— А-а. Я думала, ты мне составишь компанию.
— Ну, я мог бы, но ты же знаешь, в воде я предпочитаю любоваться тобой. Особенно учитывая, что ты любишь плавать обнаженной.
— Извращенец, — млея, фыркнула Ева. — А может, все-таки присоединишься? Или наблюдать — все, на что ты способен? — и сбросила полотенце.
— Ну раз ты так ставишь вопрос…
Ева включила в зоне джакузи струи и голубую подсветку, но не нырнула в воду с бортика, как обычно, а медленно вошла по ступеням.
— Хотела поплавать, сбросить напряжение, — сказала она, глядя, как Рорк раздевается. — Но подумала: ты мне можешь предложить вариант получше. Или нет?
— Вызов? — спросил Рорк, погружаясь в воду. — К этому я готов. Всегда.
Ева запрокинула голову и схватила его за волосы.
— Докажи. — Она притянула его к себе, губы к тубам.
Ей хотелось его — жарко, напористо, как били под голубой водой пульсирующие струи джакузи. Никакой нежности, никаких ласк, только бездумная жадность.
Он понимал это, он всегда понимал. Она впилась зубами ему в плечо, а он схватил ее с силой, вознося туда, где не было места мыслям, заботам, жестокостям мира.
Обжигая ей кожу губами и языком, впиваясь сквозь грудь прямо в сердце, рукой он забрался ей между ног и увлек ее, сотрясаемую первым оргазмом, за собой под воду. Задыхаясь, не видя ничего, она прижалась к нему, нырнула в водоворот ощущений лишь для того, чтобы с животным экстатическим криком вынырнуть вместе с ним обратно.
Мокрая, сгорающая от желания, она обвилась вокруг него, столь же требовательная, нетерпеливая, как и он. И та тревога, что он видел в ее глазах, та печаль, что он чувствовал в ней, испарились. С ними ушло и все его беспокойство, все, кроме этого безумного, почти безжалостного желания.
Прижав ее к стенке и вцепившись ей пальцами в бедра, он вошел в нее.
Прижавшись ртом к ее рту, он заглушил ее отчаянные вздохи. Ему хотелось глотать их, как воздух, заглатывать ее жадными, глубокими глотками. Вода вокруг них всплескивала и колыхалась, омывая кожу голубоватым инопланетным свечением.
— Еще, — повторял он, погружаясь, утопая в ней. — Еще.
«Да, — думала она, — Да. Еще».
Она схватилась руками за бортик и обхватила его ногами вокруг пояса. Прогнулась назад, откинула голову, впитывая в себя еще и еще, пока эхо ее криков не наполнило помещение. Пока она не выпила все до самого дна.
3
Рорк знал: будь ее воля, они бы наскоро перекусили и все обсудили прямо у нее в кабинете. Но это был опять-таки тот случай, решил он, когда нужно нечто большее. Раз уж лето отказывалось сдавать свои права, он распорядился накрыть стол на одной из террас с видом на цветущий и благоухающий сад.
Свечи на столе тихо мерцали, солнце зашло, но сумерки по-прежнему упорно хранили влагу утреннего ливня.
— У меня еще куча работы, — начала Ева.
— Не сомневаюсь, и у тебя будет столько времени, сколько тебе потребуется, как только введешь меня в курс дела и немного поешь. Бифштекс, — добавил Рорк, приподняв крышку с блюда.
— Нечестный прием. — Ева жадно уставилась на бифштекс.
— С тобою только так и можно. Кстати, к жареной картошке у меня припасена целая бочка соли. — Он протянул ей бокал вина.
— Ну вот это уже просто низко, — против воли рассмеялась Ева, принимая бокал. — Знаешь мои слабости.
— Все до единой, — согласился Рорк.
Он надеялся, что ужин в саду летним вечером поможет ей найти силы все ему рассказать.
— Держу пари, пообедать ты сегодня забыла.
— Целое утро бумаги разгребала. Все думала: вот бы труп какой нашли, был бы повод слинять. Думай, что называется, о чем прочишь. Так оно всегда и выходит. Ужасно несправедливо.
Ева принялась рассказывать про Трея и Джули, про то, как тюремное начальство не торопилось известить их о побеге. Понимала, что самое неприятное она откладывает на последний момент. Собирается с духом, чтоб рассказать о том дне.
— Он хочет привлечь твое внимание, — заметил Рорк.
— И ему это удалось. Он получит его всецело, пока снова не сядет на нары. Нужно было давно его на спутник перевести, сразу, как только «Омегу» построили. Вот только…
— Они так и не предъявили ему обвинений в тех убийствах? Его матери, тех ненайденных девочек, пропавших женщин?
— Нет, не предъявили. Улик было мало. Особенно с точки зрения прокуроров, думающих, не как добиться правосудия, а как бы не испортить себе статистику доказанных в суде обвинений.
