— Я с кем-то только что разговаривала, — попыталась я объясниться, но поняла тщетность свих попыток и вышла в коридор. Дверь в другую комнату была приоткрыта. Там смотрели видик, судя по количеству вздохов и стонов, это была порнушка. Я заглянула в комнату и позвала:
— Артем, Артем…
Ответа не последовало. Пойдем дальше. Я заглянула на кухню. Стол заставлен бутылками, несколько мужчин играют в карты.
— Здравствуйте, — произнесла я, — я хотела бы поговорить с Артемом Тарасовичем.
— О, баба новая. Ты откуда? — произнес один из играющих, обладатель довольно бандитской физиономии.
За моей спиной вырос Виктор, это придало мне уверенности.
— Мне необходимо поговорить с Шакаленко, где я могу его увидеть? — снова спросила я.
То ли присутствие Виктора за моей спиной, то ли мое личное обаяние сыграло роль, только один из мужчин ответил:
— Придет, придет, за водкой поехал, минут через пять вернется.
Мы с Виктором вернулись в прихожую, ждать хозяина, который появился с двумя пакетами с названием супермаркета, расположенного в двух шагах отсюда. С ним была длинноногая крашеная девица, из тех, кто зарабатывает, топая по «языку». Проще говоря, манекенщица. Если мне не изменяет память, барышня была победительницей ежегодного конкурса красоты «Мисс Волга».
Шакаленко сильно изменился. От того первоклассника, чье фото я видела в альбоме, остался лишь подбородок, упрямо выдвинутый вперед. Спортивная фигура, короткий ежик на голове, приличный костюм. Не вычурно-роскошный, а именно дорогой, приличный костюм. Перстень с большим белым камнем как-то выбивался из общего стиля. Вот и Галина Васильевна обратила на это внимание, запомнила камень.
— Добрый день, — с ходу начала я, — извините, что без приглашения, но мы по очень важному делу, — заявила я, помахивая красной книжицей, своим журналистским удостоверением, облаченным в красный переплет. Действует сей прием безотказно. Некоторые сразу безоговорочно верят, что я из органов, дотошные же раскрывают и читают, а там — чистая правда: журналист, газета «Свидетель», фамилия, имя и фотография. Никакого криминала.
Шакаленко дернулся, улыбка на его лице потухла.
— Я вас ждал, — произнес он. — Иди в комнату, займись чем-нибудь полезным, — сказал он своей спутнице, подталкивая ее в спину. Потом обернулся к нам с Виктором и пригласил:
— Пойдемте в кабинет, там спокойно поговорим.
Мы последовали за хозяином квартиры. Внутри у меня все ликовало, неужели мы вышли на похитителя? Ну, хотя бы на свидетеля.
Шакаленко закрыл дверь, в комнате сразу стало тихо.
— Артем Тарасович, мы к вам по поводу исчезновения Вассермана Анатолия Аркадьевича.
Шакаленко ничуть не удивился.
— Вы можете что-нибудь сообщить об исчезновении реставратора? — спросила я.
Вопрос был, конечно, глупый, если он причастен, вряд ли признается, если не причастен, так откуда может знать про похитителей? Но должна же я была с чего-нибудь начать разговор.
Шакаленко потянулся к ящику письменного стола, я почувствовала, как собрался сидевший рядом со мной Виктор. У меня мелькнула, вероятно, та же мысль, что и у него: «Пистолет!» Однако Артем Тарасович достал из тумбочки маленький яйцеобразный футляр, искусно вырезанный из какого-то дерева, украшенный ажурной резьбой.
«Псевдояйцо», — догадалась я.
— Вот, за ним я приходил. Дурак, конечно, нужно было оставить все как есть, милицию вызвать. Ну, не знаю, не люблю я вашего брата…
Ага, книжечка сыграла-таки свою роль. Он принял нас за милиционеров, прекрасно, не будем товарища убеждать в обратном.
— Вот с этого места, пожалуйста, поподробнее, — произнесла я фразу из какого-то милицейского фильма.
— Про нелюбовь? — отозвался Шакаленко.
— Нет, про возвращение. Про любовь-нелюбовь девушке своей расскажете, потом как-нибудь, — я сделала многозначительную драматическую паузу, достойную сцены академического театра.
— Понимаете, мне к Вассерману обратиться друзья посоветовали. Я вещицу одну купил, денег в нее вложил прилично… — Он раскрыл футлярчик и достал яйцо.
Симпатичное такое, мне лично понравилось. Я все же посмотрела каталоги работ Фаберже, на мой дилетантский взгляд, оно от настоящего ничем не отличалось.
