Собрав котомку, Жао подался в город. Ходил по улицам и ничего не узнавал. Кругом заводы, автомобили!
На фабрику его не приняли — сказали, что нужны только женщины моложе 25 лет. И тогда к нему подошла старуха. Угостила лепешкой, спросила, кто и откуда.
— Богатая у вас деревня? Нет? Если все скинетесь, то, может, и ничего получится. Хочешь в Америку?
После этого разговора голова Жао гудела как монастырский колокол. Америка! Можно открыть свой магазин и продавать там всякие сласти. Можно купить швейную машинку для тети Пен. Можно попытаться найти родных… Всего-то требовалось — собрать тысячу долларов задатка. А остальные девятнадцать тысяч Жао будет должен «хозяевам», которые привезут его в США.
На деревенской сходке долго судили и рядили. Тысяча долларов — неприподъемная сумма. Но если всем скинуться, если Жао клянется памятью предков вернуть деньги с процентами и, если что, помочь землякам перебраться в Америку, то тогда…
Путешествие заняло два года. Сначала пешком через границу — в Россию. Жао помнил, как чуть не поседел от ужаса, когда их поймали люди в форме. Проводник бойко залопотал с ними по-русски, сунул в руку пакет с белым порошком — на том и расстались. Поезда, ночевки на вокзалах, драки с местными… Наконец добрались до Москвы — холодной, растрепанной, сердитой. Жао две недели торговал на рынке — ни слова не понимая по-русски. Хозяева показали ему, как выглядят московские деньги и сколько их нужно брать в обмен на красивые сумки, сшитые из кусочков кожи.
Потом Жао посадили на самолет и отвезли в Испанию — абсолютно легально. Сопровождающая девушка, смеясь, рассказывала, что испанские китайцы бессмертны: документы умерших переходят по наследству живым. Полиция никогда не придирается — для нее все китайцы на одно лицо.
Эмигрантов погрузили в трюм панамского судна — пахнущем рыбой и немытыми людьми. Спали по очереди. Голодали, болели… За кораблем шла стая акул: тех, кто умирал, выкидывали за борт.
К американскому побережью прибыли ночью. Без огней, без шлюпок велели выпрыгивать за борт. Кто-то утонул, кто-то доплыл. На берегу стоял человек, который велел всем загружаться в фургон.
Три месяца Жао прожил в Нью-Йорке, практически не выходя из кухни большого китайского ресторана. Хозяева были лютые — денег не платили, а тех, кто спрашивал, били по морде.
Однажды к Жао подошел красивый юноша с серьгой в ухе.
— Ну как, долги будем возвращать?
Жао пытался объяснить, что денег ему не дают и уйти из ресторана не разрешают.
Юноша не поверил и обещал кары. Вечером пришли другие молодые люди и сказали, что либо Жао будет делать то, что ему говорят, либо его прирежут — а заодно и тетю Пен, и всех остальных поручителей.
— Пусть они за тебя ответ держат.
Жао поклялся выполнить все, что от него требуется. Через неделю ему дали сумку и велели садиться на автобус дальнего следования.
— Приедешь в Лос-Анджелес, там тебя встретят.
Но в Калифорнии Жао встретили совсем не те, кто нужно. Горластые полицейские заломили ему руки и привезли в участок.
— Как там было хорошо! — с восторгом вспоминал Жао. — Чисто, люди вежливые. Кормили каждый день!
Из тюрьмы его вытаскивал Пол — это было одно из его первых дел. Он уговорил Жао дать показания против хозяев — оказалось, что тот только прикидывался деревенским дурачком, а на самом деле все видел, слышал и подмечал.
В Нью-Йорке были произведены массовые аресты среди китайской мафии, а Жао за сотрудничество с властями получил новое имя, политическое убежище и работу у Пола. Домой, в Китай, было отправлено извещение, что он умер.
Несколько лет назад Пол ездил к тете Пен — привез ей швейную машинку и денег. Вспоминая приемного сына, старушка очень плакала.
Жао установил в доме Пола диктатуру пролетариата. Ему нельзя мешать во время уборки, с ним нельзя не советоваться в делах — будь то покупка ковра или ремонт унитаза. В случае нарушений Папа Жао использует «китайскую месть»: как известно, лучший способ насолить обидчику — повеситься перед его окном. Жао, конечно, не вешается, но ходит с таким видом, будто уже сделал это, причем давно.
Пол только морщится:
— Не могу я его уволить. Мы в ответе за тех, кого приручили.
ВЕЧНЫЙ ЗОВ
1 февраля 2007 г.