— Обидно было?
— Опыта у меня не было, — призналась Ева, пожав плечами, но жест вышел слишком нервозным. — Думала, на тех четырех девочек, мать и убитых напарниц хватит косвенных улик. Достаточно, чтобы предъявить обвинения. Но не мне было решать. Это была их работа.
— Но тебе по-прежнему обидно?
— Может быть. Но я уже не новичок и смотрю на вещи трезво. Макквин бы не раскололся. Финн целыми часами, днями напролет его мурыжил. Я в зоне наблюдения сидела. Даже прямо в комнату к нему меня однажды пустил. Думал, Макквин меня увидит, испугается или выйдет из себя, сболтнет что-нибудь, допустит ошибку. Но я забегаю вперед, — опомнилась она. — Лучше, наверно, начать с самого начала.
— Двенадцать лет назад, — начал за нее Рорк. — Ты только поступила в полицию.
— Я пытаюсь вспомнить, какой была тогда, мысленно представить. Вспомнить, что чувствовала. Помню, как мечтала стать копом. Настоящим, отличным копом. Дослужиться до детектива. Хотела в «убойный» отдел — всегда туда стремилась. Детектив отдела убийств. В департаменте никого не знала — да и в городе, в общем-то, тоже. Большинство салаг, вместе со мной окончивших Академию, распределили по другим районам. Мне достался Манхэттен, это было круто. Чувствовала, что попала на свое место.
Рорк вновь наполнил ее бокал.
— Помню ту фотографию, что ты мне на Рождество подарила, — подсказал он. — Ты в Академии. Сидишь за столом, совсем еще ребенок. Волосы длинные.
— К выпускному классу я их уже обкорнала.
— Но у тебя уже тогда были глаза копа.
— Я тогда еще многого не понимала. Столько всего не знала. Работала в небольшом участке на Нижнем Вест-Сайде, на углу Четвертой и Шестой. Центральное управление его лет, наверно, девять назад поглотило. Сейчас там клуб, «Тонкая синяя линия». Странно, не находишь? Слушай, а он, часом, не твой? — внезапно осенило ее.
— Нет, — покачал головой Рорк, но мысленно отметил, что ему было бы приятно купить первый участок, в котором она работала.
Ева вздохнула.
— Ладно. Значит, я буквально пару недель на службе была, патрулировала улицы. На такие места обычно новичков ставят. Жара такая же точно стояла, тоже конец лета. Только и думаешь: когда же оно наконец кончится? На самой южной окраине нашего района на улице ограбили парочку. Родители навещали дочь, та только что родила. Они отошли в магазин, купили кое-что для ребенка, возвращались назад. А по дороге на них какой-то торчок напал со здоровенным ножом. И что-то ему показалось, что те недостаточно проворно карманы выворачивают, так что он женщину кольнул, чтоб поторапливались. Ну, дальше — больше, короче, она в критическом состоянии, но пока еще в сознании, у мужа дюжина ранений, не выжил. Звала, пока кто-то не прибежал. Вот так, посреди бела дня, в приличном, в общем-то, районе. Просто рядом никого не оказалось, не повезло людям. Дело дали Фини.
— Значит, все-таки повезло, — вставил Рорк.
— Ага. Черт, Рорк, как он работал! Знаю, его стихия — электроника, там ему нет равных. Но он был настоящим копом «убойного» отдела. Он с тех пор не сильно-то изменился: седины и морщин, конечно, прибавилось, но одевался и тогда так, словно не первый день уже прямо в одежде спит. Но за ним даже наблюдать — уже была наука. Как он обследовал место преступления, как работал со свидетелями…
От воспоминаний о Фини Еве сделалось спокойнее.
— Помню, стою там, наблюдаю за ним и думаю: хочу быть, как он. Не просто в «убойном» отделе — хочу быть таким же классным копом. Вот стоял он там, на тротуаре, смотрел на лужу крови, на тело — и все сразу видел. Чувствовал. Нет, по лицу ничего не было видно… это трудно объяснить.
— И не нужно, — сказал Рорк.
Потому что он и сам не раз смотрел, как она стоит над чьим-нибудь мертвым телом, и понимал, что она все видит. Чувствует.
— Короче, торчок смылся, а свидетели не могут сойтись в описании примет. Женщина не то чтобы очень в сознании, но в общих чертах наводка была. Вызвали несколько патрулей прочесать район — одному из свидетелей показалось, что торчок был то ли из местных, то ли бывал там у кого-то. Меня с Бойдом Фергусом — классный был коп — послали обойти дома ниже по Мюррей-стрит. В конце концов дошли мы с ним до дома девятьсот пятьдесят восемь. Все было глухо: никто ничего не видел, да большинства вообще еще дома не было. В общем, Фергус предложил разделиться: я помоложе, у меня ноги крепче, я взяла третий этаж, он — первый, встретиться должны были на втором. В общем, просто…
— Просто судьба так сложилась? — подсказал Рорк.