Артем снова поместил свой антиквариат в футляр и продолжил:
— Меня надули. Это подделка, хорошо сработанная подделка, более позднего времени и не того мастера. Металл, камни — все настоящее. Тех денег, которые я заплатил, не стоит, но все же. Вассерман, правда, сказал, что доля сомнений остается, нужно время, тщательная экспертиза. Короче, я оставил вещь у него. Потом мне срочно понадобились деньги и я решил забрать… Приехал, у него двери настежь, в мастерской кавардак полный. Я вещь свою взял и ушел.
Я чувствовала, что Артем чего-то недоговаривает, немного привирает. То есть первая часть его рассказа у меня никаких сомнений не вызывала, но вторая… Зачем ему срочно понадобилось яйцо? Почему они ругались с Вассерманом?
— У кого вы купили эту вещицу? — спросила я. — Можно поговорить с продавцом?
Шакаленко усмехнулся и отрицательно помотал головой:
— Если бы я мог достать этого гада, я бы давно свои денежки назад получил, с процентами. Продавца нет, он продал вещи из своей семейной коллекции и уехал за границу. Говорил, в Австралию, обманул, сука, — выругался Шакаленко.
— Артем Тарасович, скажите, вы покупали вещь без консультации специалистов? Все же это не гоголь-моголь, извините за сравнение.
Шакаленко поморщился:
— Со специалистом, и как дурак попался. В антикварный магазин ходил даже, с экспертом советовался. Только эксперт родственничком продавца оказался и с ним же за границу слинял.
— Сколько раз вы были в мастерской у Вассермана? — спросила я, пытаясь подловить Шакаленко на лжи.
— Два, — быстро ответил он, — первый, когда принес вещь, второй — когда забирал.
Шакаленко назвал даты.
По тому, как он занервничал, я поняла, что врет. Но поймать его на лжи не могла, хотя в моей голове вертелось что-то очень важное.
Нет, Артем Тарасович был совсем не прост, не походил он на жертву обмана.
Мы распрощались и вышли. Я повернулась к Виктору, и он, угадав мой вопрос, нарушил в кои-то веки свой обет молчания и ответил:
— Врет, он там еще был. Можно проверить, хронометрировать, с соседями поговорить, свидетелей найти. Я тут подзадержусь, его щелкну разок, фотографии можно будет соседям предъявить.
Я улыбнулась. С Виктором всегда так. Молчит-молчит, все примечает, выводы делает, а потом раз, и выдаст самое нужное. Потом опять молчит. Хронометрировать. Что там говорила Штыцко? Она видела Шакаленко, если это, конечно, он, у Вассермана, когда забирала свои вещи. Дату первого появления Артема у Вассермана можно установить по тетради реставратора. Если все совпадет, значит, спортсмен-бизнесмен нагло врет, скрывает что-то важное.
Хорошо бы свидетелей найти, которые видели Шакаленко приходящим во второй раз. Пошлю-ка я завтра Ромку обойти квартиры в доме, где мастерская Вассермана. Может, что и найдет. Надо бы ему легенду придумать поубедительнее, чтобы в квартиры пускали.
Из дома я позвонила Музе Иосифовне, узнала, что там у милиции. Оказалось, что пока ничего. Я приободрила старушку, как могла. Тетрадь Вассермана, конечно же, я забыла в редакции, возвращаться не хотелось, и я позвонила Штыцко.
— Это Ольга Юрьевна, здравствуйте, Галина Васильевна.
— Здравствуйте, Оленька, чем могу служить? — церемонно ответила подруга семьи.
— Помните, вы мне рассказывали, что столкнулись у Вассермана с молодым человеком, похожим на бандита? Не подскажете, когда это случилось?
— Когда?.. Да за день до его исчезновения. Я же вам говорила. Как раз перед его банным днем. Мы все про банный день знаем, это была одна из его причуд. Анатоль обожал всем рассказывать про свое увлечение, про веники и пар.
— Да, да, я только уточнить хотела. Вы не знаете, Анатолий Аркадьевич свои записи в строгом порядке вел? Не могло быть так, что он клиентов своих задним числом записывал?
— Ну что вы, Олечка. Толик всех по порядку записывал. Причем строго в те дни, когда приходили клиенты.
— Галина Васильевна, а по фотографии могли бы вы узнать этого человека?
— Конечно же, у него лицо запоминающееся, такой упрямый подбородок.
— Хорошо. Я завтра к вам человека пришлю, посмотрите?
— Разумеется, всегда готова помочь.
Так, Виктор остался в засаде перед домом Шакаленко, если удастся, сделает снимок. Хотя я уверена и без фотографии, что он был там. Шакаленко врет. Зачем? Потому что виноват в похищении Вассермана или по другой причине? Нет, надо Ромку завтра отправить по квартирам. Дам ему в помощь Марину, и ей будет занятие, и пацану спутница для солидности.
