Эксперт положил перед майором тоненькую папочку.
— Здесь результаты нашей работы, — с мягким стуком ладонь легла поверх папки. — Надо сказать, дались они нам очень непросто. Никогда не встречал ничего подобного.
Шевцова всякий раз удивляла манера экспертов вести деловые разговоры — они всегда говорили так, будто речь шла не о покойниках, а о мешке цемента. На лице никаких эмоций, только голый профессионализм. В такой ситуации не хватало лишь стаканчика с чаем в небрежно поднятой руке и довольного причмокивания губами во время прочтения акта патологоанатомической экспертизы.
— Я тоже, — улыбка у Шевцова выглядела почти виноватой.
Балашин иронии не заметил и продолжал:
— Определить тела не представляется возможным. Я допускаю, что можно установить имена погибших по зубам, в какой-то степени они сохранились, но опять-таки, если их лечил один дантист. Как известно, у каждого врача свой стиль работы, свой почерк. Но это маловероятно, что видно даже при беглом осмотре. Есть еще один вариант - попробовать воссоздать облик по обгорелым черепам. Это труднее и потребует уймы времени.
— Сколько?
— Несколько месяцев.
— Боюсь, это нам не подходит. Преступление мы должны раскрыть по горячим следам. Будем работать.
Кирилл Олегович поднялся.
— Ну что ж, желаю успеха. — И уже у самого выхода, пожимая протянутую руку, добавил: — Не завидую я вам, не завидую.
Оставшись один, Шевцов взглянул на еженедельник: красным карандашом на странице жирно было написано, что в половине второго — совещание у полковника Крылова. Впрочем, эту встречу можно было и не записывать, подобные мероприятия врезались в память, как таблица умножения, хотя бы потому, что полковник будет заниматься традиционной накачкой: выставит перед всем личным составом и начнет склонять по матушке.
Майор посмотрел на часы — до совещания оставалось ровно десять минут, этого вполне достаточно, чтобы собрать со стола все документы, запереть их в сейф и закрыть комнату, а потом неторопливым шагом проследовать по длинному коридору в кабинет полковника Крылова. К разговору с начальством Вадим Дмитриевич уже был готов: самое главное — при разносе состроить раскаивающуюся физиономию, а самому в это время держать за спиной кукиш.
На совещание Шевцов явился одним из последних. Вокруг негромко переговаривались в ожидании шефа. В самом углу капитан Скворцов, как обычно, травил какой-то свежий анекдот, и майор пожалел, что находится вдали. Глядишь, посмеялся бы, что стало бы весьма неплохой разрядочкой перед предстоящим разбором.
Полковник Геннадий Васильевич Крылов появился ровно в тринадцать тридцать. Вяло махнул рукой в знак приветствия, позволив поднявшимся офицерам опуститься на свои места. Выглядел он неважно, сразу было ясно, что генерал в очередной раз вставил ему очистительную клизму.
— Порадовать мне вас нечем. На меня давит генерал и велит докладывать ему о результатах расследования каждый час, я же, в свою очередь, должен снимать стружку с вас. Но хочу предупредить, что прежде, чем я уйду в отставку, многие из вас тоже получат полное служебное несоответствие. Обещаю. И в первую очередь это касается вас, майор, — посмотрел полковник на Шевцова.
Вадим слегка качнул головой, но тут же почувствовал, как правая ладонь помимо его воли вывернулась в кукиш.
— Понимаю.
— Понимать мало, — грозно продолжал начальник, — нужно ситуацию прочувствовать. Или вылетишь к чертовой матери, или еще одну звезду на погон получишь. Результаты экспертизы получил? — спросил он уже мягче.
— Так точно, но они ничего не дали, за исключением того, что выявлен еще один труп. Он полностью сгорел, остались только челюсти.
— Очень жаль.
В этот раз Крылов казался сильно уставшим. Обычно, возвращаясь от генерала после очередной накачки, он напоминал сгусток энергии, некую огненную плазму, при соприкосновении с которой можно получить изрядный ожог. Позабыв о времени, Крылов мог распекать личный состав, щеголяя матерными изысками.
Сегодня полковник был подавлен, выглядел каким-то помятым; такое впечатление, будто на протяжении дня по нему неоднократно проходились асфальтовым катком.
— Ну и какие у тебя соображения, майор? — почти по-приятельски поинтересовался Крылов.
— Эксперты предлагали свою помощь в восстановлении облика по черепам, но на это может уйти не один месяц. Могут помочь генетики, но это опять очень долго.
— Нас это не устраивает.
— Я так и сказал.
