– Что? – неуверенно спросил Шрам.
– А человек – это не механизм. Это не только логика, не только умение делать выводы, понимаешь? Человек – это еще и ошибки, и тяга к прекрасным спонтанным действиям. Вот скажи мне, Стас, – Скальпель подался вперед, – ты можешь представить себе трамвай, который сошел с рельсов только затем, чтобы стрельнуть у девчонки номерок телефона?
– Не могу, – честно признался Стас.
– И я не могу.
– Бруно, – ошеломленно проговорил Шрам, – разливай.
* * *Этим вечером алкоголь играл со Стасом в странные игры. Хмель то наваливался приятным теплым одеялом, то вдруг отпускал, оставляя голову хирургически чистой. В целом было хорошо, но слишком неопределенно.
Шрам уснул, странно скорчившись на стуле и положив голову на локоть. При этом неровный рубец сильно оттягивал веко, и глаз полностью не закрывался. Скальпель ушел в глухую меланхолию и неторопливо потягивал виски, что-то мыча себе под нос: то ли непонятную мелодию, то ли продолжая начатый спор с невидимым собеседником. Бруно сделал радио погромче, закурил, забросил ноги на стол и сидел теперь, уставившись в потолок. На улице снова начал накрапывать мелкий дождь. Выглянув за штору, Стас увидел, как улица расцветает зонтами всевозможных расцветок.
– Пойду проведаю Ауча, – сказал Стас.
Бруно кивнул, не отрывая глаз от потолка. Скальп не отреагировал.
Как ни странно, за стойкой хозяина «Долины» не оказалось, там управлялся парнишка, которого Ауч нанял несколько месяцев назад для работы на подхвате. Стас не помнил, как его зовут.
Джукбокс крутил по кругу одну и ту же песню – «Девушка из Ипанемы» в исполнении Фрэнка Синатры. Стас предпочитал оригинал Жобима, но Синатра тоже был неплох. Далеко не все песни ему удавалось испохабить. Вообще занятно, что портил Синатра только те песни, которые до него уже успешно исполнялись. А остальные пел великолепно. Жаль, что выяснить правду о причине у самого Фрэнки уже нельзя. Он пропал без вести во время объединенного отступления. Скорее всего, его сожрали, хотя, возможно, он и теперь бродил где-нибудь за Стеной и голодная слюна капала с его клыков на высушенную грудь. Бессмертия можно добиться разными путями.
Стас нашел Ауча в маленькой каморке под лестницей, где тот держал бухгалтерскую документацию. Там же был вмурованный в пол сейф с кучей комбинаций, который открывался, как дверь в погреб. Как и предполагал Стас, Ауч был мрачнее тучи.
– Что, брат, зашиваешься?
– Не то слово, – проворчал Арчи.
– Ну ничего, зато выручка будет что надо. – Стас огляделся, куда бы сесть, но все горизонтальные плоскости были завалены папками и разрозненными бумагами.
– Да я не из-за народа. Зачем? Народ – это хорошо… Гашек справляется. Он хоть поляк и еврей, но расторопный. Погода эта все карты мне испортила. – Ауч тяжело вздохнул и отодвинул от себя очередную папку. – Представляешь, я же был уверен, что жара продержится как минимум месяц, и серьезно вложился в лед. Вах, как я вложился, старый дурак! Он неплохо шел, кстати. Но теперь хранилище заполнено на две трети, а лед практически перестали брать. Так, по мелочи кафешки и бары закупают. Даже на оплату хранилища не хватит, а там же еще арендованные холодильники, рабочая сила, охрана…
Стас удивленно пожал плечами:
– Даже не знаю, что тебе на этот счет посоветовать. Никогда не думал, что можно заработать на замороженной воде.
– Каждый год зарабатываю. Только раньше таких денег не вкладывал, – тоже пожал плечами Арчи. – А тут как пошла непруха, так и… Еще эта новая налоговая политика… В начале года думал расширяться, прикупить забегаловку по соседству…
– «Шейкер»?
