«Что, если Лондон?» — думал он, неся еду на подносе в гостиную.
Ему всегда хотелось пожить в Лондоне. Макквин поставил поднос на кофейный столик, расстелил на коленях большую льняную салфетку. Провел пальцами по белоснежной гладкой ткани.
«Да, Лондон. Карнаби-стрит, Биг-Бен, Пикадилли…»
И лондонские розовощекие плохие девочки.
— Включить экран, — скомандовал он, примеряя британский акнент.
Звучание собственного голоса ему понравилось, он рассмеялся и продолжил изображать англичанина.
— Включить «Дарли».
Он продолжил покачивать в руке бокал с бренди, попробовал немного сыра и ягод. Оказалось, что при должном настрое бледное подобие тоже неплохо справлялось.
Тогда он твердо решил сделать фильм под названием «Ева Даллас». Он представил себе декорации, реквизит, освещение. Подумал, не написать ли диалоги для них обоих.
Ну разве не весело будет заставлять ее говорить его словами?
Ему прямо не терпелось начать снимать, А потом, после того как убьет ее, — просматривать, снова и снова.
21
Сон приснился ей перед самым рассветом. Она была заперта в темноте, вокруь были лишь шепоты и всхлипывания. Было холодно, очень холодно, а запястья и лодыжки, словно тиски, сжимали наручники.
Он был где-то рядом, и эта мысль кривым ножом страха врезалась ей во внутренности.
«Нет, только не так», — думала она, изо всех сил дергая за цепи.
Лучше умереть любым из тысячи других способов, но только не так, только не от его руки.
В комнату начал медленно просачиваться свет, красный свет, проглядывающий сквозь щели и трещины, размазывающийся по темноте, словно подтеки крови.
Оказалось, не видеть было лучше.
Они сгрудились вокруг нее, эти девочки с пустыми взглядами, полными отчаяния. Они сидели в ледяной комнате ее ночных кошмаров, смотрели на нее и дрожали от холода. У всех них было ее лицо. Лицо ребенка.
Она с удвоенной силой накинулась на цепи, скручивая, пытаясь порвать. Она услышала, почувствовала хруст треснувшей кости. Одна из девочек вскрикнула, все, как одна, схватились за руку.
— Это все неправда, это неправда. Это — сон.
— Он реален настолько, насколько ты сама его таким делаешь, — донесся до нее голос доктора Миры; она сидела, закинув одну хорошенькую ножку на другую, в глубоком синем кресле, как у нее в кабинете.
— Вы должны мне помочь.
— Ну конечно же. Я этим и занимаюсь. Итак, расскажи мне, что ты почувствовала, обнаружив себя в этом месте?
— Да какая, к черту, разница, что я почувствовала? Нам нужно отсюда выбираться!
— Так и запишем: злость, — безмятежно сказала Мира и отпила чая из фарфоровой чашечки. — Но я думаю, было и еще кое-что. Что еще ты почувствовала, кроме злости, Ева? Давай докопаемся до истины.
— Помогите нам! Вы же видите, им страшно.
— Им?
— Мне страшно. Мне страшно!
— Ну вот, так уже лучше, — Мира довольно улыбнулась и подняла за нее тост чашечкой. — Давай поговорим об этом.
— На это нет времени. — Голова у Евы ходила ходуном, а страх завязывался узлом глубоко внутри, вгрызался в нее до костей. — Он скоро вернется.
— Он вернется, только если ты сама ему это позволишь. Что ж, время вышло, на сегодня достаточно.
— Бога ради, не бросайте нас здесь. Заберите девочек, заберите их отсюда.
— Нет, — сказала нежным, словно поцелуй, голосом Мира и покачала головой. — Что касается тебя, ты этого не заслужила.
— А что насчет меня? — рядом возникла женщина, напарница, мать; поперек ее горла зияла влажная от крови рана. — Погляди, что ты со мной сделала.
