Тоньки, между тем, все еще не было.
34
Кешка гулял с дедом в больничном дворике. Он был на костылях, так как гипс с его ноги еще не сняли. Его прочие недуги, к счастью, прошли без осложнений.
– Д-дед, я хочу н-новый к-комп, – твердо заявил он.
– Давай сначала ты домой вернешься, – уклончиво ответил Кузьмич, – а там посмотрим.
Весна уже превратила остатки московского снега в черную липкую грязь. В кустах, уже подернувшихся зеленой дымкой, оживленно чирикали воробьи. Юноша беспомощно щурился от яркого солнечного света и капризничал, как ребенок.
Дед хотел было пошутить, что он и так похож на призрака со своими виртуальными играми, но взглянув на бледное лицо внука, осекся. Пенсионер Мошкин, привыкший служить общему делу, терялся, когда этот вздорный юный родственник в очередной раз озадачивал его новой выходкой или капризом.
– Знаешь, Кешка, – примирительно начал он. – Я тут подумал. Может, тебе принять крещение? Я третьего дня поговорил с батюшкой в церкви. Он сказал, что может тебя окрестить. А для начала велел тебе прочитать вот это.
С этими словами дед вынул из-за пазухи белую брошюрку и аккуратно засунул ее внуку в карман куртки.
Инок остановился, взял брошюру из кармана и стал внимательно ее рассматривать.
Наконец, он протянул ее деду и решительно сказал:
– Н-на, ч-читай луч-чше сам.
Кузьмич не ожидал такого поворота. До него вдруг дошло, что он сам не умеет правильно креститься.
– Да-да, – засуетился он, беря брошюрку. – Тебе сначала надо как следует выздороветь, правда? Пусть с тебя сначала гипс снимут, а то как же ты в церковь пойдешь?
Инок медленно передвигался по аллейке, неумело переставляя подпорки. Подойдя к скамеечке, он устало опустился на нее. Ему хотелось только одного: чтобы его никто не трогал и не мешал сочинять новую игру, для которой нужна была мощная машина с большим объемом памяти. Он уже в общих чертах представлял концепцию нового шутера: это будет война мышей-мутантов.
– А к-как м-мыши? В-выросли? – спросил он вдруг ничего не подозревающего деда.
Кузьмич замялся. О пушистом зверье он вспомнил лишь на третьи сутки после исчезновения внука. К тому моменту во всех трех клетках уже лежали скрюченные трупики, так что ему пришлось срочно утилизировать биоматериал и вымыть комнату с хлоркой.
– Видишь ли, мыши погибли. Наверное, им чего-то не хватало. Их больше нет.
Эта новость ошеломила Инока. Он совершенно забыл, что сам не давал зверью воды. Мысль о том, что хвостатые существа погибли прямо в его комнате, вдруг лишила его покоя. Он горько заплакал.
Дед, чувствуя свою вину, утешал его:
– Да что ты, в самом деле! Эка невидаль – мыши! Да этих мышей сотнями используют для опытов!
Но внук был безутешен. Его пугала сама мысль о смерти – такой неминуемой и близкой.
– Ну ладно, – наконец сдался дед. – Если уж я так виноват перед тобой, то прости меня, пожалуйста. Я куплю тебе новый компьютер. Не держи зла на старика.
Юноша резко поднялся:
– П-пойдем!
Но в этот день его так и не выписали.
Выйдя из больницы, Анатолий Кузьмич снова направился не домой, а в монастырь на Божедомке к преподобной Матроне. Тут уже собралась небольшая толпа, так что ветерану пришлось даже подождать, пока к святым мощам приложатся все страждущие.
Войдя в храм, Мошкин поискал образ доброй старушки, и подойдя к ней, вдруг встал на колени. Путая между собой старинные и новые слова, он просил Матрону не держать зла за все его пригрешения. Скупые слезы скатывались с морщинистых щек. В его памяти вдруг всплыл тот случай, который, казалось, уже не имел к нему никакого отношения.
– Простите меня, Матрена Ивановна! Этот Пашка – он мог бы убить меня!
Фамилия Пашки была Шемяка, так что ему даже прозвище было ни к чему. Его, как огня, боялся не только трусоватый Толик Мошин, но и ребята постарше. Говорили, что Пашка был не то больной, не то контуженый, и что ему проще объясняться кулаками, чем словами. Однажды детдомовец Пашка повздорил с пацаном из Хохловского переулка. В чем было дело, Кузьмич так не узнал впоследствии, но очевидно, что зачинщиком был Шемяка, который первым пихнул младшего. По дворовому кодексу чести, тогдашние пацаны защищали своих и наказывали обидчика. Уличные драки были в конце сороковых привычным делом: дрались «стенка на стенку» – двор на двор. Дрались не до увечий, не до крови, как сейчас. Так, «спускали пар», демонстрируя друг дружке мальчишескую удаль, и тут же разбегались. В милицию никто никогда не заявлял.
