Драко сидел, опершись боком о ствол одного из деревьев и уткнув голову в колени. Он странно напомнил Сириусу о Нарциссе, вероятно, потому что он выглядел так ранимо, а его волосы, как и её, казались серебристыми в лунном свете. Как только Сириус приблизился к нему, рука Драко резко выпрямилась, держа волшебную палочку. Он направил ее на Сириуса и произнес:
— Не подходи ближе.
— Это я, — сказал Сириус.
— Я знаю, кто это, — сказал Драко, поднимая голову. — И я сказал, не подходи ближе.
Сириус полез в карман, вытащил свою собственную палочку и положил её на землю. Драко настороженно наблюдал за ним.
— У тебя хорошая реакция, — сказал Сириус, выпрямляясь. — Ты в команде Слитерина, да? На какой позиции ты играешь?
— Ловец, — сказал Драко.
— Тебе надо бы быть Отбивающим, — заявил Сириус. — Тем более, ты достаточно сильный.
— Ты второй человек, который говорит мне это за прошедшие два дня, — монотонно произнес Драко. — Зачем ты здесь? Ты гонялся за мной не затем, чтобы поговорить о спорте.
Сириус сел и прислонился спиной к дереву напротив Драко, который все еще направлял на него палочку.
— Думаю, я хотел сказать, — начал Сириус, — что ты напоминаешь мне кого-то, кого я знал, когда учился в Хогвартсе.
— Неужели, — сказал Драко без особенного интереса. — Кого? Моего отца?
— Нет, — ответил Сириус, — меня самого.
Драко коротко рассмеялся.
— Врёшь, — сказал он. — Тебя? Ты был лучшим другом отца Гарри, мой отец рассказывал мне о тебе и Джеймсе Поттере. Вы учились в Гриффиндоре, вы поступали правильно, вы были почти… как… Гарри, — произнёс Драко с ударением.
— Может быть, Джеймс и был, — возразил Сириус. — А я всегда был плохим ребенком, все делал плохо. Мои родители… ну, ты не захочешь слушать об этом. Достаточно сказать, что я не был счастлив дома, как Джеймс. Мы жили в одной комнате в Гриффиндоре, но я ненавидел его.
— Ты ненавидел его? — теперь Драко заинтересовался.
— Конечно. Он хорошо учился и здорово играл в Квиддитч, все его любили, и, казалось, что ему легко быть лучшим без особых усилий. Тогда как я всегда следовал первому побуждению, которое обычно бывало дурным. И у меня всегда были проблемы из-за драк. Я дрался с Северусом Снейпом бессчетное число раз, иногда беспричинно. Да ладно, всегда беспричинно, если только не считать причиной, что он был маленьким вонючим паршивцем и я ненавидел его. Дамблдор отчаялся, глядя на меня.
Теперь Драко выглядел ошеломленным:
— У тебя были проблемы с Дамблдором?
— Все время, — ответил Сириус.
— Только не говори мне, — вмешался Драко, — что однажды Джеймс вытащил тебя из неприятностей, и ты понял, какой он после всего чудный парень и вы стали друзьями навеки.
— Нет, — ответил Сириус, — собственно, однажды я в конце концов здорово его разозлил и он мне врезал. Я дал сдачи, естественно. В общем, мы чертовски избили друг друга. Дамблдор запретил Мадам Помфрей лечить наши ссадины и синяки, так что нам пришлось лечиться старым способом, сидя вместе в больничном крыле. Когда мы вышли оттуда, мы были друзьями, и остались друзьями.
— Ты предлагаешь мне избить Гарри? — спросил Драко и на его лице появилась тень его старой ухмылки. — Потому что эту часть твоего совета я бы мог реально воплотить в жизнь.
— Если ты хочешь его дружбы, то это один из способов этого добиться. Но хочешь ли ты дружбы?
— Нет, — произнес Драко. — Вот, черт, — он опустил палочку. — Я не знаю.
Сириус стоял, не шевелясь.
