Ну, ладно, я надеюсь, что вы и так все это очень хорошо промните. А нет, так прочитайте в Главной Книге, которую всегда можно спросить на каждом капище у каждого волхва.
А это, уллинское капище, особое. И Хижина здесь особая, потому что это именно здесь, в этой Хижине, и родились все дети Хрт и Макьи, сюда же принесли и Подкидыша. А колыбели здесь нет, потому что колыбель они забрали с собой, отправляясь туда, где сейчас наш Ярлград. А стол они оставили, оставили они и скамьи. Здесь и очаг горит еще с тех самых пор. И тени по углам еще от них - и самих Прародителей тени, и их сыновей и дочерей. Нет здесь только тени Подкидыша. Он, уходя, забрал ее с собой - так говорят одни. Другие говорят иначе - будто Подкидыш тени не имел.
Но это ложь! Да и к тому же я сильно отвлекся. Итак, мы с Владивладом прошли между огней и вошли в Хижину.
Совсем забыл! Здесь и Хвакира нет и тени его нет, а то я по старой привычке уже достал было припасенный для него диргем...
И положил обратно, и вздохнул. А что Хвакир?! Он уводил меня, а после выл по мне как по покойнику, а только я пришел, так он меня душил, на горле до сих пор отметины. Так, может быть, это и хорошо, что его здесь нет?! И я опять вздохнул, и вслед за Владивладом вошел в Хижину и сел за стол.
Стол здесь такой же, как в Ярлграде, вот только во главе этого стола нет изваяний Хрт и Макьи. И это правильно - они ведь отсюда ушли. Но зато тени их остались здесь, и здесь их дух и сила, и потому всякий, допущенный к этому столу, может смело расчитывать на то, что Благие Прародители пренепременно вдохнут в него новые силы, умерят его скорбь, а также наставят его на успешные деяния. И так всегда, я точно это помню, было. Ну а на этот раз - увы! - плотно закрыв глаза, не шевелясь и почти не дыша, и ни о чем постороннем не думая, я ждал и ждал и ждал, и снова ждал и ждал и ждал... но ровным счетом ничего не чувствовал. Душа была пуста! Как будто я не в Хижине, а непонятно где! Я открыл глаза и осмотрелся, я замер и прислушался, я вновь застыл, плотно закрыл глаза...
И мне подумалось: одно из двух - или Благие Прародители ушли, и не только из этой, уллинской, Хижины, а вовсе, навсегда из нашей жизни, чего, конечно же, просто не может быть, или... или я им никто, они меня не признают - и оттого я их не чую! И так оно, конечно же, и есть: я им никто, я не из рода Хрт, я подкидыш, и Владивлад часто так говорил, и многие другие говорили и даже кричали... и я и сам теперь об этом точно знаю! И знаю, где мой настоящий дом и кто мои родители. И оттого-то и душил меня Хвакир, и оттого...
Вдруг Владивлад сказал:
- А ты, поди, забыл о нашей первой встрече.
Я ничего на это не ответил, я только подумал, что Хижина - это совсем не то место, где можно вспоминать былые обиды. Но Владивлад опять сказал:
- О встрече, ярл. Но не о той, когда ты приходил сюда вместе с Хальдером, а о еще куда более ранней, о нашей самой первой с тобой встрече. Тогда ты был еще не ярлом, а ярличем. А ярлом был отец твой, Ольдемар. Мы тогда прибыли в Ярлград - я, глурский Вальделар и тэнградский Бурилейф. Вы нас встречали у ворот - ярл, ярлова и ты. Тебе тогда было всего два года, и потому ярлова держала тебя, как малого, за руку. Мать помнишь, нет?
Я промолчал, не зная, что на это и ответить. А Владивлад сказал:
- Я знаю: помнишь. И потому и Сьюгред взял - они между собой очень похожи. Плохо без матери?
Я снова промолчал. Я вспоминал, пытался вспомнить, но не вспоминалось. А Владивлад опять заговорил:
- Олисава, жена Ольдемара, была хороша! И умна. И строга. И щедра. Я Ольдемару часто говорил: "Завидую тебе" А он смеялся, отвечал: "А сыну моему уже не только ты один, а все будут завидовать!". И это правда, потому что твоя Сьюгред очень хороша собой. Вот только кто теперь будет тебе завидовать? Теперь только один Нечиппа, да и то...