Я встретила Эмили около года назад — в одном из баров на Сансет бульваре. Хорошенькая, ясноглазая, она приехала из Вашингтона «погулять» и, узнав, что я дружу с самим Кевином, попросила пристроить ее в Голливуд.
— Я сейчас работаю уборщицей в Капитолии, но это временно, — сказала она. — Мне страсть как надоело всякую хрень за сенаторами подбирать! Вы себе не представляете, что они после себя оставляют: один трусы дамские под кресло засунет, другой сотовый забудет — а там такое записано!
— А ты все слушаешь?
— Ну ведь интересно…
— Эмили, возвращайся в Вашингтон и напиши об этом книгу. Если что — текст мы тебе подредактируем.
Честно говоря, я не верила, что девушка способна на такой труд. Но уже через три месяца Эмили объявилась:
— У меня рукопись готова. Присылать?
Текст был безобразным, но настолько шокирующим, что я тут же позвонила в Нью-Йорк:
— Ребята, у меня на руках скандал. Мне нужен переводчик с детсадовского на английский и много денег. И тогда книга ваша.
Эмили тут же превратилась в женщину-легенду. Оказалось, что прежде, чем попасть в Капитолий, она пожила богемной жизнью в Сан-Франциско, где прошла через художников, скульпторов и боксеров.
Когда я попросила сосчитать, сколько у нее было любовников, Эмили потерялась на четвертом десятке.
— Да не помню я остальных! Дело давно было.
Девушке 25 лет. Ей абсолютно все равно с кем, где и когда… У меня есть подозрение, что Эмили просто не умеет отказывать, и когда мужики об этом прознали, она стала пользоваться колоссальным успехом.
Поначалу она немного стеснялась рассказывать о своих любовных похождениях, но PR-менеджер издательства сказал, что разврат — это наоборот круто, и теперь Эмили с гордостью носит звание блядуньи.
На презентации было шумно как на перемене. Эмили раздавала автографы и обещала, что ее книга перевернет базовые ценности Америки. И все же я заметила, что женщина-легенда грустила.
Когда к микрофону вышел певец с политическими куплетами, я подсела к ней за столик.
— У тебя что-то случилось?
— Я с бой-френдом поссорилась. Он прочитал книгу и выгнал меня из дома.
— Да наплюй на него! Ты теперь богатая — сними новую квартиру.
— Мне одной спать страшно!
Женщина-легенда заметила за соседним столиком Ника, очень милого составителя пресс-релизов.
— Это кто?
— У него жена беременная.
Взгляд Эмили переместился на рыжебородого телеоператора.
— А это?
— Понятия не имею.
Она подошла к нему и, привстав на цыпочки, довольно громко сказала:
— У тебя есть шанс.
Рыжебородый не на шутку испугался.
— Я работаю много…
Он думал смутить женщину-легенду. Наивный!
— Да я не возражаю против работы! — махнула она рукой. — Давай визитку: я тебе позвоню.
При первом удобном случае оператор удрал в туалет.
— Странный… — вздохнула Эмили. — Мардж, у меня к тебе просьба: если я тебе нравлюсь как человек, расскажи обо мне друзьям. А если не нравлюсь, расскажи врагам. Глядишь, я себе нового бойфренда найду.
Вот, рассказываю.
Вечером:
Надо бы познакомить Эмили с Джошем. Хотя нет — Леля, сестра, мне этого не простит.
ИСКУССТВО РИСОВАНИЯ И ЖИВОПИСИ
3 февраля 2007 г.
9 утра. Я, Пол и Ронский стоим на балконе, глядим на океан и строим воскресные планы.
Я тащу Пола на открытие художественной галереи. Он хочет в гости к Бешеной Козявке — смотреть футбол и резаться в видеоигры. А Ронский хочет, чтобы его вывели на улицу.
— Ненавижу галереи… — горюет Пол. — Раньше хоть голых женщин рисовать умели, а сейчас посмотришь на картину — ужас какой-то: зеленый снеговик с треугольными титьками. И подпись «Девушка с грыжей».
Пол долго рассуждает о смысле искусства. Он не понимает Пикассо, черные квадраты и прочий кубизм-минимализм.
— Уж на что Венера у Боттичелли страшная, так ее хоть на стенку повесить можно. А куда твоих кубистов девать?
Я показываю на картину за его спиной. В гостиной над диваном висят два зеленых куба на черном фоне.
— Хочешь, я сюда что-нибудь венерическое повешу?
Пол фыркает. А я смакую подробности: голые бабы придадут его жилищу непередаваемый колорит.
— Гости, конечно, смущаться будут — но это ничего. Не для них повешено.
