Левая партия в России всегда будет существовать. Но только кто-нибудь может мне объяснить, чем идеологически КПРФ отличается от «Справедливой России»? Почему Партия пенсионеров так мало занимается пенсионерами, зато так много — защитой граждан очень сомнительной репутации, которые этой партией зачастую руководят? Почему, когда открываешь партийные документы и начинаешь читать, то надо смотреть на обложку, чтобы понять, о какой партии идет речь? Что, все они левые? Какие же это левые! Даже «яблочники», и те считают себя в чем-то левыми. Как в песне поется: «Левая, правая где сторона?» В нашей политике «левизна» и «правизна» определяются тем, был ты когда-нибудь членом коммунистической партии или нет. Так вот: практически все современные деятели, хоть что-нибудь значащие, в том или ином виде были либо коммунистами, либо комсомольцами, что бы они себе ни придумывали сейчас. Но в основе их ментальности лежит именно та модель, которую заложили уроки истории партии.
Печально это или нет? Нет. Это категория времени. Но для избирателей важен ответ на один вопрос: что произойдет, если большинство перейдет к коммунистам? Ответ у нас есть. Показать вам Москву 1972 года? Не ту, какой она сохранилась в воспоминаниях, когда мы были моложе, трава зеленее, а небо голубее. Нет. Настоящую Москву 1972 года. Многим не нравится Москва сегодняшняя, но многие забыли 1972 год. А если посмотреть чуть дальше назад, то видно, что к 1972 году надо было еще прийти. Ведь до 1972 года был и 1937 - й. Были 1952-й. О них забывать не надо. Потому что за милым интеллигентным лицом Геннадия Андреевича Зюганова в итоге скрываются совсем другие лица людей в погонах, которым только дай волю, и порядочек-то они наведут.
А как коммунисты наводят порядок в стране, до сих пор хорошо известно. Недавно я пролетал над Красноярским краем. Страшные картины. Ты видишь узкоколейки, которые ведут к вымершим городам архипелага ГУЛАГ. И несложно представить себе скрип ворот. Они скрипят по каждому из нас. Это то прошлое, которое может в любой момент вернуться. Потому что генетическая память нашего народа — это не только память победителей в Великой Отечественной войне, но это и память погибших в ГУЛАГе. И что самое страшное, это и память тех, кто был в этом ГУЛАГе надсмотрщиками. Вот так.
Сокрушитель надежд
Политика, как писал Аристотель, это общение, суть которого — благоденствие для народа и для всех, потому что если это благоденствие только для узкого круга лиц, то такое государство обречено на вырождение, ибо никогда члены общества не примут такое правление и отринут его от себя. В политике идут бури, и мы смотрим, как аккуратно они спускаются на уровень ниже, еще ниже, — и вот появились политические тяжеловесы.
Геннадий Зюганов. Замечательный школьный учитель, милый, талантливый, удивительно общительный человек, политическое влияние — ноль.
Борис Грызлов. Прекрасный футболист, достойный человек, великолепная русская речь, влияние — ноль.
Сергей Миронов. Пора бриться.
Строй бесконечен, там же где-то Жириновский, влияния — ноль, но веселый. И у каждого из них есть четкое понимание, что деньги текут мимо.
Бизнесмены тоже все понимают — ведь надо каким-то образом проявлять себя, обозначить свое присутствие, поэтому что нужно сделать? Вступить в партию. Вообще, впору уже брать мелок «Машенька» и рисовать границы политических партий, потому что их члены разбегаются как тараканы. Стоило Сулейману Керимову понять, что Президенту он не по душе и что, видимо, надо что-то делать, как он попытался из ЛДПР перейти в «Единую Россию». Одной ногой шагнул, заплатил миллионы Дагестану, только собрался вторую ногу перенести, — а тут Президент взял карандашик и спросил: «Может, еще и Фридмана включите?» И все, Керимов больше не депутат будущего созыва. А ведь у нас, если ты не депутат, можно тут же не в «Феррари» с Тиной Канделаки оказаться, а где-нибудь в Краснокаменске с Михаилом Ходорковским. Это очень опасно — не быть депутатом.