Их, детдомовцев, никто не держал взаперти: они учились в обычной школе с местными ребятами, ходили к ним в гости и даже в военный госпиталь, который располагался неподалеку. Правда, перед каждой отлучкой полагалось спрашивать разрешения у воспитателей.
На следующий день после пашкиной стычки с хохловским, местная братва подкараулила Толика Мошкина, который в одиночку скучал во дворе. Ему по всем правилам вручили предъяву – записку с временем и местом встречи.
Мошка сразу понял, что дело принимает опасный оборот. Не сказать Шемяке о записке он не мог – за утайку «предъявы» его бы побили свои. Тогда он придумал хитроумный план – послать за сараи ничего не подозревающих «скрипачей» – ребят из соседней комнаты, которые ходили на музыку в Дом пионеров. Мошка был на хорошем счету у директора, так что ему должны были поверить.
Он все рассчитал: после уроков побежал в переулок Стопани, где был Дом пионеров, нашел там Кольку Ивашова и передал ему, что его и еще троих ребят срочно вызывают в госпиталь на концерт.
– Но мы же не готовы! – удивился Колька.
– Ничего, сыграете, что знаете! – крикнул Мошка, изображающий страшное волнение. – Бегите быстрее, а то там уже началось!
Самый короткий путь лежал не по переулкам, а через дворы.
«Скрипачи» вернулись с разбитыми носами. Хорошо, что хохловские пощадили инструменты в черных футлярах и, поняв, что бьют не тех, даже извинились. А вот музыкантам за самовольную отлучку грозил серьезный выговор.
Толик Мошкин торжествовал – как ловко он все провернул! Шемяка после этого случая стал вести себя осторожнее и порой даже призывал Толяна в советчики.
Кузьмич вспоминал далекое детство, и старушка с иконы понимала его и без слов. У нее, как и у богини правосудия, тоже были закрыты глаза, но в отличие от беспристрастной Фемиды, преподобная Матрона прощала всех: и тех, кто когда-то казался прав, и тех, кого считали виноватым.
– Прости меня, Матрона Ивановна! – повторял раскаявшийся грешник, с чувством прикладываясь к иконе.
На следующий день подполковник Мошкин вызвал такси и повез внука из больницы прямо в большой магазин электроники. Там он долго смотрел, как тот ходит между рядами со светящимся экранчиками. Кешку было не узнать: он светился от счастья.
Дед также впервые за долгие годы не испытывал к наследнику ни злости, ни раздражения.
– А знаешь, Кешка, – предложил вдруг он, – что тебе дома одному сидеть? Давай, не теряй времени, пока нога в гипсе. Я тебе вызову такси, будешь в колледж ездить, как большой начальник.
Инок впервые за два года не стал спорить. Он неумело обнял старика и, смущаясь, поцеловал его в обвисшую щеку. Он, и правда, уже слегка соскучился по ребятам.
35
Завидев именинницу, девицы бросились целоваться. Молодые люди почтительно посторонились.
– Так, все в сборе? – деловито осведомился Коршунов. – Сейчас буду считать по головам. Раз, два, три, пять, восемь! Все, пошли, народ, а то наш кабинет займут.
Девчонки заахали:
– А у нас что, отдельный кабинет? Ну, ты крутой, Никитос!
– Да, я такой, – скромно произнес устроитель вечеринки и что-то шепнул охраннику.
Тот безразлично покивал и строго произнес:
– Вы знаете, у нас не курят. Вещи, пожалуйста, оставьте в гардеробе.
В полутемном зале уже собралось десятка три мужчин и женщин. Большова сразу отметила, что многие из них двигались, точно в замедленном кино и курили, несмотря на запрет. Имениннице даже показалось, что дым был какой-то непривычный, сладковатый.
Посередине зала возвышался круглый помост с шестом.
– А это еще зачем? – удивилась Дылда-Колодина.
– А это чтобы тебя привязать и хлыстом хлыстать, – хмыкнул знающий Рубайло, который даже сейчас не расставался с самокатом.
Казалось, между ребятами вот-вот вспыхнет очередная перепалка, и Никита, заметив это, по-хозяйски указал на отдельную комнатку за плюшевой портьерой:
– Народ, нам сюда. Давайте в честь дня рождения Антонины – никаких наездов. Посидим, короче, расслабимся. Я заказал для всех бутылку джина. Тоник каждый наливает по вкусу.
Тут у него запикал смартфон и он прикрыл рот ладонью.
Компания растеклась по «кабинету», рассаживаясь на стульях и диванчиках. Увидев цветы в руке девушки, официант принес вазу, н почему-то пустую.
– Ладно, вы тут расслабляйтесь, – распорядился Никита. – А я на пару минут отойду. Туалет налево.
Он быстро вышел из полутемного зала, поднялся по лестнице в холл и открыл дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен».
– Хорошо, что ты здесь, – услышал он голос Тельмана Исмаиловича. – Помоги Анзору принять товар.
– Да, шеф, – кивнул Никита. – Куда идти?
– Иди во дворик, сейчас машина подъедет, – распорядился Мамцуров.
Никита кивнул и побежал к служебному выходу.
На улице было все так же зябко, и Никита сразу пожалел, что оставил куртку в гардеробе.
– Э, здравствуй, дорогой, – услышал он в темноте.
Никита пожал протянутую руку. В последнее время они виделись довольно часто.
– А чего делать-то надо? – осведомился Коршунов и достал сигареты.
В руках у напарника был обыкновенный кейс, в каких носят ноутбуки. Они постояли еще минуты три, съежившись от холодного ветра. Лицо Анзора было, как всегда, непроницаемым.
– Гляди в оба, – процедил он сквозь зубы.
Минут через пять Коршунов заметил черный внедорожник, который заворачивал во дворик. Водитель посигналил фарами им в лицо. Анзор махнул рукой в ответ. Из подъехавшей машины вылез коренастый мужчина с кейсом в руке. Он был почти такой же, как у Анзора. Они что-то сказали друг другу на незнакомом языке и обменялись чемоданчиками. Потом незнакомец быстро сел в машину и хлопнул дверцей. Внедорожник дал задний ход и скрылся за поворотом.
– Все, – сказал Анзор. – Ты ничего не заметил?
– Да нет, – ответил Никита. – Тебе помочь?
– Ты давай, стой еще минут десять. Я дверь закрою изнутри, так что через обычный ход зайдешь, – снова процедил напарник.
Коршунов закашлялся. Да, ему надо было взять куртку! В прошлый раз ему было, наоборот, жарко: он убегал от полицейского по переулкам и подворотням. А сегодня передача товара состоялась практически без его участия.
Никитос снова вынул пачку сигарет и зло чиркнул зажигалкой. Интересно, в какую сумму Тельман Исмаилович оценит его сегодняшнюю помощь? Он нехотя посмотрел по сторонам и не заметил ничего подозрительного. Так, желтое такси стоит на углу. Наверное, кто-то из посетителей вызвал. Пора возвращаться к ребятам. Он со злостью бросил окурок и, дрожа всем телом, побежал к центральному входу.
Иосиф выключил видеокамеру, как только ушел парень, который стоял на стрёме. Эти двое ничего не заметили, а он все заснял: и номера внедорожника, и обмен кейсами. Достав из кармана мобильник, он доложил куратору:
– К клубу пятнадцать минут назад подъехал черный «Паджеро». Из него вынесли чемодан и передали охраннику хозяина клуба. Я сделал видеозапись.
– Хорошо, свободен, – донеслось сквозь помехи. – Запись передай прямо сейчас.
Иосиф послушно передал файл Часовнику и через пару минут уже выезжал на улицу Первой Революции. Ему хотелось поскорее забыть о своей сегодняшней миссии и поскорее получить такой же кейс от покупателя. Позавчера он уже получил задаток.
Раздумывая, что он будет делать с кейсом, Светлый вдруг представил, что летит вместе с Анушкой на Гоа. Там они снимут бунгало на берегу и будут с утра до вечера лежать в гамаке под пальмой. Он будут сочинять, а она расчесывать его волосы. А потом они будут заниматься любовью – прямо в гамаке или прямо в море.
Иосиф вздрогнул, отгоняя приятные видения. Ему сейчас никак нельзя расслабляться. Вот когда он переведет родителям половину стоимости квартиры, когда положит остаток на золотую карту, когда сядет в самолет… Вот тогда он нальет себе холодной водки и будет предаваться мечтаниям.
В том, что его мечта вскоре осуществится, он не сомневался. Ведь он уже все просчитал: и стоимость перелета, и стоимость жизни на Гоа. Им как раз должно хватить лет на тридцать. Да, он завтра же позвонит Аннушке, вернет ей пять тысяч и предложит составить ему компанию в небольшом путешествии.
Перед светофором вытянулся изрядный хвост.
«А если она не согласится?» – вдруг вспыхнул красным светом досадный вопрос.
«Нет, согласится!» – зажегся зеленый.
Иосиф провел рукой по мокрому лбу:
– Она будет причесывать мои волосы, как Йоко расчесывала Джона!
