— Ну, а как ты учишься? Конечно, отлично?
— Плохо, — сказала Гуля, и улыбка сразу сбежала у неё с губ.
— Неужели плохо? — удивилась журналистка и отодвинула блокнот.
Гуля ничего не ответила. Она не могла сказать, что учение стало для неё в последнее время больным местом.
Однажды Гуля вернулась домой из школы вся в слезах. Бросив сумку с размаху на диван, она уселась на подоконнике и забарабанила по стеклу пальцами.
— Ну вот, — сказала она, — теперь целая история!
— А что опять случилось? — спросила мама. — Какая история?
— С географией! — ответила Гуля. — Сегодня вызвали, а как я могу отвечать, если я ничего, ничего не знаю?
— Отчего же ты ничего не знаешь?
— Да я же полгода пропустила!
И, закрыв лицо ладонями, она залилась слезами.
— Вот честное пионерское, — говорила она плача, — всю жизнь теперь буду заниматься только одной географией. Бог с ним, с кино, если от него такие неприятности!
Мать несколько минут смотрела на Гулю молча.
— Вот что, Гуля, — сказала она наконец, — давай поговорим с тобой серьёзно. О чём ты плачешь?
— Если бы ты знала, как мне было стыдно сегодня на географии, ты бы не спрашивала!
— А кто в этом виноват?
— Да ведь не могу же я два дела разом делать — и сниматься и учиться!
— Ну, перестань сниматься.
— Жалко очень.
— Тогда брось школу.
— Что ты, мама! Разве это можно?
— Отчего же? Чем так учиться, как ты сейчас, лучше совсем бросить. Кино тут ни при чём. Просто у тебя нет характера.
Гуля посмотрела на мать обиженно и насухо вытерла слёзы.
— Как это нет? — спросила она.
— Конечно, нет, — сказала мама. — Сколько людей на свете должны и работать и учиться. И прекрасно успевают. А ты не успеваешь ничего. Возишь с собой целый чемодан книжек, а не можешь заставить себя открыть их. Ну, что поделаешь! Видно, придётся помочь тебе…
— Как помочь?
— Взять репетитора, что ли. Пусть он тебя подтянет.
Гуля закусила губу.
— Вот пойду завтра к вашему директору, — спокойно продолжала мама, — и спрошу у него, не может ли он порекомендовать какого-нибудь студента или старшеклассника. А может быть, отличника из вашего класса.
— Нет уж, — негромко сказала Гуля и упрямо опустила голову. — Не хочу я.
— Почему же? Тебе легче будет…
— Нет уж! — повторила Гуля, решительно вставая с места. — Не надо мне репетитора. До этого дело ещё не дошло.
ВТОРАЯ ВЫСОТА
Несколько месяцев боролась Гуля с географией, историей, алгеброй, а главное — с собой.
Выучить как следует уроки на завтра, хорошо, с блеском ответить один раз было не так трудно. Но наверстать всё потерянное, пропущенное, вечно догонять, догонять, возвращаться назад, учить то, что другие уже давно выучили, — для этого и в самом деле нужно было много выдержки и терпения.
Подошли экзамены.
Балконная дверь и окна открыты настежь, и в комнату доносится медовый запах лип и акаций. Совсем близко, за поворотом тихой улицы, гремит и движется море. Не так-то легко усидеть в такой чудесный день дома, особенно когда тебе всего тринадцать лет и на берегу тебя ждёт лодка.
Но Гуля разложила на столе книги, на стене развесила географическую карту и вместе с подругами готовится к экзамену.
— Наша страна — самая большая из всех стран мира, — торжественно начинает она рассказывать первую главу учебника географии.
Гуля рассказывает, а подруги её, которым она придумала смешные прозвища — Лёля Пончик и Лина Блин, — тоже не теряют времени даром: Лина раскрашивает зелёным карандашом пальмы на набережной Батуми в учебнике географии, а Лёля рисует на обложке алгебраического задачника портрет почтмейстера Шпекина.
Гуля строго и пристально смотрит на Лёлю и Лину,
— По рисованию экзамена не будет, — говорит она, — а на географии вы провалитесь. Вы даже не слушаете, что я рассказываю.
Лёля и Лина откладывают в сторону карандаши.
— Ну что ты! Как это не слушаем! Рассказывай!
Гуля крупными шагами прошлась из угла в угол.
— Чтобы проехать в курьерском поезде нашу страну с западной границы во Владивосток, надо ехать двенадцать суток…
— Вот бы хорошо! — задумчиво говорит Лина. — Едешь, едешь — и никаких тебе географий…
— Ну, положим, без географии далеко не уедешь, — говорит Гуля и открывает новую страницу в учебнике. — Теперь — моря. Хочешь ты поплавать по морям, Пончик?