— Пойдем футбол смотреть… — просит Пол.
— Пойдем футбол смотреть… — просит Пол.
Но я вхожу в раж. На свете не так много вопросов, в которых я разбираюсь лучше, чем Пол.
— Картина — это не техника исполнения, а идея. Техника может быть любой — даже самой блестящей, но если в произведение не заложена мысль, то это не искусство, а ремесленничество.
Пол поднимает бровь.
— «Черный квадрат» Малевича — это бездна мысли. Так даже я могу нарисовать.
— Нужно быть первым. Великое произведение — это всегда открытие.
— А до Малевича квадратов не было… Как-то не додумался никто.
— Почему же? Монохромные картины писались задолго до Малевича. В 1882 году Поль Билход нарисовал черный прямоугольник и назвал его «Ночная драка негров в подвале». На следующий год Альфонс Алле представил белый прямоугольник — «Малокровные девочки, идущие к первому причастию в снежную бурю». Затем появились «Апоплексические кардиналы, собирающие помидоры на берегу Красного моря».
Пол торжествует:
— Вот видишь! Малевич — плагиатор.
— Да, но Билход и Алле расценивали свои картины как шутку, а Малевич — как манифест нового направления в искусстве. Он вдруг увидел, что простота — это тоже красиво и интересно.
— Да что ж в этом красивого?! За что платить миллион?!
Я показываю взглядом на гостиную. Белые стены, белые полы. Черные кресла с зелеными подушками, черный прямоугольник телевизора, на черных полках — зеленые вазы. Все просто, изящно и… дорого.
— Твой дизайнер придумал детали. А Малевич — концепцию.
Пол смотрит на квадрат бассейна внизу. Брови хмурятся, руки скрещены на груди.
— Пошли к Картеру смотреть футбол.
— О-о-о… — удовлетворенно стонет Ронский. Его миссия на сегодняшнее утро выполнена.
ИЗ РУК В РУКИ
7 февраля 2007 г.
Пол нацепил очки и попросил мое свидетельство о браке. Потом кинул бумагу на стол.
— Разведись со своим мужем.
— Зачем? Если я разведусь, его выкинут из страны — у него же только временная грин-карта.
— А нам какое дело?
Пол не хочет быть великодушным. Он специально говорит «нам», чтобы разделить: вот «мы», а вот «он». Для него Зэк — оккупант, взявший чужое, и он приписывает ему все мыслимые грехи — чтобы было удобнее презирать.
А для меня Зэк навсегда останется обаятельным мальчишкой с бритой башкой и солнечной улыбкой. По идее, наш брак должен был быть фиктивным, но фикции не получилось. И я, и он были влюблены друг в друга — правда, совсем недолго. Он врал мне, что я сексуальна и чертовски умна. Он смешил меня и завязывал мне шнурки на кроссовках. Ну как я могла устоять? Именно этого Пол не может ему простить.
— Я не хочу спать с чужой женой! — кипятится он. — У меня же репутация: партнеры, коллеги!
Коллегам совершенно на меня наплевать, но дело не в этом. Пол хочет победить врага, но почему-то сражается со мной. Разведись, а то обижусь!
Обижайся.
Мне нельзя приказывать. Хочешь добиться своего — объясни, что тебя тревожит, и мы вместе подумаем, как решить проблему. Но не занимайся вымогательством.
Разругались. Он уехал к себе. На полу осталась оброненная визитка:
Пол Вардлоу
Адвокат
Ваши проблемы — моя работа
Так и есть.
Вечером:
Только что звонил Пол.
— Поздравляю, ты вышла замуж за мудака!
Голос его срывался от злости.
— Ты где?
— Я ездил переговорить с твоим супругом.
— Ты что, потребовал у него развода?
— Не потребовал — попросил. Как у нормального человека. Но он НЕ нормальный. Я ему сказал, что если он откажется, мы подадим в суд и признаем ваш брак недействительным.
— А он?
— Заявил, что если его принудят к разводу, он потребует себе половину имущества.
Вот так. Борьба Пола со злом обернулась борьбой за мое добро.
Когда у меня плохое настроение, меня тянет на поэзию — условный рефлекс такой. Пол когда-то сказал, что по количеству четверостиший в стихах можно рассчитывать глубину моих страданий. Сегодня она оценивается в два балла по шкале Вардлоу.
ИСКАТЕЛЬ
9 февраля 2007 г.
Я знаю, Зэк нервничает: ему скоро грин-карту переоформлять. И все равно не постигаю — он что, решил взять меня на испуг?
