Медленно поднимается. Некоторое время стоит на пьедестале, как памятник, потом с трудом садится, свесив ноги.
Нету сил… нету… Ушла жизнь… Боже… Боже… Я не Ленин… Господи… Зачем его имя ко мне приклеилось? Я – Паша Шубин… Боже! Боже! Это ведь не я перед тобой виноват, это он грешил. Он тебя ненавидел… А я тебя люблю… Господи… не дай мне умереть сейчас… в его проклятой личине, в этой бороде приклеенной… (Плачет.) Я же только артист… Господи… я же раб твой… Пашка Шубин… Артист… любимец женщин, весельчак… пьяница. За что они смеялась надо мной? За что все плевали в меня, топтали?.. Ведь вся душа теперь сплошной синяк. За что вы так меня? Вы же все мною пользовались… и вот… опять подступились ко мне… демоны проклятые… опять, опять соблазнили… Знают демоны, что я артист, и нет сил отказать, если мне говорят, что я ещё нужен…
Затих. Входит Аня.
Аня (по телефону). Зоя Ивановна, я так рада, что вы вытрясли из него деньги! Что мы снимаем? Я считаю – нам надо отпускать этого Ленина. Смотрите: пока площадку обживём, это минимум два часа уйдёт – это к бабке не ходи… Что там от смены останется? Вы этого Ленина не видели? Это монстрила какой-то! Ну ужас! Руки трясутся, не слышит ничего… Ужас… Ну я рада… Конечно, я извинюсь перед ним… Я уже спросила бухгалтера: есть у неё на актёров деньги? Да там ему за эпизод – копейки. Снимите памятник в живую, любой пародист вам закадровый голос сделает… Конечно! Лучше сегодня успеть снять героиню, тогда хоть смена не пропадёт… Я зову группу!
Вдруг нестерпимо ярко, из всех софитов, загорается свет.
Аня видит Шубина на пьедестале.
Аня (в ужасе). О Боже!
Шубин (тихо). А-а…
Аня. Это вы?
Шубин. А-а…
Аня. А где дедушка?
Шубин (плачет, светло улыбаясь). Дедушка? А вот он перед тобой твой… дедушка…
Аня. Семён Григорьевич… Он тут с вами был….
Шубин. Анечка… Анечка… Прости меня…
Аня. О Боже! Что с вами?
Шубин. Я твой дедушка… Владимир Ильич…
Аня. Семён Григорьевич его зовут…
Шубин. Господи! Имя своё выговорить не могу… Зовут твоего дедушку Павел… Павел…
Аня. Не поняла вас… Что с вами?
Шубин. А-а! Это я… Анечка… тут репетирую…
Аня. Я испугалась.
Шубин. Так ведь триллер у вас. Я, Анечка, свою главную роль в жизни всё репетирую и репетирую…
Аня. Вы знаете… я боюсь, что вы напрасно свои силы тратите…У нас ситуация в любую минуту может поменяться. Мне просто вас жалко.
Шубин. Правда… Анечка? Жалко тебе меня?
Аня. Ну, конечно. Я же вижу, как вы волнуетесь. А у нас в группе… проблемы. В общем… я должна вам сказать… Мне только что позвонила Зоя Ивановна… и просила вас на всякий случай в группу к бухгалтеру отвести, чтобы с вами рассчитались… Потому что… может быть, мы вас не будем снимать…
Шубин. Ты прости меня… Анечка…
Аня. Да что вы! Это вы нас простите!
Шубин. Господь тебя мне послал… ангел мой… спасибо… Помоги мне! Там лежат таблеточки… подними… Там, где-то коробочка лежит…
Аня поднимает коробочку. Шубин принимает таблетки.
Аня (испуганно). Вам что, плохо?
Шубин. Мне уже хорошо… (Глубоко вздохнул.) Отпустило… Ты простила меня, Анечка… сказала, что тебе меня жалко, – вот и всё, что старику надо… Человеку нужно, чтобы его простили. Человек же не памятник…
Аня. Я вам про нашего бухгалтера сказала?
Шубин. Не надо. Не до денег мне сейчас.
Аня. Бухгалтер вас ждёт. Мы вас потом отвезём, не волнуйтесь.
Уходит. Шубин один недолго. Стремительно входит Горячев. Некоторое время ищет Шубина. Находит.
Горячев (поражён). Пашенька Сергеевич! Почему вы там? Зачем?!
Шубин. А где же памятнику быть?! А-а? Свет дали, скоро будут снимать, а мы с тобой сцену так и не прошли.
Горячев. Не волнуйтесь! Где таблетки вы уронили?
Шубин. Вот они. Мне Анечка помогла. Какая она хорошая!..
Горячев. Хорошая…
Шубин. Семён, не знаешь, скоро они снимать начнут?