— Я и так буду плавать на экзамене. Рассказывай ты, а я запомню.
Гуля долго рассказывает про моря, а Лёля и Лина, облокотившись на стол, слушают, как шумит за окном настоящее море.
— Выкупаться бы! — вздыхает Лина.
— Погоди, — говорит Гуля, — успеешь. Теперь — горы. Рассказывай ты.
— Я? — пугается Лина. — Я знаю только животный мир тундры.
— Сама ты тундра! Ну, не ленись, рассказывай.
— Ты начинай, а я потом…
Втроём, время от времени заглядывая в книжку, они одолевают горы.
— Жарко! — стонет Лёля. — Ну пойдём хоть разочек выкупаемся. Голова свежее станет!
— Нет, — неумолимо отвечает Гуля. — Заниматься так заниматься! Надо пройти всю географию.
— Всю! Зараз! А завтра?
— Завтра будем повторять.
— А когда же купаться?
Гуля ничего не ответила.
До пяти часов вечера она продержала Лёлю и Лину в комнате. Когда она наконец захлопнула книгу, они даже не поверили своему счастью.
— Неужели кончили, Гуля?
— Кончили! Теперь — к морю! Вы что — думаете, мне не хотелось купаться? Ещё больше, чем вам.
И все три девочки наперегонки помчались по переулку в ту сторону, откуда доносился тяжёлый, гулкий морской шум. Белая с красной полосой лодка отчалила от берега.
— Пусть она сама плывёт, — сказала Гуля и, подняв весло, легла на корму.
Упругие зелёные волны мерно приподнимали и опускали лодку. Солёный ветер свежей ладонью прикасался к разгорячённым щекам девочек, трепал их волосы и воротники.
Гуля жадно глотала вкусный морской воздух.
— Ой, девочки, — сказала она, — как хорошо, как интересно жить на свете!
— Да, было бы хорошо, — вздохнула Лина, — если бы только экзаменов не было.
Гуля на минуту задумалась.
— А я люблю экзамены, — сказала она медленно. — Хоть и страшновато бывает, а хорошо.
— Гулька, ты врёшь!
— Нет, честное слово, не вру. Знаете, девочки, у меня перед экзаменом такое чувство бывает, как перед прыжком в воду. И холодно, и страшно, а прыгнешь — и сразу станет жарко и весело.
Лёля пожала плечами:
— Ну, кому весело, а кому и не очень.
— А это от тебя зависит, чтобы было очень.
И вот наступил день экзамена. Утро выдалось какое-то особенное — синее, чистое, словно его выветрили морские ветры, омыли морские волны.
Гуля надела белое, только что выглаженное платье. Ей было приятно, что оно такое светлое, свежее — без единой морщинки, без единого пятнышка. Внимательно глядя в зеркало, она причесала волосы и пошла в школу.
Мать долго стояла у окошка и глядела ей вслед. Такая сосредоточенная и радостная уходила Гуля прежде только на съёмку.
В классе было тихо и торжественно. На доске коричневыми, зелёными и голубыми пятнами пестрела огромная карта СССР.
Учительница географии Вера Андреевна, седая, спокойная, в незнакомом парадном платье, экзаменовала Гулину подругу Лёлю. Ассистенты внимательно слушали еле внятное бормотание Лёли. Указка в её руке растерянно бродила по карте, словно не знала, на чём остановиться.
— Засыпалась! — с ужасом шептала у Гули над ухом её соседка Лина. — И я тоже засыплюсь. Ой, до чего я боюсь! А ты?
Гуля подумала: «Боюсь?» И ответила:
— Нет, не боюсь!
И когда до неё донёсся голос Веры Андреевны: «Королёва!» — Гуля стремительно сорвалась с места. Кто-то из ребят даже засмеялся. Но она, не оглядываясь, бросилась к столу экзаменаторов с таким видом, словно это был не стол, а барьер, который ей нужно было во что бы то ни стало взять.
Ей показалось, что Вера Андреевна посмотрела на неё как-то сбоку, опасливо и недоверчиво, и Гуля сразу вспомнила тот несчастный и позорный день, когда она стояла, опустив голову, у этой же самой «немой» карты и не могла показать ни одной реки, ни одной горы. Странное дело; тогда она и в самом деле была немая, эта большая географическая карта, и ровно ничего, ну как есть ничего не говорила Гуле, а теперь стоило только взглянуть на неё, и она каждой своей чёрточкой, каждой извилиной начинала напоминать и подсказывать.
— Возьми билет, Королёва, — сказала Вера Андреевна.
Сердце у Гули ёкнуло и на мгновение остановилось. Она поглядела на одинаковые клетчатые листики бумаги.
«Который же из них мой? Ну, пусть этот — третий слева».
Она развернула билет и громко прочла:
— «Восточно-Сибирская часть СССР».
И сейчас же память послушно открыла перед ней ту самую страницу учебника, на которой было написано:
«Восточно-Сибирская горная страна расположена между рекой Енисеем и берегами Тихого океана».
И, сделав над собой усилие, чтобы не говорить по учебнику слово в слово, Гуля, не переводя духа, принялась рассказывать. Длинная деревянная указка, следуя за её рассказом, легко скользила по карте, то обрисовывая чёрные извилины рек, то обводя голубые окошки озёр.
Вера Андреевна слушала её сначала с тревогой, потом с удивлением, потом с какой-то особенной, задумчивой улыбкой. Когда Гуля на минуту опустила указку, Вера Андреевна посмотрела на своих ассистентов горделиво и вопросительно. Казалось, она хотела спросить их: «Видите, какова?»
— Очень хорошо! Очень хорошо! Отлично! — в один голос сказали ассистенты.
И Гуля, положив указку на стол, тихонько пошла на своё место. Щёки у неё горели, а губы сами собой продолжали шевелиться — должно быть, они всё еще рассказывали что-то про Восточную Сибирь.
Домой она влетела, как буря.
— Мама! «Отлично»! — крикнула она ещё с порога.
И вдруг, словно поражённая какой-то неожиданной мыслью, Гуля замолкла и села у стола, опустив голову на руки.
— О чём ты, Гуленька? — спросила мама.
— Не знаю, как тебе сказать, — ответила Гуля задумчиво. — Грустно немножко.
— Грустно? — удивилась мама. — Отчего же? Ведь ты сегодня победительница.
— Да нет, не грустно. Я не так сказала. Пусто как-то. Вот понимаешь, столько дней я спешила, гнала, боялась не успеть. А теперь будто с поезда на ходу спрыгнула. Приехали! Некуда дальше.
Мама покачала головой.
— Что ты, Гуля! Какое там приехала — твоя дорога только начинается. Разве ты сама не чувствуешь?
— Да, конечно, — сказала Гуля. — А знаешь, мама, сегодня на экзамене мне почему-то вспомнилось, как я барьер брала. Помнишь, в «Дочке партизана»? Сивко меня чуть не сбросил тогда. И сбросил бы, если бы я на него не рассердилась как следует.
— А теперь ты на кого рассердилась?
— На себя… Шутка ли сказать, до того дошло, что ты мне чуть-чуть репетитора не наняла! Репетитора!..
— Это я тебя только пугала, Гуля.
— Хитрая, знала, чем пугать. Ну вот, я испугалась да со страху и расхрабрилась. Взяла второй барьер.
— Этот барьер, Гуленька, повыше прежнего. А дальше будут и ещё выше.
— И те возьмём! — закричала Гуля и вдруг подбросила свёрнутую трубкой карту до самого потолка.
— Тише, Гуля, что за неуважение к географии!
Гуля ловко подхватила свёрток на лету.
— Нет, я её уважаю, я её обожаю. Только до осени я запрячу все эти карты куда-нибудь подальше! Да и учебник заодно.
ПИСЬМА ОТОВСЮДУ
Однако же и карты и учебник географии опять понадобились Гуле. И даже очень скоро.
У неё завязалась самая удивительная переписка, в которой было бы нелегко разобраться, если бы под рукой не было карты СССР и старого, заслуженного учебника географии.
На имя Гули по адресу кинофабрики со всех концов нашей страны стали приходить бесчисленные письма. Гуля подолгу рассматривала карту, отыскивая области и города, откуда эти письма приходили.
«Дорогая, уважаемая артистка Гуля! Картину, где вы играете, я смотрел с ужасным волнением. Да не я один, а все мои товарищи — красноармейцы Дальневосточной. Может, вы бы смогли приехать сюда к нам, посмотреть, как мы, дальневосточники, живём здесь, среди сопок? Скоро кончается мой срок, и я вернусь в свой колхоз Воронежской области. Если не успеете сюда приехать, то приезжайте обязательно тогда в наш колхоз. Увидите, какая у нас там стала замечательная жизнь. Я вам всё покажу. Хозяйство у нас стало справное, вздымаем его очень высоко. А пока до свидания, дорогая, уважаемая артистка Гуля.
Остаюсь ваш неизменный друг».Гуля смотрела на окраину нашей страны — Дальний Восток — и думала о том, как это странно и удивительно, что так далеко, так страшно далеко, кто-то знает о ней, ученице одесской школы.
Потом она отыскала на карте Воронежскую область и решила, что обязательно поедет когда-нибудь погостить в этот самый колхоз, в котором построена такая замечательная жизнь.
