Люси хихикнула за три тысячи миль от него.
— Похоже, как раз подходящее для тебя место. Верхом не успел поездить?
— Лулу, у меня там минуты свободной не нашлось. Клянусь. — Что, кстати, было чистой правдой. — А как дела в Нью-Йорке?
— Нормально. Пока не слишком оживленно, но зато Стивен вернулся из отпуска, и теперь я могу хотя бы выйти на ланч.
— Отлично, считай, что я тебя уже пригласил. Сегодня вечером я встречаюсь с Сайресом Пайном, но через пару дней мы вернемся. Отведу тебя в «Ройялтон», и ты сможешь помахать ручкой Камилле.
— Тогда я захвачу оружие, — пообещала Люси.
По трансляции раздалось какое-то кряканье, и только чудом Андре догадался, что это объявили посадку на его рейс.
— Лулу, я позвоню тебе из Ниццы.
— Ах, вот куда я бы с удовольствием слетала на ланч. Удачной поездки!
Андре отключился, едва опустился в свое кресло в конце самолета. Засыпая, он еще успел представить себе, как сидит вместе с Люси в открытом кафе с видом на Средиземное море. Стюардесса, которая подошла, чтобы разбудить Андре перед взлетом, увидела на его лице счастливую улыбку.
* * *По предложению Сайреса Пайна они заказали номера в «Красивом береге», небольшом симпатичном отельчике сразу за Английской набережной, неподалеку от Оперы. По утверждению Сайреса, там обычно останавливались приехавшие на гастроли дивы, а он всегда испытывал к ним слабость из-за монументальных бюстов. Сайрес прибыл в Ниццу через Париж и поселился в отеле на пару часов раньше, чем Андре. У портье он оставил для компаньона записку: «Пошел искать жареную рыбу с картошкой. Встретимся в баре в десять».
Андре перевел часы на французское время и обнаружил, что у него есть в запасе полчаса. Он распаковал сумку, внимательно осмотрел себя в поисках царапин и синяков, а потом принял настоящий горячий душ. Чувствуя, как тугие струи воды смывают с тела боль и усталость, Андре поклялся себе, что никогда больше слова плохого не скажет о французских водопроводах. Через десять минут он спустился в бар новым человеком.
Пайн появился вскоре после десяти, как всегда щеголеватый и немного театральный, в костюме из клетчатого твида и темно-лиловой бабочке. Он был переполнен — во всех смыслах только что съеденным обедом.
— Я и забыл, как прекрасно кормят во Франции! — восхищался он. — Наверное, от меня несет чесноком. Вы когда-нибудь ели равиоли с омаром?
Андре вспомнил, что последний раз перекусил в полдень, у кухонного стола в Тротл-Холле.
— Вы ведь, кажется, собирались найти рыбу с картошкой?
— Да, я был полон благих намерений, но милая девушка за стойкой посоветовала мне посетить ресторан под названием «Эскинад» неподалеку от порта, и я не устоял. Мне вообще редко удается устоять перед соблазном, должен признаться. — Пайн прервался, чтобы заказать бармену коньяк. — С удовольствием сообщаю вам, что горизонт чист. Я позвонил, как мы договорились, и выяснил, что Денуайе все еще на Багамах. Я с ним разговаривал. Приятный человек.
— А что вы ему сказали?
— Представился вице-президентом сотовой компании и сказал, что мы хотим вручить ему платиновую карту, дающую право на скидку в семьдесят пять процентов при всех международных разговорах. — Пайн усмехнулся в свой коньяк. — Он очень обрадовался. Ничто не радует богачей больше, чем возможность сэкономить. Попросил прислать карточку на Кап-Ферра, они переедут сюда на следующей неделе. Так что завтра нам придется иметь дело только со сторожем.
Андре улыбнулся и почтительно приподнял воображаемую шляпу.
— А образцы вы привезли?
— Конечно привез, милый юноша. У нас все готово.
