Замолчав, толстяк набил рот рисом.
– Разве невозможна любовь без насилия? – спросил Ник. – Сотрудничество без насилия? Взаимовыгодное партнерство? Какой же вы все-таки упрямец, Каджар…
– Разумеется, друг мой! Я верю в благотворительность! – речь Каджар-хабиба осталась внятной, словно жевал кто-то другой. – Вы, гости со звезд, мудры и чисты душой. Вы даете от ваших щедрот, и насилие претит вам. Я прав? Но посмотрим не со звезд, а с земли. Я знаю, что отвар из листьев мелиссы помогает от сердца. Листья ежевики полезны от болячек во рту. Отвар из репы врачует больные суставы. От вздутия желудка следует пить настойку из семян укропа, фенхеля и аниса. А от парши хорош серный порошок, смешанный с луковым соком. Что предлагаете мне вы, учителя мои?
– Что? – заинтересовалась Регина.
– Пилюлю! Белую пилюлю! И от сердца, и от желудка, и от парши. Да, она помогает. О, она куда лучше моих жалких средств. У нее есть всего один крошечный недостаток. Исчезни вы, как дым, как звездный свет днем, я все равно буду знать, где найти мелиссу, репу и серный порошок. Я выращу лук и отыщу куст ежевики. Но где мне найти вашу пилюлю? Как изготовить ее? Не надо, говорите вы. Не трудись. Мы дадим. Мы даже научим тебя отличать одну белую пилюлю от другой. Но голодному нужен не кусок мяса. Ему нужен самострел и навыки охотника. Кусок мяса – благодать. А самострел и навыки – насилие. Ведь хочется есть, а не охотиться! Только есть захочется и завтра, и через неделю. А вас, о мудрые, завтра может не оказаться рядом…
– Каков? – не стесняясь толстяка, кивнул на него Ник. – И вот так мы спорим, считай, каждый день. Я ему: наши пилюли – не милостыня. Мы научим тебя готовить такие пилюли. А он мне: пропасть не перепрыгнуть в три прыжка. Гори они ядерным огнем, эти варварские двусмысленности!
– Это потому, друг мой, – подмигнул ему Каджар-хабиб, – что ты мужчина. Вот госпожа моя поняла толстого спорщика. Не так ли, солнце моего неба?
И завел по-новой:
– Вы похожи на одного моего знакомого, – сказала Регина. Еще минуту назад она не собиралась этого говорить. – Не близкого, но все равно. Его зовут Монтелье, Ричард Монтелье. Он… Ну, скажем, он организатор представлений. И тоже любит поговорить о насилии, как инструменте. Только он похож на ястреба, а вы…
– А я на слона, – любезно подсказал Каджар-хабиб.
– Я не хотела вас обидеть. Мой учитель тоже был похож на слона. И тоже частенько поминал насилие. В вас троих я усматриваю несомненное сходство. Не внешнее, нет. Вы понимаете, о чем я?
– Да. И знаю причину. Все подвергаются насилию. Плачут, умоляют, сквернословят. А мы трое осознали насилие, творящееся над нами, и пользу, исходящую от него.
– Какое же насилие испытали вы? – улыбнулась Регина.
– Меня оскопили, – ответил толстяк.
Сперва доктор ван Фрассен не поняла. А когда поняла – готова была отрезать себе язык. Каджар-хабиб смотрел на нее, пунцовую от стыда, словно ждал: когда же гостья со звезд провалится сквозь землю? Время шло, и становилось ясно, что толстяк ничего такого не ждет, а просто молчит. Молчание вскоре стало невыносимым, и Регина брякнула первое, что пришло на ум:
– Какую же пользу это вам принесло?
– Я стал вхож в гаремы владык.
– Куда?
– В гаремы, – толстяк объяснил, что значит «гаремы», и продолжил: – Жены сильных мира сего болеют, госпожа моя. Врач-мужчина не должен касаться их тел. Я же больше не мужчина. Я нужен великим, и я в безопасности. А ведь когда-то вопрос стоял так: нож хирурга – или бассейн с крокодилами. Для меня, моей жены и наших сыновей. Кстати, я сам руководил действиями дворцового хирурга, и операция прошла успешно. Одобрите мой выбор, о луноликая!
V
Впереди шли два чернокожих громилы. И позади шли два чернокожих громилы. Регина никогда не видела столько холодного оружия, собранного в одном месте, сколько висело на этой четверке. При должном усердии можно целый город перерезать. Громилы зыркали по сторонам и подкручивали усы. Прохожие, кому не повезло оказаться у них на пути, испарялись за секунду.
– Это обязательно? – спросила Регина.
Каджар-хабиб только развел руками.
А вокруг роскошь соседствовала с нищетой. Роспись красками и золотом. Язвы побирушки. Бубны и дудки. Вопли попавшегося воришки. Мозаичные плитки. Колдобина. Купола, похожие на груди красавиц. Глухие заборы. Безумие орнаментов. Безумие в глазах пляшущего аскета. Голубиные башни – пометом птиц, как разъяснил толстяк, удобряют поля. Сухое дерьмо под ногами – судя по виду, человеческое. Всадники, презирающие толпу. Толпа, бегущая из-под копыт. Запах жареного мяса. Вонь помоев.
– На Террафиме было поприличней, – сказала Регина.
– Где? – не понял толстяк.
– Неважно. С другой стороны, там были террористы.
– Кто?
– Неважно.
Каджар-хабиб сам вызвался сопровождать «госпожу». Он честно дождался, пока доктор ван Фрассен закончит сеанс с маленьким Артуром – и отправился в путь, пыхтя, как чайник на огне. Кто организовал вооруженный конвой – толстяк или Ник – Регина не знала. Она знала другое: по уверениям Каджар-хабиба, его приятель держал лавку с украшениями, и женщины называли эту лавку раем.
Что ж, поглядим на здешний рай.
Рядом шла Фрида, взятая на поводок. Настоящий, с кожаным ошейником. Ник не возражал, чтобы химера прогулялась по городу вместе с хозяйкой. На Шадруване знатные дамы, уверил он, часто держат ручных леопардов. Ты справишься с ней, если что? Справлюсь, кивнула Регина. От паланкина она отказалась. Тем более Каджар-хабиб заверил, что здесь недалеко.
– Славный зверь, – заметил толстяк. – Барс?
– Угадали.
«Будем надеяться, – подумала Регина, – Фриде не взбредет в голову менять ипостась.» Во время последнего сеанса она рискнула познакомить Артура с химерой. Результат превзошел все ожидания. Замкнутый Артур и вредная химера просто слились в экстазе. Это была любовь с первого взгляда. Фрида позволяла все, как щедрая красотка. Малыш деликатничал, как истинный рыцарь. Попытка разлучить их вызвала истерику. Регине пришлось цыкнуть на Фриду и пообещать Артуру новую встречу с «тетей Идой». Объяснять, что химера не тетя, она не стала.
– Кто это поет? Забавная манера…
– Сейчас узнаем.
Старец был тощим и жилистым. Казалось, он растет из мостовой, как можжевельник из скалы. Голос старца, противореча наружности, звучал сильно и глубоко. Виолончель, подумала Регина. Сплошные фиоритуры, трели и глиссандо. Складывается впечатление, что мелодия – орнаментально украшенная гамма. Есть в этом что-то от аудио-галлюциногена…
– О чем он поет?
– Это очень трогательная история, – Каджар-хабиб колыхнул щеками, что означало улыбку. – Один слепец раздобыл волшебную серьгу. Амулет, чарующий… причаровывающий… Не знаю, как сказать. Короче, серьга давала власть над джинном.
– Над кем?
– Над джинном. Это такое существо, похожее на человека. Только у нас в жилах течет кровь, а у джинна – огонь. Джинн может летать с огромной скоростью…
– Антис?
– Кто такой антис?
– Человек, способный… – Регина поняла, что вступает на скользкую тропу. – Способный уходить в волну. Существовать в волновой форме.
– Антис – великий пловец? Дитя моря?
– Не вполне. Антис способен выйти в космос без средств защиты. Ну, в небеса, и дальше. Он перемещается со сверхсветовыми скоростями, не прибегая к РПТ-маневру…
– Тогда это не джинн, – безапелляционно заявил Каджар-хабиб. – Джинны не могут летать высоко. Если они поднимаются выше положенного, ангелы Господа Миров сбивают их пламенными копьями. Джинн в силах принимать разные обличья. Он может построить дворец из ничего – и разрушить город без видимых причин. Это самый полезный раб и самый опасный враг. Если, конечно, вы не ангел Господа Миров с пламенным копьем.
Регине представилась забавная картина. Джинн, похожий на горящего толстяка, стартовал с космодрома, не зная, что в черных небесах его ждет адмирал ван Фрассен с плазматором наперевес. Идея была достойна Монтелье. Тот сделал бы из этого дивный фильм, и забрал бы все премии оптом.
– Так вот, слепец, – продолжил Каджар-хабиб. – Он отправил своего джинна на гору Ар-Коф, за новыми глазами. Это очень, очень далеко. Считалось, что на горе есть все, и новые глаза – мельчайшее из тамошних сокровищ. Джинн улетел, а слепец остался ждать. Прошло много времени, и слепцу надоело.
Подтверждая слова толстяка, старец взвыл с таким отчаянием, что горстка слушателей разразилась приветственными восклицаниями. Кто-то даже бросил монетку в войлочный колпак, валявшийся у ног певца. Старец, замолчав, с достоинством поклонился. Лютнист, сидевший рядом, тренькал, как ни в чем не бывало.
Подтверждая слова толстяка, старец взвыл с таким отчаянием, что горстка слушателей разразилась приветственными восклицаниями. Кто-то даже бросил монетку в войлочный колпак, валявшийся у ног певца. Старец, замолчав, с достоинством поклонился. Лютнист, сидевший рядом, тренькал, как ни в чем не бывало.
– Слепец подергал серьгу, призывая джинна. Надо сказать, что если тронуть амулет, джинн вернется к хозяину. Но наш джинн не имел такой возможности. Плененный своими врагами, он сидел в зачарованной темнице, скован зачарованными цепями. Тогда слепец, сердясь, дернул серьгу во второй раз. Это было сильнодействующее средство. Если тронуть амулет дважды, джинна-ослушника пронзит сильнейшая боль.
– Бедняга, – посочувствовала Регина.
– У моей госпожи доброе сердце. Джинн испытал боль, но не смог вернуться к хозяину. Тогда глупый слепец, обуянный гневом, дернул серьгу в третий раз. Огонь вырвался из жил джинна и сжег его дотла. Так бывает всегда, если тронуть амулет трижды. В итоге глупец остался без глаз и без джинна. Да, он мог продать ювелиру серьгу за бесценок. Но вряд ли это скрасило бы ему остаток жизни.
– Мораль?
– Гнев – вор. Он крадет у нас последнее.
– Это очевидно.
– Я счастлив, что моя госпожа никогда не гневается. Ведь очевидное – то, чего легко избежать. Полагаю, у вас на звездах есть много новой, неизвестной нам морали. Узнав ее, мы уподобимся ангелам.
– С пламенным копьем?
Толстяк не ответил. Он подошел к певцу и бросил в колпак золотую монету. Старец рассыпался в благодарностях. Судя по жестам, на голову Каджар-хабиба призывались все благословения Галактики. Господа Миров, поправилась Регина. Галактика здесь – фикция. История с джинном, как ни странно, взволновала ее. Значит, первый раз – призыв? Второй – наказание? И третий – кара? В системе крылся смысл, выходящий за рамки сказки.
Постичь его не удавалось.
VI
На ужин Ник не явился.
«Господин посол просил его не ждать. У него много работы,» – с каменным лицом сообщила госпожа Клауберг. Кроме нее и Регины, столовую почтили присутствием двое секретарей и специалист по техническому обеспечению. Видимо, они в поте лица трудились днем – даже обед пропустили! Зато теперь наверстывали упущенное, отдавая должное лагману, как здесь называли гибрид жаркого с супом.
«А господин посол что? – Регина подмигнула пустому месту во главе стола. – Весь день бездельничал, а под вечер спохватился? Оригинальный график работы!»
Вернувшись в свои апартаменты, она занялась изучением трофеев. Фрида, нахалка, немедленно запрыгнула на кровать. Покупки ее очень заинтересовали: отобрав у хозяйки нефритовый кулон, химера принялась гонять его лапой по покрывалу.
К счастью, не выпуская когтей.
Ювелирная лавка – «Бирюза – кровь неба! Сердолик – кровь заката! А янтарь? Кровь солнца!..» – заворожила доктора ван Фрассен. Салон, где каждая безделушка дороже звездолета, ее бы не удивил – насмотрелась, мотаясь по Галактике. Но здесь… Лавочник не соврал, хвастаясь. Ожерелья и серьги, перстни и браслеты лежали на прилавке навалом, гроздьями винограда свисали с потолка, сотнями глаз подмигивали из ларцов. Спасибо Каджар-хабибу: помог выбрать, а потом до хрипоты, как с заклятым врагом, торговался с приятелем-хозяином за каждое зернышко бус. Расплачивался тоже он. Когда же Регина заикнулась, что готова обменять галакт-экю по курсу и рассчитаться – толстяк стал багровей помидора и выпроводил «госпожу» из лавки. Реплики о состоятельности, самостоятельности и женской гордости отлетали от него, как речная галька от брони линкора. Во сколько в итоге обошелся увесистый мешочек трофеев, Регина так и не узнала. И успокаивала себя, что, кажется, не слишком дорого.
Впервые она принимала подарки от скопца.
Фрида, наигравшись, удалилась к себе – спать. А доктор ван Фрассен еще с полчаса вертелась перед зеркалом. Еще бы «выгулять покупки», как шутит Линда! Да, отметила Регина, ни капельки не смущаясь. Мне хочется восхищенных взглядов. Простительная слабость для женщины моих лет. Вот только кто оценит по достоинству…
…Ник?
А, гори оно все пропадом! Почему бы и не нанести поздний визит господину послу? Что это он, в самом деле? Режим не соблюдает, ужин игнорирует! Мы, как врач, имеем полное право… Дивясь собственному игривому настроению, Регина двинулась известным ей путем. На сигнал вызова никто не откликнулся. Может, господин посол, покончив с делами, отправился на боковую? А она, как дура… Регина коснулась сенсора еще раз – и вдруг, потянув носом, уловила смутно знакомый запах.
Кальян, подсказала память.
Дверь открылась от легкого толчка. «Пожар?» – мелькнула первая мысль. Пряди дыма струились по кабинету. Где панель противопожарной системы? Почему не сработала сигнализация? Глаза слезились, в горле першило. Чуть не плача, доктор ван Фрассен – вся такая красивая, да – высмотрела, бес его дери, кальян на столе, Ника, храпящего на диване… Сквозь слезы и кашель почудилось: все вернулось. Тринадцать лет предательства и разлуки исчезли в черной пасти космоса. Нелепый, смешной, беззащитный, Николас Зоммерфельд был сейчас безбородым юнцом, а не матерым дипломатом. Изредка, перестав храпеть, он блаженно улыбался, словно видел на потолке – на изнанке своих сомкнутых век? – гостиницу в Непае, снег за окном, чашку кофе, за которой надо спускаться в холл, к администратору…
Терпкий дым. Комок в горле. Кашель налетел и прошел, и наваждение сгинуло. Остался человек на диване – усталость, отчаяние, жажда забвения. Больной человек. Первым делом Регина удостоверилась, что жизни Ника ничто не угрожает. Активность мозга… базовые ритмы… Обещание? Сейчас не до того! Если у Ника передозировка… К счастью, помощь господину послу не требовалась. Наркотический транс уже переходил в обычный сон.
Не слишком здоровый, но какой есть.
«Утром, – Регина установила климатизатор на интенсивное проветривание, накрыла Ника пледом и постояла минутку, глядя на спящего, – у тебя будет раскалываться голова. Ты станешь прятаться от меня. Стыдиться, если поймешь, что я была здесь. А ведь ты поймешь, ты умница. Сколько времени ты сидишь на этой дряни? Год? Больше? Ты еще и пьешь, как я понимаю. Хочешь бросить? Реабилитация, медикаментозная поддержка, очистка организма; восстановительные процедуры… Ничего ты не хочешь. Ну и ладно. Спокойной ночи…»
Она вышла из кабинета.
VII
В спальне царил полумрак. Тлел лишь ночник. Дверь в каморку химеры была приоткрыта. Из щели на ковер, сочным мазком пятная темный ворс, падала охристая полоса. Фрида научилась сама включать свет? Как? Зачем?!
Она и в темноте отлично видит…
Стук сердца, казалось, разбудит все посольство. Если кто-то проник в ее жилье… Если он справился с химерой… Ментальный дар не действует на местных. Поднять тревогу? Вместо этого пальцы сомкнулись на бронзовом подсвечнике. На Кутхе, шепнула гордость, мы управились без всякой телепатии. Глупо, откликнулся здравый смысл. Не переоценивай свои шансы в рукопашной схватке с грабителем. Но отступить, возразила гордость, позвать на помощь… Стыдно. Не находите?
Сегодня был вечер дурацких поступков.
Ковер глушил шаги. Обогнув кровать, занимавшую треть спальни, Регина споткнулась о чью-то руку. Крик застрял в горле. Почудилось – на полу нет ничего, кроме руки! Фрида не подвела: это все, что осталось от злоумышленника. Секунда, другая, и она разглядела тело, лежащее у кровати.
– Лейла?!
Служанка не отозвалась.
– Свет!
Утром, разобравшись с настройками, она активировала систему голосовых команд. Как чувствовала – пригодится. Под потолком вспыхнули «солнышки», и Регина зажмурилась. Когда она вновь открыла глаза, в спальне по-прежнему были двое: она и бесчувственная Лейла. Из каморки Фриды никто не появился. Надеясь на лучшее, Регина опустилась на колени рядом со служанкой. Подсвечник мешал, но она не спешила отложить его в сторону. Крови не видно. Дыхание – есть. Пульс – в норме. Вспомнился рассказ госпожи Клауберг. Взгляд Артура; полчаса, выпавшие из жизни Лейлы… У девицы проблемы с нервами? С мозговым кровообращением? Чуть что – хлоп в обморок?
Но кто ее так напугал?!
Отведя руку для удара, Регина шагнула к Фридиному логову – и застыла на пороге. Химера не спала. Впервые с прилета на Шадруван она пребывала в ипостаси целофузиса. А меж когтистых лап ящера, привалясь к лоснящемуся боку, мирно посапывал Артур Зоммерфельд. Фрида подняла голову. На хозяйку уставился глаз – круглый, желтый, с вертикальной щелью зрачка. Картина сложилась, как объемный паззл. Регина хорошо помнила, как канючил Артур, не желая расставаться с химерой:
«Коса! Хочу косачку!»
Небось, устроил Лейле истерику – та и взяла малыша в гости к «косачке». Наиграется – угомонится. А химера возьми, и смени облик! Тут у кого хочешь нервы не выдержат…