Утром Марина на работу не пришла. Вначале я подумала, что она опоздала, просто проспала. Потом вспомнила, что она отпрашивалась у меня еще на той неделе к врачу, именно на сегодня. Насколько я помнила, талончик был у нее на восемь утра. Я дала задание Ромке, выдала ему справку, что он является стажером газеты «Свидетель», и отправила на задание. Маринка все еще не появлялась, я набрала номер еще раз, еще…
В конце концов ситуация начала меня напрягать. Живое воображение рисовало мрачные картинки — Марина, бледная и бездыханная, рядом пустой пузырек с каким-то лекарством. Марина в ванне, полной розовой жидкости, с перерезанными венами… Марина, с неестественно вывернутыми конечностями, висящая в своей комнате.
«Стоп, хватит, — приказала я себе, — сейчас не девятнадцатый век, а Маринка не экзальтированная институтка, чтобы из-за какого-то козла кончать жизнь самоубийством».
К обеду я вся издергалась и решила поехать к ней домой. Ну, переживает, это понятно, но других зачем доводить до истерики? Могла бы позвонить.
На лестничной клетке толпился народ, дверь Маринкиной квартиры была открыта. Внутри все сжалось от нехорошего предчувствия. Я заметила одну из соседок Марины, с которой была знакома.
— Где Марина? — спросила я, боясь услышать ответ.
— На работе, — ответила соседка.
— На какой это? — удивленно спросила я. Может, мы разминулись, мелькнула слабая надежда.
— Так в газете вашей, — ответила она, удивленно посмотрев на меня. Представляю, что она подумала в тот момент.
Служащие вкалывают в поте лица, а главный редактор мотается неизвестно где.
— Нет ее на работе, она вроде к врачу собиралась…
— Сходила. Мы с ней как раз встретились в поликлинике. Я оттуда на базар собиралась, а она — домой. Я еще ее спросила, дома она будет или нет. А она сказала: «Я на работу, только переоденусь…»
— И?..
— Я пришла, никого нет, дверь настежь, в коридоре натоптано, вещи на полу валяются. Маришкина комната распахнута, и у Варвары Никитишны тоже. Я скорей звонить, опять ограбление, это ж надо. За месяц два раза подряд… А наши старушки, как на грех, все сегодня в собес ушли. Им приглашение по почте прислали, бумаги какие-то переоформляют по пенсиям. Им всем к девяти тридцати назначили, в двадцать третий кабинет. То дома целыми сутками сидят, а то все разом ушли… Да и ходили-то зря. Ошибка какая-то вышла. Не звали, мол, мы вас, да и все тут, и вызовов не посылали. А эти гады как знали, что дома никого не будет.
Я уже не слушала ее, а пробиралась в квартиру. Участковый отгонял любопытных, оперативники заполняли какие-то бумаги.
— Гражданочка, вы куда, не положено, — строго произнес участковый.
— Мне надо… Я хочу заявить… о похищении…
— Вы тут проживаете? — с сомнением в голосе произнес участковый. — Что-то я вас не припомню.
— Нет, я по поводу исчезновения моей подруги, проживающей в этой квартире.
— С чего это вы взяли, что ее похитили? — хохотнул один из милиционеров.
— Она на работу не пришла.
— Ну, мало ли, подружку встретила, погулять захотелось. Может, она с женихом куда-нибудь уехала.
— Нет, она никуда с женихом не уехала, она обязательно позвонила бы.
— Значит, не позвонила, — произнес милиционер, захлопывая папку. — Граждане, проживающие в квартире, прошу по комнатам, составьте список пропавших вещей, если можно, с какими-нибудь особыми приметами. На предмет опознания вашей вещи.
Меня передернуло от его казенщины.
— Вот, — я подняла с полу обрывок бечевки, валяющийся на полу. — Очевидно, на нее напали и связали…
— Девушка, а вы, собственно, кто? — подключился к разговору второй милиционер.
Я достала удостоверение и протянула ему.
— Понятно, меньше про жмуриков писать надо, тогда похищения везде мерещиться не будут, — съязвил он.
— Объясните мне, пожалуйста, зачем грабить одну и ту же квартиру дважды? Тем более что и брать тут нечего!
— Да мало ли придурков, наркоманы какие-нибудь…
— Ага, они не только ненормальные, у них еще и память отшибло. Забыли, в какую квартиру в прошлый раз залезали. А как они в квартиру попали? — спросила вдруг я, вспомнив, что в прошлый раз Маринка сама открыла дверь грабителям.
— Петро, что там с замками? — крикнул язвительный милиционер кому-то, находящемуся в глубине квартиры.
— Ничего, открыли ключом, никаких отмычек, царапин.
— Вот, — торжествующе сказала я. — Они еще и ключиками запаслись.
Терпение милиционеров было на исходе.
— Шли бы вы, девушка, домой, нечего милиции мешать, — заявил участковый, подталкивая меня к дверям.