Люди это понимают и пытаются хоть как-то приблизиться если не к главе государства, то к его отголоскам, к его отсвету, и ищут — кто здесь Президента видел? Разрешите рядом постоять?
А еще ведь есть масса «конкретных пацанов» по регионам. Когда появилась «Справедливая Россия» , им стало интересно. В «Единую» их не брали, а тут оказалось, что можно заплатить и стать депутатом. И глядишь — город поделен: губернатор поддерживает «Единую Россию», а мэр — «Справедливую». «Если я не буду поддерживать «Справедливую Россию», — думает мэр, — губернатор меня точно сожрет, а так, может, Миронов заступится. Хотя за губернатором прокурор, и у него свои родственники. Так ведь и у меня родственники...» И пошла война элит: «Справедливая Россия» — губернаторская, «Единая Россия» — мэрская. Или наоборот: «Справедливая Россия» — мэрская, а «Единая Россия» — губернаторская. Или еще как-нибудь по-другому, какая разница. Для народа все едино, что мэр, что губернатор, что левый, что правый, что есть деньги, что нет денег, — у народа их все равно не будет.
Мне часто пишут сообщения на радио: «У нас всех учителей заставляют вступать в «Единую Россию». Так не вступай, — отвечаю. «Нет, страшно». А на радио не страшно писать? «Тоже страшно! Сделайте что-нибудь!» А сам-то можешь? «Нет!» Так зачем пишешь? «Не знаю!» Шизофрения. При этом, что бы ни произошло в стране, все равно процентов 60 проголосуют за партию власти. Почему? А жить-то как? Ведь все равно от тебя, маленького человечка, ничего не зависит, и с детства, со школы, тебе вдолбили, что если ты не поступил в Ленинградский государственный университет или в какой-то момент времени не отправился в командировку по линии КГБ в Германию, то ты никто.
Казалось бы, демократы старой волны должны обожать Путина. Просто обожать. Путин человек питерской школы, что для нас всегда ассоциировалось с проявлением интеллигентности, Путин по-западному образованный человек, Путин никогда не повысит голос, Путин ко всему относится с иронией, в том числе и к самому себе, Путин всегда внимательно выслушает вопрос, Путин никогда не передавливает. В нем четко проявляется «питерская культура». Вообще видно, что Путин много читает, притом достаточно много и специальной литературы. Обильное цитирование Путиным Ильфа и Петрова вообще делает его родным и близким многим представителям советской интеллигенции. Очень умело и ловко Путин предлагает и «от мертвого осла уши», и «ключ от квартиры, где деньги лежат», и прочее. И народ хорошо понимает, о чем идет речь. Путин гораздо лучше образован, чем многие руководители нашего государства до него (они, пожалуй, кроме учебников по истории партии, и не читали ничего). Вот что отличает очень многих представителей Санкт-Петербурга (начиная еще с Сергея Степашина) — очень хороший русский язык и очень хорошие манеры. При этом не надо путать: манеры — манерами, но если будет приказ и они выведут расстреливать, то непременно спросят — удобно ли стоять, и будут извиняться, что вот, к сожалению, босичком по мокрой землице, но приговор приведут в исполнение, рука не дрогнет... Иными словами, железную волю не надо путать с интеллигентным характером. Одно другому не мешает.
Формально — Путин вообще должен был бы полностью соответствовать представлению демократов старой волны о том, что хорошо. При этом все фразы о том, что Путин чекист и «посмотрите вы!», не выдерживают никакой критики, так как огромное количество демократов первой волны имели непосредственное отношение к чекистам. И не только потому, что сидели, как Валерия Ильинична Новодворская, но и потому, что служили, как Евгений Алексеевич Киселев. Поэтому все эти вопли «о, ужас, чекист!» в России выглядят, как крики «держи вора!», издаваемые самими ворами. Работа в органах вряд ли однозначно свидетельствует о том, кем является человек сегодня. Это была совсем другая жизнь. Многие из тех, кто сегодня считает себя демократами, в советское время были бойцами агитпропа и успешно промывали народу мозги, превознося прелести развитого социализма. Достаточно вспомнить, что тот же Егор Тимурович Гайдар был, ни много ни мало, заместителем главного редактора журнала «Коммунист» — главного агитационного листка коммунистической партии.