— Я много понял о себе в Азкабане, — сказал он. — Я много думал и о Джеймсе тоже. Я понял, что одна из причин, что мы были такими большими врагами, а затем такими большими друзьями, в том, что мы ужасно похожи. Гордые. Упрямые. Решительные…
Драко ухмыльнулся снова, немного сильнее в этот раз.
— Когда это Человек-Собака стал Человеком-Советником? — произнес он.
— Несносные, — добавил Сириус. — Я забыл несносные.
— Я понимаю, куда ты клонишь, — заметил Драко. — Но я не такой, как Гарри. Я-то знаю. Когда работало Многосущное Зелье… как будто что-то осветило мою голову, и я мог заглянуть в себя, и знал, почему я делаю что-то, знал, чего я хочу, знал, что правильно, и хотел сделать это. А сейчас… — он сжал кулак. — Это ушло.
— Ты говоришь, — мягко сказал Сириус, — что когда Гарри был в тебе, ты мог бы хорошим, не стараясь. Теперь тебе всего лишь нужно постараться. Как и всем остальным.
— Не читай мне нотаций, — заявил Драко. — Я терпеть этого не могу, — но он не выглядел сердитым. Он выглядел печальным, и был еще больше похож на Нарциссу, с той же бледной и меланхоличной красотой. — Мне все равно нет смысла возвращаться, — сказал он. — Теперь они меня ненавидят.
— Нет, не ненавидят. Гарри не ненавидит тебя, и Гермиона определенно не ненавидит тебя.
Драко быстро взглянул на Сириуса.
— Она что-нибудь говорила?
— Если ты хочешь знать, что думает Гермиона, тебе нужно спросить ее, — сказал Сириус. — Поверь мне. Она из таких девушек.
— Почему ты так добр ко мне? — спросил Драко, с прищуром посмотрев на Сириуса.
— Я же сказал тебе, — объяснил Сириус. — Ты напоминаешь мне меня самого. И, кроме того, я думаю, Гарри нуждается в тебе.
— Гарри не нуждается ни в ком, таком как я.
— Вот здесь ты ошибаешься, — произнес Сириус. — Пойдем, — он протянул ему руку, и Драко принял ее. Сириус помог ему подняться на ноги. — Я должен сказать тебе, что Висли тоже здесь, — добавил он.
— А вот они-то точно меня ненавидят, — вздохнул Драко обречённо.
— Нет, они не… — начал Сириус и остановился. — Да, они ненавидят тебя. Но, как сказал мне однажды мудрый человек, если ты гонишься за вселенской популярностью, то тебе придется пробыть здесь очень долго.
— Гермиона.
Это был голос Гарри. Она открыла глаза и огляделась. Он стоял над ей, и туманная тень в форме Гарри подсвечивалась сзади мириадами звезд. Секунду она просто улыбалась ему — она много раз видела его таким во сне, и подумала, что видимо еще не совсем проснулась. Хотя, в ее мечтах Гарри не смотрел на неё так взволнованно.
— Гарри, — сказала она, садясь. — Все в порядке?
— Да, — произнес он, странно глядя на неё. — Ты прогуляешься со мной?
— Куда?
— Недалеко, — сказал он. — Я не хочу, чтоб нас услышали.
— Ладно, — согласилась она, поднимаясь на ноги и идя вслед за ним. Он шел от машины, вдоль пропасти.
— Я хотел поблагодарить тебя, — сказал он. — За то, что спасла мне жизнь.
— Я не сделала этого, Гарри, ты упал, — заметила она с сожалением.
— Если бы ты не держала меня так долго, Рон и ребята бы опоздали. Ты слышала, что я сказал тебе?
— Что? — ответила она, смешавшись от его неожиданного вопроса. — Когда?
Он перестал шагать и посмотрел на нее. Его лицо, темное в лунном свете, было очерчено серебряными тенями, самое знакомое для нее во всем мире лицо и в то же время лицо незнакомца.
Взгляд на него произвел на нее тот же эффект, что и всегда — все окружающее стало нереальным.