— Или банально повезло. Или еще что. Но на третий этаж пошла я.
Она поднялась на третий этаж. И увидела. Почувствовала.
Старое здание накапливало жар, словно духовой шкаф. К духоте примешивался долетавший со второго этажа запах жареных овощей. Кто-то готовил себе ужин, и, судя по запаху, чеснока этот кто-то не жалел. Стены и двери мелко вибрировали сотнями звуков — в каждой квартире нажали свою кнопку. Мусорный рок, новости, механический, заранее записанный смех комедий и оперные арии глухо разносились по этажам. Сквозь них Ева различала скрипы, голоса, чьи-то жалобы на дороговизну соевого кофе.
«Сочувствую», — подумала Ева, но мозг уже отфильтровал и шумы, и мысль и вместо этого начал автоматически подмечать размеры и планировку подъезда, расположение выходов, окно в конце коридора, трещины в старой штукатурке.
Детали были важны, важно было быть начеку, знать, где находишься. Она была благодарна Фергусу за то, что тот доверил ей одной обходить квартиры, пусть даже это и была тоска зеленая.
Постучать в дверь, показать жетон, задать вопрос, перейти к следующей двери, повторить все сначала, как заученную пластинку, снова и снова.
Но на таких вот заученных действиях держалось все, из них строился костяк. В дело, конечно, вмешивалась скука, но стоило ей подать голос, Ева напоминала себе, что она — коп и выполняет полицейскую работу.
Впервые в жизни она была кем-то.
Евой Даллас, офицером Департамента полиции и безопасности Нью-Йорка.
Теперь ей было ради чего жить. Ради кого. Она взбиралась вверх по душной, пыльной лестнице дома 958 по Мюррей-стрит ради Тревора и Паулы Гарсон.
Еще два часа назад Тревор был жив, а Паула невредима. Сейчас он был мертв, а за ее жизнь боролись врачи.
И за одной из этих дверей мог обнаружиться свидетель, который поможет посадить козла, убившего человека и разрушившего жизни всех его близких.
Поэтому она стучала в двери, показывала жетон, спрашивала, двигалась дальше.
Следующую дверь открыла усталая женщина в пижаме.
— Летний грипп, — объяснила она. — Думала, посплю, пройдет.
— Вы весь день были дома?
— Да. А в чем дело?
— Неподалеку отсюда было совершено ограбление. Вы ничего необычного не видели или не слышали?
— А знаете, может, и слышала. У меня такой насморк, ничего не чувствую, в голове глухо и уши закладывает. Но мне показалось, я слышала, как кто-то кричал. Думала, показалось или это у соседей что-то по телику. Но я выглянула из окна, смотрю: кто-то бежит по улице. Думала, это ничего не значит, легла обратно в постель. Боже, а что, кто-то пострадал? У нас здесь хороший район.
— Да, мэм, пострадал. Вы не могли бы описать внешность бежавшего человека?
— Могу попробовать. Я не больно-то присматривалась. Вон там, — она показала на окно. — Я пошла за стаканом воды — надо жидкости пить больше, так ведь? Решила, может, для разнообразия полежу в кухне на диване. Потом услыхала шум, подошла кокну.
— Разрешите войти?
— Конечно. Но близко ко мне лучше не подходите. Я наверняка заразная. Честное слово, офицер, я плоховато соображала. Но я точно видела, как кто-то убегал. Вон туда, — она показала из окна на запад. — Мужчина. Волосы длинные… э-э-э… каштановые, кажется. Бежал, но оглядывался через плечо. Так мне показалось. Бородка такая неряшливая.
— А рост? Вес? Цвет кожи?
— Ой. Ну, белый, наверное. Точно не темнокожий. Кажется, довольно тощий. Шорты! Он был в шортах. Коленки торчали. И у него были пакеты. Два пакета, вроде как из магазина. Точно помню. Подумала еще: вот ведь, урвал что-то, как домой торопится. Черт, так он не в магазине, стало быть, урвал…
— Раньше вы его видели?
— Да нет, не думаю. Днем я обычно всегда на работе. Да я и переехала сюда только пару месяцев назад, никого еще толком не знаю.
Ева записала ее имя, адрес, номер телефона и поблагодарила за сотрудничество. Вышла из квартиры, собралась вызвать Фергуса, доложить обстановку, сообщить, что появился след.
И заметила мужчину у двери в квартиру 303.
У него были с собой два пакета с покупками. «Из местного продуктового, — отметила про себя Ева, — он поставил их на пол, чтобы ввести код на двери. И замки на двери нешуточные, куда круче, чем у соседей».
