние статьи, которые она изучала ночью.
По дороге к станции метро на Хантингтон-авеню Сьюзен убедилась, что погода не изменилась, и ругнулась на географическое расположение Бостона, лежащего так северно. Ей повезло: в стареньком вагоне нашлось свободное место, и Сьюзен, сидя, смогла развернуть свою компьютерную распечатку. Ей захотелось проверить число коматозных больных.
– Привет, Сьюзен. Скажи мне, ты собираешься идти сегодня на лекцию?
Сьюзен подняла глаза к улыбающемуся лицу Джорджа Найлза, который держался рукой за перекладину над ее головой.
– Я никогда не пропускаю лекций, Джордж, ты же знаешь.
– Как никогда не пропускаешь обходов. Уже десятый час.
– Могу сказать то же самое и про тебя, – это прозвучало полудружески, полувоинственно.
– Мне порекомендовали явиться в студенческую поликлинику, чтобы исключить оскольчатый перелом основания черепа после вчерашнего шоу в оперблоке.
– Слушай, с тобой все в порядке? – обеспокоенно спросила Сьюзен с неподдельной искренностью.
– Да ну, прекрасно. Самое трудное – подлатать свое израненное "Эго". Это единственное, что я сломал при падении. Но док из клиники сказал, что "Эго" заживет само.
Сьюзен позволила себе рассмеяться. Найлз присоединился к ней. Поезд затормозил у платформы Северо-восточного университета.
– Пропускать половину своего первого дня на цикле по хирургии и обход на следующий день – это класс, – продолжил Джордж серьезным тоном. – Такими темпами, мисс Уилер, вы скоро заслужите звание Прогульщика Года. Если вы сможете удержаться на том же уровне, то побьете рекорд Фила Грира по патологии на втором курсе.
Сьюзен не ответила и снова занялась своей распечаткой.
– А что это ты делаешь? – спросил Найлз, изворачиваясь направо, чтоб взглянуть на ее распечатку.
Сьюзен взглянула на Найлза:
– Готовлю свою Нобелевскую речь. Я бы обсудила ее с тобой, но боюсь, что ты пропустишь лекцию.
Поезд круто нырнул в тоннель и начал свой путь под городом. Беседа прервалась. Сьюзен продолжила штудировать лист распечатки. Она хотела быть чертовски уверенной в цифрах.
* * *Личные кабинеты врачей в Беард-8 напоминали кабинеты в Беард-10. Сьюзен прошла по коридору, остановившись у комнаты номер 810. Четкие буквы пересекали полированную поверхность престарелой, но благородной двери красного дерева: "Терапевтическое отделение, профессор Джей Пи Нельсон, доктор медицины, доктор философии".
Нельсон был заведующим, двойником Старка, занимающим такое же положение, но больше был связан с терапией и специальностями терапевтического профиля. Нельсон был весьма могущественной фигурой в Мемориале, но не такой влиятельной, как Старк, не такой динамичной, и не умел так же ловко привлекать в фонд больницы финансовые средства. Тем не менее, Сьюзен понадобилось напрячь силу воли, чтобы привести свои нервы в порядок при приближении к этому олимпийскому небожителю. Слегка поколебавшись, она толкнула дверь из красного дерева и увидела секретаршу в очках с тонкой металлической оправой, приятно улыбающуюся ей.
– Мое имя – Сьюзен Уилер. Я звонила несколько минут назад, чтобы записаться на прием к доктору Нельсону.
– Конечно. Вы – одна из наших студенток?
– Да, – ответила Сьюзен, не совсем понимая, что означает слово "наших" в данном контексте.
– Вам повезло, мисс Уилер. Вы застали доктора Нельсона. К тому же, я уверена, он помнит вас со времен занятий в медицинской школе. Во всяком случае, скоро он освободится.
Сьюзен поблагодарила и, отойдя, села на жесткий черный стул, в приемной. Она вытащила блокнот, чтоб пробежать свои заметки, но обнаружила, что вместо этого рассматривает комнату, секретаршу и атмосферу этого места, характеризующую карьеру доктора Нельсона. С точки зрения иерархии ценностей, которая культивировалась в медицинской школе, положение доктора Нельсона знаменовало собой триумфальное завершение многих лет напряженных усилий и определенного везения. Сьюзен чувствовала, что если бы ее исследование завершилось успешно, это было бы везением подобного сорта. Все, что нужно искателю карьеры в медицине, – схватить счастливый шанс, и все двери были бы открыты.
Эти мечты внезапно были прерваны открывшейся дверью, ведущей во внутренний кабинет. Из нее вышли двое врачей в длинных белых халатах, продолжая разговор в дверях. Сьюзен слышала отдельные слова, по-видимому, речь шла о каких-то огромных количествах лекарств, запертых в личном шкафчике в раздевалке ординаторской хирургов. Более молодой из собеседников был очень возбужден и говорил громким шепотом, который звучал почти так же громко, как обычная речь. Другой был осанистым джентльменом с внешностью представительного опытного врача, переполненного мягкостью. У него были всепонимающие глаза, придающие импозантность седеющие волосы и утешительная улыбка. Сьюзен знала, что это доктор Нельсон. Видимо, словами сочувствия и легким похлопыванием по плечу он старался успокоить коллегу. Как только тот откланялся, доктор Нельсон повернулся к Сьюзен и поманил ее за собой.
Кабинет Нельсона был завален репринтами журнальных статей, рассыпанными книгами и стопками писем. Все это выглядело так, как если б несколько лет назад по комнате пронесся торнадо, после которого не проводилось никаких восстановительных работ. Мебель состояла из большого стола и старого потрескавшегося кожаного кресла, которое жалобно заскрипело, когда доктор Нельсон поместил в него вес своего тела. Два других небольших кожаных кресла были обращены к столу. Доктор Нельсон указал Сьюзен на одно из них, взял в руки вересковую трубку и открыл стоящую на столе табакерку. Перед тем как наполнить трубку табаком, он несколько раз постучал ее чашечкой о ладонь левой руки. Небольшое количество пепла было затем небрежно сдуто на пол.
– Так-с, мисс Уилер, – начал доктор Нельсон, заглядывая в карточку с расписанием на своем столе. – Я очень хорошо помню вас с занятий по пропедевтике. Вы заканчивали Веллесли.