— Нет. Дверь Маринкиной комнаты вскрыта, хозяйки нет, а я все ее ценные вещи знаю. Дайте хоть скажу, что у нее украли. Вам соседи подтвердят, что я лучшая подруга, да и работаем вместе…
Конечно, никакого права на это я не имела, но милиционеры решили не связываться с прессой.
Меня впустили в комнату, я осмотрелась — полный кавардак. Такое впечатление, что тут кто-то с кем-то боролся. Круглый стол, всегда стоящий точнехонько в центре комнаты, сдвинут. Край ковра завернут. На диване валялся ее халат. Сколько раз я бывала у нее дома, все вещи всегда на своих местах.
Маринка просто помешана на чистоте и аккуратности, у нее на этой почве прямо бзик. Из-под шкафа торчал один Маринкин ботинок. А где второй? Я внимательно огляделась по сторонам. Как вообще обувь оказалась в комнате? У всех жильцов здесь принято разуваться в прихожей, у каждого есть свой шкафчик для обуви.
Возможно, Марина вернулась из поликлиники и застала кого-то в квартире. Завязалась борьба, ей удалось вырваться, и она скрылась в комнате, там ее настиг преступник, оглушил, связал… Во время борьбы Марина потеряла один ботинок… Ушла она из квартиры не своим ходом. В одном ботинке далеко не уйдешь… Ботинки эти она купила как раз потому, что сломала каблук своих туфель. Мы еще вместе с ней ходили в магазин выбирать, она туфли из ремонта забрать никак не может, из ботинок этих не вылезает. На всякий случай, я заглянула на Маринину полочку для обуви — все на месте. Я вышла в коридор с ботинком в руках и попыталась еще раз убедить милиционеров в том, что все гораздо сложнее, чем им кажется. Они не стали меня слушать и удалились, опросив жильцов квартиры, соседей по лестничной клетке. Никто ничего не видел и не слышал.
— Вот видите, девушка, — обратился ко мне милиционер, — если бы вашу подругу «выносили» из квартиры, кто-нибудь обязательно бы увидел.
— Это вряд ли, если только этот кто-то не умеет смотреть сквозь стены, — огрызнулась я. — Тут еще есть черный ход.
— Нету, — спокойно произнес участковый, — я давно уже дворникам велел забить все черные ходы.
Я вышла из квартиры, спустилась под лестницу и толкнула дверь, она послушно распахнулась. Рейка, которой была «забита» дверь, болталась на одном-единственном ржавом гвозде. На грязном полу виднелось множество отпечатков. Жильцы активно пользовались черным ходом, так что установить, проходил тут похититель или нет, возможности не было.
— Вот, полюбуйтесь на вашу забитую дверь, — сказала я, размахивая перед носом участкового рейкой. — Она открыта, и каждый, понимаете, каждый может уйти и прийти незамеченным, с чем угодно. Хоть со слоном…
— Ольга Юрьевна, кажется?.. — обратился ко мне милиционер, изучавший мое удостоверение. — Если вы считаете, что ваша подруга похищена, идите в отделение, делайте заявление, все как положено. До свидания.
Милиционеры ушли, а я осталась. Ужасно хотелось плакать и ругаться одновременно. Плакать от бессилия и ругаться из-за него же. Я села в кухне за Маринкин столик, покрытый разноцветной нарядной клеенкой. Старушки-соседки подтянулись туда же. Варвара Никитична, комната которой тоже была вскрыта злоумышленниками, тяжело вздохнув, произнесла:
— Ничего не понимаю, Оленька. Зачем им моя комната во второй раз понадобилась? У меня и взять нечего, от пенсии до пенсии живу. У Маришки хоть вещи какие ценные, а я им на что сдалась?
— Варвара Никитична, а у вас в прошлый раз что-нибудь украли? — спросила я.
— Да ничего не украли, ничего не пропало…
Тут я вспомнила, что Марина давала ей адрес Вассермана.
— Варвара Никитична, вам Марина давала адрес мастера, вы хотели реставрировать что-то… Вы у него были?
— Была, была… Иконку я ему носила, она мне в наследство досталась, давно уже. Совсем черная стала, лика не видно, трещина как раз посередке пошла. Я как-то посетовала, что сама плохо вижу и вещь красоту теряет, а Мариша мне адресочек написала. Я к мастеру сходила…
— Сделал? — поинтересовалась я для поддержания разговора.
— Какое там! Раскудахтался, откуда, мол, у вас такое чудо? Ему цены нет… Я на себя смелости не возьму. Вам нужно… Слово такое мудреное назвал, как его, а… экспертизу сделать. Цену набивал, хотел, чтоб я за работу много заплатила. А откуда у меня деньги? Пенсия, она не резиновая. Ну, я иконочку взяла и домой.