— Я тебя не убивала! — крикнула Ева, в страхе вжавшись в стену, и девочки вокруг нее, как одна, от испуга сжались в комочек.
— Тупая сучка, это все из-за тебя! — рявкнула та и ударом ладони отшвырнула одну из девочек; боль ощутила Ева. — Тупая, уродливая, бесполезная сучка. Не надо было вообще тебя рожать.
— Но ведь родила. Как ты могла ненавидеть плоть от своей плоти? Как ты могла ненавидеть ребенка, которому была нужна? Как ты могла позволить ему прикасаться ко мне?
— Ноешь, ноешь, ноешь, ты всегда только и делала, что ныла. Ты — ошибка, вот ты кто, и теперь из-за того, что ты живешь, я мертва. — Лица начали сменять одно другое, Стелла превратилась в Сильвию, Сильвия в Стеллу. — Все, что он тебе сделал, ты сама заслужила. Все, что он тебе еще сделает.
— Он мертв! Он ничего не сможет сделать, потому что он мертв.
— Тупая шлюшка. Как же ты тогда здесь очутилась?
— Да-а-а, черт, как дочь во всем винить, родная мать любого обставит, — Пибоди опустилась на корточки рядом с Евой, сочувственно улыбнулась. — Ну как ты тут?
— А ты сама, черт подери, как думаешь? Выводи отсюда детей. Вызывай подкрепление. Дай мне оружие. Мне нужно оружие.
— Эй, Даллас, попридержи коней!
— Попридержи коней? — Ева от злости рванула за цепи. — Ты, на хрен, в своем уме? А ну, отрывай задницу от пола и делаю свою работу!
— Я и делаю свою работу. Мы все ее делаем. Сама погляди.
Ева, как сон внутри сна, увидела свой «загон», сидящих за столами и загородками копов. И Фини в мятом пиджаке, неподвижного посреди безудержного движения ослепительных красок отдела электронного сыска. А надо всем этим — стоящего, заложив руки за спину, майора Уитни, пристально наблюдающего за происходящим.
— Офицеру нужна помощь, — пробормотала Ева, теряя сознание.
— Даллас, ну а мы чем занимаемся? Изо всех сил помогаем, прямо как ты меня и учила. Вон, глянь на моего, — Пибоди с довольной ухмылкой показала на Макнаба, гарцующего в высоких кроссовках дикой раскраски и без конца тараторящего на своем компьютерном языке. — Вон он как работает. Ну вот скажи, где найдешь тощую попку круче, чем у него? А вот твоему сейчас нелегко.
Рорк сидел за столом и работал на компьютере, двух сенсорных экранах и что-то говорил в микрофон с наушниками. От нее его отделяла стеклянная стена. Его телефон сигналил, по настенным экранам с бешеной скоростью проносились какие-то цифры и символы.
Волосы у него были убраны назад в хвост, глаза яростно и напряженно сверкали, но даже издалека Ева читала в них изнеможение и тревогу.
— Рорк, — позвала она, и в этом единственном слове выразилась вся любовь, весь страх, все отчаяние.
— Когда так беспокоишься, трудно мыслить ясно, замечать все детали. Он любит тебя. Когда тебе больно, ему тоже больно.
— Я знаю. Рорк.
— Видимо, придется пройти сквозь стену, — улыбнулась Пибоди. — Давай, ты же мой герой.
— Никакой я не герой.
— В этих, — Пибоди постучала пальцам по наручникам, — точно.
— Сними их с меня.
— Как?
— Найди ключ. Найди ключ и сними их к чертовой матери!
— Хотела бы, Даллас, но в этом-то вся загвоздка. Ты сама должна его найти. И лучше ты это сделаешь, прежде чем он доберется до еще кого-нибудь. Прежде чем он доберется до тебя. Ты ведь всегда была сообразительной. Не дай ей выставить тебя тупой.
— И как же прикажешь мне что-либо найти взаперти? Как… — За дверью послышались шаги, и Ева осеклась, вжавшись в стену. — Он возвращается.
— Он и не уходил, — сказала мать, подходя к двери.
— Не открывай! Пожалуйста!
— Ноешь, ноешь, ноешь, — повторила та и открыла дверь.
В комнату, очаровательно улыбаясь, вошел Макквин.
— Здравствуй, девочка, — произнес он голосом ее отца.
И, истекая кровью из множества отверстий, пошел на нее.
* * *Ева рывком вскочила в постели, судорожно хватаясь за горло. Вдохнуть не получалось. Сердце в ее груди бешено стучало, но воздух в горло так и не проходил.
Она даже не почувствовала, как отчаянно бодает ее в бок Галахад.
Рорк ворвался в комнату, вскочил на кровать и крепко схватил за запястья.
— Ева, я здесь. Посмотри мне в глаза.
Она посмотрела. Ева увидела его лицо, невыносимо пронзительные на фоне бледной кожи синие глаза. Увидела в них страх и попыталась произнести его имя.
— Дыши! Дыши, тысяча чертей! — Рорк изо всей силы встряхнул ее, едва не оторвав от земли.
От неожиданности спазм, сжимавший ей горло, отпустил, и когда Ева выдохнула жадно захваченный воздух, Рорк крепко обнял ее.
— Все хорошо, теперь все хорошо. Просто держись за меня.
— Он вернулся за нами.
— Нет, детка, нет. Его здесь нет. Здесь только ты и я. Только ты и я.
— Ты там был, за стеклом.
— Я здесь, я рядом. — Он взял ее лицо в свои ладони так, чтобы она увидела, почувствовала его. — Ты в безопасности, — добавил он, как и Ева, тяжело дыша, прижался губами к ее лбу, щекам, затем закутал ее в шаль.
— Та комната. Я была в той комнате. Он запер меня в ней. Не знаю, которая из двух это была. Они все были там. Все девочки. Они все были мною.
— Все уже закончилось.
«Нет, — подумала она и закрыла глаза. — Ничего не закончилось».
— Все уже закончилось.
«Нет, — подумала она и закрыла глаза. — Ничего не закончилось».
— Прости меня. Нельзя мне было тебя одну оставлять.
Ева открыла глаза, посмотрела по сторонам. Убедилась, что это их номер. Спальня, мягкий свет включен на минимум яркости. Галахад — он опять принес ей кота — сидит рядом на страже, как верный пес.
— Куда ты уходил?
— Работа. Чертова работа, — выругался он глухо. — Не хотел тебя будить, поднялся к себе в кабинет. Ты спокойно спала, вот я подумал… Не нужно было тебя оставлять.
Теперь Ева вгляделась в его лицо, отбросила собственные переживания и заглянула в его. И увидела чувство вины, страх, тревогу, злость.
«Все это, — подумала она, — и в нем все это».
— Я кричала?
— Нет. Ты стала метаться и отбиваться, а когда я прибежал…
— Как ты узнал? Откуда знал, что нужно бежать?
— Смотрел за тобой на мониторе.
— Ты смотрел, как я сплю, — медленно произнесла она, — пока работал?
— Я надеялся, ты проспишь еще немного. Еще рано, только рассвело.
— Но ты работал и смотрел, как я сплю.
— Подглядыванием это точно не назвать.
Ева нетерпеливо отмахнулась и от шутки, и от нотки обиды в его голосе.
— Ты беспокоился на мой счет и поэтому вынужден был присматривать за мной и одновременно пытался работать? — повторила она.
Ева вспомнила, каким он был в ее сне, за стеклянной стеной, делая кучу дел одновременно — и с таким усталым лицом.
— Естественно, я беспокоился, — ответил Рорк.
— Что мне может присниться кошмар?
— Он тебе и приснился, так что…
Ева снова отмахнулась и на этот раз вскочила с кровати.
— И тебе, значит, пришлось присматривать за мной, словно я ребенок какой-нибудь больной, и еще мучиться совестью, что урвал пару минут для собственных дел, пока гребаное солнце еще не поднялось? Все, вот это уже просто край! Хватит, достаточно, пора на этом ставить точку. И я собираюсь ее поставить.
Рорк молча смотрел, как она в гневе мечется по комнате.
«Любопытно, она отдает себе отчет в том, что буквально пышет гневом и при этом совершенно не одета?» — подумал он.
И почувствовал, что, вот так наблюдая за ней, впервые за эти несколько дней — с того самого утра, когда Ева вошла в его офис в Нью-Йорке, — он испытал внутренний покой.
— Я это больше терпеть не намерена! — продолжала бушевать Ева. — Тебе даже на минутку отлучиться купить Солнечную систему нельзя, вдруг я вконец развалюсь. Ну и как в таких условиях прикажете работать?
— Вообще-то в данный момент предложения солнечных систем меня не интересуют.
— В жизни всякое случается, не мне тебе рассказывать. Всякие ужасные, мерзкие, неописуемые гадости, заслуживаешь ты того или нет. У тебя отец был мерзавцем, детство тебе устроил — сущий ад, и ничего, ты не сидишь тут и не распускаешь на этот счет сопли.
— Нет. Как и ты.
— Вот именно! — Ева ткнула в него пальцем. — В самую сраную точку, и пора уже все это спустить в унитаз. Я сопли распускать не собираюсь. Я не слабая и не тупая. Я — коп, мать вашу.
— До мозга костей.
— Так точно, так что пусть вся эта хрень зарубит на своем подсознательном носу: больше я ей собой помыкать не допущу. И чтобы у тебя такое вот выражение на лице было, я тоже больше не допущу. Я — коп, мать вашу, и мне по барабану, как и почему. Главное — делать свою работу, делать хорошо, с головой и до победного конца. Главное — ты и я. Главное — ты, потому что я тебя, черт возьми, люблю!
— Я, черт возьми, тебя тоже.
— Еще бы! И ни на какую трусливую соплячку ты бы в жизни не запал!
— Это верно, — согласился Рорк. — В жизни бы не запал.
— Ну так, — подытожила Ева, переведя наконец дыхание. — Значит, все. Решено: — Она ударила себя ладонями по бокам и, нахмурившись от подозрительно звонкого шлепка по голой коже, глянула вниз. — Я голая.
— Что, правда? — спросил Рорк, чувствуя, как его распирает от смеха — ощущение было чудесным. — И в самом деле. Лично я не против.
— Еще бы, — Ева схватила халат, который он наверняка заранее подложил, уходя работать, рывком надела на себя. — Я чертовски зла.
— Да неужели?
Она протопала к автоповару и заказала две кружки кофе. Затем пристально посмотрела на кота, сверлящего ее взглядом, и добавила еще блюдце молока. Блюдце она поставила на пол, а кружки взяла в руки и вернулась к Рорку.
— Спасибо, — сказал он.
— Я не к тому, чтобы ты не волновался. Тебе положено волноваться, я все понимаю. Но я не хочу видеть, как все эти переживания на тебя наваливаются — с нашего первого же дня здесь.
— Твоей вины в этом нет.
— Я дала этому себя втянуть, а потому и тебя заодно. Я должна взять это все под контроль. Мамочка меня не любила, ах, какая досада.
Рорк обнял ее за талию и усадил рядом.
— Мы оба с тобой знаем, что все немного сложнее.
— Да наплевать, я не дам ей запудрить себе мозги так, чтобы я не могла нормально думать, а ты был всегда на взводе. И никаких больше мук совести! Хочешь чувствовать себя виноватым, пусть для этого будет нормальный повод, такой, за который мне бы тебе в морду хотелось дать, а не за то, что нужно отойти на секунду сделать кое-что по работе.
— Главное — ты. Ты мне это сама сказала. Но я постараюсь придержать чувство вины до ближайшего мордобойного повода.
Рорк обнял Еву рукой за плечи, и они принялись вместе пить кофе.
— Ты хорошо спала. До того момента.
— Спасибо проведенному полному курсу спагетти с фрикадельками. Кто выиграл?
— Понятия не имею. Я сразу после тебя уснул.
— Значит, мы оба поспали. Неплохой задел. Давай-ка вот о чем договоримся: поймаем этого сукина сына — и домой.
— С радостью.
— Мне надо одеться и глянуть еще раз, что у нас есть на данный момент. Потому что, если есть во всей этой подсознательной фигне хоть капля здравого смысла, я что-то упустила. Мы все что-то упустили.
— Погоди еще минутку, — шепнул Рорк, когда она попыталась встать.
Так они и остались сидеть втроем — он, она и кот — и смотреть, как на небе разгорается новый день.
* * *У себя в кабинете Ева заказала вторую кружку кофе и принялась разглядывать доску с фотографиями. Завтракать ей не хотелось.
— В участок сегодня собираешься? — спросил Рорк.
— Участок? А, к Риккио. Не уверена. Тут такая штука. Мелинду мы освободили, она была приманкой. Именно из-за нее я и попросилась, чтобы меня сюда откомандировали. Риккио не против того, чтобы я продолжала с ними работать. Федералы, думаю, тоже, хотя у всех у них уже было время изучить дело Макквина, так что особой необходимости во мне лично нет. Но если только мы не тупим по-крупному, велика вероятность того, что он схватит еще какую-нибудь девочку и станет махать ею перед моим носом, пока не заведет туда, куда ему нужно. Так, может, лучше никуда не ездить и просто доделать свою работу? — сказала она и пожала плечами. — В любом случае здесь нам обоим лучше работается, так что зачем тащиться туда, если — или пока — у нас нет ничего конкретного по делу?
— Я не против, чтобы работать здесь. Пришли результаты твоего поиска по возможным квартирам.
— Хорошо. Слушай, а разгреби-ка ты пока ту кучу дел, которые ты там наоткладывал на потом в своей Вселенской империи Рорка?
— Хорошее название. Однажды использую.
— Я собираюсь начать сначала. Пройдусь заново по всем данным, записям с допросов, хронологиям и прочему. Считай, заново открою дело, так что это займет какое-то время. Можешь прислать мне результаты поиска, я их добавлю в общую кучу.
— Идет. Но на разгребание кучи дел в «ВИР» у меня есть Соммерсет и Каро, плюс еще кое-какие люди. Так что если наткнешься на что-нибудь или мне нужно будет с чем-нибудь помочь, сообщи.
— Ага.
Ева села за стол и загрузила отчет о происшествии и написанное Бри тем же вечером заявление о пропаже сестры.
Надо было признать, все детали она по-прежнему держала в голове. Она ничего не забыла, просто не могла понять, что же именно она, местные или федералы во всем этом упустили. Тем не менее Ева еще раз проверила все хронологи, перечитала стенограмму разговора о Сарайо с барменом и показания ее соседки.
Затем прочесала все, что прислали ей Пибоди, Финн и остальные члены команды. Шаг за шагом, этап за этапом вспомнила все свои действия с момента приземления в Техасе, проанализировала каждый факт, предположение и результат вероятностного анализа по Макквину и его передвижениям.
Сняв трубку телефона, она все еще была погружена в свои мысли.
— Даллас.
— Макквин вышел на связь, — послышался голос Риккио. — Хочет говорить с вами. Переключить звонок?
— Секунду, — сказала Ева. — Макквин звонит Риккио, — выпалила она, вбежав в кабинет Рорка. — Сможешь отследить звонок отсюда?