– Да. Хотел сделать второй зал, двор расчистить, сделать летнее кафе под зонтами, а на зиму бар глинтвейнов. Уже даже нашел, где обогревающие жаровни закупить… – Арчи снова тяжело вздохнул. – А теперь не уверен, что смогу удержать саму «Долину».
Стас выбил из пачки две сигареты, прикурил, одну протянул Аучу. По всему выходило, что свежая погода, которой он так радовался весь этот день, могла лишить его друга дела, денег, вообще всего.
– Не торопись с выводами, Ауч. Жара еще вернется.
– Только на это и надеюсь. Только на это… Если такая погода продержится недели две, я пропал. Раньше думал, что от погоды всерьез зависят только фермеры всякие, а теперь…
Откуда-то из-под бумаг зазвонил телефон. Резко, неприятно. Стас вздрогнул.
Арчи нагнулся, вытянул аппарат, взял трубку. Сказал пару стандартных фраз и передал Стасу:
– Тебя.
– Этого только не хватало, – проворчал Стас и взял телефон. – Алле?
– Ребята из автопарка сказали, что по пятницам ты в «Долине», – раздался в трубке голос Югиры. – Ты как, трезвый еще?
– Практически.
– Тогда запоминай адрес. У нас еще один жмурик. На этот раз прямо в квартире. Ублюдок велел выехать на место нашей группе. Вроде как мы дальше других продвинулись. Экспертная группа уже выехала.
– Черт, – выругался Стас, – они там все вверх дном перевернут.
– Я уже отправил с ними Полынера и Спайкера. Последят. Сам буду, как только прорвусь через пробки. Я недалеко в принципе, в баре через два квартала. Могу и пешком.
– Там дождь, – предупредил Стас и услышал, как шепотом выругался Арчи.
– Знаю. Ты вообще пил?
– Немного.
– Бери такси…
– Я на «студе».
– Не дури, Бекчетов.
– Югира, я в норме. Постараюсь как можно быстрее. Давай адрес.
– Улица Талейрана, дом шесть, строение два. Пятый этаж, квартира пятьдесят семь.
* * *Стас заскочил наверх, попрощался с Бруно, убедился в невменяемости остальных и покинул «Долину».
На улице было уже не просто свежо, было знобко. Стас поежился, поднял воротник пиджака и спрятал руки в карманы, но все равно продрог, пока шел до «Студебеккера». Завсегдатая на углу уже не оказалось, хотя обычно он стоял со своим тромбоном до первых намеков на рассвет.
Забравшись в машину, он первым делом включил печку, впервые за долгое время. Вентилятор где-то за панелью тихо зашумел и потянул в салон сначала прохладный, но постепенно прогревающийся воздух. Когда полтора года назад, сразу после покупки (с рук) «Студебеккера», Шрам настоял на том, чтобы Стас отдал машину ему на растерзание, тот согласился не раздумывая. И с тех пор ни разу не пожалел. При таком почтенном возрасте для повидавшего многое на своем веку автомобиля «студ» работал как часы. Шрам тогда отказался принимать деньги за работу, и Стас по блату, «через друга тещи брата коллеги подчиненного», достал коробку довоенных сигар, настоящих, кубинских. Шрам сиял, как свеженачищенный самовар, и жался за каждую затяжку. Все равно половину сигар выкурили всей толпой. Теперь от всей коробки осталась последняя «торпеда». Шрам хранил ее для особого случая, но какого именно, похоже, и сам не знал. Потому и носил ее в специально купленном деревянном футляре при себе: особый случай мог произойти в любую секунду.
Машин на дороге поубавилось, и, поработав педалями сцепления и газа в пробке в районе Чехова, Стас добрался до Талейрана меньше чем за сорок минут. Он редко бывал в этой части города. Некогда богатая и престижная, она постепенно скатывалась в нищету. Здесь обитали мелкие биржевые игроки, сделавшие состояние еще на хлебной марке. Многие из них давно прозябали, догрызая последние крошки минутного взлета. Как ни странно, с обнищанием район терял и криминальную составляющую. Здесь редко происходило что-то значительное, так, то часы с кого-то снимут, то относительно дорогое, но тотально вышедшее из моды пальто. Со всем этим легко справлялись участковые полицейские, и до Управления дела такого разряда, как правило, не доходили. А впрочем, почему странно? Оттуда, откуда уходят большие деньги, уходит и крупный криминал. На смену приходит мелочь и неорганизованная преступность.
Высокие дома раннего конструктивистского ампира подпирали темное, перечеркнутое лучами ПВО небо. В лучах иногда застревала едва различимая стрекоза аэроплана или мощная туша уснувшего дирижабля, сложившего зеркальные крылья. При этом улица была узкая, на две полосы плюс стандартные тротуары, так что при взгляде вверх казалось, будто дома наклоняются друг к другу. Не самое приятное ощущение. В момент перехода с хлебной марки на обеспеченные государственные кредиты эту улицу ненадолго прозвали «ад летающих смертников». Непрочные, основанные на ежедневной ситуации, не подкрепленные для будущего капиталы рассыпались, как карточные домики. Ежедневно кто-то поднимался на крышу одного из этих домов и шагал в пропасть. Несколько раз в час пик погибали невинные люди, на которых рушилось тело банкрота. Убит телом банкрота – что может быть более нелепым?
Стас сбавил скорость, пытаясь разглядеть номера домов. Наконец нашел шестой и свернул в огромную арку. Строение «два» мало чем отличалось от строения «один». Тот же конструктивистский ампир, вырастающий над запущенным двором. Никому не нужные рекламные листовки и газеты липли к мокрому асфальту. Фонари горели через один, половина окон первого и второго этажей были забиты фанерными листами. Почти все окна выше были темны. Большинство экономило на электроэнергии, а кое-кому ее просто отключили за неуплату.
Под бетонным козырьком подъезда стоял и курил в кулак Ник Спайкер. Из-за его правого плеча виднелся приклад «Лес Пола». Спайкер был одет в военного образца куртку, даже в тусклом желтоватом свете фонарей были видны невыгоревшие места на рукаве и плечах, там, где раньше были нашиты погоны и шеврон.
С парковкой во дворе проблем не было. Единственная машина стояла у самого угла здания. Стас не смог определить модель и сильно сомневался, что та на ходу. Он поставил «студ» как можно ближе к подъезду, надел шляпу, поднял воротник пиджака и бегом пересек пространство до защищенного козырьком участка.
– Вечер добрый! – Спайкер протянул Стасу руку. Ладонь была холодной.
– Привет. Уверены, что это наш жмурик?
– Ублюдок уверен, ветер в спину. Сорвал меня с танцев. Там такую девчонку уже зацепил, закачаешься…
– Привыкай. У детективов с личной жизнью всегда непросто. Поднимаемся?
– Сейчас, докурю. Про Стену слышал?
– Нет, ехал без радио.
– Большой прорыв. – Ник сделал последнюю затяжку и бросил окурок под дождь. – Целый участок смели, Стену слегка порушили. Стая голов в сотню, говорят. Три взвода положили, мрази. Мои ребята, правда, в стороне стояли. Раньше. Сейчас не знаю.
– Так позвони.
– Им сейчас не до этого. Стая ушла вглубь и разделилась. Одну группу вроде как нашли, сдерживают. А вторую проморгали. Так что позвоню попозже.
– Хреново. Значит, снова введут осадное положение. Нас на дежурства будут снимать на блокпосты. Как в позапрошлом году.
Спайкер пожал плечами, мрачно глядя в темноту.
– На самом деле, если они лесами пройдут и их не запасут, то во Втором Периметре будут уже завтра. У них по голодухе скорость знаешь какая?..
– Представляю. Ты не мрачней, Спайкер. Не так уж часто заставы с места на место кидают.
Ник нахмурился еще больше.