И тут он замолчал и нахмурился. А я сказал:
- Все это очень странно, Владивлад. Теперь ты вроде как признаешь меня законным сыном Ольдемара. А прежде ты не раз утверждал совсем другое. Как это понимать?
- Ха! Понимать! - мрачно ответил Владивлад. - Да я и до сих пор даже себя не понимаю, а уж тебя тем более. Да, Айгаслав! Вот сколько уже лет я тебя знаю, но так и не решил, ты это или нет. Ибо как будто это ты, а будто и не ты. А то, что я прежде кричал, что ты подменный ярл, так то ведь было прежде. Ну а теперь в нашей Земле настали такие непростые времена... что я уже не только тебя рад признать Ольдемаровым сыном, но и Нечиппу именую Барраславом. И выхожу с ним заодин. Вот так-то, брат!
И Владивлад, весь почернев, сжал кулаки и продолжал:
- А ты ведь ничего не знаешь! Пришел сюда затем, чтобы опять сжечь Уллин, обкорнать мне бороду, а после пойти на Ярлград, сшибить Нечиппу и опять назваться старшим ярлом над всей нашей Землей. Ведь так?!
- Так, - сказал я.
- А ведь не будет так!
- А это почему еще?!
- А потому, что нет Нечиппы на Ярлграде! И Белуна там нет! - уже не говорил, кричал мне Владивлад. - И Хрт, и Макьи нет, и нет их Хижины. А есть там криворотые. Их толпы толп, и их привел их ярл, "Кнас" они называют его. И этот Кнас теперь идет сюда и скоро будет здесь, но еще раньше будет Барраслав - да, Барраслав, а не Нечиппа, ибо теперь он наш и чтит наших Благих, и мы с ним встанем заодин и встретим криворотых, и будем биться до последнего, и нас всех до единого убьют, ибо их толпы толп, а нас...
И Владивлад вдруг замолчал, стер пот со лба, еще немного помолчал, потом тихо сказал:
- Теперь ты, надо думать, понимаешь, почему я не стал с тобой биться. Сейчас не время мстить за старые обиды. Гибнет Земля, наша Земля, ярл Айгаслав, и оттого теперь нам так дорог каждый меч! Что скажешь?
Я молчал. Я был обескуражен. Х-ха! Криворотые, их Кнас. Мы прежде с ними никогда не воевали. Когда-то, говорят, они были могучи, у них был славный ярл, он доходил до Руммалии и до Гортига, он был для них как живой бог и они поклонялись ему, а после они разуверились в нем, и он от них ушел, и с той поры у них как лето, так междуусобица, а как зима, так у них голод, они мрут...
Но вот сошлись-таки они и примирились меж собой, и вот пришли на нас. Сожгли Ярлград, идут сюда, а Владивлад и Не... А Владивлад и Барраслав готовы их встречать. А я?
Вдруг Владивлад, откашлявшись, сказал:
- У меня двести сорок мечей. У Барраслава... я не знаю. И Хрт убит, значит, никто уже нас не поддержит... Ведь ты же чуял, Айгаслав, что нет здесь никого!
Да, кивнул я, я это чуял. И содрогнулся - вот до чего мне тогда стало страшно! А Владивлад сказал:
- А у тебя есть Лайм, у Лайма колдовство... Да-да, не скрытничай! И я прекрасно знаю, что вы с ним затеяли, и потому-то и пошел на мировую. Ну а еще, конечно, потому, что я подумал: пусть этот Лайм прибережет свое колдовство до другого случая, пусть лучше он направит его на криворотых. Тогда мы точно с ними справимся! А после я и Барраслав - клянусь своим мечом, клянусь погибшим Хрт! - признаем тебя старшим, пусть даже ты действительно смерд и подкидыш. Но ты ведь всех спасешь! Ну, что ты мне ответишь на все это, Айгаслав? Я жду! Моя судьба и судьбы всех других, судьба всей нашей Земли в твоих руках!
И я... Я ничего на это не ответил, а встал и подошел к очагу. Ярл Владивлад прошел за мной и что-то мне сказал...