* * *В девять часов на следующее утро они уже сидели в машине и направлялись в сторону солнца и Кап-Ферра. На этот раз Пайн сменил гардероб и вместо костюма надел блейзер и нежно-розовые легкие брюки, а вместо привычной бабочки — шелковый галстук с «огуречным» узором.
— Как вы считаете, милый юноша, — волновался он, — я похож на декоратора или дизайнера интерьеров? С брюками я не переборщил?
— Честно говоря, Пайн, я видел всего одного живого декоратора, и это была женщина, мясистая и крайне довольная собой. Насколько я помню, она делала подушки и была, по-моему, в них же одета. — С трассы N98 он свернул на узкую дорожку, ведущую на мыс. — Не беспокойтесь, вы прекрасно выглядите. Знаете, самая большая ошибка, которую тут можно сделать, — это одеться в костюм от Армани. Тогда вас точно примут за шофера.
— В самолете я не терял времени зря и прочитал книгу о Ривьере, — поведал Пайн. — Узнал, что король Бельгии Леопольд имел на Кап-Ферра виллу и, когда купался, бороду прятал в специальный резиновый чехольчик. Какая прелесть! Мы уже приехали?
— Еще две минуты.
Андре волновался гораздо меньше, чем ожидал. Конечно, он помнил, что они собираются обманным путем проникнуть в чужой дом, но его спутник пребывал в таком отличном настроении, а его уверенность была такой заразительной, что очень скоро Андре перестал нервничать и тоже проникся оптимизмом. Он уже не сомневался, что в дом они так или иначе попадут. В худшем случае Сезанн окажется на своем законном месте. Тогда их ждет разочарование, но они скрасят его хорошим ланчем.
Он пожал плечами, притормозил и повернулся к Пайну:
— Дом — сразу за этим поворотом. Может, еще раз прорепетируем?
— Не надо, — твердо ответил Сайрес. — Основной план мы оба помним, а импровизация — основа успеха. Сделайте так, чтобы нас впустили в дом, а остальное предоставьте мне.
— Не говорите лишнего. Помните, что Клод, возможно, немного понимает английский.
— Я буду сама скромность.
— В таких штанах это затруднительно, — хмыкнул Андре.
Он остановил машину у ворот и нажал кнопку переговорного устройства.
— Oui? — ответил металлический голос.
— Bonjour, Клод. Это Андре Келли, помните меня? Фотограф. Месье Денуайе просил показать его приятелю дом. Он хочет что-то переделать в гостиной.
— Аttends.[24]
Замок щелкнул, и ворота медленно отворились, а Андре повернулся к Сайресу:
— Знаете, по-моему, лучше не упоминать вашего настоящего имени.
— Вы совершенно правы, милый юноша. Пожалуй, я возьму себе фамилию Пейсли. Фредерик Пейсли Третий. Старая семья из Палм-Бич. Шотландские предки.
— Особенно не увлекайтесь, — посоветовал Андре.
Он снял ногу с тормоза, и машина медленно покатилась по дорожке. Садовники спешно готовились к приезду хозяев: газоны были аккуратно подстрижены, кипарисы и пальмы причесаны и уложены, а клумбы засажены цветами. Мелкая водяная пыль из невидимой системы полива на солнце превращалась в сверкающую радугу, а снизу доносился плеск Средиземного моря.
— Денуайе неплохо устроились, — заметил Сайрес. — Я и сам не возражал бы провести тут лето. А на пороге, как я понимаю, нас ждет верный слуга?
— Да, это он.
Андре остановился и вышел из машины, и Клод поспешил ему навстречу — плотная приземистая фигура в легких брюках и рубашке-поло. Его лицо уже успело загореть на весеннем солнце, а улыбка поблескивала золотом.
— Как поживаете, месье Келли? — справился он, пожимая Андре руку.
— Слишком много работы, Клод, слишком много разъездов. Мечтаю пожить на Ривьере подольше. А как вы?
— Oui. Старею.
Он оглянулся на Сайреса, скромно стоящего у машины. В руках тот держал переплетенные образцы тканей и красок.
— Клод, это месье Пейсли из Нью-Йорка. — Двое мужчин сдержанно поклонились друг другу. — Он будет заново оформлять большую гостиную, а сейчас хочет уточнить размеры и подобрать краски, чтобы составить смету для Денуайе.
— Ah bon? — На приветливом лице Клода появилось удивленное выражение. — А мне хозяева ничего не говорили.
— Нет? Очень странно. — Андре изобразил работу мысли, а потом пожал плечами: — Ну, это не проблема. Давайте позвоним им.
Он повернулся с Сайресу и повторил все сказанное по-английски. Тот сразу же понял, что от него требуется. — Думаете, стоит звонить? — спросил он, взглянув на часы. — Там сейчас три ночи, а вы же знаете, как Бернар не любит, когда его будят.
Андре перевел все это Клоду и добавил:
— К сожалению, во второй половине дня у месье Пейсли назначена важная встреча в Париже. Он может осмотреть комнату только сейчас.
За этим последовало непродолжительное молчание. Андре ждал, затаив дыхание. Клод подумал, посмотрел на свои часы, словно надеялся найти там ответ, и наконец пожал плечами:
— С'est pas grave. [25] — Он взял невидимый телефон и поднес его к уху. — Позвоню месье Денуайе попозже. Проходите, — кивнул он, и они прошли.
Клод провел их через прохладный холл и распахнул двойные двери гостиной. В длинной комнате с высокими потолками было темно, и им пришлось подождать, пока слуга с нарочитой, как показалось Андре, неторопливостью раздвинет тяжелые шторы и откроет жалюзи. В комнату хлынул поток солнечного света, и он сразу же узнал декоративный кирпич вокруг камина, стены блекло-персикового, словно выгоревшего оттенка, тщательно расставленную, немного вычурную мебель, обюссонский ковер на полу, книги и безделушки на низеньких столиках. Все здесь было так же, как год назад. Точно так же.
Клод провел их через прохладный холл и распахнул двойные двери гостиной. В длинной комнате с высокими потолками было темно, и им пришлось подождать, пока слуга с нарочитой, как показалось Андре, неторопливостью раздвинет тяжелые шторы и откроет жалюзи. В комнату хлынул поток солнечного света, и он сразу же узнал декоративный кирпич вокруг камина, стены блекло-персикового, словно выгоревшего оттенка, тщательно расставленную, немного вычурную мебель, обюссонский ковер на полу, книги и безделушки на низеньких столиках. Все здесь было так же, как год назад. Точно так же.
— Это же просто чудо! — Сайрес вошел в комнату, аккуратно сложил свои образцы на диванчик и восхищенно всплеснул руками. — Божественные пропорции, такое изысканное освещение и часть мебели в самом деле хороша. — Он замер, постукивая ногой по мраморному полу. — Правда, эти кирпичи мне не слишком нравятся, а про портьеры я вообще лучше промолчу. Но у комнаты, несомненно, есть возможности. Прекрасные возможности.
Андре почти не слушал Пайна. Весь его оптимизм моментально улетучился, и на смену пришло мрачное разочарование. Он не отрываясь смотрел на картину над камином, а «Женщина с дынями» в упор смотрела на него. Даже рама была той же самой. Они зря потратили время.
Клод, сложив руки на груди, стоял у двери и явно не собирался оставлять их вдвоем. Андре постарался скрыть свое огорчение.
— Чем я могу помочь? — спросил он у Сайреса.
— Не могли бы вы записывать, пока я буду работать? Большое спасибо.
Голос Пайна не выражал никаких эмоций. Наверное, он владел своими чувствами лучше, чем Андре.
— Я полагаю, — продолжал Пайн, — что главное цветовое пятно комнаты — этот великолепный Сезанн. Значит, все остальное будем подбирать именно к нему. Ткани, цвета, краски — все должно соответствовать картине. С нее и начнем. Подойдите поближе.
Захватив охапку образцов, он встал перед камином и, задрав голову, принялся пристально разглядывать картину. Время от времени он подносил к ней какой-нибудь кусок ткани, а потом диктовал Андре его номер, а тот послушно записывал его в блокнот. Та же история повторилась и с образцами красок, а потом Сайрес проделал все во второй и в третий раз, словно не в силах сразу прийти к решению. Казалось, он заворожен картиной и никак не может отойти от нее. Все это продолжалось два часа. Скучающий Клод так и стоял у них над душой, а настроение Андре ухудшалось с каждой записанной в блокнот бесполезной цифрой.
Ближе к полудню Пайн снял несколько размеров и в последний раз взглянул на картину.
— Думаю, я видел достаточно, — заявил он. — Вы все правильно записали? — Не дожидаясь ответа Андре, он подошел к Клоду, энергично потряс тому руку. — Désolé. [26], что мы заставили вас так долго ждать, уважаемый. Вы были очень любезны. Огромное вам спасибо. Merci, merci. Vive lа Frапсе!
Клод в недоумении оглянулся на Андре, тот тоже выразил ему благодарность и пошел к машине. До ворот они с Пайном ехали молча. Только когда вилла скрылась из виду, Андре свернул на обочину и затормозил.
— Сайрес, даже не знаю, что сказать! Удивляюсь, как вы смогли доиграть весь этот спектакль. — Он сокрушенно покачал головой. — Мне ужасно жаль. Вы были великолепны, и от этого мне еще хуже.
— Вы жене могли знать наперед, милый юноша. А ведь картина-то — подделка.
— Как?!
— Великолепная подделка. Я совершенно уверен. — Пайн с усмешкой наблюдал за тем, как лицо Андре расплывается в счастливой улыбке. — Ну, хватит стоять. Поехали.
— Куда?
— Нас ждет ланч, юноша. Ланч.
* * *На свете имеется не так уж много мест более приятных для ланча, чем открытая терраса ресторана «Вуаль Д'Ор», заставленная горшками с геранью и нависающая прямо над портом Сен-Жан-Кап-Ферра. Сайрес даже мурлыкал от удовольствия, когда усаживался за столик в тени старой оливы. Андре сумел удержаться от вопросов, пока они изучали меню и заказывали бутылку розового вина, но в конце концов любопытство взяло верх.
— Как вы узнали, что это подделка?
— А? Жареные crevettes [27] — это, наверное, неплохо — как вы думаете?
— Сайрес, ну перестаньте! Как вы узнали?
— Ну, думаю, это результат того, что много лет я очень пристально вглядывался в подлинного Сезанна: за то время, что я работаю в этом бизнесе, мне несколько раз доводилось иметь дело с его картинами. Глаз постепенно привыкает. Вы были на его выставке в Филадельфии в прошлом году? Я провел там два дня и все время смотрел, смотрел. Чудесный мастер. А вот и наш кормилец!
Подошедший официант откупорил бутылку и, приговаривая что-то про румянец юной девушки, разлил по бокалам дымчато-розовое вино. Выслушав заказ, он одобрительно кивнул и поспешил на кухню.
Сайрес поднял бокал к солнцу и полюбовался, прежде чем попробовать.
— Нет на земле места лучше, чем Франция, — вздохнул он. — Так на чем я остановился?
— На Филадельфии.
— Ну да. Я просто пытался объяснить, что глаз должен присмотреться к почерку художника, к его палитре, контрастам света и теней, перспективе, приемам композиции, к его кисти, наконец, а она может быть быстрой или медленной — все это не менее характерно, чем подпись на полотне. Уверен, что и у фотографов происходит то же самое. Вы ведь, наверное, сразу отличите подлинного Аведона от имитации. — Он улыбнулся. — Или, например, настоящего Келли от подделки.