— Перед тем как я сорвался, — произнес он. — Ты слышала меня?
— Я думала, ты сказал, что любишь меня, — сказала она, глядя в сторону. — Но, может быть, нет.
Последовало долгое молчание. Затем он сказал:
— Да.
У Гермионы забилось сердце, и она уставилась в землю.
— Я знаю, ты любишь меня, Гарри, — сказала она. — Я твоя лучшая подруга. Это то, что ты имел в виду?
— Ты знаешь, это не так, — ответил он упавшим голосом.
— Я говорила тебе, — сказала она, — я говорила тебе, что не собираюсь больше обсуждать это с тобой.
— Тогда не говори, — сказал он. — Просто послушай меня.
Она подняла голову и снова взглянула на него. На лице его было то самое выражение.
Целеустремленное выражение Гарри. Выражение, которое появлялось, когда ему нужно было заставить себя сделать что-то страшное, например выйти на Венгерского Рогохвоста, или сразиться с Лордом Тьмы, или сказать ей о своих чувствах.
— Я люблю тебя, — сказал он. — И я не просто люблю тебя, я влюблен в тебя. И любил всегда.
Гермиона просто стояла. Она чувствовала, будто её душа покинула тело, и настоящая Гермиона парит над ее головой, отстранено наблюдая за происходящим. Гарри выглядел взволнованным.
— Здесь предполагалось, что ты станешь по-настоящему счастлива, и поцелуешь меня, — объявил он.
— Всегда? — Гермиона услышала свой голос. — Что ты имеешь в виду под ВСЕГДА?
Гарри занервничал. Похоже, он не был готов к расспросам.
— Я — я думаю… я имею в виду, я знаю это около двух лет. До этого, наверное, тоже, но я просто не знал об этом. Я помню, когда я впервые понял. Мы были на каникулах у твоих родителей и ты была одета в то желтое платье — оно не такое красивое, как платье, которое на тебе сейчас, но…
— Я — я думаю… я имею в виду, я знаю это около двух лет. До этого, наверное, тоже, но я просто не знал об этом. Я помню, когда я впервые понял. Мы были на каникулах у твоих родителей и ты была одета в то желтое платье — оно не такое красивое, как платье, которое на тебе сейчас, но…
Он посмотрел на нее с несчастной улыбкой.
— Ты была такая красивая.
Гермиона помнила. Она надела желтое платье, потому что должна была впервые встретиться с Гарри после двух месяцев каникул, и она надеялась, что оно понравится ему, но он ничего не сказал, ничего вообще.
— В прошлом году, — произнесла она медленно, — я призналась тебе в любви. И ты сказал, что не испытываешь ко мне никаких чувств, кроме дружеских.
— Я не хотел терять с тобой дружеских отношений. Думаю, я боялся.
— Боялся? — повторила она эхом. — Ты знаешь, что со мной было, Гарри? Ты знаешь, через что ты заставил меня пройти? Слышать, как ты говоришь, что не любишь меня — это был самый худший момент в моей жизни. Я не могу поверить, что ты просто… — Теперь она была зла настолько, что ее голос прерывался. — Ты лгал мне, Гарри. И о таком!
Гарри был ошеломлен.
— Я никогда не хотел сделать тебе больно, — запротестовал он. — Я просто — я никогда не думал, что у нас ничего не получится, понимаешь? Я думал, мы слишком разные. И я думал, если я попытаюсь с Чоу…
— Вот, в чем разница между тобой и мной, — оборвала его Гермиона, — я никогда не пыталась ни с кем, кроме тебя.
— Я пытаюсь с тобой сейчас, — сказал Гарри, делая видимую попытку оставаться спокойным.
— Ты никогда бы не сделал этого, если бы не Драко. Если бы не он, то ты бы не догадался, что можешь потерять меня. Ты просто думал, что я буду сидеть и ждать, что ты проявишь ко мне интерес, как… как к брошенному багажу!
— Багажу? — Гарри побледнел от шока.