Демократы старой волны не любят Путина за несбывшиеся ожидания, за то разочарование, которое им принесло правление Ельцина. За то, что Россия не стала Америкой, за то, что они оказались выброшенными из жизни, и не только волею судеб, но и из-за изменившегося представления народа о том, что хорошо, а что плохо. Долгая череда ожиданий в конечном итоге заставила людей деятельных поставить вопрос: «А чего мы ждем? А кто сказал?» Знаете, такая бесконечная очередь — завтра завезут дефицит. А кто сказал, что его вообще завезут? И, кстати, что такое дефицит? И с чего вы решили, что он кому-то нужен? Народ вдруг осознал, что все то, что им рассказывают, и то, о чем им кричат «хорошо!», не является таковым. Демократы кричали о том, что хорошо — это свобода Чечни, но выяснилось, что ситуация складывается уж совсем не здорово. С какой такой радости свобода Чечни означает колоссальный разгул чеченских бандформирований, которые ведут себя здесь, как татаромонгольские завоеватели, приезжающие собирать дань? Демократы почему-то считали, что бандиты имеют на это право и мы должны молчать. Они почему-то считали ненужным рассказывать о геноциде русского народа, происходившем в Чечне во время первой войны. Они считали, что все это надо забыть. А помнить надо о том, что наше государство плохое, а Запад всегда хороший. Но людям стало непонятно, почему государство, разбомбившее Югославию, должно быть хорошим. Почему государство, начавшее вторую войну в Ираке, не имея на это никаких оснований, должно считаться правильным. Демократы пребывали в истерике: «Как? Вы что, не понимаете?! Но ведь...» — и считали, что единственное представление о правильной демократии — это модель демократии американской. Была бы их воля, они бы и здесь всех заставили говорить по-английски. Но Путин поразил их. Прежде всего тем, что он им крайне неудобен: его нельзя обвинить в том, в чем легко винить их, — в продажности. Самая большая проблема демократов в том, что они, будучи замазанными списками Ходорковского с указанием того, кому и сколько платили, не могут предъявить аналогичных претензий Путину. Попытки в чем-то обвинить Путина — например, убийство Политковской, Беслан, «Норд-Ост» — к нему не пристают. Когда люди начинают кричать, что в этом виноват Путин, то это звучит по меньшей мере глупо. К этим людям испытываешь чувство раздражения, понимаешь, что это уже совсем за уши притянуто. Поэтому, когда «Солдатские матери» начинают кричать, что Путин виноват в дедовщине, думаешь: может, все-таки в этом виноваты родители тех людей, которые строят дедовщину, а ведь это тоже наши с вами граждане.
При этом еще, конечно, правозащитников всевозможного толка дико раздражает, когда Путин спокойно говорит: «Ребята, я все понимаю, но деньги - то вы откуда берете? Деньги чьи? » И опять все разговоры о чистоте помыслов моментально куда-то деваются. Всем становится бесконечно грустно. И спорить тяжело — действительно, деньги, надо же, неловко как-то получилось. И конечно, для большинства правозащитников это была гигантская проблема. Потому что деньги действительно были взяты из западных фондов, и действительно на эти деньги содержатся государственные структуры. Для людей, которые понимают правила работы, нет ничего страшного. Но для воспитанных, скажем так, в системе координат КГБ это однозначно неприятно. И в этом одна из проблем Путина — он зачастую не переключает свое сознание. Яркий пример — однажды мы с ним говорили о Западе и возможности оказать влияние. Вообще Путин очень любит рассказывать о Западе, обсуждать Запад, для него международная политика важна, интересна, он от этого получает удовольствие. Я говорю: «Ну, как — это же очевидно: подкуп, шантаж, убийства». Такая классика разведшколы. Путин на меня посмотрел с пониманием и сказал: «Хотелось бы, но, боюсь, нельзя». Вот это желание взять простые ответы из своего прошлого, конечно, присутствует, но Путин его подавляет. Он ни в коем случае не дает ему развиваться. Поэтому, когда звучит фраза, что Путин заказал убийство Литвиненко, это, конечно, феноменальная глупость.