Перемену в полковнике мгновенно отметили и другие. Капитан Уваров что-то горячо шептал сидевшему рядом старлею Зимину, и по его лукавому лицу было заметно, что разговор шел явно не о службе. Случись подобное раньше, Крылов матюгнул бы обоих, но сейчас только махнул рукой.
— Опять о бабах судачите? Не могли бы свой разговор перенести на другое время? — И, повернувшись к майору Шевцову, продолжал тем же отеческим тоном: — И что же ты придумал?
— Надо поднять картотеку по пропавшим без вести за последние полгода, не исключено, что погибшие люди уже объявлены в розыск. На сегодня это пока единственная идея.
— Разумно, — прикрыл веки полковник, под глазами обозначились темные круги. — Все свободны, а мне нужно ехать в мэрию, на этом мои мытарства еще не закончились.
Геннадий Васильевич встал, и тотчас поднялись остальные.
— Все свободны. *** Уже через полтора часа майор Шевцов держал в руках большую пачку фотографий пропавших людей. Их было четыре сотни. Добрую половину он отбраковал сразу: это подростки и малолетние дети. А сгоревшие были взрослыми людьми и, судя по останкам, мужчины. Следовательно, женщин тоже исключаем. Оставалось семьдесят три карточки. Маловероятно, что среди погибших есть немощные старики, чаще всего насильственной смертью умирают люди молодые, даже не достигшие своего расцвета. Десяток снимков стариков, которым было далеко за восемьдесят, майор отложил в сторону: в этой категории пропавших обычно криминалом и не пахнет. Чаще всего бывает так: они выходят из дома, чтобы купить буханку хлеба, а обратной дороги уже не находят, забыв не то что улицу и дом, в котором проживали многие годы, но даже собственную фамилию. А вот остальные шесть десятков трупов, это уже посерьезнее, тут без злодеяния не обошлось. Трудно представить, чтобы исчезло в короткий срок такое огромное количество мужчин: здоровых, работоспособных, отцов семейств. Вадим Шевцов перебирал фотографии: молодой мужчина, тридцать четыре года, инженер. Осталось двое детей. Другому двадцать шесть лет, экспедитор фирмы «Мостранспорт», лицо открытое, только в самых уголках глаз пряталась лукавинка. Третий — почти юноша, двадцать два года, неработающий. Майор сел за компьютер и набрал фамилию парня. Ага… Здесь более-менее ясно. Принадлежал к одной из преступных группировок. Скорее всего лежит где-нибудь в лесополосе под метровым слоем земли. Такого отыскать будет трудновато, если, конечно, не поможет какой-нибудь слепой случай. На следующем снимке запечатлен мужчина лет тридцати. Фамилия несколько странная — Плетень. Ударив несколько раз по клавишам, Вадим из глубины механической памяти извлек на белый экран информацию о пропавшем. Парень тоже из криминальной среды, и как следовало из оперативной сводки, был даже лидером одной группировки, которая занималась угоном машин. Правда, специализировались они по-крупному, угоняли исключительно дорогостоящие иномарки, и «Форды» четырехлетней давности интереса для них не представляли. Здесь же из оперативных источников следовало, что пропал Плетень не случайно — совершил непростительную глупость, покусившись на огненную «Феррари» одного из самых уважаемых людей округа. Скорее всего его судьба также печальна: покоится где-нибудь на задворках кладбища, среди таких же безымянных могил. Пятая фотография — на майора смотрел шатен с вьющимися волосами. Красив. Возможно, даже очень. По такому парню могли запросто сохнуть с десяток девиц одновременно. Стоп… Что же это такое получается, он тоже работал экспедитором в «Мостранспорте». А не слишком ли часто стали пропадать люди в одной компании?
Данные по всем пропавшим, как правило, заносили в компьютер: имя, возраст, где работал, семейное положение.
Вадим Дмитриевич вновь сел за компьютер, уверенно набрал название фирмы, и через несколько секунд на экране высветились имена восьми человек, пропавших без вести. Даже для крупной корпорации такая потеря будет весьма ощутимой, а что говорить о небольшой конторе, штат которой всего несколько десятков человек? Странно, что такой факт прошел мимо внимания милиции. Наивно было бы полагать, что эта ниточка ведет к трупам, обнаруженным в микроавтобусе, но почему бы не попробовать и этот вариант?
Еще несколько раз нажав на клавиши, Шевцов заполучил и адрес подозрительной фирмы. Он довольно хмыкнул: оказывается, это рядом, каких-то пяток кварталов от МУРа. Порция адреналина гремучей смесью пробежала по жилам, заставив заволноваться в предчувствии неожиданной удачи.