Она сложила руки и пристально смотрела на него. Она была полна злости, которая, она знала, была беспричинна, но это не помогало. Выражение его лица только еще больше разозлило ее. Он был так уверен в ней. Так уверен.
— Тебе не нужно было говорить все это, — произнес он наконец. — Достаточно было просто сказать, что ТЫ меня не любишь.
— Но я люблю тебя, Гарри, — сказала она. — Я люблю тебя больше всех на свете. Я люблю тебя так, что это пугает меня.
— Тогда почему?
Но она покачала головой.
— Я не хочу больше бояться, — произнесла она, и двинулась прочь от него, назад к машине.
— Гермиона! — окликнул он ее в отчаянии.
Она остановилась, не оборачиваясь.
— Он не любит тебя так, как я, — сказал он ей в спину. — Он не знает тебя, так как я.
— Именно поэтому он не может сделать мне так больно. — И она ушла.
Дзинь! Это сердце Гарри, разбилось на крошечные кусочки.
— Я больше не собираюсь пользоваться твоими советами, — обратился Гарри к Рону.
Он пришел и сел в машину с Висли. Гермиона, которая все еще отказывалась говорить с ним, стояла неподалеку, глядя в сторону Имения. Улыбка Рона погасла:
— Что?
— Она ненавидит меня, — произнес Гарри обречённо.
Рон, Фред и Джордж были ошеломлены. Они, очевидно, были еще больше уверены в чувствах Гермионы, чем Гарри.
— Гермиона не ненавидит тебя, — сказал, наконец, пораженный Джордж.
— Ненавидит, — сказал Гарри. — Ну, возможно, только часть меня.
— Что случилось? — потребовал Рон. — Ты, наверное, что-то такое сделал.
— Спасибо тебе, Рон, за голос разума, — сказал Гарри удручённо.
— Я всего лишь имел в виду…
— Выпей тыквенного сока, — предложил Фред, пихая ему стакан.
— Я не хочу тыквенного сока, — сказал Гарри. — Я хочу водки. У вас есть водка?
Рон с сожалением покачал головой.
— Только тыквенный сок, правда.
— И моторное масло, — сказал Джордж. — Хочешь моторного масла?
— Вот, — сказал Гарри тем же удручённым голосом. — Я долетел до дна пропасти.
— Эй, смотрите, — Фред показывал куда-то. — Сириус возвращается. И с ним Малфой.
— Я был не прав, — вздохнул Гарри. — Это еще ниже.
Он нехотя выпрямился. Сириус и Драко шли к ним, Сириус в человеческом облике и Драко, выглядящий абсолютно так же, как в последний раз, когда Гарри видел его. Висли выпрыгнули из машины, когда Драко и Сириус приблизились. Гарри медленно последовал за ними. Краешком глаза он видел подошедшую Гермиону. Вблизи Драко выглядел… по-другому. Гарри не был уверен точно, в чем. Просто иначе. Рон, Фред и Джордж все стояли, скрестив руки на груди. Они смотрели на Драко так, как если бы это была бомба замедленного действия.
— Малфой, — произнес Рон, сдержано кивая ему.
— Привет, Висли, — сказал Драко. — Все Висли, — добавил он, взглянув на Джорджа и Фреда.
Затем он повернулся к Гарри и протянул руку. — Я хотел поблагодарить тебя за спасение моей жизни, — сказал он.
Гарри уставился на него. Драко продолжал очень спокойно стоять с протянутой рукой. Через голову Драко Гарри было видно Сириуса, пристально глядящего на него. Он взял руку Драко и пожал ее.
— Не за что, — произнес он. Они быстро отпустили руки. Затем Драко повернулся к Висли.
— Слушайте, — сказал он. — Я знаю, вы не любите меня. Многие люди меня не любят.
— Могу поверить, — сказал Рон.
— И я… -— Драко нахмурился. — Черт, Висли, ты сбил меня с мысли.
— Ты только говорил, как никто не любит тебя, — сказал Фред, исполненный желания помочь.
