— А где ваш дротик? — спросил Гарги.
— Я бросил его, — объявил Нгарроба. — При посадке было не до того… Около ракеты валялось множество, и я решил, что вы уже сделали достаточный запас.
— Не успел, — с сожалением сказал Гарги. — Они появились внезапно. Я быстро вскочил по трапу в ракету. А потом уже посыпались дротики. Может быть, они меня даже не заметили. Они атаковали ракету.
— У меня создалось впечатление, что они хотели взять нас живьем, — заявил Нгарроба. — Ведь мы для них еще более непонятные существа, чем они для нас. Может быть, они решили изучить нас поближе?
— Похоже, что они собираются уходить, — заметил Гарги, глядя в иллюминатор. — Скорее, прячутся снова в зарослях, — возразил Сун Лин. — Думаю, они не снимут осады.
Люди Венеры один за другим покидали площадку около ракеты. Некоторые подбирали валявшиеся дротики.
— Они уносят последние вещественные доказательства! — воскликнул Гарги. — У нас на руках ничего не осталось, кроме кинопленки. Мы даже не узнали, что это за порода, из которой они делают наконечники.
— Несколько штук еще валяется там.
— Но их караулит этот малый.
Действительно, человек Венеры, заглядывавший внутрь ракеты, не собирался, видимо, уходить. Он бродил поблизости.
— И пусть караулит! — вдруг решительно заявил Нгарроба. — Это нам не помеха!
— Вы хотите предпринять вылазку? За дротиками?
— Дротики?-Нгарроба встал с места. Он вытянул свои руки атлета и напряг мускулы. — Я… Конечно, этот парень сильнее меня.-Нгарроба кивнул в сторону иллюминатора. — Но вряд ли он знает все приемы вольной борьбы, которой я увлекался в его возрасте.
— Вы считаете, что это юноша?
— Конечно. Среди нападавших был один совсем морщинистый, по-видимому вождь, он стоял в стороне и только размахивал своими длинными ручищами. По сравнению с ним этот малый совсем сосунок.
— Позвольте, что вы задумали? Вы хотите его…
— А вы нет?
— Да, привезти такой научный трофей… — мечтательно сказал Гарги.
Карбышев поднял руку, словно собираясь что-то сказать, но выражение лица Сун Лина остановило его.
— Вы с ним не справитесь, — спокойно заметил китайский ученый.
— Положитесь на меня. — Нгарроба выпрямился во весь рост.
— Он по крайней мере в три раза сильнее вас,настаивал Сун Лин. — Посмотрите на его мускулатуру. Тут есть мышцы, которых у вас просто нет.
Наклонив голову, мохнатый человек ходил по усеянному следами скату холма, изредка бросая изпод нависших волос взгляды в сторону ракеты. На его спине, широкой и согнутой, ходили толстые бугры рельефно выделявшихся при каждом движении мышц.
— Не отговаривайте меня, — сказал африканец. — В конце концов нас четверо. И у нас восемь рук, а это тоже имеет значение. И если отказаться от спортивных правил, — а они здесь ни к чему, — и навалиться на него вчетвером, мы его одолеем.
Сун Лин взглянул на Нгарробу с улыбкой, как на ребенка.
— Случай более чем соблазнительный, — начал соглашаться и Гарги. — Что он там делает?
— У него в руках наш пистолет!
— Вы не помните, там оставался еще заряд?
Карбышев не успел ответить.
Короткая синяя молния блеснула из дула пистолета. Лохматый человек рухнул наземь. Его огромная выпуклая грудь почти не двигалась.
— Хороший случай проверить сопротивляемость организма человека Венеры, — спокойно произнес Сун Лин. — Интересно, через сколько минут он очнется.
— Наружу! — крикнул Нгарроба, кидаясь к двери.
— Стойте! — резко возразил Карбышев, делая попытку сесть. Он побледнел от волнения.
— Надо внести его сюда, пока он не очнулся,нетерпеливо передернул плечами африканец.
— А что будет, когда он очнется? — многозначительно спросил Карбышев.
— Он,все здесь разнесет, -сказал Гарги.
— Придется его… усыпить!
Нгарроба сразу угас, сел в кресло и стал нервно барабанить по подлокотнику. Потом обвел взглядом внутренность ракеты. Тончайшие приборы, продукт самой высокой техники, окружали путешественников.
Нервные стрелки, циферблаты, горящие лампочки, автоматические перья, тянущие на бумажных лентах бесконечную нить, беспрерывно действующие анализаторы воздуха, управляющие устройства… Ракета представляла собой сложный искусственный организм, живущий как бы своей собственной жизнью.
Нгарроба глубоко вздохнул и подошел к иллюминатору. Юноша с Венеры, дикое существо, не знающее даже одежды, лежал на бурой мягкой почве родной планеты.