Еще несколько раз нажав на клавиши, Шевцов заполучил и адрес подозрительной фирмы. Он довольно хмыкнул: оказывается, это рядом, каких-то пяток кварталов от МУРа. Порция адреналина гремучей смесью пробежала по жилам, заставив заволноваться в предчувствии неожиданной удачи.
Отобрав снимки восьми пропавших, майор сунул их в карман, а остальные фотографии уложил в картонную папку и крепко перевязал тесьмой.
Глава 4Начальником «Мостранспорта» оказался мужчина лет сорока. Полноватое лицо со слегка отвислыми щеками делало его похожим на хомяка, даже манеры напоминали повадки мелкого грызуна: он без конца выставлял на обозрение крупные передние зубы, изрядно подпорченные кариесом, что-то без конца жевал и шмыгал носом.
— Представления не имею, куда они девались. Мне самому интересно знать это. Они исчезли и все, как будто бы их просто не существовало.
— Расскажите, пожалуйста, с самого начала. *** «Москвич» был неброского вида, правое крыло немного поцарапано и небрежно затерто шпаклевкой. Глядя на покореженный кузов, можно было сказать, что он не однажды проехал вокруг земного шара, проваливаясь колесами в каждую встречающуюся колдобину на его долгом пути. Однако такое впечатление было обманчиво, двигатель у легковушки был сильный, форсированный, и над его механическим дыханием трудилась парочка опытнейших автослесарей.
В распоряжении Осянина Петра Павловича находился целый парк автомобилей, среди которых три шестисотых «Мерседеса», четыре «Вольво» и «Ландкрузер», но главное преимущество «Москвича» заключалось в том, что тот был стар, и даже у самого неразборчивого угонщика не поднимется рука на подобную развалину. А во-вторых, отечественная машина неприметна, и потому вряд ли кто из обывателей догадается, что в ее чреве на стареньких чехлах может сиживать едва ли не самая богатая задница Юго-Западного округа.
На окраину Москвы без обычного сопровождения и телохранителей Осянин отправлялся по четвергам к своей любовнице, двадцатипятилетней актрисе одного из московских театров. Женщиной она была возвышенной и предпочитала ужин при свечах, и чтобы соответствовать статусу романтического любовника, он всякий раз являлся с бутылкой французского коньяка и ананасом.
День следовал по накатанному сценарию. Кроме экзотического фрукта, ставшего за два года знакомства таким обыкновенным, Петр Павлович купил две коробки шоколадных конфет, дорогое нижнее белье, упаковал подарки в пакет и положил его рядом с собой на сиденье. Настроение было прекрасным, мысль о предстоящем свидании переполняла его духовно. Для начала Осянин попросит актрису надеть прозрачную комбинацию, после чего уговорит ее исполнить для него стриптиз под колыхание пламени свечей, причем прямо на праздничном столе. Натура она страстная и вряд ли откажется от такого представления.
Последующее действо уместилось в интервал полутора секунд.
Внезапно с второстепенной дороги вырулила девяносто девятая модель «Жигулей», вытесняя несерьезный «Москвич», стараясь вырваться вперед. Осянин крутанул руль вправо, пытаясь уйти от удара, но, заметив надвигающийся на капот бетонный столб, выправил движение и краем бампера зацепил боковину «девятки».
«Жигули» остановились метрах в ста впереди, из машины вышел парень лет двадцати пяти, с хмурым видом осмотрел продавленный бок дверцы, что-то крикнул в сторону притормозившего «Москвича» и, сев за руль, поехал назад.
Осянин остановился и стал ждать. Дверцы «девятки» распахнулись почти одновременно, и из салона вышло четверо крепких мужчин.
— Ты, чертило! У тебя что, глаза на жопе?! Куда ты прешь?!
Петр Павлович продолжал сидеть в машине.
— Послушайте, я был на главной дороге…
— Вытащите этого пидора на белый свет, а то не вижу, с кем разговариваю, — спокойно и вместе с тем очень весомо произнес плечистый человек лет тридцати пяти.
Сразу было заметно, что в компании он за старшего. Три его спутника мгновенно исполнили приказ: ухватив Осянина за шкирку, они выволокли его из салона прямо на осеннюю грязь.
— Что вы себе позволяете? — попытался сопротивляться хозяин «Москвича». — Вы хоть знаете, кто я?
— Послушай, крыса, мне совершенно плевать, кто ты, — продолжал говорить плечистый. Голос у него был низкий с небольшой хрипотцой, но с теми интонациями власти, какие встречаются только у людей, осознающих, что каждое их слово будет услышано. — Мне плевать, сторож ты или генеральный директор, ты разбил мою машину, она стоит денег, которые ты должен мне вернуть.