— Я не говорил никто, — огрызнулся Драко, чье полное спокойствие начало улетучиваться. Он посмотрел на Сириуса.
— Лучше оставь это, от греха подальше, — посоветовал Сириус.
Джордж щелкнул пальцами, вспоминая что-то.
— Сириус, — сказал он. — Не мог бы ты подойти и посмотреть машину, на секунду? Она странно урчит… и я подумал, если у тебя был летающий мотоцикл…
— Конечно, — сказал Сириус. Он последовал за Висли к машине. Гарри, который хотел быть как можно дальше от Гермионы, пошел с ним. Это оставило Драко наедине с Гермионой, которая была очень молчалива со времени перепалки.
— Привет, — сказал Драко.
Она посмотрела на него и, как Гарри, подумала, что он выглядит… как-то по-другому.
— Прости меня, — произнесла она. — Сириус рассказал нам о заклятье Веритас. Я была готова подумать худшее о тебе, и я была несправедлива к тебе, прости.
Драко покачал головой.
— Да нет, справедлива, — сказал он. — Ты думала, я ничтожество, а я и есть ничтожество. И, вероятно, всегда буду им.
— Может быть, — сказала Гермиона. — Но ты нравственное ничтожество. Это имеет, вообще, смысл?
— Думаю, нет, — сказал Драко.
— Это означает, — объяснила Гермиона, — что даже хотя я не уверена, что ты говоришь правильные вещи — всегда — я уверена, что ты делаешь правильные вещи. Всегда.
Драко улыбнулся.
— Означает ли это, что приглашение провести каникулы у Грейнджеров все еще в силе?
— Да, — сказала Гермиона. — И я думаю, что ты, возможно, понравишься моим родителям, в конце концов, особенно если учесть, что ты спас мне жизнь.
— Говорят, — начал Драко, — говорят, что, если однажды ты спас кого-нибудь от смерти, ты отвечаешь за этого человека всю жизнь. Так что с этих пор ты будешь у меня под присмотром.
— Мне кажется, это нечестное правило, — сказала Гермиона.
— Любое правило, означающее, что я должен проводить больше времени с тобой — хорошее правило. Я так думаю, — сказал Драко.
Гермиона покраснела. Она не могла удержаться. Она знала, что только два парня во всем мире, которые могли заставить ее покраснеть, лишь посмотрев на нее, стояли здесь, на утесе. Правда, один из них с ней не разговаривал.
Драко, казалось, мог читать ее мысли.
— Ты думаешь о Гарри, — произнес он.
— Мы поговорили, — ответила она. — Разговор прошел неважно.
— Он выглядит ужасно, — заметил Драко.
— Ты выглядел бы так же, если бы упал с обрыва, — обиженно сказала Гермиона. Драко усмехнулся.
— Это не то, что я имел в виду, ты же знаешь, — произнес он. — Ты просто сама не можешь понять, чего хочешь, да?
— Я всегда думала, что хочу быть с Гарри, — сказала она. — А теперь я не знаю, — она вздохнула. — Он меня ужасно злит.
— Снимем тему Гарри, — сказал Драко, — и хотя я люблю говорить о нем, конечно, я тут вот подумал.
— Что?
— Я никогда не целовал тебя будучи в своем теле, — сказал Драко. Гермиона почувствовала, что снова краснеет.
— Думаешь, это будет… по-другому?
— Есть только один способ проверить, — сказал он, лениво, как кот, улыбаясь ей.
— Гермиона!
Это был Сириус. Она повернулась и увидела, как он жестом подзывает их к машине. Он, Гарри и Висли уже сидели в ней, готовые ехать. Она обернулась к Драко, который казался невозмутимым.
— Все нормально, — сказал он. — У нас будет много времени на каникулах.
«Жутко самоуверенный, а?» — думала Гермиона, когда они направились назад к машине. Прямая противоположность Гарри. Гарри сидел на заднем сиденье рядом с Роном и глядел, не отрываясь, в другую сторону, на пропасть.