Тень Великана. Бегство теней (сборник) - Орсон Кард 11 стр.


– Она не любит Сури, – сказал Боб.

– Значит, кого-то другого?

– Индию. Для нее это нечто намного большее, чем патриотизм.

– Матриотизм. Никто не воспринимает Индию как отчизну.

– А вы – матриарх. Даете материнские напутствия выпускникам Боевой школы.

– Только тем из джиша Эндера, кто теперь стал главой государства, или вождем повстанцев, или в данном случае начинающим божеством.

– У меня к вам один вопрос, – сказал Боб.

– Ага, возвращаемся к теме?

– Эндер получает пенсию?

– Пенсию? Думаю, да. Да, конечно.

– И что происходит с его пенсией, пока он путешествует со скоростью света?

– Полагаю, накапливаются проценты.

– То есть вы ею не распоряжаетесь?

– Я? Вряд ли.

– А ваш муж?

– Деньгами распоряжаюсь я, – сказала Тереза. – Теми, которые у нас есть. Мы пенсию не получаем. Как, собственно, и жалованье. Мы просто иждивенцы. В университете мы оба числимся в отпуске, поскольку потенциальным заложникам слишком опасно находиться там, где нас могут похитить враги. Конечно, главный похититель мертв, но… мы остаемся здесь.

– Значит, деньги Эндера хранит МФ?

– К чему ты клонишь? – напрямик спросила Тереза.

– Не знаю, – ответил Боб. – Вытирал малышу Эндеру задницу и вдруг подумал: сколько же там дерьма.

– Дети все сосут и сосут, но грудь не становится меньше. А какают даже больше, чем можно добыть из груди, не превратив ее в сморщенную тряпку.

– А потом я подумал: я знаю, какую пенсию получаю, и это весьма немало. Собственно, мне даже до конца жизни можно не работать. И Петре тоже. Большую часть денег мы попросту инвестируем в разные предприятия, и доход быстро растет – скоро он будет больше, чем первоначально вложенная нами пенсия. Отчасти, конечно, благодаря тому, что у нас хватает инсайдерской информации. Ну, знаете, какая война скоро начнется, а какая закончится поражением и все такое.

– Хочешь сказать, кто-то должен надзирать за деньгами Эндрю?

– Вот что я вам скажу, – заявил Боб. – Я выясню у Граффа, кто ими занимается.

– Собираешься их куда-то вложить? – спросила Тереза. – Заняться брокерством или финансовым менеджментом, когда Питер наконец добьется мира во всем мире?

– Меня уже не будет, когда Питер…

– Боб, ради всего святого, не воспринимай меня всерьез. Я все прекрасно понимаю. И предпочитаю не думать, что ты можешь скоро умереть.

– Я просто хотел сказать, что не слишком подхожу, чтобы управлять… портфелем Эндера.

– Тогда – кто?

– Разве не «для кого»?

Тереза поморщилась:

– Нет. Даже по-английски.

– Не знаю. У меня нет кандидатов.

– И потому ты хотел посоветоваться с Питером?

Боб пожал плечами.

– Но в том нет никакого смысла. Питер совершенно не разбирается в инвестициях, и… нет-нет. Понимаю, к чему ты ведешь.

– Как, если я даже сам не уверен?

– Уверен, не сомневаюсь. Ты считаешь, что Питер пользуется средствами Эндрю, растрачивая пенсию брата.

– Вряд ли Питер назвал бы это растратой.

– А как тогда?

– По мнению Питера, Эндер, вероятно, покупает правительственные облигации, выпущенные Гегемонией. Так что, когда Гегемон станет править миром, Эндер получит четыре процента годовых, необлагаемых налогом.

– Даже я знаю, что это паршивое вложение.

– С финансовой точки зрения – возможно. Миссис Виггин, Питер распоряжается намного большими деньгами, чем скудные долги, которые все еще платят Гегемонии несколько стран.

– Долги растут и падают, – сказала Тереза.

– Это он вам говорит?

– К этим делам ближе Джон-Пол. Когда мир опасается войны, в Гегемонию идет поток денег. Не слишком большой, но все же.

– Когда я впервые здесь оказался, тут были Питер, вы двое и солдаты, которых я привез с собой. А также пара секретарей и множество долгов. Однако у Питера всегда хватало денег, чтобы посылать нас на вертолетах, – деньги на топливо, деньги на боеприпасы…

– Боб, чего ты добьешься, обвинив Питера, будто он растрачивает пенсию Эндера? Ты же знаешь – Питер от этого не становится богаче.

– Нет, зато он становится Гегемоном. А Эндеру когда-нибудь могут понадобиться деньги.

– Эндер никогда не вернется на Землю, Боб. Какую ценность будут иметь деньги на новой планете, где он собирается основать колонию? Что в том плохого?

– То есть вы согласны с тем, что Питер обманывает собственного брата?

– Если действительно обманывает – в чем я сомневаюсь.

Тереза напряженно улыбнулась, и глаза ее на долю мгновения вспыхнули, словно у оберегающей детеныша медведицы.

– Вы готовы защищать сына, который с вами, даже если он обманывает сына, которого с вами нет?

– Почему бы тебе не вернуться к себе и не позаботиться о собственном ребенке, вместо того чтобы лезть в дела моего?

– Первопроходцы ставили фургоны в круг, чтобы защититься от стрел индейцев…

– Ты мне нравишься, Боб. И за тебя я тоже беспокоюсь. Мне будет тебя не хватать, когда ты умрешь. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь Петре пережить трудные времена. Но держи свои слоновьи лапы подальше от моего сына. Если ты не заметил – на его плечах тяжесть всего мира.

– Пожалуй, все-таки не стану сегодня говорить с Питером.

– Рада была помочь, – сказала Тереза.

– Не передавайте ему, что я заходил, ладно?

– С удовольствием. Собственно, я уже про тебя забыла.

Повернувшись к компьютеру, она снова что-то напечатала. Боб надеялся, что она пишет бессмысленные слова и строки букв, не в силах от злости сочинить что-либо вразумительное. У него даже возникло искушение подсмотреть. Но Тереза была хорошим человеком, она просто защищала сына, и не было никакого смысла превращать ее во врага.

Боб вышел. Длинные ноги уносили его намного дальше и быстрее, чем обычного человека, идущего столь медленным шагом. Но хоть и шел не торопясь, он чувствовал, как учащается сердцебиение, словно после небольшой пробежки.

«Сколько у меня еще осталось времени? Уже меньше, чем вчера».


«Мне нравится этот мальчик, – подумала Тереза, глядя вслед Бобу. – Он настолько предан Эндеру и абсолютно прав, подозревая Питера. Питер просто не мог бы поступить иначе. Не удивлюсь, если он восстановил нас на полную ставку в университете, просто ничего нам не говорит, и сам обналичивает наши чеки.

Однако, может, ему тайно платит Китай, или Америка, или какая-то другая страна, которая ценит его деятельность как Гегемона.

Или как Линкольна. Или… Мартелла, если статьи Мартелла действительно писал он. От них прямо-таки несло пропагандистскими методами Питера, но стиль был совершенно непохож, и вряд ли на сей раз это могла быть Валентина. Неужели он нашел другого подставного писателя?

Может, кто-то крупно вкладывался в дело Мартелла, и Питер получал деньги, чтобы приумножать свои? Вряд ли. О подобных пожертвованиях наверняка пошли бы слухи. Питер не настолько глуп, чтобы взимать плату, если это может его скомпрометировать.

Свяжусь с Граффом, выясню, платит ли МФ пенсию Питеру. И если да – придется убить мальчишку. Или, по крайней мере, состроить разочарованную гримасу и высказать все, что я о нем думаю, Джон-Полу, когда мы будем одни».


Боб сказал Петре, что идет потренироваться с Сури и другими ребятами. И он действительно пошел туда, где они тренировались, но провел время в одном из вертолетов, разговаривая по зашифрованному каналу со старой космической станцией Боевой школы, где Графф собирал свой флот из колонистских кораблей.

– Не хочешь меня навестить? – спросил Графф. – Не готов еще отправиться в космос?

– Еще нет, – ответил Боб. – Пока не найду моих пропавших детей.

– Значит, хочешь поговорить о чем-то другом?

– Да. Но вы сразу же поймете, что на самом деле это никак меня не касается.

– Жду с нетерпением. Нет, придется подождать. Срочный вызов. Погоди минуту.

Послышалось шипение атмосферы, магнитных полей и излучения между поверхностью Земли и космической станцией. Боб уже решил было прервать связь и подождать другого раза. Или вообще забросить эти дурацкие расспросы.

Когда он уже хотел отключиться, вновь появился Графф:

– Извини, я тут веду хитрые переговоры с Китаем о том, чтобы разрешить эмиграцию парам репродуктивного возраста. Они хотят прислать нам излишки своих мужчин, а я отвечаю, что мы создаем колонию, а не ведем войну. Но… сам знаешь, что такое переговоры с китайцами. Тебе кажется, будто ты слышишь «да», но на следующий день оказывается, что они очень мягко ответили «нет» и хихикают в ладошку.

– Они столько лет контролировали численность своего населения, а теперь не хотят отпустить жалкие несколько тысяч? – удивился Боб.

– Ладно. Так что там никак тебя не касается?

– Я получаю пенсию, Петра получает свою. Кто получает пенсию Эндера?

– Однако. Коротко и по делу, ничего не скажешь.

– Она идет Питеру?

– Отличный вопрос.

– Однако. Коротко и по делу, ничего не скажешь.

– Она идет Питеру?

– Отличный вопрос.

– Могу я кое-что предложить?

– Пожалуйста. Насколько я помню, ты делал немало интересных предложений.

– Прекратите посылать эти деньги кому бы то ни было.

– Я теперь министр по делам колоний, – сказал Графф, – и получаю распоряжения от Гегемона.

– Вы настолько увязли в делах МФ, что Чамраджнагар считает вас геморроем и просыпается, пытаясь вас расчесать.

– У тебя неизмеримый поэтический потенциал, – заметил Графф.

– Мое предложение заключается в том, – сказал Боб, – чтобы заставить МФ передать деньги Эндера нейтральной стороне.

– Когда дело касается денег, нейтральных сторон не бывает. Средства на МФ и программу колонизации уходят столь же быстро, как поступают. Мы понятия не имеем, с чего начать программу инвестиций. И если ты считаешь, будто я доверю какому-нибудь земному фонду все сбережения героя войны, который в ближайшие тридцать лет даже не сможет поинтересоваться их судьбой, – ты сошел с ума.

– Я думал, может, вы могли бы передать их какой-нибудь компьютерной программе?

– Полагаешь, мы об этом тоже не думали? Даже самые совершенные инвестиционные программы лишь на два процента лучше предсказывают рынки и дают положительный результат вложения, чем если просто закрыть глаза и наугад тыкать в список котировок.

– Хотите сказать, располагая всем опытом и всеми компьютерными возможностями МФ, вы не в состоянии разработать нейтральную программу, которая управляла бы деньгами Эндера?

– Почему для тебя так важно, чтобы этим занималась именно программа?

– Потому что программам не свойственна жадность и они не воруют. Даже с благородными намерениями.

– Даже если Питер действительно пользуется деньгами Эндера – ведь именно это тебя беспокоит, – что с того? Перекрой мы внезапно их источник – разве он этого не заметит? Разве это не помешает всем его усилиям?

– Эндер спас мир. Он заслуживает того, чтобы получать полную пенсию, когда захочет. Есть законы, защищающие детей актеров. Почему бы не защитить и героев войны, путешествующих со скоростью света?

– Ага, – сказал Графф. – Значит, ты все-таки думаешь о том, что случится, когда ты отправишься в космос на разведывательном корабле, который мы тебе предлагали?

– Мне не нужны вы, чтобы управлять моими деньгами. С этим прекрасно справится Петра. Я хочу, чтобы она нашла им достойное применение.

– То есть ты считаешь, что никогда не вернешься?

– Вы уходите от темы. Мы говорили про программу. Для управления инвестициями Эндера.

– Полуавтономная программа, которая…

– Не «полу». Полностью автономная.

– Полностью автономных программ не бывает. Кроме того, фондовый рынок невозможно смоделировать. Ничто, зависящее от поведения толпы, не может быть точным в течение долгого времени. Чем тут может помочь компьютер?

– Не знаю, – ответил Боб. – Разве в той игре, в которую вы заставляли нас играть, не предсказывалось человеческое поведение?

– Это очень специализированная образовательная программа.

– Да бросьте, – сказал Боб. – Это был ваш психиатр. Вы анализировали поведение детей, и…

– Именно. Ты сам только что сказал. Мы анализировали.

– Но игра тоже анализировала. Она предвидела наши ходы. Когда играл Эндер, он оказывался в местах, которые никто из остальных никогда не видел. Но игра всегда его опережала. Отличная была программа. Неужели нельзя научить ее играть в менеджера по инвестициям?

В голосе Граффа послышалось раздражение.

– Не знаю. Да и при чем тут какая-то древняя программа… Боб, ты хоть понимаешь, на что ты меня просишь пойти, чтобы защитить пенсию Эндера? Да и нуждается ли она вообще в защите?

– А вам следовало бы знать.

– Ну вот, я же и крайний! Ты, бессовестное чудо природы, хочешь вызвать у меня чувство вины!

– Я провел немало времени в обществе сестры Карлотты. Да и Петра тоже не промах.

– Ладно, выясню насчет программы. И насчет денег Эндера – тоже.

– Чисто из любопытства – для чего теперь используется программа, если у вас там нет никаких детей?

– У нас тут сплошные детишки, – фыркнул Графф. – Теперь в нее играют взрослые. Умная игра. Я только пообещал им, что никогда не позволю программе анализировать ход их игры.

