— Трошкина, — позвала я.
— А?
Она посмотрела на меня, поморгала, узнала:
— Привет, Кузнецова.
Я не стала напоминать ей, что мы сегодня уже и здоровались, и прощались. Каждый имеет право на ранний склероз. Но я пересчитала морщинки между бровями подружки — их было четыре. По десятибалльной шкале — высший уровень тревоги!
— Трошкина, что случилось?
— Случились? Да не дай бог, — невпопад ответила Алка и хрустко укусила ноготь.
Моя проблема с арестованным маслом сразу же перестала казаться по-настоящему важной. Благовоспитанная Трошкина, грызущая ногти, предвещала серьезную беду.
— Алка, не молчи! — попросила я, начиная волноваться. — Скажи, что стряслось?
— Нет, это ты скажи!
Рассеянный взгляд подружки сфокусировался на моем лице — в той самой точке, где у индийских танцовщиц и будущих жертв метких снайперов краснеет аккуратный кружочек. Я почувствовала, что лоб у меня зачесался.
— Расскажи мне, Кузнецова, о женщине в красном «Пежо»! — потребовала Алка.
— Это так важно? И именно сейчас?
Я подумала, что Трошкиной приспичило прогнать меня через какой-то тест наподобие тех, которые помещают на своих страницах популярные женские журналы, в стиле «Выясни свой тип характера», «Узнай свои паранормальные возможности», «Проверь себя на совместимость с любимым» и так далее. Девочки в офисе очень любят такие развивающие игры под утренний кофе с булочками.
— Это архиважно! — заявила Алка, глядя на меня, как Ленин на буржуазию.
— Да? Гм…
Я постаралась припомнить, что говорят о характере автовладельцев в связи с колером их машин те же журналы. Трошкина терпеливо ждала, прочно уставив свой лазерный взгляд чуть выше моей переносицы.
— Женщина на красном «Пежо» — чрезвычайно сильная личность, которая движется прямо к поставленной цели, — предположила я, стараясь говорить уверенно. — Окружающие нередко страдают от ее взрывного характера, ведь красный предпочитают люди властные и вспыльчивые. Наша дама — не меланхолик и не флегматик, она очень активна и выбрала автомобиль красного цвета, чтобы выглядеть более сексуальной.
— Вот спасибо тебе, Кузнецова, успокоила!
Трошкина всплеснула руками, упала на стул и подозрительно засопела.
— Эй! Ты что, реветь собралась? — Я уже совсем ничего не понимала. — Из-за какой-то мифической бабы на красной машине?!
Трошкина и сама счастливая автовладелица, у нее прелестный «Фольксваген-жук» солнечно-желтого цвета, характеризующего хозяйку транспортного средства как оптимистку, живущую по правилу «Что ни делается, все к лучшему» и принадлежащую к числу спокойных, счастливых, общительных, коммуникабельных и интеллигентных людей.
Во всяком случае, так было написано в журнале.
— Э-э-э-это не какая-то мифическая баба-а-а-а! — Счастливая оптимистка Алка и впрямь заревела. — Это Зя-а-а-а-амина ба-а-а-а-а-ба-а-а-а-а!
— В смысле? — тупо переспросила я, а в голове уже звонко щелкнуло, и картинка сложилась.
Все понятно, мой милый братец не удержался и снова взялся за старое! То есть, наоборот, за молодое и красивое, не связанное с ним такими серьезными и длительными отношениями, как Трошкина, официально пребывающая в статусе Зяминой невесты с тех самых пор, как он, мерзавец, публично поклялся любить одну лишь Аллочку.
Случилось это, кстати, не так уж давно, каких-то три или четыре месяца назад, но у записного ловеласа Зямы свое оригинальное ощущение времени, и я не раз уже слышала, как он жалуется, что Трошкина «маринует его целую вечность».
Эта выразительная кулинарная терминология расположила к страдальцу папулю, я же благородно держу сторону подруги, а наша мама сохраняет вооруженный нейтралитет. Мамуля еще не определилась, хочет ли она, чтобы Зяма женился и сделал ее тещей — персонажем анекдотическим и заведомо неприятным.
Скажу по секрету от бабушки: в ранних произведениях мамули, прославившейся своими романами ужасов, тещи — те еще монстры! Страшнее всяких зомби и вампиров.
Бабушка, кстати, вовсе не в курсе Зяминого скулежа, потому что он намного ниже ее порога чувствительности. Наша условно дряхлая старушка глуховата, и это спасает ее нервную систему от перегрузок. Мы, Кузнецовы, семейство беспокойное. Может, и не стоило бы тащить в наши ряды нежную Трошкину?
Я сочувственно и виновато посмотрела на всхлипывающую подружку, однако сочла своим долгом защитить непутевого братца:
— С чего ты взяла, что это Зямина баба?
— Я их виииии…
— Ты их видела? — Я хладнокровно перевела животный рев на человеческий язык.
Трошкина кивнула, забрызгав бумаги на столе слезами.
— В постели?
— Нет!
Алка вскинула голову. На измазанном растекшейся тушью лице отразился священный ужас. С таким выражением слушают новые рассказы Баси Кузнецовой пацаны — добровольцы из дворовой фан-группы мамули.
— Ага, не в постели, — я обнадежилась. — А где же?
— В магазииииии…
— В магазине? И что, они там покупали вино, продукты и презервативы для приватной вечеринки на двоих?
— Нет! — Трошкина рассердилась. — Это был ювелирный магазин!
— О… — растерялась я.
— Ты прекрасно знаешь Зяму, и я тоже его знаю, как облезлого! — горячо заговорила Алка.
— Как облупленного, — машинально поправила я, слегка поморщившись.
Мой брат, конечно, негодяй, но он нисколько не облезлый. Зяма настоящий красавец — это у нас фамильное.
— Мы Зяму знаем и понимаем, что довести отношения с ним до витрины с золотыми кольцами может далеко не каждая женщина! — продолжила Трошкина.
— Редкая птица долетит до середины Днепра, — согласилась я и присела на стульчик рядом с Алкой.
Черт побери, неужели Зямка решил жениться не на Трошкиной, а на какой-то совершенно посторонней бабе, о которой я ничего не знаю, кроме того, что она въедет в нашу семью на красном «Пежо»?!
— Так что ты о ней знаешь? — прочитала мои мысли подружка.
— Ничего, — неохотно призналась я. — Совсем ничего! Но это дело поправимое.
Я встала и забросила на плечо свою сумку, как вещмешок.
— Вставай, Трошкина! Бери шинель, пошли домой! Мы еще повоюем за твое счастье!
С Алкой мы познакомились в детской песочнице, и я ее я тоже знаю, как обле… Пардон, как облупленную.
Деморализованная Трошкина была бы мне плохим помощником в борьбе за построение новой ячейки общества с участием Зямы (но без участия посторонней бабы на красном «Пежо»).
Хорошим помощником деморализованная Трошкина была бы разве что уличному попрошайке: глядя на ее бледную зареванную мордашку, добрые люди стали бы щедрее на подаяния. Поэтому я заботливо отвела подружку к ней домой, усадила на кухне, приготовила чай и сунула в одну протянутую ручку Трошкиной дымящуюся чашку, а в другую — шоколадный батончик.
— Сиди здесь! — велела я и пошла энергично ворошить фамильное гнездо Кузнецовых.
Птенчик Зяма сидел на кухне, разинув клювик: терпеливо ждал ужина. Папуля в переднике маскировочного окраса разминал голеностоп у плиты, на которой злобно шипели и шкворчали неукротимые сковородки.
— Всем привет! — сказала, как выстрелила, я и сразу же развернулась к братцу. — А некоторым еще и вопрос: колись, братишка, что это за история с бабой на красном «Пежо» в ювелирном магазине?
Согласна, формулировка не грешила точностью. Но Зяма явно понял, о чем я, и заерзал на диванчике.
Назревающему признательному «расколу» помешала мама, явившаяся в кухню вслед за мной.
— Что случилось, кто-то въехал в магазин на машине? — по-своему поняла она.
— Машина с бабой за рулем страшнее танка! — шовинистически высказался экс-полковник папуля.
— Где танки?! — с ходу взволновалась бабуля, ворвавшаяся в кухню на маминых плечах.
Она сунулась к окну, никаких бронемашин во дворе не увидела и немного успокоилась, пробормотав по инерции:
— А я говорила, аукнется еще Крым.
— Кстати, про Кючук-Кайнарджийский мирный договор по Крыму! — встрепенулся папа, всегда готовый поделиться бесценными сведениями из оте-чественной военной истории. — Великий русский полководец и дипломат граф Петр Александрович Румянцев-Задунайский…
— О, боже, — вздохнул Зяма.
— Молись, молись, тебе придется нелегко, — зловеще пообещала я. — Я вырву из тебя правду каленым железом!
— И правда, Боря, ты изрядно перегрел сковородки! — вмешалась бабуля, общительность которой растет прямо пропорционально глухоте.
— Мама, я знаю, что делаю! — сдерживаясь, ответил папуля. — Я все-таки специалист!
— По танкам, — напомнила мамуля. — А где тут они?
Ей было весело. У нашей мамы шикарное чувство юмора, она может найти смешное в любой ситуации. В ее ужастиках полно комических моментов, и многие читатели особенно любят их именно за это. Хотя, скажу я вам, очень странно выглядит человек, радостно хихикающий в раскрытую книжку с горой черепов на обложке!
Ей было весело. У нашей мамы шикарное чувство юмора, она может найти смешное в любой ситуации. В ее ужастиках полно комических моментов, и многие читатели особенно любят их именно за это. Хотя, скажу я вам, очень странно выглядит человек, радостно хихикающий в раскрытую книжку с горой черепов на обложке!
— Мы продолжим разговор после ужина, — пообещала я Зяме, понимая, что в присутствии родственников учинить братцу толковый допрос с пристрастием не получится.
Папа подал блюдо под названием «Куи по-перуански», приготовленное им по собственному рецепту.
— В оригинале была морская свинка, — оживленно сообщил он, наблюдая за едоками, и свое-временно похлопал по спине поперхнувшуюся мамулю. — Ешь спокойно, Бася, в этой версии кролик. А остальные ингредиенты были достаточно просты: кукурузная мука, красная луковица, помидор, картофель, тмин, острый соус из перца чили, лимон, растительное масло, соль, перец, и я оставил их без изменений. Только морскую свинку заменил.
— Свинина? — не дослышала бабуля. — Я же не ем свинину!
— Это морская свинина, — хихикнула я.
— Морепродукты я ем, — с достоинством согласилась она.
— Очень вкусный куи, — похвалил Зяма, шустро обглодав ножку кролика, который вполне успешно выступил дублером морской свинки. — Или вкусная? Или вкусное? Что нам скажет филолог?
Он подпихнул меня локтем, воспользовался моей минутной задумчивостью, чтобы стянуть с блюда последний кусочек куи, и в ответ на мой негодующий взгляд ехидно прошептал:
— Ни куи тебе!
— Фи, — поморщилась мамуля, которая услышала эту сомнительную шутку. — Казимир, веди себя прилично. Не выражайся за столом в кругу семьи.
— Я думаю, нам пора выйти из круга, — с нажимом сказала я Зяме.
— И перейти в пентаграмму? — вздохнул он. — Где я, лукавый бес, буду корчиться под ударами могучих заклинаний?
— Спиши слова, — невозмутимо попросила мамуля, подбирая хлебной корочкой вкусную перуанскую подливку. — Они мне пригодятся для новой книжки.
Родные давно привыкли к нашим с Зямой пикировкам и скорее насторожились бы, будь мы друг с другом милы и любезны.
— Стойте, дети! Вы еще должны попробовать чича-морада! — агрессивно потряс половником папуля.
— А что это? — опасливо поинтересовалась я.
Неведомое «чича-морада» звучало зловеще. На месте мамули я бы и эти слова записала. Они так и просились в экзотический ужастик: «Старый перуанский колдун прохрипел: «О, чича-морада!» — и разразился зловещим кудахтающим хохотом». Как-то так.
— Чича-морада — это всего лишь сладкий напиток из красной кукурузы, фруктов и пряностей. — Папуля ловко наполнил стакан бурой жижей. — Пей, не бойся.
— Возьму с собой.
Я ловким пируэтом обогнула папулю и унесла стакан, намереваясь очень осторожно продегустировать любимый напиток старого перуанского колдуна в уединении. Без риска, что папуля заставит меня выхлебать это пойло все до капельки, даже если на вкус оно редкая гадость.
Через пару секунд меня настиг Зяма с таким же стаканом, который он держал на отлете, явно опасаясь, что чича-морада заморадит, тьфу, замарает его новые дизайнерские джинсы с аппликацией из молочной замши.
— Подержи. — Братец сунул свой стакан мне в руку, первым ворвался в мою комнату и бесцеремонно рухнул на диван.
— Встать, суп идет! — потребовала я, имея в виду папулину бурую чичу, она же морада.
От нее так или иначе необходимо было избавиться как можно скорее, чтобы наш родной кулинар не подумал, будто мы преступно пренебрегли дегустацией.
— Открой окно и закрой дверь!
— Понял.
Зяме не надо было объяснять, что именно я задумала.
Братец распахнул окно, закрыл и придержал своим телом дверь, а я перегнулась через подоконник и выплеснула жижу из стаканов с восьмого этажа, целясь в клумбу, на которой тетя Даша из пятой квартиры выращивает декоративные подсолнухи.
Кто не знает, исторически это растение родом из Южной Америки, значит, должно быть совместимо с перуанскими жидкостями в ассортименте. Авось, солнечные цветочки переживут однократный полив свежей чича-морадой.
— Все не выливай!
Зяма в два прыжка подскочил ко мне и с сожалением посмотрел на пустые стаканы.
— Эх… Считай, напросились на добавку! Папуля решит, что нам понравилось, и нальет еще.
— Польем подсолнухи еще раз. — Я пожала плечами, закрыла окно и поправила занавеску. — Все, Зяма, садись и не отвлекайся на ерунду. Разговор у нас с тобой будет очень серьезный. Что это за новая баба на красном «Пежо»?
— Красный «Пежо», красный «Пежо», — забормотал братец, как бы напрягая память.
— Новая баба, новая баба! — сместила акцент я. — Кто она такая и почему вы с ней гуляли в ювелирном магазине?
— Ах, ЭТА баба!
Зяма не то изобразил, не то действительно испытал облегчение.
— Это моя клиентка, Тамара Руслановна Кулишевская, владелица сети гомеопатических аптек. Я оформляю ее новую квартиру.
— Кольцами?
— Стразами! У нее в межкомнатных дверях будут витражные стекла с камушками, и вот по поводу размеров этих камушков мы с Тамарой Руслановной никак не придем к единому мнению. Она хочет вот такие! — Зяма пальцем начертал в воздухе ромб размером с воздушного змея. — А я говорю, что это будет китч!
— И вы пошли в ювелирный, чтобы выбрать камушки? — недоверчиво уточнила я. — Вы что, бриллиантами будете двери обклеивать?!
— Зачем бриллиантами? Кристаллами Сваровски.
— То есть жениться на этой самой Тамаре Руслановне ты не собираешься? — еще раз уточнила я. — Трошкина зря испугалась, что ты ей не верен?
— Она нас видела? — Зяма сморщился. — Ой-е-ей, как плохо…
— Не переживай, я сама поговорю с ней и все объясню, — пообещала я, преисполнившись симпатии к братцу, который, оказывается, вовсе не такая скотина, как мы с Алкой подумали.
Мне даже стало совестно, что я в нем усомнилась.
— Пойду к ней прямо сейчас! — Я потянула на себя ручку двери и увидела на пороге папулю с подносиком.
— Кому добавки? — провозгласил он.
Я оглянулась на Зяму — он сморщился — и проявила благородство:
— Давай, я Трошкину угощу.
Папа любезно открыл и придержал мне входную дверь, и я поплыла вниз по лестнице с чича-морадой навынос. Трошкина уже успела запереться. Много лет подружка вовсе не имела похвальной привычки закрывать дверь на ключ изнутри, но мой братец перевоспитал ее в одночасье.
Как-то раз он ввалился в квартирку Аллочки без спроса и стука, в момент, когда хозяйка гнездышка имела некондиционный вид общипанной курицы. На лице у Трошкиной было кровавое месиво клубничной маски, на голове — лакированный термитник маски масляно-медовой, а на талии — пухлый, как спасательный круг, пояс для похудения. Все вместе преобразило милую Аллочку настолько, что Зяма, охнув, пробормотал:
— Пардон, бабуля, а Алки дома нет? Тогда я позже зайду.
И сконфуженная «бабуля» даже не решилась его окликнуть. С тех пор подружка запорными механизмами не пренебрегает, отчего попасть к ней в дом бывает затруднительно.
Поскольку руки у меня были заняты подносом с чича-морадой, позвонить я не могла и постучала в дверь пяткой. Импровизированное соло на барабане вызвало некую реакцию только после мощного крещендо.
— Это кто стучит ко мне? — прокричала подружка, открывая дверь.
Я развернулась и вплыла в прихожую подносом вперед.
— С чем-то бурым в стакане? — опасливо договорила Алка, вешая телефонную трубку и косясь на чича-мораду.
— Это мексиканское народное пойло, возможно, тебе понравится, — я вручила ей подносик. — С кем болтала?
— С твоей бабушкой, — Трошкина унесла угощение на кухню. — Тебе, едва ты ушла, звонила девушка с овощной фамилией!
— Какая именно? Репина?
— Бабушка не помнит! — Трошкина вернулась. — А у тебя разве много овощных знакомых?
— Даша Репина, Вера Огурцова и еще жена Василия Буракова, не помню, как ее зовут… Да ну их всех в сад! — Я решила не гадать: кому надо, тот перезвонит. — Давай-ка я тебе лучше про бабу на красном «Пежо» расскажу. Как я и думала, ты зря переживала: эта «пежонка» — Зямина богатая клиентка, и в ювелирном магазине они выбирали кристаллы Сваровски для отделки интерьера. Вот и все.
— Правда? — Трошкина недоверчиво прищурилась. — Тогда объясни мне, зачем эта баба приходила к нам в офис?
— Когда это? — спросила я, пройдя в комнату и устроившись на диване.
— Да сегодня! — Алка тоже рухнула в кресло. — Вы все ушли, а я письмо-приглашение свинтусам писала. И тут она — р-раз! — и распахнула дверь. Посмотрела на меня странным взглядом, зловеще объявила: «Это вы, Алла? Вы-то мне и нужны!» — и тут же снова дверь захлопнула. Я посидела, посидела, выглянула в коридор — а там никого.