— Вы были не правы, я ехал…
— Сучонок, он еще думает спорить! — весело заговорил молодой высокий парень величиной с колодезный журавель. — Может быть, его мордой о капот приложить? — очень мило поинтересовался он у плечистого. — У меня такое ощущение, что он чего-то недопонимает.
— Пока это преждевременно, вижу, что парень он понятливый и сейчас сам нам выложит деньги, чтобы в дальнейшем мы не напрягали его своими визитами.
Осянин поднялся, отряхнул с колен налипшую грязь и упавшим голосом произнес, стараясь не смотреть в лицо плечистому:
— Сколько вы хотите?
— А сколько, ты думаешь, будет стоить эта машина? — усмехнулся тот, сцепив в замок пальцы. — Хочу тебе объяснить, что она совершенно новая, посмотри на спидометр.
Петр Павлович невольно вытянул голову, спидометр показывал почти две тысячи километров.
— Да, новая.
— Ну вот, видишь, кажется, мы начинаем понимать друг друга. Я тебе отдаю эту машину, а ты мне купишь новую.
— Откуда у меня такие деньги?!
— Крысенок, у меня нет времени с тобой разговаривать, я слишком занятой человек. Если я сказал, что ты виноват, значит, так оно и есть, лучше бы по сторонам смотрел, чем фуфлом своим торговать.
На людей, стоящих у обочины, почти никто не обращал внимания. Лишь иной раз водители бросали в сторону собравшихся любопытные взгляды, но уже в следующую секунду, увлеченные дорогой, следовали дальше.
— Я не дам ни копейки!
— А вот это напрасно, — укорил плечистый и, будто потеряв интерес к собеседнику, направился к своей машине. — Отберите у него права, — произнес он, взявшись за ручку дверцы. — Гном, дай ему координаты, куда следует доставить деньги. Отдашь деньги, получишь права. — И, подбирая полы кожаного пальто, опустился на заднее сиденье «Жигулей».
Двое стоявших парней жестко ухватили Осянина за локти, а колодезный журавель, сунув руку во внутренний карман его пальто, извлек техпаспорт и водительское удостоверение.
— Подъедешь на Луговую улицу, двадцать пять. Скажешь, по какому делу, тебя проводят. Не советую звать ментов, если ты разумный человек. Где ты живешь, мы теперь знаем, и такой подвиг выйдет тебе боком.
Петр Павлович освободился от объятий и зло бросил удаляющейся троице:
— Ладно, мы еще поговорим.
Гном еще раз взглянул на разодранную боковину «девятки», показал палец Осянину, продолжавшему стоять на обочине, и, согнувшись пополам, устроился на заднем сиденье рядом с плечистым.
Настроение было дрянь. Петр Павлович сел за руль, руки немного подрагивали. Несколько раз он поворачивал ключ зажигания, но мотор лишь сердито урчал и никак не желал заводиться. Наконец привычно и очень мелодично заработали клапана, и, отпустив сцепление, Осянин вырулил на левую полосу. В опасной близости, протестующе прогудев клаксоном, промчался большегрузный «КамАЗ». «Москвич» остановился. Нет, надо успокоиться.
Мимо проносились машины, до стоявшего на обочине автомобиля никому не было дела. Впереди — ярко-голубая полоса неба. Осянин с тоской подумал о том, что всего этого могло бы не быть. Из сумки торчало горлышко коньячной бутылки, Петр Павлович с трудом преодолел искушение швырнуть дорогое французское питье куда-нибудь в кусты.
Просидев в салоне с полчаса, он окончательно успокоился, плавным движением повернул ключ стартера, а когда машина завелась, неторопливо, как того требовали дорожные указатели, поехал.
Вечер не удался. Даже секс, который обычно заводил его, прошел без огонька. Так, похотливо полапали друг друга, как малые дети, и, повернувшись каждый в свою сторону, скоро уснули. Правда, на какое-то время его сумел расшевелить стриптиз, который подруга исполняла под заводную латиноамериканскую мелодию. В порыве чувств Осянин даже сунул ладонь под комбинашку, но это было все, на что он был способен в тот вечер.
На следующий день Петр Павлович прибыл на работу рано, незадолго до того, как прибыла на смену утренняя охрана. Всем было известно, что раньше двенадцати он обычно не приходил, зато любил засиживаться до глубокой ночи. Поэтому появление директора в восемь часов утра на рабочем месте служащие фирмы восприняли как знаковое событие. Обычно шеф являлся утром только в том случае, когда хотел совершить какие-то перестановки. Напряжение в отделах усилилось, неприятности могли грянуть в любую минуту.