Следующим врагом Путина является так называемая несистемная оппозиция. О ней мы уже говорили, но — повторим.
Насколько они серьезные враги? В достаточной мере. Сами по себе они, может, еще и не власть, но как минимум представляют собой определенный срез общества, когда-то ориентированный на Запад и представляющий, как казалось, либеральные ценности. При этом все обвинения, которые они предъявляют Путину, оказываются несостоятельными. Они не могут найти реально болезненные темы, в которые можно было бы вцепиться и критиковать. Так вот, несистемщики — для Путина страшные враги, потому что он настоящий. Для них он страшен тем, что он чувствует людей, а они нет. Наверное, Путин, еще раз повторю эту мысль, настолько популярен потому, что в нем заключены как все достоинства нашего народа, так и все недостатки. Он во многом такой же раздолбай, как народ. Он так же любит своих друзей, как народ. Он так же относится к родителям. Ему так же иногда хочется повеселиться, ему хочется чем-то гордиться. И все силы и слабости народа абсолютно отражены в характере Путина. Он — плоть от плоти, кровь от крови национального характера. Даже фамилия, которая дает роскошные возможности — от РасПутин до БесПутин. Не случайно и название водки — «Путинка».
Отсюда и пошел момент личной ненависти к Президенту, личной обиды. Выяснилось, что Путин как человек намного чище и порядочнее, чем те, которые кричат, морализаторствуют и призывают слушаться. Выяснилось, что он не брал по непонятно каким кредитным схемам деньги на аренду квартиры, как Светлана Сорокина, и не получал экономически необоснованную зарплату, как Евгений Киселев. Очень много было и остается к демократам вопросов, поэтому они любой ценой пытались измазать Путина. Но крайне скромное личное поведение Президента не оставляет им шанса хоть что-нибудь к нему прилепить. Крики о том, что, мол, Абрамович покупает яхту для Путина и что у Путина есть что-то там и что-то здесь, не подтверждаются — потому что всегда видно, где находится Путин, и там нет никаких личных яхт! А тот факт, что его друзьям принадлежат гигантские бизнесы, никогда не отражался ни на самом Путине, ни на его образе жизни, зато такие же моменты всегда влияли на существование демократов. Они всегда жили лучше, чем народ. Они всегда были богаче, сытее, жирнее. Они постоянно выглядели вернувшимися из загранкомандировок, где их удостоили очередной награды. Они поучали людей, никогда не бывая с ними по одну сторону баррикад, всегда чуточку в отдалении.
Путин же, к их ужасу, пришел изнутри, причем с лозунгом гораздо более демократичным, чем у них. Они вдруг оказались вытеснены с поляны, и Путин сам реализовал все их мечты и устремления. Ведь программа, которую продвигает та же «Единая Россия», — это абсолютно правая по своей идеологии программа. Но страшнее всего для демократов то, что они понимают, насколько популярен он и насколько неинтересны они. У демократов произошла человеческая трагедия, связанная с резким падением их уровня жизни, так как более уже невозможно получать деньги. А понимание того, что никого, кроме себя, винить в этом не приходится, только усугубляет положение. При этом Путин еще и восстановил законность, о чем всегда мечтали демократы, но сделал это жестами, для демократов неприемлемыми — не признавая в них равных себе партнеров.
Несистемной оппозиции тяжело бороться с Путиным, им гораздо проще бороться с Ельциным и «семьей». У Путина есть, очевидно, слабые места — его отношение к Абрамовичу и существование Абрамовича, его отношение к Зурабову и существование при этом Зурабова, его отношение к беспределу силовиков, к беспредельной собственности, к засилью демократов, к засилью чиновников. Это все очевидно, это все понятно, и все это есть. Но вместе с тем Путин хорошо понимает, что сабелькой тяжело махать. Потому что взмахнуть-то можно, а вот потом посмотришь, отмахнувшись, что получилось, и не факт, что не станет хуже. Все проблемы Путина — в понимании того, что надо сделать так, чтобы ни в коем случае не стало хуже. И здесь опять встает проблема с командой, потому что не все вокруг него Грефы.
Ну и, конечно, одна из главных причин ненависти демократов к Путину состоит в том, что Путин с ними даже не воюет. Со стороны Путина по отношению к ним нет репрессий. Самое страшное, что может сделать Путин, он уже сделал — дал возможность Чубайсу использовать ресурсы и возможности РАО ЕЭС для того, чтобы Союз Правых Сил попытался выиграть выборы. СПС выборы проиграл, несмотря на то что административный ресурс был направлен на помощь ему.
И весь ужас в том, что ты можешь прийти на радио, на телевидение, и тебя покажут! Без проблем! А потому репрессии начинают придумывать. Яркий пример: ко мне на передачу собрался прийти господин Злобин, работающий в Вашингтоне в журнале «Демократизация». Он решил вызвать господина Жириновского на дуэль, чтобы обсудить тему международной политики, и они схлестнулись в жесткой баталии. Но перед этим господин Злобин подошел ко мне и сказал:
— Володь, учти, — меня все отговаривают от того, чтобы я пришел.
Я говорю:
— Кто — все?
— Ну, все: «Эхо Москвы», весь «Комитет-2008».
— А почему? — спрашиваю.
— Они считают, что эта передача предназначена для того, чтобы меня размазали, и ты там будешь выполнять установку, которую тебе дал Сурков, так как он мне мстит за статью, опубликованную в «Новой газете»!
— Ой, как интересно! — удивляюсь я.
Он говорит:
— Я хочу тебя спросить: первое — правда ли, что передача идет в прямом эфире?
— Да, правда.
— Второй вопрос: кого мне можно пригласить в качестве секунданта?
— Кого хочешь, того и приглашай! Как я могу решать, кого ты пригласишь себе в секунданты?
— И что, можно и Сатарова?
— Можно.
— И Хакамаду можно?
— Можно.
— И Рыжкова молодого можно?!
— Ну, с молодым Рыжковым есть небольшая проблема, не относящаяся к Кремлю, — у него есть деловые пересечения с «Газпромом». А так как мы работаем в «Газпроме», то я знаю, что к этому будут относиться не очень хорошо, но, если ты хочешь молодого Рыжкова, пожалуйста, пусть будет молодой Рыжков.
Он мне звонит вечером и говорит:
— Они мне сказали, что это все вранье, что они запрещены Кремлем, что это провокация с целью их дискредитировать. Сатаров кричал, что он тебя ненавидит, что его обманут и он не придет!
В конечном итоге моим редакторам пришлось ему помочь, и господину Злобину ассистировали Борис Надеждин — один из руководителей Союза Правых Сил, и упомянутый уже выше господин Бялко, который умудрился на этой передаче задать такой вопрос Жириновскому, после которого, мягко говоря, стало ясно неравнодушие господина Бялко к национальности господина Жириновского. Что для Союза Правых Сил более чем удивительно. В ужасе от этого вопроса был Злобин, в ужасе был приведший Бялко Надеждин, в ужасе был и сам Жириновский. Простите великодушно, но раньше вопросы о том, «почему вы всегда ругали Израиль, который платит вам зарплату, мы же знаем, чьи интересы вы защищаете и кто вы по национальности, Жириновский!», никогда не могли исходить из уст демократа.
После передачи Злобин, в шоке от произошедшего, сказал мне: «Ну и что мне теперь делать? Я убедился, что передача в прямом эфире и можно было пригласить любого. Как мне быть? Получается, что я сам виноват в том, что проиграл, потому что ты мне, объективно говоря, помогал». Я говорю: «Ну, тебе же в Америке нужно с людьми общаться — говори, что программа шла в записи и всех запретили».