Когда-то бабушка говорила мне: «Девушка в глазах мужчины должна выглядеть как пугливая лань». По молодости мне это никак не удавалось, а сейчас, видимо, пришло время. Один стращает меня обидой, другой — подставой. Чем бы мне их в ответ припугнуть? Прикинуться мертвой?
Душа ноет, как прищемленный палец. Не столько больно, сколько обидно. Полу многое прощается — все-таки он мой бой-френд. А Зэк-то как посмел позариться на мои деньги? И ведь, как нарочно, за время нашего брака я много заработала. Вот уж не думала, что когда-нибудь пожалею об этом.
Зэк вырос в Новой Зеландии. Как и Пол, он страстно мечтал об актерской карьере, но в Веллингтоне ловить было нечего.
Если человек по специальности медик, то после окончания вуза он работает врачом, если юрист — адвокатом, а если актер — стоит на кассе в «Макдоналдсе». Так что при первой возможности Зэк перебрался в Штаты к кузине Агнессе.
Вообще-то она пригласила его для того, чтобы он помог ей с дочкой — трехгодовалой Пи-Пи. Агнесса работает костюмершей — мужа нет, зарплата маленькая, на садик не хватает… Но няня из Зэка получилась фиговая. В первый же день он довел ребенка до истерики.
Пи-Пи обнаружила в кустах коробку из-под сока, сказала, что это ее телевизор и стала «смотреть» по нему мультики. Зэк подошел и «переключил» на футбол: «Чик-чик!» (ему, видите ли, смешно было). Ребенок вновь «поменял канал»: «Чик-чик!» Зэк не сдавался.
В результате «телевизор» был растоптан; Пи-Пи ревела.
Слушая радио, Зэк наткнулся на сюжет о фирме по набору статистов для кино. Позвонил, договорился о собеседовании.
Измученная девушка просмотрела его резюме и сказала, что они не сотрудничают с иностранцами. В этот момент в приемную вошел Кевин.
— Мне нужен знаменосец, а вы мне пидоров подсовываете! — кричал он на менеджера.
Тот оправдывался:
— Я уже не знаю, кого вам предлагать! Вы двести человек отсмотрели.
Взгляд Кевина остановился на Зэке.
— Ты! Ну-ка, иди сюда! А вы говорите, никого нет!
Девушка-секретарша поднялась из-за стола.
— Но у него нет разрешения на работу!
— Идите вы в пень со своими разрешениями! — отмахнулся Кевин.
На следующий день Зэка позвали на съемки — нести флаг. Кевин был в восторге.
Вечером они встретились в подземном гараже — оказалось, что Зэк оставил машину на парковке, зарезервированной для начальства.
— Пойдем выпьем, — позвал Кевин и вытащил из кармана охотничью фляжку.
Зэк вел себя, как надо. Не совал ему резюме, ни о чем не просил, а просто слушал и смеялся его шуткам. Кевин начал с ним здороваться.
Однажды он подвел Зэка к лысому толстяку.
— Это очень хороший агент. Если он возьмет тебя, считай, что твоя карьера сложилась.
Зэк превратился в благотворительный проект Кевина. Чтобы мальчик мог остаться в Штатах, он нашел ему жену — меня. Первые деньги, общение с небожителями — Зэк чувствовал себя так, будто судьба целует его взасос.
Вскоре Кевин дал Зэку одну из главных ролей. Был подписан контракт, но в последний момент руководство студии решило пригласить солидную звезду.
— Ваш мальчик, конечно, симпатичный, но он пока никто, — сказал исполнительный директор. — Зрители не пойдут на него.
Контракт был расторгнут, Зэк получил отступное… и впал в затяжную депрессию. Я утешала его, как могла. Но в этот момент появился Пол, и мне стало некогда.
Зэк едва перенес двойное предательство — жены и старшего друга (тогда он во всем винил Кевина). Мы разъехались; я узнавала о его новостях от общих знакомых. Зэк опять начал карабкаться в гору — снимался в роли солдат, мелких негодяев и проходных любовников. Его жизнь на экране была коротка — как правило, Зэка убивали через минуту после появления. Но это случалось регулярно — что уже означало успех.
Наверное, его можно понять. Он слишком многое вложил в свою карьеру и для него немыслимо потерять все из-за такой ерунды, как грин-карта. И все-таки простить его невозможно.
Когда-то Зэк любил меня — это было видно, и я по инерции жду от него лояльности. А он ведет себя так, будто я чужая тетка, которую не грех пошантажировать. В голове болтаются мысли: «Сукин ты сын! Тебя бы вообще здесь не было, если б я не пошла за тебя! Сидел бы в каком-нибудь кукольном театре и гавкал за сценой».