— Простите, сэр, — окликнула она его, автоматически запоминая примерный рост, вес и во что одет.
Мужчина только что отпер дверь и наклонился поднять пакеты. Медленно выпрямился, повернулся к ней. На секунду, прежде чем его лицо преобразилось в вежливо-удивленное, Ева заметила промелькнувшую на нем растерянность. Как будто его застали врасплох.
— Офицер. Чем могу вам помочь? — спросил он.
— Вы здесь живете?
— Да, живу, — ответил он, теперь уже широко улыбаясь. — Айзек Макквин.
— Возвращаетесь домой с работы, мистер Макквин?
— Вообще-то уже нет. Я выходил в магазин.
— А часа два назад вы уже были дома?
— Да, был. Что-то не так?
«Что-то точно не так», — подумала Ева, но что именно и почему, сказать не могла. Не сводя с него глаз, она шагнула ему навстречу.
— Произошло ограбление.
Лицо Макквина выразило тревогу, но Еве показалось, что он словно нацепил его как маску.
— Так вот в чем дело. По дороге в магазин я заметил полицейских.
— Да, сэр. Вы ничего не видели или не слышали?
— Нет, вроде бы ничего. Знаете, мне правда нужно убрать продукты в холодильник.
«Что-то не так, — снова подумала Ева. — Просто… что-то не так».
— Я бы хотела задать вам несколько вопросов, так уж положено. Можно войти?
— Ну право слово, офицер…
— Даллас.
— Офицер Даллас, ума не приложу, чем бы я мог вам помочь.
— Много времени я у вас сейчас не отниму, и мне тогда не придется потом еще раз к вам заходить, заполнять протокол.
— Ладно. Все что угодно для парней — и девушек — в форме, — Макквин отступил в сторону, пропуская ее в квартиру.
«Большая квартира, — отметила Ева, — неплохо обставлена. Много окон, жалюзи везде опущены. А на двери в комнату слева кодовый замок и два засова».
Что-то безусловно было не так.
— Мне нужно в кухню, убрать овощи и фрукты, пока они свежие, — извинился он.
— Пожалуйста. Хорошая у вас квартира, мистер Макквин.
— Мне она тоже понравилась. — Мужчина взял пакеты и понес их в кухню, начал разбирать покупки.
— Живете один? — поинтересовалась Ева.
— В данный момент — да.
— А где работаете?
— Это так важно? — нахмурился он.
— Просто для отчета, сэр.
— Я — вольнонаемный компьютерщик.
— Значит, работаете на дому? — уточнила Ева.
— В основном да.
— Удобно. И тихо.
«Тихо, — подумала она про себя. — Хотя в коридоре шумно. Зачем простому компьютерщику устанавливать звукоизоляцию? Зачем кодировать и запирать комнату?»
— А два часа назад, когда произошло ограбление, вы тоже работали?
— Да, работал, потому-то ничего не видел и не слышал.
— Очень жаль, потому что вон то окно, — Ева показала ему за спину, — выходит прямо на место преступления. А это — ваш кабинет? — спросила она, глянув на дверь слева.
— Именно.
— Не возражаете, если я туда загляну?
— Боюсь, что возражаю, — Макквин по-прежнему улыбался, но теперь сквозь улыбку начало проглядывать раздражение. — Моя работа конфиденциальна и имеет весьма деликатный характер.
— Настолько, что приходится запирать дверь снаружи?
— Всегда лучше перестраховаться. Ну, если вам больше нечего…
— Вы сказали, что живете один?
— Верно.
— Многовато еды на одного.
— Вам так показалось? Но вы-то сами довольно худенькая, не правда ли? Офицер Даллас, если только вы не подозреваете меня в том, что это я ограбил тех людей прямо под собственными окнами, я хотел бы разобрать продукты.
— А кто вам сказал, что жертв ограбления было несколько?
Макквин тяжело вздохнул.
— Вы, наверное. Ну все, позвольте, я провожу вас до двери.
Он вышел из-за кухонного стола и пошел к ней. Ева отступила в сторону и машинально потянулась к кобуре.
— Мистер Макквин, почему вы не сообщили в полицию о том, что стали свидетелем преступления, или хотя бы не позвонили девять-один-один, ведь женщина звала на помощь?
— Я же вам сказал, что ничего не видел. А если бы и видел? Некоторые, знаете ли, предпочитают не вмешиваться. А теперь позвольте…
— Предупреждаю: дотронетесь до меня, и мне придется вас арестовать.
Макквин убрал руку.
— А мне придется подать жалобу по факту угроз с вашей стороны.
— Сейчас я вызову своего напарника, он поднимется, и вы на нас обоих сможете подать жалобу.
«Фергус с меня наверняка шкуру спустит, но, черт возьми, тут точно что-то неладно», — подумала Ева и решила нажать посильнее: