— Змей! Ведьма! Огонь на меня!
Поздно, осознал он. Рядом ворочались, рыча и матерясь, два живых клубка. Они состояли из одних звериных тел. Людей не осталось, люди катились вниз, назад по лестнице эволюции. «Пилоты? — расхохоталась паника. — Навигаторы? Абордажная пехота?! Держи карман шире…» Дикие кошки погребли дикарей, когда-то бывших офицерами флота Великой Помпилии, навалились могильным курганом.
«Alles!» — кнут щелкал ближе и ближе.
Щелчки не возвращали ясность рассудку, но, к счастью, понуждали действовать без раздумий. Марк вскинулся рыбой, бьющейся на берегу. Подобно хвосту, взлетели и опустились две ноги. Каблуки десантных ботинок парой молотков угодили верткой пуме по хребту. Не сразу заметив, что свободен, Марк вскочил, ударился головой о плетеный пол хижины, упал на колени. Пол мягко прогибался над ним: звери проникли в хижину, добравшись до беспамятного Скока. Кубарем Марк выкатился между свай, чудом разминулся с опорным столбом; вскочил снова, сделал шаг, другой. Еще шаг, и он бы врезался в плешивого старца. Брошенный соплеменниками, тот сидел на прежнем месте. Печален и сосредоточен, старец занимался делом — заканчивал обмывать тело Жгуна.
— Жрите меня, сволочи! — крикнул Марк кошкам. — Жрите!
Оружие!
Пума, скалясь, припала к земле. «Шанс» лежал между ее передними лапами. Никаких шансов, мрачно съязвила паника. Куда делся «Универсал»? Потеря личного оружия — это трибунал, унтер-центурион Кнут!
Не разбирая дороги, Марк кинулся в джунгли. Ветки тысячей шамберьеров хлестали по лицу: дрессировали, заворачивали по кругу. Узловатые корни хватали за щиколотки. Кочки и рытвины норовили подвернуться под ноги. «Почему ты не падаешь?» — удивилась паника. Потому что, ответил Марк на бегу. Дыхания не хватало, ответ приходилось рубить на части, на куски, пахнущие кровью. Так разделывают тушу убитого кабана. «Падай! Ложись, дурачок…» Если я упаду, хищники настигнут меня. Они идут по пятам. Они только и ждут! Вцепятся в загривок, ломая позвонки, разорвут клыками сонную артерию…
«Они и так тебя настигнут! — сказал кто-то, кого Марк не узнал. В глотке незнакомца клокотало, как у волка, загнанного в угол. — Способен ли человек убежать от пумы? Леопарда? Они двигаются намного быстрее!»
Да, согласился Марк. Это правда.
«Тогда почему ты до сих пор бежишь?!»
Змей, вспомнил Марк. Ведьма.
«Они остались там. Ты их бросил. Ты бросил всех, спасая свою шкуру. Разве ты командир, унтер-центурион Кнут? — голос незнакомца изменился, стал узнаваем. Ледяной, презрительный голос дисциплинар-легата Гракха: — Трус! Ты заслуживаешь расстрела!»
Раньше, сто жизней назад, Гракх говорил с Марком «на вы».
Я не трус, возмутился Марк. Я вернусь за ними! Он хотел остановиться, повернуть к деревне, но предатели-ноги несли его дальше. Казалось, Марк угодил под удар инфразвукового «паникёра». Накатила звериная вонь, за деревьями мелькнули пятнистые тела. Марк взял правее, леопарды отстали. Это правильно, подсказал страх. Беги быстрее! — и плевать на всех Гракхов в Ойкумене… Чудовищным усилием воли Марк вынудил себя замедлить бег. Воздух джунглей, влажный и плотный, с сипением врывался в легкие. Воздух? — вода, болотная вода, напоенная миазмами. Отрасти жабры, Кнут, нырни в болото, заройся в ил: глядишь, и уцелеешь!
Я должен, твердил Марк. Должен вернуться…
«Ты — герой! Мой герой!» — с глумливым восторгом ухмыльнулся Игги Добс. От ухмылки стилиста Марк зарычал и сделал невозможное: остановился. Джунгли кончились, перейдя в редколесье. Склон холма, поросший густым разнотравьем, колючим кустарником и редкими фисташковыми деревьями, уходил вверх, ограничивая обзор. Позади кто-то с треском ломился сквозь лес. Кошки передвигаются бесшумно. Значит…
Марк обернулся, изо всех сил сдерживая себя, чтобы вновь не побежать. Они выскочили из джунглей одновременно: Ведьма и Змей. «Хамелеон» Змея отключился, комбинезон был изорван в клочья. Лицо в крови, оружие исчезло. Фигура Ведьмы мерцала, проявляясь и вновь растекаясь камуфляжным маревом. «Шанс» Ливия ухитрилась сохранить.
— Ко мне! — прохрипел Марк.
Трое помпилианцев встали бок-о-бок, тяжело дыша. В двадцати шагах от них из джунглей выходили кошки. Хищники не торопились, прекрасно зная: добыча никуда не денется. Зевали, вывалив красные языки, пугая, припадали к земле, словно для прыжка. Медленно, стараясь избегать резких движений, Ведьма потянула из кобуры «Шанс». Змей, неприятно оскалившись, извлек нож. Марк зашарил по карманам жилета-«разгрузки» и нащупал тяжелый шарик. Светошумовая граната?
Хищники сорвались с места, как по команде.
— Огонь!
Чувствуя, что паника вновь накрывает его, словно артналет — спящий город, Марк швырнул гранату в атакующих зверей. Зажмурился, помня занятия на Тренге, но сказалось отсутствие опыта — он опоздал на долю секунды. Вспышка превратила Марка в слепца; к счастью, не навсегда. Грохот забил уши ватными тампонами. Слепой, глухой, шестым чувством он догадался, что хищники шарахнулись от взрыва, замешкались, подставляясь под огонь Ведьмы, и вновь рассыпались облавной подковой, охватывая либурнариев с флангов. Радужные круги плавали перед глазами. В прорехи между кругами вплыла смутная тень, метнувшаяся сбоку. Никогда в жизни Марка не учили драться с крупными кошками. Он сомневался, что даже декурион Гораций, способный выйти с зубочисткой против десятка копейщиков, имел опыт рукопашной с пантерой. Не понимая, что делает, Марк ударил, как бил бы атакующего человека — прямым в челюсть. В удар он вложил остатки, поскрёбыши, то немногое, что у него осталось. Отчаяние? Желание выжить? — пожалуй, что и все. Без видимых результатов кулак ткнулся в мохнатое и упругое. Марка сбило с ног, в плечо впились кривые острия — зубы? когти?! — сверху навалился ужас: горячий, мускулистый, беспощадный…
Что было дальше, Марк не помнил. Бежал? Да, наверное. Бежал, спотыкаясь, не в силах остановиться. Слева, под ребрами, бился зверь, стремясь на свободу. Хотелось стигматов. Хотелось, чтоб этот, который под ребрами — наружу. И со счастливой улыбкой. Хотелось так, что мозг превращался в сгусток крови. Пурпур заливал сознание, пурпур с лужицами расплавленного золота. «Alles, унтер-центурион Кнут! — щелчок за щелчком, и каждый, как выстрел. — Валяй по кругу! Смертельный номер, слабонервных просим удалиться! Шоу должно продолжаться, малыш. В любом случае, любой ценой…»
Рядом, храпя, как загнанные лошади, мчались Ведьма и Змей.
IIIВнизу, у подножья холма, изгибалась дугой разбитая грунтовка. Широкие колеи отчетливо просматривались с любого расстояния. На дороге ждали четыре тяжелых грузовика: угловатые и несуразные, как вся здешняя техника. Кузова были покрыты тентами из желтой материи, задние борта откинуты. Внутрь, покорные как рабы, забирались дикари. Пять-шесть десятков, не больше; остальным, видимо, удалось скрыться в джунглях — или погибнуть у родных хижин.
Туземцы строго соблюдали очередность, подсаживая тех, кто обессилел от бега.
Поодаль, изредка перебрасываясь парой слов, ждали люди в форме. Рубашки буро-кирпичного цвета, с бахромой по краю коротких, выше локтя, рукавов; широкие шорты, тоже с бахромой. Торсы людей перекрещивали ременные портупеи и патронные ленты. За спиной висели длинноствольные винтовки с прикладами из темного дерева. Один, судя по поведению — старший, носил на поясе кобуру с пистолетом. Все оружие находилось в походном положении. На сопротивление дикарей местные вояки явно не рассчитывали. Старший чихнул, и сослуживцы что-то рявкнули, смеясь: наверное, пожелали доброго здоровья.
Минутой раньше Марк вылетел на гребень холма.
Паника отпустила. Голоса в мозгу исчезли, никто не пытался заговорить с Марком, воззвать к его совести или укорить насмешкой. Кошки отстали, затаились, но ноги по инерции несли Марка вперед, к грузовикам и вооруженным людям. Ведьма и Змей сопровождали командира, отстав на пару шагов. При виде помпилианцев старший отряда скользнул по ним равнодушным взглядом и отвернулся. Зато дикари, среди которых Марк узнал вождя Ачкохтли, замахали пришельцам руками: давайте к нам! Уныния или расстройства по поводу своего пленения на лицах туземцев не наблюдалось. Напротив, все, кого видел Марк, сияли как детвора, которую везут в парк аттракционов.
Точно так же, припомнил Марк, они реагировали и на смерть соплеменника. Может, дикари в принципе лишены способности огорчаться? Может, они радуются всему на свете?
Племя счастливых идиотов?!
На голозадых туземцев унтер-центуриону Кнуту было, по большому счету, наплевать. С вывертами дикарской психики пусть разбираются специалисты. Сейчас он видел перед собой тех, кому принадлежали самолеты, спутники и орбитальные лайбы. Оказывается, дикарей травили кошками не для развлечения, а вполне целенаправленно. Налет на деревню был четко спланированной операцией — облавой, которая, похоже, обошлась без жертв.
Старец, подумал Марк. Старец, обмывавший Жгуна в эпицентре кошачьего ада. Кошки знали, что плешивый патриарх не выдержит гона, и не трогали его. В свою очередь, старец тоже понимал, что находится в безопасности. Здесь все действуют рационально: старик, ягуар, техноварвар с пистолетом. Все, кроме нас… Значит, есть шанс вступить с местным «рацио» в контакт и объясниться.
Тем более, сказал он себе, что никаких других вариантов не остается.
— Ждите здесь. Я переговорю с военными.
Сейчас уже не было разницы — идти на переговоры одному или втроем. Ни прикрыть командира в случае опасности, ни спастись бегством Змей с Ведьмой не смогли бы. В сотне метров от дороги лениво разлеглись кошки-загонщики, восстанавливая силы. Дикари их больше не интересовали. Сдав добычу хозяевам, кошки наслаждались заслуженным отдыхом. Но Марк не сомневался: стоит кому-либо из пленников попытаться улизнуть, и интерес хищников мигом вернется.
Приказ ждать он отдал на рефлексе. После позорного бегства Марк жизненно нуждался в главном: вновь ощутить себя командиром.
— Есть ждать!
Он успокоил дыхание. Вспомнил фразу, которую произнес Ачкохтли при виде бота, потерпевшего аварию. Мысленно повторил ее трижды — и направился к грузовикам. Никто не обратил внимания на его приближение. Марк остановился в трех шагах от старшего. Тот продолжал болтать с приятелем, жуя жвачку и время от времени сплевывая черную слюну. Пожалуй, прикинул Марк, я бы сумел обезоружить его и завалить из пистолета двоих-троих, пока эти горе-вояки опомнятся.
Кошки, напомнила паника. Милые кошечки.
— Эй! — окликнул Марк старшего.
Никакой реакции.
— Анех!
Марк выкрикнул приветствие, которым встретил либурнариев острозубый вождь Ачкохтли. Плевать, что написано в «Уложении по контактам»! Сейчас особый случай, не предусмотренный никакими «Уложениями».
— Анех, говорю!
Старший обернулся. Вблизи, если вынести за скобки форму черепа, удлиненного чуть больше, чем привык видеть Марк у народов Ойкумены, он был очень похож на обер-манипулярия Назона. Ни роста, ни стати; бровки-тучки, лоб без морщин. От Назона его отличал разве что густой оливковый загар. Надеясь, что умом старший тоже не слишком уступает обер-манипулярию, Марк похлопал себя по груди, обращая внимание на комбинезон. Указал на Змея с Ведьмой: смотри, они одеты так же! Помахал в воздухе чудом уцелевшим коммуникатором: видел такую штуку у дикарей? То-то же!
Мы — не они.
Старший одарил Марка взглядом, полным отменного безразличия, и зевнул, отворачиваясь. Чувствуя, что инициатива уходит из рук, Марк скороговоркой выпалил:
— Патлана акалли! Патлана акалли — буммтчль!
И изобразил траекторию падения с небес на землю, как сделал это вождь дикарей. В глазах старшего мелькнула слабая тень любопытства. Его приятель, лениво наблюдавший за развитием событий, хохотнул. Старший повернул голову к весельчаку, яйцеголовому, как и он сам:
— Буммтчль?
— Буммтчль! — подтвердил приятель.
Он с ухмылкой постучал себя костяшками пальцем по лбу. Оба заржали и вернулись к прерванной беседе, потеряв к Марку всякий интерес.
— Вы что, совсем охренели?! — с огромным трудом Марк поборол желание заехать старшему в глаз. — К вам гости из Космоса прибыли, в контакт вступают, а вы и ухом не ведете?! Службу забыли?! Нюх потеряли, дармоеды?!
Спиной унтер-центурион Кнут ощутил, как Ведьма со Змеем подтягиваются ближе, и махнул им рукой: не вмешивайтесь! Вояки отреагировали — не на слова, на тон. Чужой язык их не впечатлил, зато интонации озадачили. Оба прекратили болтать и уставились на Марка, как на говорящую обезьяну. С видимым усилием лже-Назон собрался с мыслями. Челюсти его перестали двигаться, он выплюнул жвачку, похожую на комок смолы, и указал Марку на грузовик:
— Ненеми. Ненеми тепозмалацатль.
Перевод не требовался. Все предельно ясно: «Лезь в кузов». От того, как это было сказано, Марка пробил холодный пот. Я смотрю в зеркало, понял он. «Ботва — переходная стадия между человеком и рабом. Живое, как дерево, и не более того», — с готовностью подтвердил Белый Страус, маркиз этнодицеи, из бесконечно далеких джунглей Ломбеджи. «Что бы сделал на месте загонщика я? — ответил ученому Марк. — Обратись ко мне кто-то из ботвы, начни размахивать руками, тараторить на птичьем языке, демонстрировать странную одежду и загадочные приспособления — я бы отреагировал точно так же. Пожал плечами и равнодушно отвернулся. Нет, я бы даже плечами пожимать не стал…»
Ботва, произнес Якоб Ван дер Меер без тени насмешки. Иди грузись, ботва.
— Ненавижу, — сказал Марк Кай Тумидус, унтер-центурион ВКС Помпилии, обращаясь к воплощенному безразличию, стоявшему перед ним. Шею обожгло холодом, словно злой шутник сунул Марку за шиворот комок снега. Зябкие струйки потекли вниз, вдоль позвоночника. Расти там шерсть, серая, колючая шерсть, она наверняка встала бы дыбом. — Ты даже не представляешь, как я тебя ненавижу. Всех вас. Еще никого, никогда…
Змей и Ведьма дышали ему в затылок. Марк и не заметил, когда они подошли. Еще не до конца сообразив, что происходит, почуяв угрозу, что называется, задницей, абордажная пехота подтянулась ближе: прикрыть, помочь, вступить в безнадежный, последний бой «Дикаря».
«А я их бросил, — с тоской подумал Марк, сжимая кулаки. — Там, в деревне. Я их бросил, а они меня — нет. Давай, командир, твоя очередь лезть на рожон…»
Подчиниться? Забраться в кузов вместе с тузиками? Ледяное бешенство копилось в груди. Похрустывало, шло трещинами, искало выхода. И когда ледник уже был готов сойти вниз, круша все на своем пути, тишину — кокон вокруг трех помпилианцев — разорвал требовательный сигнал.
Он длился и длился.
Марк разжал кулаки. Шея занемела, как от анестезии. С огромным трудом он заставил себя повернуться на звук — по-волчьи, всем телом. Загонщики тоже обернулись. Похоже, они так и не поняли, что стояли — стоят до сих пор! — на волосок от смерти. Из-за поворота дороги, визжа тормозами, вывернула приземистая машина: параллелепипед на шести колесах, со скошенным передом. По лаково-черному борту тянулись две цепочки ярко-желтых символов. Разглядеть, кто сидит в машине, мешали тонированные стекла с зеркальным отливом.
Автомобиль умолк, остановился, просигналил еще раз. В резком электрическом звуке явственно сквозило раздражение. Скривившись, как от оскомины, старший выругался; во всяком случае, так понял Марк его реплику. Вояки, считай, провоцировали нападение: кинуться, пока не ждут, завладеть оружием, укрыться за грузовиками…
Марк медлил.
Обе передние дверцы машины распахнулись. Секундой позже открылась третья, задняя. Наружу выбрались двое мужчин и женщина. Вся троица — в одеждах ярко-охристого цвета: линии строгие, прямые, без украшений. На груди у каждого — слева, где сердце — было вышито изображение круга со сложным орнаментом внутри. Следом за людьми из салона выпрыгнули два оцелота и мелкий ягуар-самка. Мужчины с оцелотами остались возле машины, а женщина направилась к загонщикам. Ягуар неотступно следовал за ней, держась у левого бедра хозяйки.
Женщина сразу привлекала к себе внимание. Таких воспевают поэты; такие снятся по ночам курсантам военных училищ. Кожа, покрытая бархатистым пушком, словно зрелый персик. Точеные, высоко расположенные скулы. Чуть раскосый разрез миндалевидных глаз под тонкими, выгнутыми аркой бровями. Темные до синевы волосы, уложенные в замысловатую прическу, стягивала тончайшая золотая сетка, скрадывая непривычную форму головы. Из-под сетки выбивалась пара упрямых локонов, свисая вдоль ушей.
Фигуру царицы не могла скрыть даже строгая форменная одежда.
Двигалась женщина подстать своему ягуару: с вкрадчивой мягкостью, таившей угрозу. Или это ягуар двигался подстать хозяйке? Марк мимо воли залюбовался, несмотря на отчаянное положение. Воспоминание о Н'доли, черной пантере расы Вудун — и то померкло в его памяти. Словно почувствовав его восхищение, женщина, игнорируя загонщиков, прикипела взглядом к молодому пришельцу. Лицо красавицы озарилось радостью; да что там радостью — восторгом! Казалось, она нашла редкую драгоценность, которую уже считала потерянной.
«Очнись! — Марк мысленно наградил себя пощечиной. — Ты бредишь наяву! Ты для нее — ботва, говорящая обезьяна. Она смотрит на кого-то за твоей спиной…»
За моей спиной, ответил другой Марк — тот, кто едва не отгрыз ухо ягуару — стоят Змей и Ведьма. Больше никого. Вот и старший загонщик со мной согласен. Нечего так пялиться на ботву, считает он. Нечего мешать чужой работе. Слышишь? Он брюзжит, упрекает, противоречит. Надо ли знать язык, чтобы понять: красотка старшему не по нутру?