— Ведь это человек, — сказал Сун Лин то, о чем все думали.
— Ну вас, Нгарроба! — смущенно вздохнул Гарги. — С вашим темпераментом вы способны увлечь кого угодно.
— Мужественный, храбрый человек, — добавил китайский ученый. — Все его поведение говорит об этом.
— Этот человек, столь похожий еще на зверя, не знал в своей жизни оков, — произнес после паузы Карбышев. — В здешней, всегда теплой зоне, на планете, где почти нет смены времен года, он, может быть, уже тысячи лет ходит голый, обросший шерстью, которая, вероятно, служит ему и матрасом. Но, дорогие друзья, он изобрел дротик, он имеет разум. Он хозяин, да, да, он хозяин Венеры. Пусть он этого не понимает и не знает даже толком мира, в котором он живет.
— И вот прилетают люди с другой планеты, — с мягкой усмешкой закончил Сун Лин, — люди, стоящие на неизмеримо более высокой ступени развития, и первое, что они делают, — хватают свободного, посвоему свободного человека Венеры и как пленника везут на Землю.
— Что же вы предлагаете? — спросил Нгарроба. Ему стало страшно неловко за свой спортивный азарт.
Киноаппарат издал короткий гудок.
— Кассету! — крикнул Нгарроба. — Сейчас он очнется.
В голосе его еще слышалась легкая нотка сожаления.
Гарги сменил кассету.
Все столпились у иллюминатора.
Грудь человека Венеры начала вздыматься.
— Что же вы предлагаете? — повторил Нгарроба.
— Мы, люди Земли, — сказал Карбышев, — находимся в положении богов, от разума и воли которых отныне зависит судьба жителей Венеры. Не знаю, есть ли у них мифология. Но мы больше, чем их боги. Более всемогущи. От нас зависит оказать правильное влияние на развитие людей Венеры и сделать его столь ускоренным, как это только возможно. И на какой-то ступени, когда будет уже существовать длительный контакт и удастся дать населению Венеры какое-то представление о Земле, мы пригласим людей Венеры посетить нашу планету.
— Мы — это человечество?
— Да.
— Мы должны представить этот проект на обсуждение населения Земли, — сказал Сун Лин.
— Притом немедленно, — добавил Карбышев.
— Собственно, ракета уже настроена и может вылететь в час, для которого произведены все расчеты,напомнил Гарги. — Остается совсем немного подождать и нажать кнопку.
— А жаль все-таки, что ни говорите, — сказал Нгарроба,-расставаться с планетой так сразу. Я ведь первый раз на Венере… Так стремился в эту экспедицию! Смотрите, он встает…
Судорога прошла по телу рыжего юноши. Он открыл круглые зоркие глаза и несколько мгновений напряженно вглядывался в иллюминатор. Видел ли он людей? Он вдруг вскочил и бросился бежать. Но затем остановился и пошел, не торопясь, раскачиваясь всем телом и поминутно оглядываясь. Еще мгновение — и исчез в густых зарослях…
— А симпатичный парень! — засмеялся Нгарроба. — К тому же, кажется, с характером.
Лоо выбежал вперед, к странной кулу, сидевшей на множестве ног, сам не зная, зачем он это делает.
Что— то тянуло его к этой огромной фигуре, увенчивающей вершину холма. Страх, который обуял его при появлении луча из облаков, куда-то исчез. Лоо не мог с уверенностью сказать, что предмет, появившийся из облаков и напугавший его, и эта наклоненная, словно для прыжка, фигура -одно и то же. Но им овладело волнение, похожее на то, которое он испытывал, когда хотел на глазах у всего племени рассказать о небесных коу.
Лоо не должен был выходить из зарослей. По плану вождя, вместе с двумя десятками других людей ему следовало сидеть в засаде.
Но он выбежал, словно его толкнули в спину. Он увидел огромный глаз у стоящей наклонно кулу, и в этом глазу мелькнуло что-то. Все твари, которых встречал в своей жизни Лоо, имели выпуклые глаза без всякого выражения, и в них никогда не проносилось ничего, даже отдаленно похожего на тень. Только двуногие обладали глазами, которые могли смотреть по-разному.
Лоо подбежал ближе и стал смотреть на глаз кулу, такой огромный, как вход в Пещеру Огня.
То, что он увидел, поразило его. Внутри глаза были двуногие! Да, да, двуногие! Хц всегда говорил, что существа, ходящие не на четвереньках и не скачущие, как рассерженные кулу, — это коу, двуногие.
Только коу ходят прямо. Коу,.которых увидел Лоо, не были похожи на двуногих его племени и на двуногих из племени Хо. Но — Лоо смотрел во все глаза— они ходили на двух ногах, а руками размахивали почти так, как это делают коу из племени Лоо, когда говорят. Кожа у них была со складками, без шерсти, ноги слишком длинные, вообще выглядели они безобразно. Но Лоо чувствовал: эти существа — коу.
Хц раздраженно позвал его. После неудачного нападения на круглоголовых все уже вернулись в заросли. Один Лоо оставался около большой кулу. Он никак не мог уйти. Куда девались круглоголовые?
Кулу проглотила их ртом, который расположен у нее на брюхе. Коу в глазу кулу не походили на круглоголовых.
Тут Лоо увидел под ногами блестящую кость, он чуть не наступил на нее. Он поднял ее и стал ощупывать. Удар в голову свалил его с ног.
Когда он открыл глаза, перед ним плясала на своих ногах большая кулу. Он посмотрел пристальнее— и кулу успокоилась. Страх вдруг охватил Лоо.
Такой страх, как тогда. Он вскочил и бросился бежать. Но страх тут же прошел. И он пошел спокойно, оглядываясь, — кулу глядела на него своим глазом, в нем опять что-то мелькало.
Хц приказал всем спрятаться в зарослях и не высовывать даже носа. Вождь думал, что круглоголовые снова выйдут наружу. Тогда охотники схватят их. Вождь не знал, что это за существа, — таких не было в окрестности.
Древний смутный инстинкт заставлял его беспокоиться. Если бы он мог выразить испытываемое чувство словами, он сказал бы, что незнакомое почти всегда несет с собой и какую-то опасность. Оттопырив клапаны ноздрей, Хц жадно втягивал воздух.
Лоо из укрытия следил за большой кулу. Она стояла или сидела, трудно было понять. Только глаз ее временами оживал и начинал светиться, как это бывает у некоторых зверей ночью.
Так прошло много времени. Ничего не происходило.
Вдруг яркий луч вырвался из туловища кулу и протянулся вниз, вдоль ската холма.
У Лоо подкосились ноги.
Кулу зарычала так громко, что Лоо стало ясно, что это небесная кулу. Только небесные существа гремят на весь мир, когда разговаривают друг с другом.
Кулу кричала кому-то на небо.
Затем она стала поднимать морду кверху, и ноги ее исчезали — она их подбирала или втягивала, как это делают кичи, ползающие в лужах.
Кулу ревела и стояла теперь прямо, как ствол дерева, уже не касаясь холма. Она поднималась. Ну, конечно, она сейчас уйдет в небо — ведь это небесная кулу. И коу, которых он видел в глазу кулу, — это небесные коу. Кулу медленно, совсем медленно стала подниматься к небу. Грохот разносился вокруг такой, что ничего нельзя было расслышать. Кулу вдруг быстро понеслась вверх и исчезла в густых облаках.
Только луч, как прозрачный хвост, оставался некоторое время, но он все слабел, слабел и исчез.
Лоо стоял, запрокинув голову и глядя в небо.
Он не знал, что там, в небе Венеры, куда улетели небесные коу, на далекой планете, невидимой отсюда за толстым слоем облаков, будет решена его судьба и судьба всех его сородичей. Никогда не придется Лоо и всем поколениям после него узнать неволю, войну, угнетение в любых его видах. Небесный коу протянет руку своему дикому брату и поведет его в мир разума и свободы, минуя все ступени, которые он преодолел сам.
Лоо ничего этого не знал. Он смотрел в небо, пока не погас последний луч небесной кулу.
А. ДНЕПРОВ
КРАБЫ ИДУТ ПО ОСТРОВУ
— Эи, вы там, осторожнее! -прикрикнул Куклинг на матросов.
Они стояли по пояс в воде и, перевалив через борт шлюпки небольшой деревянный ящик, пытались протащить его по краю борта.
Это был последний ящик из тех десяти, которые привез на остров инженер.
— Ну и жарища! Пекло какое-то, — простонал он, вытирая толстую красную шею пестрым платком.
Затем снял мокрую от пота рубаху и бросил ее на песок.
— Раздевайтесь, Бад, здесь нет никакой цивилизации.
Я уныло посмотрел на легкую парусную шхуну, медленно качавшуюся на волнах километрах в двух от берега. За нами она вернется через двадцать дней.
— И на кой черт нам понадобилось с вашими машинами забираться в этот солнечный ад? — сказал я Куклингу, стягивая одежду. — При таком солнцe завтра в вашу шкуру можно будет заворачивать табак.
— Э, неважно! Солнце нам очень пригодится. Кстати, смотрите, сейчас ровно полдень, и оно у нас прямо над головой.
— На экваторе всегда так, — пробормотал я, не сводя глаз с «Голубки», — об этом написано во всех учебниках географии.
Подошли матросы и молча стали перед инженером. Неторопливо полез он в карман брюк и достал пачку денег.
— Хватит? — спросил он, протянув им несколько бумажек.
