Размышления команданте революции - Фидель Кастро 9 стр.

Связались с Робертом А. Мэхью, ему сообщили в общих чертах о проекте и попросили оценить, может ли он в качестве первого шага к достижению желаемой цели найти доступ к гангстерским элементам.

Г-н Мэхью сообщил, что во время посещения Лас-Вегаса он несколько раз встречался с неким Джонни Розелли. Он знал его только неофициально через клиентов, но ему дали понять, что тот был высокопоставленным членом «синдиката» и контролировал все машины для изготовления льда в Ла-Франхе. По мнению Мэхью, если Розелли был действительно членом клана, несомненно, у него были контакты, которые связывали бы его с игорным бизнесом на Кубе.

Мэхью попросили сблизиться с Розелли, который знал, что Мэхью был руководителем кабинета по частным связям, занимавшимся национальными и иностранными счетами, и сказать ему, что недавно его нанял один клиент, представлявший несколько международных деловых фирм, которые терпели огромные финансовые убытки на Кубе в результате деятельности Кастро. Они были убеждены, что решением их проблемы было устранение Кастро, и были готовы заплатить 150 000 долларов, чтобы добиться этого. Розелли должно было быть ясно, что правительство Соединенных Штатов не знало и не должно было знать об этой операции.

Эта задача была поставлена перед Розелли 14 сентября 1960 года в нью-йоркском отеле «Хилтон Плаза». Его первоначальной реакцией было нежелание ввязываться в это дело, но после убедительных аргументов Мэхью он согласился представить ему одного друга, Сэма Гоулда, который знал «кое-кого из кубинцев». Розелли ясно дал понять, что не хочет никаких денег за свое участие, и думал, что Сэм поступит так же. Никому из этих людей никогда не выплачивали сумм из фондов Управления.

На неделе, начавшейся 25 сентября, Мэхью был представлен Сэму, проживавшему в отеле «Фонтенбло» в Майами-Бич. Только через несколько недель после его встречи с Сэмом и Джо — который был ему представлен как курьер, действовавший между Гаваной и Майами, — он увидел фотографии этих двух лиц в воскресном приложении к журналу «Парейд». Их называли там Момо Сальваторе Джанкана и Сантос Траффиканте. Оба фигурировали в списке генерального прокурора в числе десяти наиболее разыскиваемых людей. Первый описывался как глава «Коза Ностра» в Чикаго и преемник Аль Капоне, а второй — как глава кубинских операций «Коза Ностра». Ознакомившись с этой информацией, Мэхью немедленно позвонил в Управление.

Проанализировав возможные методы для выполнения миссии, Сэм предложил не прибегать к огнестрельному оружию — если бы ему могли достать какую-либо сильную пилюлю, которую можно было бы бросить в еду или питье Кастро, операция была бы намного эффективнее. Сэм указал, что у него есть возможный кандидат в лице Хуана Орты — кубинского служащего, который раньше получал взятки за игорный бизнес и который еще имел доступ к Кастро и находился в стесненном финансовом положении.

ТСД (Подразделение технического обслуживания) попросили сделать 6 пилюль с большой смертельной дозой.

Джо передал пилюли Орте. После нескольких недель попыток Орта, по-видимому, струсил и попросил, чтобы его вывели из операции. Он предложил другого кандидата, который сделал несколько безуспешных попыток».

Все вышесказанное в многочисленных предыдущих абзацах стоит в кавычках. Пусть читатели хорошенько обратят внимание на то, какие методы применялись в Соединенных Штатах, чтобы править миром.

Помню, что в первые годы Революции в кабинетах Национального института аграрной реформы со мной работал человек по фамилии Орта, происходивший из политических антибатистовских кругов. Он казался человеком уважительным и серьезным. Это не может быть другое лицо. Прошли десятки лет, и в отчете ЦРУ я снова встречаю это имя. У меня под рукой нет данных, чтобы немедленно проверить, что с ним стало. Прошу прощения, если невольно обижаю какого-нибудь родственника или потомка, виноват этот человек или не виноват.