— Разные весовые категории, Сайрес.
— Да, но вы ведь понимаете, что я имею в виду. Не существует единственно правильного способа определения подделок. Тут важно все — ваш глаз, ваш опыт и ваша интуиция, потому что это надо чувствовать кишками, как иногда не слишком изящно выражаются. Разумеется, экспертиза может установить возраст холста, красок, подрамника и гвоздиков, но даже экспертиза ничего не гарантирует. На свете существует масса старых, ничем не примечательных картин. Опытный мошенник купит такую за несколько долларов, выбрав при этом подходящий период, и на старом холсте напишет свою подделку. Чем моложе оригинал, тем легче подобрать материалы того же возраста, а ведь Сезанн умер всего девяносто лет назад. — Сайрес сделал глоток вина. — И подумать только — ведь за эту фальшивку наверняка заплатили гораздо больше, чем получил за свою картину Сезанн! Как забавно устроен мир.
Явился официант с подносом и расставил на столе тарелки, приговаривая:
— Les crevettes рour monsieur, еt lе Saint-Pierre аvес lа sauсе gaspacho. Voilà. Воп appétit, messieurs [28].
Андре пришлось на время отложить дальнейшие вопросы: его собеседник все свое внимание отдал еде. Кроме них на террасе сидело еще несколько пар. Их происхождение было нетрудно угадать по выбору столиков: местные предпочитали места в тени, а истосковавшиеся по теплу северяне — на самом солнце. Внизу, в порту, было совсем тихо. Яхты и катера мирно покачивались на волнах, а их владельцы в далеких офисах зарабатывали деньги, чтобы оплатить стоянку. В июле или августе они приедут сюда, на две недели превратятся в моряков и проведут отпуск, стиснутые борт к борту, среди себе подобных. Сегодня же в порту хозяйничали только чайки.
Кусочком хлеба Андре промокнул остатки соуса, поднял голову и обнаружил, что его сосед уже заглядывается на выложенные на доске сыры.
— Я начинаю думать, что чересчур долго прожил в Америке, — пожаловался Пайн, — и там стал жертвой отвратительной пропаганды: сыр вреден для здоровья, солнце вредно для здоровья и даже думать о табаке и алкоголе вредно для здоровья! Поразительно, как это французы умудряются дожить до преклонных лет? Возможно, что-то они все-таки делают правильно.
— Вы никогда не думали поселиться здесь?
— Я бы с удовольствием, милый юноша, но вопрос, к сожалению, упирается в доллары и центы. Дом в Нью-Йорке заложен, и я все еще выплачиваю долю за него своей последней жене. Но — кто знает? — одна удачная сделка может все изменить.
— Продажа Сезанна?
— Возможно, но пока загадывать рано. Надо сначала выяснить, где находится подлинник.
— Вы сказали, что в доме висит очень хорошая копия. Это не может послужить подсказкой?
— Да, и я почти наверняка знаю, кто ее сделал. Только один человек умеет так копировать импрессионистов. Если бы я не рассматривал холст так долго и так близко, я бы ничего не заметил. Отличная работа. Но хоть я и знаю, кто автор, отыскать его будет непросто. — Сайрес поманил официанта с сырами. — В «желтых страницах» его телефон не найдешь.
— А зачем нам его искать? Вряд ли он в чем-то признается, он же мошенник.
— Вот именно, — подтвердил Сайрес, — а мошенника всегда можно подкупить. Конечно, сделать это надо будет тонко, но, я уверен, мы справимся. Подумайте сами: насколько нам известно, кроме него в это дело замешан только сам Денуайе. Но он-то точно не признается, и один раз он вам уже солгал. Бог мой, вы только посмотрите на эти сыры! Как вы считаете, могу я рискнуть и взять камамбер? По-моему, он сам меня уже выбрал.