Но, распечатав второе письмо, третье, четвёртое, Гуля растерялась. Её звали в гости и в город Сумы, и в Полтаву, и в далёкий Ташкент, и в Архангельск… Комсомолец из города Сумы писал Гуле, что она «очень аккуратно справилась со своей ролью» и что если она будет и дальше работать над собой, то, наверное, станет народной артисткой.
И каждый, кто писал Гуле, рассказывал что-нибудь о себе, о своей жизни.
Читать эти письма было необыкновенно интересно и увлекательно.
Но особенно озадачило её письмо, полученное с Тихого океана от моряков-комсомольцев. Они писали Гуле, что во время плавания нашли у себя на корабле в красном уголке газету с Гулиным портретом. По тону письма видно было, что они, как и многие другие, принимали её за взрослую актрису, играющую роль девочки. Они просили товарища Королёву, молодую, талантливую артистку, рассказать им подробно о жизни артистического мира, о своих творческих замыслах, о картинах, в которых она участвовала или собирается участвовать.
Прочитав это письмо, Гуля задумалась.
— Мама, — сказала она, — посоветуй, как мне на него ответить.
— А что?
— Да ведь они думают, что я взрослая. Да, да, взрослая! И хотят, чтобы я написала им про артистический мир и про творческие замыслы. А что я могу им про это написать?
— Ничего, — сказала мама. — Напиши им попросту, сколько тебе лет, в каком ты классе — и никаких творческих замыслов. А если будешь притворяться старше и умнее себя, письмо выйдет глупое.
Гуля так и сделала. Она написала морякам подробное письмо о своей жизни, о школе, о последних экзаменах, о том, что давно уже не снимается в кино. Сбоку она приписала:
«Правда ли, что на военных кораблях всегда бывают любимцы моряков, какие-нибудь зверята? Нет ли у вас на корабле какого-нибудь медвежонка или лисёнка? Я старая юннатка и очень люблю всяких животных, начиная от ежей и белых крыс и кончая слонами».
В ответ Гуля получила сразу несколько писем. Со всей серьёзностью и уважением моряки писали «старой юной натуралистке» о жизни на корабле, о том, какие диковинные морские животные, похожие на цветы, водятся на дне Тихого океана, о том, какая удивительная жизнь идёт на морском дне.
К сожалению, ни медвежат, ни лисиц, не говоря уже о слонах, на корабле не оказалось. Из всех представителей животного мира на корабле был только один, и то самый обыкновенный — кот Васька.
Он был замечателен только тем, что дважды совершил кругосветное путешествие и поймал мышь на острове Куба.
— «Тихий океан», — читала Гуля, стоя у карты, название, выведенное на огромном пространстве, которое было окрашено в бледно-голубой цвет. — «Остров Куба».
И, думая о советском корабле, пересекающем океан, Гуля уже, мечтала о том, чтобы поскорее вырасти и тоже отправиться в далёкое путешествие.
Её мечта сбылась прежде, чем она ожидала. Правда, ей предстояло ехать не так уж далеко, всего только в Крым, но и эта поездка при некотором воображении могла сойти за настоящее путешествие.
АРТЕК
«Дорогой папочка, у меня огромная радость — я еду в Артек! Это награда за кино, а также за то, что хорошо перешла в восьмой класс…»
Присев к столу, Гуля торопливо писала. Рядом, на стуле, стоял пустой открытый чемодан, а на диване были аккуратно разложены все незатейливые Гулины «наряды» — её белое платьице, в котором она сдавала экзамены, пёстрые сарафаны, майки.
«…Подумай, папочка, я поеду теплоходом до Севастополя, а там — машиной до Артека! Сейчас у нас дома, конечно, разговоры только об Артеке. Я даже вещи уже собрала, хотя сегодня ещё двадцать третье, а ехать мне только первого. Так долго ждать! Путёвка мне досталась в Нижний лагерь, тот, что на берегу моря. Вот красота! Я в неописуемом восторге!»
Медленно тянулись дни этой недели. Гуле казалось, что стрелки на её часиках не движутся, а стоят на месте. И Гуля всё подносила часы к уху, прислушиваясь, идут ли они.
Но всему в жизни приходит свой черёд.
И вот голубой автобус мчит Гулю по белой горной дороге. Впереди — Артек!
Машину обступили горы — то голые, то кудрявые от зелени. Только справа дорога будто отрезана с края: она проходит над крутым обрывом.
— Ой, как узко! — закричала маленькая девочка, сидевшая рядом с Гулей, когда автобус стал пробираться между каменной стеной и пропастью.
— Не бойся, — сказала Гуля. — Держись за меня.
Дорога вилась и поднималась всё выше. Серые, будто ватные клочья ползли по сторонам вниз.