Бог не ангел. Афоризмы - Константин Душенко 4 стр.

Самой суровой карой для святоши было бы оставить его наедине с Богом.

Набожность находит такие оправдания дурным поступкам, которых простой порядочный человек не нашел бы.

Благочестивец — это такой человек, который при короле-безбожнике сразу стал бы безбожником.

Самые жадные ростовщики воздвигают самые красивые и роскошные часовни в надежде умилостивить Бога десятью тысячами дукатов, истраченных на постройку этих зданий, и расплатиться с ним за те сто тысяч, которые они награбили. Как будто Господь не умеет считать!

И дьявол будет святошей, если проходит по штату как ангел.

Он перекрестился серпом и молотом.

Мистики

Созерцание видимого открывает сокровенное.

Видения есть искусство видеть невидимое.

Одни переживания можно передать с помощью языка, другие, более глубокие, — молчанием. Но есть и такие, которые нельзя передать даже молчанием.

Речь мистики нечленораздельна. В этом ее великий соблазн и опасность для людей и народов, еще не научившихся членораздельной речи.

Ничегонеделанье — самое трудное в мире занятие, самое трудное и самое духовное. К этому вела святых и мистиков средневековья их жажда святости.

Мистицизм — религия дилетантов.

Мистика знает богообщение лучше, чем теология.

Нередко жажда мистики — лишь тоска рационалиста по недоступной ему интуиции.

Похвала мистика: «В этом есть иррациональное зерно».

Вера и сомнение

Вера — это мозаика, сложенная из сомнений.

Сомнение — не противоположность веры, а часть веры.

Верую, Господи! помоги моему неверию.

Не верую, Господи! помоги моему неверию!

Верь сомневающемуся и сомневайся, когда тебе велят верить.

Не проглатывай веры больше, чем можешь переварить.

Между верой и сомнением существует такое же отношение, как между правительством и оппозицией в парламентском государстве.

Скептицизм — начало веры.

Материалисты и сумасшедшие не знают сомнений.

Все, являемое мне природой, рождает лишь сомнение и тревогу. Если бы я не видел в ней ничего, отмеченного печатью божества, я утвердился бы в неверии; если бы на всем видел печать творца, успокоился бы, полный веры. Но я вижу слишком много, чтобы отрицать, и слишком мало, чтобы преисполниться уверенности, и сердце мое скорбит.

Верующий всегда чуть-чуть сомневается в своей вере; неверующий твердо уверен в своих сомнениях.

Сомнение рождает горы, которыми движет вера.

Она ни во что не верит, и лишь скептицизм мешает ей стать атеисткой.

Кощунствующий безбожник менее опасен, чем рассуждающий скептик.

Есть две одинаково удобные позиции: либо верить во все, либо во всем сомневаться; то и другое избавляет от необходимости думать.

Верую ли я? Один Бог знает.

Вера и разум

Относительно богов благочестивее и почтительнее верить, нежели знать.

Там, где кончается разум, начинается вера.

Знание — принудительно, вера — свободна.

Вера состоит в том, что мы верим всему, чего не видим; а наградой за веру является возможность увидеть то, во что мы верим.

Уразумей, чтобы уверовать, и уверуй, чтобы уразуметь.

Вера не вытекает из понимания, так же, как и любовь.

Мудрость мира сего есть безумие перед Богом.

Верить — значит отказываться понимать.

Истинная религия не есть религия разума, но она не может быть противна разуму.

Богословские истины сверхразумны, но не противоразумны.

Ум потребен не для того, чтобы нападать на верования, а чтобы закладывать их основу и укреплять: легче легкого сочинять эпиграммы на Иисуса Христа.

Желающий подкрепить свои догматы разумом тем самым подвергает их свободной критике каждого.

Без догматов веры никто не смог бы прожить и мгновения! Но тем самым догматы эти еще отнюдь не доказаны. Жизнь вовсе не аргумент; в числе условий жизни могло бы оказаться и заблуждение.

Не следует верить, что нечто существует лишь потому, что было бы ужасно, если бы оно не существовало. Нет «доказательства от ужасного».

Дабы достичь истины во всяком предмете, мы должны всегда быть готовы поверить, что то, что нам представляется белым, на самом деле — черное, если так решит церковная власть.

Святой Дух хочет нам показать, как попасть на небеса, а не как они обращаются.

Там, где почитание солнца вменяется в обязанность, изучение законов тепла вменяется в преступление.

Заставить человека уверовать при помощи аргументов — такая же нелепость, как заставить его уверовать при помощи пыток.

Пусть нас больше не упрекают в недостатке ясности, ибо мы этим гордимся. Следует признавать истинность религии в самой ее непостижимости, в малой нашей просвещенности в ней и в нашем безразличии по отношению к ее постижению.

Весьма странные признаки истинности приводит здесь г-н Паскаль! Тогда каковы же признаки лжи?

Не знаю, почему это так, но религии никогда не наделяют Бога здравым смыслом.

Не знаю, почему это так, но религии никогда не наделяют Бога здравым смыслом.

Вера вопрошает, разум обнаруживает.

Вера — философия бедных, философия — вера богатых.

Философия — служанка богословия.

Что общего у Афин с Иерусалимом?

Если в этих книгах говорится то же, что в Коране, они излишни; а если другое — они вредны.

В Европе есть народы, неверие которых можно сравнить только с их забитостью и невежеством. В Америке же один из самых свободных и просвещенных народов усердно отправляет все религиозные обряды.

То, что мы меньше всего знаем, лучше всего годится для обожествления.

В некоторые вещи нужно верить, чтобы увидеть их.

Вере трудно служить правдой.

«Нельзя поверить в невозможное». — «Просто у тебя маловато опыта. В твои годы я уделяла этому полчаса ежедневно; и порой мне удавалось поверить в шесть невозможных вещей до завтрака».

Случайный визит в дом умалишенных показывает, что вера ничего не доказывает.

Религия, скроенная по мерке нашего ума, не была бы религией по мерке наших потребностей.

Мои знания пессимистичны, но моя вера оптимистична.

Обращение в веру

Крещение разрывает древние грехи, но не дает новых добродетелей.

Настоящая религиозная жизнь — это ежедневное обращение в веру.

Обращение никогда не может быть поздним. Разбойник вошел с креста в рай.

Как легко обратить в свою веру других, и как трудно обратить самого себя.

Язычников не столько обращают чудеса, сколько жизнь [христиан]. Доколе проповедь не была еще распространена, чудеса по справедливости были предметом удивления, а теперь нужно возбудить удивление жизнью.

Обращение дикаря в христианство есть обращение христианства в дикое учение.

Атеисты всемилостивейше пожалованы в действительные статские христиане.

«Новый мир Божий».

Сколь многие начинали с намерения опорочить церковь, восстать против нее — и внезапно изменяли свои взгляды, и падали на колени, и поклонялись. Со многими случилось то же, что с Валаамом, сыном Боеровым, который пустился в путь, чтобы проклясть Израиль, и вопреки своим намерениям благословил его. Отчего? Ведь услышал он всего-навсего ослиный глас.

Почему при виде людей, родившихся для новой жизни, так часто возникает желание, чтобы они вообще не рождались?

Страх Божий

Страх Божий изгоняет страх человеческий.

Все в руках Всевышнего, кроме страха перед Всевышним.

Никто, обладая здравым умом, не боится богов, так как неразумно страшиться спасительного, и никто не любит тех, кого боится.

Кто истинно боится Бога, тот никого не боится; кто не боится Бога, тот всего должен бояться.

Настоящее благоговение никогда не вытекает из страха.

Страх Божий заключается в боязни греха. Не самого Бога боюсь я, а боюсь низвержения с лона Его.

Есть люди, которые не то что боятся Бога, а трусят перед ним.

Совершенный страх изгоняет любовь.

Молитва

Молитва есть собеседование с Богом.

Молитва есть дыхание души.

Молитва в религии то же самое, что мышление — в философии.

Молитва — ключ к завтрашнему дню и дверной засов для вчерашнего.

Вся жизнь христианина должна быть непрерывной великой молитвой.

Мы молимся не для того, чтобы сказать Богу, что он должен сделать, а чтобы Бог нам сказал, что мы должны сделать.

Не нужно иметь веру, чтобы молиться; нужно молиться, чтобы обрести веру.

Надеяться на Бога есть единственный способ в него верить, и потому, кто не молится, тот не верит.

Источник молитвы не страх, а восторг.

Пророк, да пребудут на нем благословение и благодать Господа, сказал: «Три предмета любимы мною: аромат, женщины и молитва, радующая меня». Молитва названа радостью, она главный объект любви, хотя наслаждаются ею не пять чувств, а шестое, идущее из сердца, и познать ее может лишь тот, у кого оно есть.

Чтобы вознестись ввысь, нужно преклонить колени.

Некоторые мысли — уже молитвы. Бывают минуты, когда душа стоит на коленях, в каком бы положении ни находилось тело.

Никогда человек не бывает так велик, как в ту минуту, когда он преклоняет колени пред Господом.

Мы безжалостно высмеиваем тех, кто переписывает любовные письма с письмовников, но не тех, кто всякий день обращается к Богу одними и теми же, сочиненными другими, молитвами.

Никто не лжет, когда молится.

Часто мы хотим одного, а молимся о другом, не открывая правду даже богам.

Молиться — домогаться, чтобы законы Вселенной были отменены ради одного, и притом явно недостойного, просителя.

Чем ленивее и глупее человек, тем чаще он беспокоит Бога.

Молитва сводится к следующему: каждый за себя, а Господь Бог за нас.

Если ты говоришь с Богом, это молитва; а если Бог говорит с тобой, это вдохновение.