Горячев. Не волнуйтесь вы. Время есть у нас. Я рассказал ребятам, осветителям, кто находится в павильоне – они сразу свет дали! Митрофанов Лёва, оказывается, бригадиром у них. Вы не помните Лёвку Митрофанова?
Шубин. Митрофанова?..
Горячев. Ну да, он такой усатый… огромный, богатырь… таскал эти штативы – по три в каждой руке. Я сказал ему, что вы во мгле кромешной Ленина репетируете… Он-то вас сразу вспомнил! Я говорю: «Митрофанов, там же Павел Сергеевич!»
Шубин. Правда? Вспомнили меня?
Горячев. Да что вы такое спрашиваете?! С ним помощник до сих пор его, Ренат… такой маленький, скалозубый… тоже был на нашей картине. Помните?
Шубин. Ренат? Нет, не помню никого…
Горячев. Они вас как ещё помнят! Ребята любят вас. Митрофанов сразу хотел прийти вас поприветствовать, но я сказал – вы репетируете. Он боится вам помешать.
Шубин (плача). Врёшь ты всё, Семён? Меня жалеешь, придумываешь…
Горячев. Не придумываю, Пашенька Сергеевич! Не придумываю!
Шубин. Ну, Бог с тобой. Я о чём подумал, Семён. Может, всё это ему отсюда, с постамента, говорить? Она, Верка, стоит внизу, вот где ты сейчас, а он вниз ей всё это говорит, отсюда…
Горячев. Ой! А мне понравилось, как он пошёл по Москве.
Шубин. Он пойдёт! Но после, может быть, в конце. По дороге… вдаль от них от всех… А сначала Верка прислушалась… смотрит по сторонам… и что она там спрашивает?..
Горячев. На кого похоже?
Шубин. Потому что вдруг услышала, что памятник дышит… Ну как?
Горячев. Мурашки!..
Шубин. И что у них дальше? Где текст?
Горячев. Текст? У меня.
Шубин. И какой там текст у Ленина?
Горячев. У вас опять… это «А-а» …
Шубин. Опять? А дальше.
Горячев. А дальше мои слова. Вот, после вашего «А-а» Верка испуганно спрашивает: «Дедушка, а почему ты живой»?
Шубин. Так и назвала, дедушка?
Горячев. Так написано…
Шубин (плачет). Семён… знаешь… тогда она забралась к нему, села рядом…
Горячев поднимается. Садится рядом, так же свесив ноги.
Шубин. А я что на это?
Горячев. А вы «А-а» …
Шубин. Текстом не побаловали…
Горячев. Да тут в сцене она в основном говорит.
Шубин. Может, это и правильно: она-то живая.
Деловито и быстро входит Аня.
Аня. О Боже! Дед! Что ты там делаешь?!
Горячев. Деды работают.
Аня (нетерпеливо). Павел Сергеевич, наш бухгалтер попросила…передать вам… (достаёт конверт) Мы хотим вам заплатить…
Шубин. За что мне платить? Рано платить. Я ещё не сделал ничего.
Аня. Бухгалтер прийти сама не может, ей надо с платёжкой разбираться…
Горячев. Какая платёжка? Зачем ты артисту про платёжку говоришь?
Аня. Дед! Циндлер не хочет задним числом платёжку принимать. Ей надо идти объяснять…
Шубин. Анечка, можно я лучше здесь порепетирую, пока у меня время есть?
Аня. Времени как раз нет. Меня режиссёр просила передать, что мы Ваш эпизод снимать не будем. Извините.
Шубин. Не будете?
Горячев. Что «не будете»?
Аня. Мы сегодня не будем эпизод с Лениным снимать.
Горячев. Это кто решил?!
Аня. Дед! Ты что?! Ну не я же! Режиссёр картины.
Горячев. Так пусть она сюда придёт и скажет сама!
Аня. Она не может. Там готовят героиню, она с ней работает. Она меня просила от её имени извиниться.
Горячев. Кого же Верка во сне увидит?
Аня. Дед! Что ты у меня это спрашиваешь?! Режиссёр решила этот эпизод не снимать.
Шубин. Как это не снимать?!
Аня. У нас на Ленина уже времени нет. Мы полсмены потеряли из-за осветителей.
Шубин. Это правда, Семён?
Горячев. Правда, это всё так и есть. У них забастовка была…
Шубин. Ты слышал Семён? На Ленина у них нет времени… Может, это и хорошо?
Горячев. Им же хуже! Пускай они свои триллеры смотрят!
Шубин. Жаль. Жаль, Семён… Артист понял, про что надо сегодня Ленина играть. Правда, никто этого не увидит…
Горячев. Я видел! Пашенька Сергеевич! У меня до сих пор мурашки по коже!