Один из них кивнул головой.
— В таком случае вы свободны. Можете возвращаться на судно. Напомните капитану Гейлу, что мы ждем его через двадцать дней.
— Приступим к делу, Бад, — сказал Куклинг. — Мне не терпится начать.
Я посмотрел на него в упор.
— Откровенно говоря, я не знаю, зачем мы сюда приехали. Я понимаю: там, в адмиралтействе, вам, может быть, было неудобно мне обо всем рассказывать. Сейчас, я думаю, это можно.
Куклинг скривил гримасу и посмотрел на песок.
— Конечно, можно. Да и там я бы вам обо всем рассказал, если бы было время.
Я почувствовал, что он лжет, но ничего не оказал. А Куклинг стоял и, скривив гримасу, тер жирной ладонью багрово-красную шею.
Я знал, что так он делал всегда, когда собирался что-нибудь солгать.
Сейчас меня устраивало даже это.
— Видите ли, Бад, дело идет об одном забавном эксперименте для проверки теории этого, как его… — он замялся и испытующе посмотрел мне в глаза.
— Кого?
— Ученого-англичанина… Черт возьми, из головы вылетела фамилия. Впрочем, вспомнил, Чарлза Дарвина…
Я подошел к нему вплотную и положил руку на его голое плечо.
— Послушайте, Куклинг. Вы, наверное, думаете, что я безмозглый идиот и не знаю, кто такой Чарлз Дарвин. Перестаньте врать и скажите толком, зачем мы выгрузились на этот раскаленный клочок песка среди океана. И прошу вас, не упоминайте больше Дарвина.
Куклинг захохотал, раскрыв рот, полный искусственных зубов. Отойдя в сторону шагов на пять, он сказал:
— И все же вы болван, Бад. Именно Дарвина мы и будем здесь проверять.
— И именно для этого вы притащили сюда десять ящиков железа? — спросил я, снова подходя к нему.
Во мне закипела ненависть к этому блестевшему от пота толстяку.
— Да, — сказал он и перестал улыбаться. — А что касается ваших обязанностей, то вам прежде всего нужно распечатать ящик номер один и извлечь из него палатку, воду, консервы и инструмент, необходимый для вскрытия остальных ящиков.
Куклинг заговорил со мной так, как говорил на полигоне, когда меня с ним знакомили. Тогда он был в военной форме. Я тоже.
— Хорошо, — процедил я сквозь зубы и подошел к ящику номер один.
Большая палатка была установлена прямо здесь, на берегу, часа через два. В нее мы внесли лопату, лом, молоток, несколько отверток, зубило и другой слесарный инструмент. Здесь же мы разместили около сотни банок различных консервов и контейнеры с пресной водой.
Несмотря на свое начальственное положение, Куклинг работал как вол. Ему действительно не терпелось начать дело. За работой мы не заметили, как «Голубка» снялась с якоря и скрылась за горизонтом.
После ужина мы принялись за ящик номер два.
В нем оказалась обыкновенная друхколесная тележка, вроде тех, которые применяются на перронах вокзалов для перевозки багажа.
Я подошел к третьему ящику, но Куклинг меня остановил: — Давайте сначала посмотрим карту. Нам придется весь остальной груз развезти по разным местам.
Я удивленно на него посмотрел.
— Так надо для эксперимента, — пояснил он.
Остров был круглым, как опрокинутая тарелка, с небольшой бухтой на севере, как раз там, где мы выгрузились. Его окаймлял песчаный берег шириной около пятидесяти метров. За поясом прибрежного песка начиналось невысокое плато, поросшее какимто высохшим от жары низкорослым кустарником.
Диаметр острова не превышал трех километров.
На карте значились несколько отметок красным карандашом: одни вдоль песчаного берега, другие в глубине.
— То, что мы откроем сейчас, нужно будет развезти вот по этим местам, — сказал Куклинг.
— Это что, какие-нибудь измерительные приборы?
— Нет, — сказал инженер и захихикал. У него была противная привычка хихикать, если кто-нибудь не знает того, что знает он.
Третий ящик был чудовищно тяжелым. Я думал, что в нем заколочен массивный заводской станок. Когда же отлетели первые доски, я чуть не вскрикнул от изумления. Из него повалились металлические плитки и бруски различных размеров и форм. Ящик был плотно набит металлическими заготовками.
— Можно подумать, что нам придется играть в кубики! — воскликнул я, перекладывая тяжелые прямоугольные, кубические, круглые и шарообразные металлические слитки.
— Вряд ли, — ответил Куклинг и принялся за следующий ящик.
Ящик номер четыре и все последующие, вплоть до девятого, оказались наполненными одним и тем же — металлическими заготовками.
Эти заготовки были трех видов: серые, красные и серебристые. Я без труда определил, что они были из железа, меди и цинка.