Но я его уже не слышал. Ибо я, глядя на огонь...
Его же и увидел - Владивлада! Но, правда, там, в огне, он был намного моложе и не такой седой. А рядом с ним еще стояли ярлы. И они были от меня в каких-то десяти шагах, но все они почему-то казались мне очень большими и сильными...
А зато я - ну вот такой, мне года два, не больше. И я стою возле отца и матери. Мать держит меня за руку. Я поднимаю голову, смотрю на мать...
Нет, она не похожа на Сьюгред. Она красивее... Нет, она просто горделивее, она ведь - ярлова, она владычица Земли... А так они действительно очень похожи, прав Владивлад, он не ошибся. А я...
А я, двухлетний ярлич, стою, держусь за руку матери, мне хорошо, я тоже горд собой. Я - ярлич Айгаслав, наследник всей Земли...
Но мальчик, смердов сын, ведь это тоже я!
Так кто же я?!
3.
Когда я ввел свои легионы в Ярлград, город горел. И он сгорел бы весь, дотла, если б не дождь. Да это даже был не дождь, а ливень. А у них осенью часто бывают ливни. А если ливня нет, то просто идет дождь - то льет, то моросит, то снова льет.
Ну а тогда вдруг разразился ливень. Было противно, холодно, и ветер дул почти что штормовой. Быстро темнело. Мы шли по улице. Никто нам не встречался. Потом разведка донесла, что и в домах нет никого.
- Ерлполь пустой!
- Ярлград, - поправил я.
Трибун, который мне докладывал, пожал плечами и смолчал. Зато первый легат сказал:
- Я думаю, нам нужно уходить, стать лагерем на пристани.
- Нет! - сказал я. - Мы станем здесь! И чтоб никто не выходил из строя! Никуда! Чтоб ничего не трогали! Чтоб... Я сказал!
И так оно и было. Пройдя до центра города, мы остановились возле здешнего дворца. Дворец был цел, не поврежден пожаром. И был, конечно, пуст. И хорошо! И еще хорошо было то, что площадь вокруг него была достаточно просторная - на ней я и устроил построение. Лил ливень, гремел гром, было уже совсем темно. Зато мы очень быстро посчитались! Но я не поверил тому, что услышал, велел повторить...
- Нет! - сказал я. - Мы станем здесь! И чтоб никто не выходил из строя! Никуда! Чтоб ничего не трогали! Чтоб... Я сказал!
И так оно и было. Пройдя до центра города, мы остановились возле здешнего дворца. Дворец был цел, не поврежден пожаром. И был, конечно, пуст. И хорошо! И еще хорошо было то, что площадь вокруг него была достаточно просторная - на ней я и устроил построение. Лил ливень, гремел гром, было уже совсем темно. Зато мы очень быстро посчитались! Но я не поверил тому, что услышал, велел повторить...
Увы, ошибки не было - четыре тысячи шестьсот пятнадцать. Это в строю. А раненых, оставшихся за городом, еще не поднесли. И там же, у реки, еще стоят техниты при орудиях. Но все равно потери - больше половины! И, кроме этого, сгорели корабли, все до единого, а на них продовольствие, запасные клинки, палатки, мелкий скарб, казна, багры, лопаты, шлемы, панцири, копья, щиты. И мои записи, в конце концов! И склянки абвы - все сгорело! Ночь. Ливень. А вокруг пустой, враждебный город, в котором может встретиться такое!..
И я напомнил, чтоб никто не расходился, что прямо здесь, вокруг дворца, мы начинаем ставить лагерь - рыть ров, возводить вал и забивать частокол.
- Рыть - чем?!
- Мечами! - сказал я. - Зубами! Чем хотите!
И рыли. Возводили. Чертыхались. А ливень лил и лил. Я весь промок, продрог, но я не уходил, а вместе с ними рыл и вместе чертыхался.
И только через два часа непрерывной работы, когда ров был уже почти готов, я позволил себе передышку и начал распоряжаться раздачей провизии, найденной в подвалах варварского дворца. Потом следил за тем, как раздают вино. В Ярлграде не вино, а забродивший мед. Это полезно. Потом мои легионеры вновь работали, а я поднялся во дворец.
Дворец большой. По-варварски красив - вокруг все позолочено, стены увешаны шкурами и всяческим оружием, а на полах наши ковры, а печи в изразцах. Печи везде, по две, а то и по три в каждой комнате. И это правильно, ведь здесь зимой очень холодно и ежегодно выпадает снег. Зимой, чтобы согреться, варвары много едят и пьют горячий мед.
Когда я вошел в пиршественную залу, там было очень много посторонних. И был там сладкий дух! И дух мясной. Это пока я рыл...
Но все они быстро ушли, остались лишь легаты да прислуга. Я сел к столу и приказал, чтоб удалилась и прислуга.
А когда мы остались втроем...
Первый легат стоял возле очага, грел руки над огнем и время от времени поглядывал на меня. Второй легат сидел с краю стола, смотрел перед собой...
Вы, я думаю, уже заметили, что я еще ни разу не назвал их по именам. И ведь не назову! Ибо у них у обоих есть дети, а будут и внуки и правнуки, и были у них и почтенные предки. Зачем же всех срамить? А посему...
Не назову я их по именам. Пусть они так и далее будут просто первый и просто второй. Итак...
Я, помолчав, сказал:
- Итак, первая часть нашего предприятия закончилась успешно - мы в Ярлграде. Теперь... Они должны нам присягнуть, оплатить нам расходы на экспедицию и, в знак дальнейшего своего расположения к Державе, выдать заложников.
На что второй легат, не поднимая головы, сказал:
- Одного заложника мы уже получили.
- Да, - согласился я, - Ровск выдал нам заложника. А то, что с ним потом произошло, это моя вина. Я должен был разоружить его. Но также должен и отметить, что ни при каких, я повторяю, ни при каких обстоятельствах атакующие колонны не должны приходить в замешательство. Так что если бы вверенные тебе силы продолжили начатую атаку, то наши потери были бы неизмеримо меньшими. Но я молчу! Так помолчи и ты.
Второй легат на это только усмехнулся, но, правда, спорить не решился. Зато заговорил первый легат. Он сказал так:
- Да, и действительно, сейчас не время вспоминать взаимные ошибки. Ведь главное мы сделали: разбили варваров, взяли Ерлполь. Теперь нужно решать, что делать дальше. И вот что мне подумалось: мы уже и без того достаточно покрыли себя славой, и устрашили варваров, и наказали их. А заниматься тем, чтобы приводить их в подданство, вышибать из них контрибуцию и требовать заложников - это значит обречь себя на многочисленные и малоэффективные рейды в малознакомой лесистой стране, что приведет к значительным потерям с нашей стороны. А пользы от всего этого не будет никакой, потому что варвар, сегодня схваченный и присягнувший нам в верности, уже назавтра будет готов при первой же возможности ударить нам в спину. И то же самое заложники. На примере Гурволода мы уже один раз убедились, как мало здешние правители ценят жизнь своих ближайших родственников. А что касается взыскания с них контрибуции... то, я думаю, большего, чем мы сможем взять в местном соборном храме, нам в этой стране не найти. И это - мое мнение.
Я, помолчав, сказал:
- Итак, если я правильно понял, ты предлагаешь разграбить здешнее капище и отправляться обратно, в Державу.
- Да, отправляться, и немедленно! Ибо очень скоро здесь начнутся холода, выпадет глубокий снег, и тогда на обратном пути мы получим множество всяких неприятностей.
- А сколько мы получим их, разграбив здешний храм?
- "Разграбить" - это слово не мое, - сказал первый легат. - Я предлагаю конфисковать все имеющиеся в Ерлполе ценности в счет погашения тех расходов, которые понесла Держава на организацию нашей экспедиции, ибо наша цель - это благополучие и процветание Державы.
Он замолчал. И я молчал. Потом спросил:
- Весь город пуст?
- Весь, - подтвердил первый легат. - Только в соборном храме как будто бы кто-то скрывается. За храмом ведется пристальное наблюдение.
- А кто-нибудь входил в него?
- Нет-нет! - сказал первый легат и даже покраснел. - Я не велел! Да и они...
- Что?
- Н-ничего. Но мало ли! Никто не хочет рисковать. Ведь, говорят...
- Х-ха! - засмеялся я. - Войти, и то не можете. А собирались грабить.
- Не грабить, а конфисковать, - опять сказал первый легат. - И днем, при свете, а не ночью. И все по весу и по описи...
- Ну, ладно! - сказал я. - Довольно. Кто у храма?
- Моя четвертая ударная манипула. Все они как один...
Я встал, сказал:
- Так. Хорошо! И пусть стоят, не лезут. А остальным из лагеря не выходить. А я хотел бы отдохнуть. Где ярлы спят?
- На верхнем этаже, - сказал второй легат. - Там все уже проверено. Нет никого. Но я бы не ходил туда. Я прежде обсушился бы, поел. И здесь бы лег.
Я осмотрелся. По углам солома. Они там спят после пиров. Но прежде, говорят, снимают кольчатые панцири и сражаются боевыми мечами. А после посыпают пол песком, чтоб не скользить в лужах крови.
А я ж действительно промок. И голоден! И спать хочу, очень устал. А ярлы, капище...
Гликериус рассказывал: Хрт ночью спит, а Макья бодрствует, сидит у ткацкого станка и ткет холстину. А на холстине - целый мир; там можно увидать все земли, все селения, все хижины... и даже самого себя - и рассмотреть, что ждет тебя в будущем. И вот они, ярлградцы, ночью приходят к ней, приносят щедрые дары, и пока Макья принимает те дары, они украдкой смотрят на холстину, ищут на ней себя и узнают свою дальнейшую судьбу...
Бред! Суеверие! Все, что случается, подвластно не холстине и не Макье, а Всевышнему. Так что четвертая ударная манипула...
А я? Я голоден. И плащ мой мокр. Я снял его. И сел. Второй легат подал мне есть и пить. Я ел и пил. Гликериус рассказывал: Хрт в один раз съедал быка и запивал бочонком сурьи. А сурья - это забродивший мед, настоянный на тридцати целебных травах.
Пока я ел, высох мой плащ. И мне уже было постелено в углу. И подали другую, сменную одежду. Я лег, сказал:
- По пустякам не беспокоить.
Закрыл глаза и сразу же заснул.
Во сне я видел варварскую женщину. Она была красива, молода. Мы с ней сидели у костра. Я ей рассказывал о всяких пустяках: о том, что носят в Наиполе, что едят, как развлекаются, и что такое ипподром, театр. Женщина слушала меня очень внимательно, а я, хоть и говорил о хорошо известных мне вещах, но почему-то сильно волновался. Горел костер. Вокруг был густой здешний лес. На мне были богатые варварские одежды, у моего пояса был варварский меч. И даже имя у меня было варварское! Я точно это знаю, ибо эта красивая женщина обращалась ко мне: "Барраслав!" А саму ее звали...
Не помню! Когда утром меня разбудили и сказали, что лагерь уже приступил к завтраку, я еще знал ее по имени, но тут ко мне пришли с докладами, и я разгневался, потому что снова все было не так, опять не так, все перепутали.
И ее имя я забыл! Я завтракал и гневался - теперь уже на самого себя. Хотя, по чести говоря, что мне до этой варварши? Позавтракав, я вышел на крыльцо. Войска уже были построены. Я принял рапорты. Потом первый легат подал мне план Ярлграда с разметкой по кварталам и когортам - из-за него-то, из-за плана, я и гневался, - и я им зачитал порядок продвижений и расположения. Затем когорты стали понемногу расходиться. Ярлград, как и вчера, был пуст. Только на капище, как мне было доложено, по-прежнему кто-то скрывается.
И я туда и двинулся. Со мною были две когорты - ударные от первого и от второго легионов, сплошь ветераны, храбрецы, которые видали всякое. Мы шли по улицам. Ярглград, по варварским понятиям, богатый и красивый город дома высокие и сложены из бревен, крыши двухскатные и крыты не соломой, а дощечками, которые здесь называют дранкой, и улицы мощеные, колодцы под навесами, на перекрестках - идолы, и многие из них покрыты позолотой; у Макьи золотые волосы, у Хрт - усы. Встречаются и золоченые ворота, и золоченые наличники на окнах. В таких домах живет... жила до нашего прихода ярлградская знать. Ну а сегодня город пуст. Много сгоревших зданий, распахнутых ворот, черных провалов окон.