Империя создала подлинную машину убийств, состоящую не только из ЦРУ и его методов. Буш сформировал мощные и дорогостоящие сверхструктуры разведки и безопасности и превратил все воздушные, морские и сухопутные силы в орудия всемирной власти, которые несут войны, несправедливость, голод и смерть в любую часть планеты, чтобы воспитывать их жителей в духе демократии и свободы. Американский народ все больше осознает эту реальность.

«Невозможно обманывать весь народ все время», — сказал Линкольн.

Всемирная тирания

Те, кто основал американскую нацию, не могли себе вообразить, что то, что они тогда провозгласили, таило в себе, как любое другое историческое общество, зачатки собственного преобразования.

В привлекательной Декларации независимости от 1776 года, которой в прошлую среду исполнился 231 год, утверждалось нечто, что так или иначе пленило многих из нас: «Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными и наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью. Для обеспечения этих прав людьми учреждаются правительства, черпающие свои законные полномочия из согласия управляемых. В случае, если какая-либо форма правительства становится губительной для самих этих целей, народ имеет право изменить или упразднить ее и учредить новое правительство, основанное на таких принципах и формах организации власти, которые, как ему представляется, наилучшим образом обеспечат людям безопасность и счастье».

То было плодом влияния лучших мыслителей и философов Европы, задавленной феодализмом, привилегиями аристократии и абсолютными монархиями.

Жан-Жак Руссо утверждал в своем знаменитом «Общественном договоре»: «Самый сильный никогда не бывает достаточно сильным, чтобы быть хозяином, если не преобразует силу в право и покорность в долг… Сила — это физическая мощь; не вижу, какая мораль может проистекать из ее последствий. Уступить силе — акт необходимости, а не воли… Отказаться от свободы — значит отказаться от качества человека, от прав Человечества, даже от его обязанностей. Нет возможного вознаграждения для того, кто отказывается от всего».

В тринадцати добившихся независимости колониях существовали к тому же такие страшные формы рабства, как в древние времена. Мужчин и женщин продавали на общественных аукционах. Возникающая нация рождалась с собственной религией и культурой. Пошлины на чай стали искрой, вызвавшей восстание.

На тех беспредельных землях рабы продолжали оставаться таковыми в течение почти 100 лет, и по прошествии двух веков их потомки страдают от последствий. Существовали индейские общины — законное естественное население, там были леса, вода, озера, стада из миллионов бизонов, природные виды животных и растений, обильные и разнообразные продукты питания. Тогда не знали углеводородов и огромного разбазаривания энергии, характерного для современного общества. Та же декларация принципов, если бы ее провозгласили в странах, лежащих на территории пустыни Сахара, не создала бы рая для европейских эмигрантов. Сегодня приходится говорить об иммигрантах из бедных стран, которые ежегодно миллионами переходят или пытаются перейти границы Соединенных Штатов в поисках работы и не имеют даже родительских прав на своих детей, если те рождаются на американской территории.

Филадельфийская декларация составляется в эпоху, когда существовали только маленькие типографии, и письма шли из одной страны в другую месяцами. Можно было пересчитать по пальцам тех немногих, кто умел читать и писать. Сегодня изображение, слово, идеи доходят в доли секунды из одного угла глобализированной планеты в другой. В умах создаются условные рефлексы. Можно говорить не о праве на свободу слова, а о злоупотреблении этим правом и о массовом отчуждении. В то же время при помощи маленького электронного аппарата любой человек в мирный период может послать в мир свои идеи без того, чтобы ему разрешала это какая бы то ни было конституция. Борьба будет борьбой идей, во всяком случае, борьбой массы истин против массы лжи. Истины не нуждаются в коммерческой рекламе. Никто не может быть не согласен с Филадельфийской декларацией и с «Общественным договором» Жан-Жака Руссо. В обоих документах обосновывается право бороться против воцарившейся всемирной тирании.

Можем ли мы игнорировать грабительские войны и бойни, которые навязывают бедным народам, составляющим три четверти жителей планеты? Нет! Они очень свойственны современному миру и системе, которая не может держаться другим способом. Огромной политической, экономической и научной ценой род человеческий ведут на край пропасти.

Моей целью не является повторение концепций, упоминавшихся в других размышлениях. Отталкиваясь от простых фактов, я намереваюсь доказывать огромную степень лицемерия и полное отсутствие этики, характеризующие хаотические по своей природе действия правительства Соединенных Штатов.

В размышлениях «Машина убийств», опубликованных в прошлое воскресенье, я сказал, что о попытке отравить меня с использованием чиновника кубинского правительства, имевшего доступ в мой кабинет, мы узнали из одного из последних рассекреченных документов ЦРУ То был человек, о котором следовало найти информацию, у меня не было под рукой необходимых данных. В действительности я просил прощения, если ранил чувства кого-либо из потомков, будь упомянутый человек виновным или нет. Я продолжал затем анализировать другие важные темы в документах, раскрытых ЦРУ.

В первые годы Революции я почти ежедневно бывал в недавно созданном Национальном институте аграрной реформы, который находился там, где сегодня находится Министерство Революционных вооруженных сил. Я еще не мог располагать Дворцом Революции, где тогда был Дворец правосудия. Его строительство было выгодной сделкой сверженного режима. Главная прибыль заключалась в повышении цены на землю, с которой согнали тысячи людей, кого я, только что выпущенный адвокат, защищал бесплатно в течение месяцев перед государственным переворотом Батисты. То же происходило с другими роскошными сооружениями, которые во многих случаях еще предстояло завершить.

Из кабинетов НИ АР 4 марта 1960 года я услышал оглушительный взрыв судна «Ля Кубр» и увидел столб черного дыма, встававшего над портом Гаваны. Мне быстро пришла на ум мысль о судне, груженном противотанковыми и противопехотными гранатами, которыми можно было стрелять из винтовок ФАЛ, приобретенных в Бельгии — стране, которую никто не мог бы заподозрить в коммунизме. Я немедленно спустился, чтобы отправиться на место происшествия. По пути из-за шума и вибрации транспорта я не сумел услышать второго происшедшего там взрыва. Погибло более 100 человек, и десятки остались изувеченными. На похоронах жертв спонтанно родился возглас «Родина или смерть!»

Известно, что все было тщательно запланировано в порту отгрузки Центральным разведывательным управлением. Судно заходило в порты Гавра, Гамбурга и Антверпена. В этом последнем, бельгийском порту были погружены гранаты. При взрывах судна погибло также несколько французских членов экипажа.

Почему во имя свободы информации не рассекречивается ни единого документа, где говорилось бы, как ЦРУ уже почти полвека назад взорвало судно «Ля Кубр» и прервало поставку бельгийского оружия, которая, как признало само Управление 14 июня 1960 года, очень беспокоила Соединенные Штаты?

Чему я посвящал свое время в лихорадочные дни, предшествовавшие вторжению на Плайя-Хирон?

Первая большая чистка в Эскамбрае произошла в последние месяцы 1960-го и в начале 1961 года. В ней участвовало более 50 тысяч человек, почти все из бывших провинций Гавана и Лас-Вильяс.

Поток оружия прибывал на судах из Советского Союза, которые не взрывались по прибытии в порты. Было бесполезно пытаться закупать их в других странах, чтобы так избежать предлогов, которые использовали Соединенные Штаты, чтобы вторгнуться в Гватемалу, что на протяжении лет обошлось этой стране в более ста тысяч убитых и пропавших без вести.

Мы приобрели в Чехословакии легкое оружие и определенное число зенитных пушек калибра 20 миллиметров с двойным стволом. Танки с орудиями 85-миллиметрового калибра, бронированная артиллерия 100-миллиметрового калибра, противотанковые пушки 75-миллиметрового калибра, минометы, гаубицы и тяжелые пушки до 122 миллиметров и легкие и тяжелые зенитные орудия шли прямо из Советского Союза.

Традиционными методами потребовался бы по меньшей мере год, чтобы подготовить необходимый персонал для обслуживания этих орудий. Подготовка произошла за несколько недель. Этой основной задаче мы посвящали практически сто процентов нашего времени в течение почти двух лет после победы Революции.

Мы знали о неизбежности нападения, но не знали, когда и как оно произойдет. Все возможные точки доступа защищались или были под наблюдением. Руководители находились на своих местах:

Рауль в Ориенте, Альмейда в центре, и Че в Пинар-дель-Рио. Мой командный пункт был в столице: приспособленный для этого старый буржуазный особняк на высоком правом берегу реки Альмен-дарес, недалеко от места, где она впадает в море.

Уже наступил день — 15 апреля 1961 года, и я с ночи находился там, получая сообщения из Ориенте, куда прибыло с юга Соединенных Штатов судно под командованием Нино Диаса с группой контрреволюционеров на борту, одетых в оливковую форму, такую же, как наша, чтобы совершить высадку в районе Баракоа. Они делали это в качестве обманного маневра, чтобы отвлечь внимание от точного пункта главного направления и создать как можно больше путаницы. Судно уже находилось на расстоянии прямого выстрела противотанковых орудий в ожидании высадки, которая в конце концов не произошла.

Одновременно сообщили, что 14-го вечером взорвался в воздухе, выполняя разведывательный полет над районом возможной высадки, один из наших трех реактивных истребителей — учебных, но способных сражаться; то была несомненно акция американцев, произведенная с военно-морской базы в Гуантанамо или из другой точки на море или в воздухе. Тогда не было радаров, чтобы точно определить, что произошло. Так погиб выдающийся революционный пилот Орестес Акоста.

С упомянутого командного поста я смог увидеть В-26, которые пролетели над этим местом почти на бреющем полете, и через несколько секунд я услышал взрывы первых ракет, внезапно выпущенных против наших молодых артиллеристов, которые в большом числе обучались на воздушной базе Сьюдад-Либертад. Ответ этих молодых храбрецов был почти хмоментальным.

С другой стороны, у меня нет ни малейших сомнений в том, что Хуан Орта был предателем. Соответствующие данные о его жизни и поведении находятся там, где должны находиться: в архивах Управления госбезопасности, родившегося в те годы под беглым огнем врага. Эта деятельность была поручена людям, обладающим большим политическим сознанием.

Орта получил отравленные таблетки, предложенные Мэхью Джанканой и Сантосом Траффиканте. Разговор этого последнего с Розелли, выполнявшим роль связного с организованной преступностью, произошел 14 сентября 1960 года, за несколько месяцев до выборов и прихода к власти Кеннеди.

Предатель Орта не имел особых заслуг. Я переписывался с ним, когда мы искали поддержки эмигрантов и изгнанников, живших в Соединенных Штатах. Его ценили за его кажущуюся подготовку и услужливость. К этому у него были особые способности. После победы Революции, в важный период, он часто имел ко мне доступ. Исходя из возможностей, которые были у него тогда, верили, что он сможет бросить яд в прохладительный напиток или апельсиновый сок.

Ранее он получил деньги от преступных организаций за предположительную помощь в открытии казино. С этими мерами он не имел ничего общего. Решение приняли мы. Необдуманный и не принятый коллегиально приказ Уррутиа закрыть их создавал хаос и вызывал протесты тысяч работников туристического и торгового сектора, когда безработица была очень высока.

Некоторое время спустя казино были окончательно закрыты Революцией.

Когда ему передали яд, в отличие от того, что происходило в первое время, у Орты было очень мало возможностей встретиться со мной. Я был полностью занят деятельностью, о которой рассказал выше.

Не говоря никому ни слова о вражеских планах, 13 апреля 1961 года, за два дня до нападения на наши воздушные базы, Орта попросил убежища в посольстве Венесуэлы, которое Ромуло Бетанкур предоставил в безоговорочное распоряжение Вашингтона. Многочисленным контрреволюционерам, укрывшимся там, не давали разрешения на выезд, пока не ослабели зверские вооруженные нападения Соединенных Штатов на Кубу.

Нам уже приходилось противостоять в Мексике предательству Рафаэля дель Пино Сьеро, который дезертировал за несколько дней до нашего отплытия на Кубу — этой даты он не знал — и продал Батисте за 30 тысяч долларов важные секреты, имевшие отношение к части оружия и судну, перевозившему нас на Кубу. С изощренной хитростью он разделил информацию, чтобы завоевать доверие и обеспечить выполнение каждой части. Сначала он получил несколько тысяч долларов за вручение двух складов оружия, о которых знал. Неделей позже он передаст самое важное: судно, которое привезет нас на Кубу, и место высадки. Всех нас могли схватить вместе с остальным оружием, но сначала должны бьілдо передать ему остальные деньги. Наверняка его консультировал какой-нибудь американский эксперт.