– Вообще-то частенько. Чтобы не застаивались. Особенно «труперов». Пехтуру не жалко, все дела.
Дождь кончился внезапно, как будто кто-то там, наверху, крутанул ручку пожарного гидранта. Стало тихо, только с улицы летело автомобильное разноголосье и иногда начинал свистеть ветер, но как-то неуверенно.
– Ладно, пошли. Утро, как говорится, вечера мудренее.
– Русская пословица, – сказал зачем-то Стас. Прозвучало как оправдание.
Как ни странно, подъезд был освещен. Стас попытался вспомнить, включено ли освещение подъездов каким-нибудь процентом в общую сумму платы за электричество. Но не вспомнил. Возможно, такие вещи оплачивались из кармана государства. Как свет уличных фонарей, например.
В целом подъезд был как подъезд, ничем не отличался от других домов средней руки. Тот же голый кирпич стен, узкие пролеты, стальные двери тамбуров.
На пятачке перед дверьми на пятом этаже их поджидал Югира. Они молча пожали друг другу руки и вошли в тамбур. Вешалка с зимней одеждой, какой-то ящик, на нем велосипедные колеса. Как обычно, для постороннего непонятно, что кому принадлежит. Внутренняя дверь, ведущая непосредственно в квартиру номер 57, была открыта.
Стас вошел и неприятно поморщился. Планировка однокомнатной квартиры убитого была копией его собственной. Ничего в принципе удивительного в этом не было. Во время массовой перестройки жилищного фонда не до разнообразия планировок было, типичные схемы лишь слегка подстраивали под особенности домов. Стас хорошо помнил время, когда на период перестройки жильцы выселялись в палаточные лагеря. Сам он этого избежал, поскольку сначала жил в общежитии Управления, а когда взялись и за его перепланировку, ему подфартило с квартирой в уже перестроенном доме. Только внешний лифт сделали позже. В областных городках эти перестройки идут до сих пор. Дома обшиваются внешними конструкциями. Затем достраиваются в высоту, радикально переделываются внутри. Улицы превращаются в ущелья. Городская зелень начинает чахнуть, ей не хватает солнечного света. Самые просторные автомагистрали в черте города превращаются в час пик в труднопроходимые, почти непроходимые и мертвые. Города растут ввысь и – значительно медленнее – вширь, но население прирастает стремительнее. И времени на разнообразие планировок как не было, так и нет. А потом ты приходишь по служебной надобности в квартиру убитого и узнаешь в ней свою. Это было не странно, это было в порядке вещей. Но каждый раз одинаково неприятно.
Заходя, Стас обратил внимание на потускневшую медную табличку на внешней стороне двери: «Нугзар Гегечкори. Инженер».
Квартира была обставлена старой мебелью. Несколько шкафов и стеллажи практически скрывали стены комнаты и небольшой прихожей. Даже над окном была повешена полка. В самом окне зияло аккуратное пулевое отверстие.
– Он должен был стрелять дважды, – догадался Стас. – Первый раз обычной пулей, иначе кислота разъела бы и стекло.
– Так и было, – кивнул Югира. – Я понял, про что ты.
– Пули к таким райфлам, как «Мусима», сейчас не делаются на потоке. Их можно купить…
– Мы нашли пулю, Стас, – прервал его Югира. – Самопал. Ни маркировки, ничего. Но если у тебя есть варианты…
– Я попробую, – пожал плечами Стас. – Только я не понимаю, зачем ему было убивать этого именно так. Раньше он тем самым скрывал личность тех, кого убивает. Запутывал следствие. Вполне неглупо, даже логично. А тут он положил старичка прямо у него в квартире.
– Ну, Ублюдок же рассказывал, что серийные убийцы привязаны к определенному ритуалу убийства. Это если мы имеем дело с маньяком. А если нет, тогда… Тогда не знаю. Судя по первому выстрелу, нормальные пули у него были. Похоже, какая-то своя логика.
– Похоже.
– И это первая его настоящая промашка. До сих пор у нас был только его ритуал, но мы ничего не знали о мотиве. Теперь, может быть, узнаем. И, кстати, посмотри в окно. Ни одной высотки, только цеха какие-то, все минимум на этаж ниже.
– Значит, идея с аэропланом или дирижаблем не такая уж сумасшедшая.
– Ублюдку она и не показалась сумасшедшей. – Югира пожал плечами. – Говорит, от этих больных людей можно ожидать всего, чего угодно, и то, что нам кажется нелогичным, для них вполне обоснованно. Проблема в одном. Мы с Полынером и Спайкером так и не нашли ни одной конторы, чьи рейсы совпадали бы с местом и временем выстрела в Сарае. Да и с другими непонятно. Ни у одной конторы все места убийств не совпадают. По отдельности – да, но посторонних на борт не пускают. Даже если убийца теоретически работал в какой-то определенной конторе, то как его допустили на борт конкурентов? Что-то тут не вяжется.
– Но стрелок великолепный. Вложил пулю в то же отверстие и умудрился попасть в лицо жертве. Почти невероятно…
Они аккуратно, стараясь не потревожить порядка вещей, прошли в комнату. Несколько человек в резиновых перчатках бродили мутными тенями по апартаментам убитого: снимали отпечатки пальцев, осматривали тело жертвы, крутились у стекла и того места на противоположной стене, куда вошла первая пуля. Было тесновато…
Убитый лежал изуродованным лицом вверх, нелепо раскинув руки. Ковер вокруг головы окрасился в темно-бурый цвет. Стас равнодушно осмотрел его, ничего не почувствовал, ничего не заметил. Позже они доберутся до карманов. Хотя… Убитый был одет в домашний халат, накинутый на пижаму. Вряд ли там найдется что-нибудь стоящее.
– Ник рассказал тебе про таксиста? – спросил Югира.
– Нет, не до того было. Мы… почти сразу поднялись.
– Он нашел того парня и выяснил адрес, куда тот возил Стива Картрайта. Какие-то гаражи на южной окраине, сразу за Пинчерз-роуд. Где склады.
– Наверное, как раз там находится лаборатория, про которую рассказала Алиса.
– Да, я тоже так подумал. Ну что, давай осмотримся тут – и по домам. Завтра будет жаркий денек.
– Не в плане погоды, видимо, – покачал головой Стас. – А где Полынер?
– Общается с соседями.
Они разошлись по квартире. Стас прошелся вдоль шкафов. Практически все они были завалены литературой по точным наукам, но разброс Стаса удивил. Тут были труды по физике, рудным работам, математические расчеты, связанные с особенностями инженерных сооружений. Вообще «околоматематической» литературы было много. Стас наугад вытащил один из томов и пролистал. Формулы, ничего конкретно ему не говорящие цифры и точно такие же пометки на полях. Нужно будет привлечь умников из подвала, пусть используют свою разностную машину или что для этого требуется. Может, накопают что-нибудь.
Стас огляделся. Югира копался в гардеробе, вытаскивал один за другим предметы одежды, осматривал, проверял карманы. Спайкер присел на корточки и обшаривал ящики письменного стола.
Стас обошел обрабатывающего кисточкой дверь эксперта и направился в кухню.
Скромный, но подороже, чем у Стаса, гарнитур, угловой диван, стол, столешница в кофейных кругах. На стене слева от окна привинчена металлическая полочка, на ней телефон и старая тетрадь с загнутыми и потрепанными от времени краями. Стас открыл тетрадь. Хозяин аккуратно подрезал края листов под буквы. Телефоны и имена были внесены четким, слегка угловатым почерком. Открыв страницы с буквой «К», Стас без особого удивления обнаружил там фамилию Картрайт и два номера телефона. Один – квартиры, где жила Алиса, второй – незнакомый. Стас нахмурился. Фамилия могла обозначать как Стива Картрайта, так и Алису. Нужно было выяснить, где находится второй телефон.