Шубин. Жаль… Она, ты знаешь, Верка должна неожиданно услышать, как Ленин вздохнул…
Горячев. Им же хуже! Пускай они свои триллеры смотрят!
Шубин. Жаль. Жаль, Семён… Артист понял, про что надо сегодня Ленина играть. Правда, никто этого не увидит…
Горячев. Я видел! Пашенька Сергеевич! У меня до сих пор мурашки по коже!
Шубин. Жаль… Она, ты знаешь, Верка должна неожиданно услышать, как Ленин вздохнул…
Горячев. Вы говорили.
Шубин. Да-да, говорил. Тяжело вздохнул… Стоит она у пьедестала… свидание у неё… и вдруг слышит… «А-а-а…»
Горячев. О боже! Боже…
Шубин. Правильно, Семён! Я знаешь, дорогой мой, книгу пишу. Название – «Моя главная роль».
Горячев. Хорошее название, Пашенька Сергеевич! Правильное! Хорошее…
Шубин. Всё последнее время думал, чем книгу закончить. Какое-то послесловие нужно было. Знаешь, меня сейчас так и осенило! Как тебе, если заключение назвать «Памятник»?! Это даже хорошо, что я тут… памятник не сыграл! Лучше я об этом напишу!
Горячев. Вы сыграли, сыграли! Я то видел! Это видение передо мной так и осталось! А вы напишите обязательно! Ленин много писал. Это хорошо, что и вы напишите!
Шубин. Я напишу, как он с постамента сошёл, как пошёл по Москве…
Горячев. Напишите! (Живо и смеясь.) А вокруг бегут и кричат: «На кого похоже! На кого похоже!»
Аня. Наш режиссёр Зоя Ивановна просила меня вам передать, что она очень огорчена, что так получилась…
Горячев. Да слышали мы уже! Сейчас уйдём!..
Аня. Дед! Там в коридоре группа, операторы… Все стоят ждут. Нам надо площадку осваивать: другой совсем эпизод снимаем.
Горячев. Уйдём, уйдём сейчас!
Спускается вниз первым. Помогает Шубину.
Горячев. А режиссёр могла бы прийти и сама извиниться!
Аня. Я же сказала – она с актрисой.
Шубин. Жаль, что ваш режиссёр так и не увидела мои предложения. Она бы своё решение поменяла.
Горячев. Режиссёры теперь появляются на площадке последними. Это уже закон. Это раньше великие приходили первыми. А эти теперь, бывает, вообще не появляются. Позвонит из дома скажет: «А снимайте, как получится – всё равно сожрут».
Аня. Пойдёмте, я провожу вас, Павел Сергеевич.
Горячев. Я провожу, провожу. Иди своей героиней занимайся!
Аня. До свидания, Владимир… ой, простите…
Горячев. Павел Сергеевич.
Аня. Павел Сергеевич, машина у павильона стоит. Водитель знает, куда вас везти. Это тот же, что вас сюда привёз.
Шубин. Спасибо, доченька.
Горячев. Внученька.
Шубин. Да-да, ты прав…Анечка…
Долго смотрит на Аню, не в силах сдержать слёз.
Бог тебя мне послал…Простил он меня…Анечка милая моя…Прости и ты меня…
Горячев. Не надо Пашенька Сергеевич…Родной вы мой…
Аня (предельно смущена). Пожалуйста, возьмите… деньги… я специально бегала в группу, к бухгалтеру… Ничего, что в долларах?
Шубин. Анечка… я ведь не работал… За что мне?
Горячев. Да почему не надо? Не по вашей же вине… не снимают… Сейчас куда без этих баксов? Возьмите…
Аня. Бухгалтер просила расписаться в ведомости…
Шубин (принимает конверт, расписывается). Ну, спасибо… Прощайте… дети-внуки… (Горячеву.) Что, проводишь меня, Семён?
Горячев. Провожу, провожу! Пойдёмте.
Горячев поддерживает Шубина. У самой двери тот неожиданно останавливается.
Шубин. А знаешь, Семён, что это «А-а» означает?
Горячев. Что?
Шубин. Это вздох сожаления. Это вздох раскаяния. Вот он смотрит на молодёжь – ему сказать хочется, а слов у него нет… немота, он – памятник. И поэтому: «а-а-а-а-а-а…»
Уходят.
Аня (по телефону). Зоя Ивановна, вы где?.. Ну всё! Я Ленина отпустила… Ну, конечно, я от вашего имени извинилась перед артистом… Мне его самой так жалко стало! Честное слово. Он такой дед смурной! Пришёл в павильон раньше всех, начал репетировать, залез на постамент! Я увидела – чуть со страху не умерла. А вообще, если честно, я вам не хотела говорить: никому эта туфта сейчас уже не нужна. Ленин – не Ленин. Было и проехало… Ну что, я зову всех в павильон?