– Значит, программа все-таки анализирует?

– Проводит предварительный анализ. Находит аномалии. Неожиданности.

– Погодите… – сказал Боб.

– Так ты не хочешь, чтобы я поручил ей заведовать финансами Эндера?

– Все остается в силе. Мне просто интересно – а не могла бы она поработать над весьма объемистой базой данных, которую мы анализируем? Скажем так – поискать некие закономерности, которых мы не видим?

– Игра создавалась для вполне конкретных целей. Поиск закономерностей в базах не входит…

– Да бросьте, – сказал Боб. – Именно этим она и занималась. Закономерностями в нашем поведении. То, что она собирала базу данных наших действий на лету, ничего, по сути, не меняет. Наше поведение сравнивалось с поведением других детей и с нашим обычным поведением, на основании чего делались выводы, до какой степени безумия доводит нас ваша образовательная программа.

Графф вздохнул:

– Пусть твои компьютерщики свяжутся с моими.

– С вашего благословения. И чтобы никаких попыток тянуть резину или пудрить мозги.

– Тебя действительно настолько волнует, как мы поступаем с деньгами Эндера?

– Меня волнует Эндер. Рано или поздно эти деньги могут ему понадобиться. Когда-то я пообещал, что не позволю Питеру причинить вред Эндеру, а на самом деле ничего не сделал, когда Питер отправил Эндера в космос.

– Ради собственного блага Эндера.

– А Эндер имел право голоса?

– Имел, – ответил Графф. – Если бы он настоял на том, чтобы вернуться на Землю, я бы ему позволил. Но как только к нему присоединилась Валентина, его стало все устраивать.

– Прекрасно, – сказал Боб. – Он дал согласие воровать его пенсию?

– Посмотрим, удастся ли переделать умную игру в финансового менеджера. Система очень сложная, постоянно сама себя программирует и изменяет. Так что, возможно, если ее попросить, она сумеет переписать собственный код, став тем, чем ты пожелаешь. В конечном счете все эти компьютерные дела – настоящая магия.

– Именно так я всегда и считал, – сказал Боб. – Вроде Санта-Клауса. Вы, взрослые, делаете вид, будто его не существует, но мы-то знаем, что на самом деле он есть.

Завершив разговор с Граффом, Боб немедленно связался с Феррейрой. Был уже день, так что Феррейра не спал. Боб рассказал ему о планах заставить программу Умной игры анализировать невероятно обширную базу неясных и по большей части бесполезных данных о передвижениях беременных женщин, родивших младенцев со сниженным весом, и Феррейра пообещал, что немедленно этим займется, хоть и без особого энтузиазма. Боб, однако, знал, что Феррейра не из тех, кто что-то говорит, но не делает лишь потому, что в это не верит. Он точно сдержит свое слово.

«Откуда я, собственно, знаю? – подумал Боб. – Откуда я знаю, что могу доверять Феррейре и он погонится за химерой лишь потому, что обещал? И при всем при этом я догадывался, даже сам того не зная, что Питер отчасти финансирует свою деятельность, крадя средства у Эндера. Меня это беспокоило задолго до того, как я все понял.

Черт побери, а я и впрямь умный. Умнее любой компьютерной программы, даже Умной игры.

Если бы я только мог управлять собственным разумом…

Может, меня и не хватит на то, чтобы сознательно анализировать огромную базу данных и находить в ней закономерности. Но я вполне могу обработать информацию о том, что я наблюдаю в Гегемонии и что мне известно о Питере. Ответ выскакивает сам собой – даже не приходится задавать вопросов.

Мог ли я так всегда? Или мой растущий мозг наделяет меня новыми умственными способностями? Надо будет всерьез заняться какой-нибудь математической загадкой и поискать доказательство… чего-нибудь, чего не удается доказать, но очень хочется.

Возможно, Волеску не так уж и не прав. Возможно, в мире, где полно умов, подобных моему…

Несчастных, одиноких, недоверчивых умов, подобных моему. Умов, всю жизнь видящих нависшую над ними угрозу смерти. Знающих, что никогда не увидят взрослыми собственных детей. Позволяющих себе отвлечься на такие мелочи, как забота о пенсии друга, которая, вероятно, никогда ему не понадобится.

Питер наверняка разозлится, когда обнаружит, что пенсионные чеки больше к нему не приходят. Стоит ли говорить ему, что все это из-за меня? Или пусть думает, что это самодеятельность МФ?

И как характеризует мою личность мое безусловное намерение обо всем ему рассказать?»


Тереза не видела Питера до самого полудня, когда она, Джон-Пол и их знаменитый сын сели перекусить папайей, сыром и колбасной нарезкой.

Назад Дальше