36
– Мне надо причесаться, – Тонька встала с плюшевого диванчика и взяла вазу со стола. – Заодно и воды принесу, а то тюльпаны засохнут.
Она вышла из полутемного зала и отправилась искать туалет. Длинный коридор был пуст. Ей все меньше нравилось в этом клубу. Возле уборных ее остановил неприятный тип и зашептал прямо в ухо:
– Всего две тысячи.
На его ладони лежала упаковка каких-то таблеток.
Тонька отшатнулась.
– А, может, это? – не отставал тип и вынул из кармана еще одну упаковку.
– Отстаньте от меня! – прошипела Тонька и юркнула в дамскую комнату.
Но там ее тоже ждал «сюрприз».
– Эй ты! Не хочешь расслабиться? Это новенькое! Попробуй, тебе понравится!
На сей раз таблетки предлагала синюшная девица с пирсингом в носу:
– Первая доза бесплатно!
Имениннице ничего не оставалось, как плеснуть незнакомке прямо из наполненной вазы и скорее бежать к своим.
– Идиотка! – донесся до нее истеричный крик.
Тем временем за плюшевыми портьерами уже дегустировали алкоголь.
– Тебе чего плеснуть, Тонь? Виски? Джин? – Костян Коротков был необычайно любезен и многословен. – Садись, располагайся.
Большова оглянулась. Коршунов все где-то пропадал, и ее все больше раздражала его беспечность. Казалось, что и ребята, и девицы были настроены дружелюбно. Никто больше не вспоминал о ее дурацком обещании снять непристойное видео.
«Главное, чтобы сильно не напились,» – с опаской подумала девушка.
На столе уже стояло штук пять разноцветных бутылок.
К счастью, в этот момент из-за портьеры появился Никитос. По его лицу именинница безошибочно определила, что он чем-то сильно озабочен.
– Костян, плесни мне вискаря, а то я продрог, как собака!
– Чё, опять флаеры раздавал? – беззлобно пошутил Коротков, который уже изрядно принял «на грудь».
Но Никитосу было не до шуток. Он внимательно оглядел однокурсников, точно считая их, все ли в сборе, и с решимостью профессионального тусовщика предложил:
– Эй, народ! Все айда в зал! Сейчас будет самое интересное. Потом допьем!
«Народ» воспринял предложение с энтузиазмом. С бокалами в руках подвыпившие тинейждеры направились в большой зал. Там грохотала ритмичная музыка, некоторые посетители вышли на танцпол, а остальные еще сидели за столиками. Тонька еще никогда не бывала в подобных заведениях и теперь с опаской поглядывала на окружающих. Видимо, здесь было принято оттягиваться по полной, не оглядываясь на других. Такие порядки ее сначала насторожили, но грохочущая музыка и мерцающий свет сделали свое дело: настороженная именинница вскоре привыкла к расслабленной атмосфере, и ей тоже захотелось расслабиться. Опустошив бокалы, второкурсники стали двигаться в ритм музыке, как вдруг она стихла.
Народ снова потянулся за столики, а на сцене оказался маленький толстячок.
– А теперь! – громко воскликнул он, – Кульминация нашего вечера! Шоу у столба! То есть, танцы у шеста! Встречайте несравненную Виолетту!
Из динамиков полился томный саундтрек, в зале захлопали, и из-за кулисы, покручивая бедрами, вышла старая знакомая. На ней были высокие сапоги, блестящее боди со стразами и чулки в крупную сетку.
Артистка оглядела публику и встряхнула волосами. Кавалеры в зале оживились и даже слегка отстранились от своих дам. В мерцающих бликах свете разноцветных огней несостоявшаяся балерина стала показывать чудеса акробатического искусства. Она то выгибалась, то резко откидывала руки назад, а то стекала вниз волной. Ее ноги поднимались по пилону и выделывали удивительные трюки.
Когда номер закончился, на подиум снова выкатился конферансье и с энтузиазмом предложил новое развлечение.
– Ну а теперь! Я обращаюсь к нашим милым дамам! Кто из вас хочет бросить вызов несравненной Виолетте?
Музыка совсем стихла. В зале тоже наступила тишина. Девушки не спешили выходить к шесту. Тогда толстый конферансье стал подначивать мужчин:
– Уважаемые господа мужчины! Позвольте вашим спутницам раскрыть свои таланты! Я уверен, среди них есть настоящие звезды!
Большова быстро скинула с себя джемпер решительно протянула его Коршунову:
– Держи!
– Эй! Ты куда? – только и успел произнести он. – Не надо!
Но именинницу было уже не остановить. Она ловко запрыгнула на подиум и воскликнула: