* * *
Среди искусственной ночи, не отмеченной ни наступлением тьмы, ни ожиданием света, его разбудили раздражающие сигналы, пришедшие в мозг. Сквозь переплетение охранявших его нитей Сенор увидел на пороге спальни едва различимый серый силуэт. Незаметным и беззвучным движением он вынул из ножен кинжал. Остановившись в нерешительности, ночной гость издали рассматривал герцога. Сенор угадал под тонкой прозрачной тканью очертания темнокожей фигуры и расслабился: это была Джелва.
Ее удивило и почти испугало то, что она увидела: человек из Тени лежал внутри висящего в пустоте искрящегося кокона, словно зверь из иного мира, пойманный в заколдованную сеть и спящий в плену целую вечность. Потом она поняла, что он уже не спит, и встретила его взгляд.
– Зачем ты пришла? – спросил он, хотя был почти рад этому. Волшебные рисунки на теле Джелвы до сих пор занимали его воображение.
– Ты один можешь спасти меня, – прошептала она очень серьезно, приближаясь к нему и разрывая тонкую паутину магических нитей. Остановившись у кровати, она сбросила с себя прозрачную белую ткань. На ее лице появилась холодная отстраненная улыбка.
– Я слышала все, о чем ты говорил с графом… По-моему, ты интересуешься бесполезными вещами. Вот самая большая загадка, – сказала она, проводя ладонями по своей груди и животу. – Тойнгха отдал бы многое за то, чтобы узнать тайну моих рисунков. Но ее не знаю даже я. Может быть, попробуешь ты?..
Она села ему на бедра и сладострастно потянулась. Рисунки, освещенные магическим светом, затрепетали на ее коже, как серебристые призраки. У нее были жесты уверенной в себе самки и она действительно имела для этого все основания.
– Я могу проиграть, – сказал он небрежно, чтобы остудить ее пыл. – Тогда никто не заплатит тебе за эту ночь.
– В этом случае я уже ничего не потеряю, – заверила его Джелва. – Обещай только, что избавишь меня от тех, кого встретил здесь… и от тех, кого еще встретишь.
– Я не даю нелепых обещаний, – сказал он и засмеялся. В чем-то она осталась удивительно наивной, эта женщина из варварских королевств. Но она уже не слушала его. Ее тело скользило по его телу; впервые за долгое время он ощущал прикосновения бархатной женской кожи, а не холодного хитинового панциря и обманчивых тел Семидесяти Семи… Джелва весьма умело имитировала страсть, но при этом не забывала избегать поцелуев обезображенного герцога…
* * *
Они лежали, наслаждаясь покоем после бурных ласк. Джелва уснула на краю кровати и теперь была похожа на существо, вновь ставшее самим собой, – то есть, отчужденным и диким.
Сенор лежал без сна, мучительно пытаясь вспомнить и разобраться в беспорядочном нагромождении жутких видений, которые были вызваны созерцанием рисунков на теле Джелвы в сочетании с ее необузданной манерой заниматься любовью. Их влияние было необъяснимым, но всепоглощающим, и она, должно быть, догадывалась об этом. Во всяком случае, ее ласки большей частью были машинальными, а чуть позже он вообще перестал замечать их. Потом он понял, что серебристые пятна изображений уже существуют отдельно от ее тела, словно выпавшего из реальности, и становятся похожими на бесконечно далекие мерцающие туманности, затерянные среди небесных огней… Его глаза не были созданы для того, чтобы как следует рассмотреть их, и он испытал болезненное разочарование человека, от которого вновь ускользнула, может быть, самая важная вещь в его жизни.
…Джелва металась во сне, ей снились кошмары. Сенор видел капли холодного пота, выступившего у нее на лбу, и слышал слова, произнесенные сдавленным шепотом на незнакомом языке. Хаотические отражения, выплеснувшиеся из-за стены сна, затопили его мозг грязной, судорожно пульсирующей волной. Потом в полутьме ярко сверкнули белки лилово-голубых оттенков, – Джелва открыла глаза.
– Она приходит ко мне ночью, в мои сны, и тогда меня терзают видения, а, особенно, ее голос. Я вижу чужие кошмары и они ужасны…
– О ком ты говоришь? – спросил он настороженно.
– О той, которая когда-то была здесь королевой. Ее изгнали в одно странное место, из которого не существует выхода. Но она где-то здесь, совсем рядом, и кошмары никогда не кончаются…
Сенор лежал и вспоминал время, проведенное с Мелхоэд в Бутылке Рофо, – мире без времени, увядания, смерти, – и его охватила глубочайшая тоска по утраченному покою. На что он променял вечное убежище и любовь слепой королевы? На зыбкое существование, сомнительное будущее, безнадежное странствие, в конце которого все равно было уничтожение… До сих пор в замке Грах его не посещали отражения Мелхоэд, но это означало всего лишь, что королева Мургуллы спит в самом надежном из всех убежищ мира… Она не могла помешать ему, но его растлевала сама возможность выбирать.
7. ОТВЕРГНУТЫЕ И ВХОДЯЩИЕ
Он проснулся, ощутив в спальне чье-то безмолвное присутствие. Сквозь сверкающую паутину восстановленной магической сети на него смотрела одна из кукол Гугима. Джелвы рядом уже не было, – она оставила герцога, следуя безошибочному женскому инстинкту. Сенор долго смотрел в неподвижные зрачки слуги, но так и не дождался каких-либо проявлений нетерпения с его стороны. Посланец хозяев замка остался невозмутимым и безмолвным на протяжении всего времени, пока помогал Холодному Затылку надеть доспехи и оружие, а потом жестом пригласил его следовать за собой.
В зале, где по-прежнему бил кровавый фонтан, теперь находился один лишь граф Тойнгха. Сенор увидел его темный силуэт на фоне окна с видом на Стеклянный Лес. Тойнгха, не оборачиваясь, поманил к себе герцога. Свет, падавший из окон, не мог разогнать сумрак, но это не помешало Сенору заметить, что граф пребывал в состоянии лихорадочного возбуждения. Поющая Шкура зазвенела на влажном холодном ветру, дующем снаружи. Герцог переступил через крысиный хвост, трепетавший на полу черной змеей.
Его взгляду предстала неожиданная и волшебная картина. За пределами замка расстилалась безграничная водная гладь, над которой поднимались купола гробниц, сиявшие призрачным светом. Их было гораздо больше, чем он мог себе представить, проезжая через Стеклянный Лес… Самые дальние из островов таинственного архипелага сверкали на горизонте, как разорванное ожерелье, украсившее вечную ночь Мургуллы. Поблескивающие серебром дорожки, протянувшиеся между куполами, были ничем иным, как вершинами деревьев Стеклянного Леса, затопленного водой.
– Ты появился вовремя, чужеземец! – с мрачным удовлетворением проговорил Тойнгха сквозь завывания ветра. – Такое случается очень редко. Теперь можно отправляться к Храму… Помни наш уговор и не пытайся убить меня…
* * *
Окрестности замка Грах были затоплены. Вода почти достигала моста, переброшенного через ров. На водной глади мерцали отражения голубых куполов. Возле моста Сенора и графа уже ждала лодка. Гребцами оказались двое человекообразных со множеством длинных щупальцев вместо рук, в которых весла казались игрушками. Чуть позже Холодный Затылок понял, что эти двое глухи и слепы, – они были созданы только для одной-единственной работы. Тойнгха управлял ими при помощи своей шпаги.
Когда лодка отошла от замка на достаточное расстояние, стало видно, что, кроме скал, в которых был вырублен Грах, и куполов гробниц, весь ярус исчез под водой, причем, поверхность ее оказалась не плоской, а вогнутой, словно гигантская чаша. Края чаши терялись во мраке вечной ночи.
На протяжении плавания Холодный Затылок ощущал, что его тело становилось то необычайно легким, то тяжелым, как будто наливалось свинцом, и тогда каждое движение давалось с большим трудом. Лодка скользила почти бесшумно, повинуясь движениям весел, с тихим плеском погружавшихся в воду. Тойнгха с необъяснимым чутьем находил дорогу в лабиринте ветвей Стеклянного Леса, торчавших из-под воды. В них преломлялся свет, слепивший глаза и вызывавший миражи.
Вскоре лодка оказалась в самом центре древнего архипелага. Купола гробниц окружали ее со всех сторон; в их сиянии растворилась тень далекого замка. Здесь Крысиный Хвост заставил гребцов остановиться, нанося им довольно болезненные уколы шпагой.
– Придется немного подождать, – сказал он Сенору. В голубом свете его лицо казалось мраморным и дьявольски красивым.
* * *
…Призрачный свет падал отовсюду и почти нигде нельзя было найти глубокой тени. Сенор сидел в неподвижной лодке и биение собственного сердца казалось ему слишком громким. Долгое время ничего не менялось вокруг, а потом он ощутил приближение Кладбищенской Крысы. Когда-то она уже была с ним рядом, но к этому невозможно было привыкнуть.
Первое, что он заметил, было изменившееся поведение гребцов. Животный страх исказил их лица, а тела свела противоестественная судорога. Чуть позже Холодный Затылок почувствовал, как по его внутренностям растекается мертвящий жидкий лед. Может быть, таким было ужасное мгновение, предшествующее небытию, но сейчас оно слишком затянулось. Инстинктивно Сенор опустил голову и услышал сквозь шум внезапно возникшего ветра торжествующий смех Тойнгха.
Первое, что он заметил, было изменившееся поведение гребцов. Животный страх исказил их лица, а тела свела противоестественная судорога. Чуть позже Холодный Затылок почувствовал, как по его внутренностям растекается мертвящий жидкий лед. Может быть, таким было ужасное мгновение, предшествующее небытию, но сейчас оно слишком затянулось. Инстинктивно Сенор опустил голову и услышал сквозь шум внезапно возникшего ветра торжествующий смех Тойнгха.
Из-под воды поднималось что-то; оно было растворено в пространстве и излучало вибрирующий страх. Оно наполняло воздух всепроникающим низким гулом, сводящим с ума. Только долгая практика в искусстве отражений помогла придворному Башни не потерять контроль над своими действиями, а точнее – бездействием. Опять ему пришлось бороться с труднопреодолимым искушением увидеть Кладбищенскую Крысу. Одно мгновение ему даже казалось, что это стоит целой жизни и глубоко похороненное влечение к смерти охватило все его существо, настолько сильным было разрушительное и самоубийственное влияние на сознание. Потом стало легче, – колодки неуправляемого кошмара разжались и Незавершенный понял, что побывал где-то очень близко к окончательному безумию…
Теперь он не ощущал присутствия Крысиного Хвоста. Двое существ со щупальцами визжали от ужаса и он почувствовал толчки, сотрясавшие лодку. Мгновением позже она поднялась в воздух, с плеском роняя воду, и понеслась куда-то с невообразимой скоростью. Напор набегавшего воздуха был чудовищным; Поющая Шкура на плечах Сенора уже не звенела, а жалобно стонала, трепеща под безжалостным натиском ветра.
Человек Безымянного Пальца сидел, скрючившись, крепко вцепившись руками в выступы на бортах лодки, и твердо помнил одно: он не должен был смотреть на то, что находилось вокруг, чем бы оно не было…
Полет был стремительным и недолгим. Единственными звуками, сопровождавшими его, были гул Крысы и свист ветра, пронизывающего до костей. Вскоре Холодный Затылок почувствовал, что его пальцы оледеневают, но лодка уже падала вниз и его тело почти утратило вес. Потом падение замедлилось и лодка неподвижно зависла в пространстве.
Чей-то голос, который должен был бы принадлежать Тойнгха, но был уже совершенно чужим, прошептал в самое ухо Сенора:
– Можешь открыть глаза… Иди вперед и войдешь в храм…
Он открыл глаза.
Лодка висела над водой вровень с вершинами куполов и с этой высоты он видел их еще больше. Вереницы светящихся полушарий уходили за горизонт, очерченный границей между водой и голубым заревом…
Кроме герцога, в лодке никого не было. На месте гребцов были разлиты две лужицы мутной, дурно пахнувшей слизи. Холодный Затылок посмотрел на корму, туда, где находился Тойнгха, и у него перехватило дыхание от того, что он увидел.
В некотором отдалении от лодки, на расстоянии, которое невозможно было определить, в воздухе висело гигантское спиралевидное образование с размытыми краями. Ветви спирали были полупрозрачны и медленно вращались, как крылья огромной ветряной мельницы. В самый ее центр была втянута ужасным образом деформированная фигура графа, казавшаяся смехотворно маленькой. Только лицо его оставалось почти человеческим, но теперь оно было юным, как никогда, и совершенно обескровленным. Было совершенно очевидно, что он стал частью какого-то другого, гораздо большего, чем он, и, к тому же, совершенно чуждого всему человеческому существа.
– Вперед! Иди вперед! – кричало это существо искаженным до неузнаваемости голосом, переходящим в рыдающий хохот.
Спираль медленно удалялась и таяла, как дым. Взвизгивающее существо в ее центре превратилось в неразличимую точку и, наконец, исчезло. Поскольку другого выхода все равно не было, Сенор последовал его приказу и приблизился к носу лодки. От него в пустоту протянулась тропа из стеклянных дисков, плававших в воздухе. Они выглядели не самой надежной опорой, но он ступил на них и почувствовал себя так, словно шел по шатающемуся мосту.
Где-то далеко внизу сверкало гладкое зеркало воды; наступила тишина, казавшаяся ватной после безумных криков преображенного Тойнгха. В ледяном разреженном воздухе Сенор слышал только собственное шумное дыхание.
Магическое зрение медленно возвращалось к Сенору, но так, словно этому препятствовало чье-то влияние. Впереди стало сгущаться облако голубого тумана, из которого исходили лучи слепящего света. Постепенно облако приняло очертания гигантского купола с неясными дрожащими границами и оттого он казался всего лишь миражом. Тропа из стеклянных дисков вела прямо к нему.
По мере приближения к Храму герцог утрачивал обычное восприятие и органы чувств последовательно изменяли ему. Он вдруг ощутил себя способным видеть со стороны собственное сознание и оно предстало бесконечным лабиринтом, расстилавшимся под тропой, по которой он продолжал двигаться, как заводная кукла. Это было похоже на видения, но уже не имело ничего общего со светом.
В тысячах комнат лабиринта мелькали образы, которые хранила память, исказившая реальность, – лица, интерьеры, ландшафты, пророчества, замки, химеры, – все, что было воспоминаниями и прошлым, а может быть, неизбежностью будущего. Незавершенный ощутил себя бесконечно далеким от этого адского роя, копошившегося в его сознании, вывернутом наизнанку неведомым хирургом.
Нечто проникло в его мозг и он оказался малой частью этого нечто. Оно искало ключи к нему, его жизни и смерти, взвешивая все «за» и «против», возможность впустить чужого в Храм и последствия своего выбора. Только в одном оно оставалось несовершенным – оно не знало этих последствий. Оно было идеальным сторожевым псом, потому что было не способно проникнуть внутрь самого себя. Оно охраняло вечность, но полностью отсутствовало в промежутках между появлениями чужих. Именно поэтому его нельзя было уничтожить. Может быть, его хозяин и был всеведущ, но оно ничего не знало о хозяине и собственном предназначении. Без сомнений и колебаний оно отделяло входящих в Храм от тех, кто должен был быть умерщвлен, и исчезало из Тени… Оно было лишено человеческих пристрастий и приятных заблуждений; оно дало ощутить Сенору свою нечеловеческую природу и прикоснуться к измененному им миру. Даже это эфемерное прикосновение ужаснуло Незавершенного. Вселенная внутри него оказалась темным, изнурительным и безнадежно неощутимым в обычном состоянии местом…
Потом все прошло, как будто Сенор вновь вернулся в привычный сон. Слух, зрение, осязание за несколько мгновений выткали назойливые узоры на ткани безатрибутного мира, но Холодный Затылок уже знал, что никогда не увидит и не ощутит его прежним.
Теперь он смутно догадывался, почему Крысиный Хвост привел его к Храму. Может быть, когда-то Тойнгха сам предпринял попытку проникнуть на невидимый остров и Храм отверг графа, Джелву, Меррадля, – всех, кто когда-либо побывал во власти Кладбищенской Крысы. Во всяком случае, Холодный Затылок не видел другого объяснения происходящему. Какая-то темная извращенная сила жутким образом пропустила его сквозь себя и причина ее благосклонности навсегда осталась для него загадкой.
8. ТЕЛО МЛАДЕНЦА
Всего несколько дисков отделяли его от острова из голубого стекла с изящными рисунками трещин в прозрачной глубине. На острове был воздвигнут Храм, похожий на хрустальный замок и сиявший, как гробницы Мургуллы. Неподвижная вода вокруг острова казалась стеклянным зеркалом, отражавшим вездесущий свет…
Многочисленные отражения, вытянутые, искаженные, дробящиеся обступили герцога со всех сторон. Некоторое время он пребывал в растерянности, оказавшись в их предательском хороводе, а потом стал искать место, где отражения отсутствовали. Там, в хрустально чистой части пространства, мог находиться вход в Храм. Холодный Затылок прошел по зеркальному туннелю и очутился у начала анфилады комнат, уходящей в бесконечность.
То, что он увидел внутри этих комнат, удивило его, но не более. Ему показалось, что содержимое Храма не стоит тех усилий, которые нужно было затратить для того, чтобы достичь этого места. Но он не мог быть беспристрастным. Для него тело младенца означало всего лишь отсрочку, возможность чуть иначе провести остаток своих дней, да и то, – в лучшем случае, а для Хозяина Башни Зонтага, может быть, – почти вечную жизнь.
…Здесь были десятки, сотни, тысячи тел и они принадлежали существам многих рас, подобных человеку и весьма далеким от такого подобия. Некоторые из них не достигали длины его пальца, другие были огромны, как одушевленные колонны. Все они лежали аккуратными рядами в стеклянных нишах, всегда точно им соответствовавших, и, казалось, были погружены в вечный сон смерти, если бы не отсутствие в их телах малейших признаков распада. Они не дышали или, может быть, их дыхание было настолько замедленным, что Сенору было не под силу его заметить.