Разумеется, Кавказ — это отдельная территория, и к нему совершенно отдельное отношение. Конечно, то, что происходило в Ингушетии, те ошибки, которые привели к Беслану, не могли не привести к смене республиканского руководства.
И очень важная тема — это отношение Путина к Чечней, в частности, к Кадырову. Путин относится к Рамзану Кадырову не только и не столько как Президент к губернатору — не последнюю роль здесь играет эмоциональная привязанность. Путин понимал, как много сделал Ахмат-хаджи Кадыров, как он изменил собственную жизнь и оказался на стороне России (хотя долгие годы воевал против), поэтому Путин ощущал личную ответственность за его судьбу и судьбу его сына. И вот гибель Ахмат-хаджи Кадырова 9 мая 2004 года заложила основу отеческой заботы Путина по отношению к Рамзану Кадырову. Но надо понимать, что, несмотря на все это, забота не является некоей индульгенцией. Путин из тех людей, которые умеют доверять, умеют прощать, но и не надевают «розовые очки», то есть внимательным образом отслеживают происходящее.
Однажды я рассказал в эфире «Серебряного дождя» о том, что на самом деле происходит в Чечне, как Рамзану Кадырову дуют в уши о том, что он станет Президентом, и как, по большому счету, уходят оттуда представления о цивилизованном праве, норме и морали. Раздался звонок: «Володя, это Рамзан. Ты зачем про нас, чеченцев, плохо говоришь? Вообще про нас забудь». Я спрашиваю: «С какой радости? » — «Ну, не трогай нас, кто нас сделал бандитами?» — «А кто?» — «Федеральные силы». Я говорю: «Рамзан, ты же сам федеральные силы!»
Самый яркий пример, самое слабое место в биографии Путина — это отношения с Абрамовичем. Это самый болезненный вопрос. Понять неприкасаемость Абрамовича невозможно. Ясно только, что ответ лежит в прошлом, в умении Романа Аркадьевича выполнять просьбы, причем не только Президента, но и всего политического истеблишмента. Абрамович воплощает в себе все то, что Путин должен не любить: оторванность от России, например. Вообще, мы вступаем здесь в область непознанного. Точный ответ, скорее всего, знают только два человека: Путин и Абрамович. Совершенно очевидно, что Абрамовичу позволено то, что не позволено кому-либо еще, включая громкие покупки, громкие разводы, очень странные заявления (о том, что Абрамович уходит с губернаторской должности, но потом на ней остается). Абрамовичу разрешается наслаждаться жизнью, становиться героем таблоидов, проводить достаточно рискованные, авантюрные бизнес-операции на грани фола — впрочем, этим всегда славилась его «империя». Понять, почему и как это происходит, с одной стороны, сложно, с другой — просто. Вспомним, что Абрамович всегда был тенью Березовского, но тенью важной, решающей. Не случайно многие люди из окружения Абрамовича постепенно становились важными фигурами — тот же самый Александр Мамут, который выполнял политические поручения администрации Ельцина. И вот такие поручения совершали как люди Абрамовича, так и сам Абрамович. Родственник одного из деятелей ельцинской администрации рассказывал: когда стоял вопрос о прекращении отношений и увольнении, все финансовые вопросы закрывал Роман Аркадьевич.
Роман Аркадьевич долгие годы был интегрирован в структуру власти, и он сделал правильный выбор. И отношение Путина к Абрамовичу во многом связано с тем, что во время начала конфликта Путина и Березовского Роман Аркадьевич четко занял позицию рядом с Владимиром Владимировичем, порвав со своим бывшим другом и патроном, с человеком, которому он, по большому счету, обязан в жизни всем. Это свидетельствует о том, что Путин помнит добро и умеет его ценить, свидетельствует о замечательном политическом нюхе Абрамовича, но также не оставляет никаких иллюзий насчет морально-этических качеств Романа Аркадьевича.
Роман Аркадьевич является единственным олигархом, который жаловался на меня напрямую в Администрацию Президента. Абрамович звонил Вячеславу Юрьевичу Суркову и просил оказать на меня воздействие, чтобы я его никоим образом не трогал.
Александр Хинштейн, который написал книгу о Березовском и Абрамовиче, столкнулся с тем, что во многих издательствах стояли блоки, прикрывающие Романа Аркадьевича, который как огня боится публичности.
Но для Владимира Владимировича важна не публичная сторона Романа Аркадьевича, а его личная преданность и готовность беспрекословно выполнять приказ.
Я слышал от многих видных деятелей Администрации Президента (пришедших туда от Абрамовича), что «Роман — хороший парень».
Почему Абрамович до сих пор — неприкасаемый? Он очень четко усвоил правила игры: с властью нельзя спорить, нельзя ее подменять. Если недавно существовала иллюзия, что почти всех в России может назначить (но не назначает) Абрамович, то очень быстро эти слухи сошли на нет, потому что Роман Аркадьевич понял, что любая попытка хоть как-то напоминать Березовского приведет только к одному результату.
Абрамович, конечно, человек абсолютно закрытый. Я не думаю, что между Абрамовичем и Путиным существует достаточная глубина доверия. У них разное прошлое и разные отношения. Во многом Абрамович повторил судьбу Березовского. Если бы Березовский был лишен политических амбиций, именно так могла бы сложиться его судьба. Но правильные шаги сделал Абрамович, а Березовский решил, что он теперь «правая сторона». Абрамович — это модель лояльного отношения бизнеса к власти. Если крупный бизнес хочет, чтобы у него все было хорошо, — пожалуйста. Есть Абрамович, есть Дерипаска... Вот так это будет выглядеть. Но необходимо полностью отказаться от собственных политических амбиций, как от личных, так и от «теневых».
А то, что Абрамович — губернатор Чукотки, то это скорее нагрузка, чем реальная работа. Когда же он решил отойти от губернаторства, ему очень жестко дали понять, что от своих обязательств отказываться не надо.
Еще один губернатор — Ткачев. Он, конечно, очень деятельный человек, который демонстрирует умение строить взаимоотношения с местным и московским бизнесом. И ему удалось превратить умирающий (при батьке Кондрате[5]) Краснодарский край и непосредственно Сочи в курортную столицу России. И конечно, то, с каким внимание Путин отнесся к добыче зимней Олимпиады для Сочи, дает Ткачеву мощный карт-бланш для решения многих операций. Это гигантское доверие и гигантская ответственность.
Интересно посмотреть, как модель отношений Путина с бизнесом переходит на уровень губернаторов. Как «привязать» олигарха к губернии? Здесь вариантов немного. Самый простой — дать возможность работать. Есть такие губернаторы, как Александр Хлопонин — один из самых сильных и эффективных губернаторов России. Это мощные управленцы, которые при этом хорошо понимают, как работает бизнес. Но бывает так, что наличие олигарха в губернии полностью подчиняет ему бюджет региона, губерния попадает в полную зависимость, и вот уже олигарх начинает диктовать свои условия. Поэтому Путину самому надо быть достаточно сильным и умело выстраивать отношения.
Есть и другие способы осуществить «привязку» к губернии. Например, ностальгический — когда олигарх родом из этих мест; пример — Дерипаска и Краснодарский край. Еще один путь — когда олигархи получают за хорошее отношение к регионам должности (сенатора, например).
Умение губернаторов выстраивать отношения с местными олигархами показывает, как работает Россия. Все стараются повторять вслед за Путиным его приемы, все говорят: «вот сюда тебе можно, а сюда — нельзя», отделяя, таким образом, бизнес от власти. Сейчас это происходит и на уровне городов, особенно после появления партии «Справедливая Россия», когда для местных «кошельков» появилась возможность запрыгнуть в последний вагон эшелона политической власти. Но жесткое позиционирование Путина как человека, поддерживающего не Миронова, а «Единую Россию», лишает их и этого, последнего, шанса. Немалую роль в явном охлаждении отношений Путина и «Справедливой России» сыграло то, что слишком много людей, неугодных Путину и власти, сбежало под крышу этой партии. А Путин готов отблагодарить преданных и верных, но очень настороженно относится к любой попытке предательства. Он этого не прощает.
Путин и журналистика: кто и сколько стоит
Очень большая тема — Путин и журналисты.
В свое время в агентстве, которое возглавлял Вячеслав Юрьевич Сурков, работал один молодой человек. Агентство занималось тем, что размещало материалы в прессе, а молодой человек был одним из выполняющих эту работу, так сказать, одним из непосредственно размещающих. Так вот, указанный юноша, отнюдь не фигурально выражаясь, сошел с ума от того, что пытался понять, какие именно коммерческие или политические структуры заказали прогноз погоды.
Путин со времен работы в питерской мэрии постоянно общался с журналистами — и, к сожалению, не с лучшими из них. В основном с теми, кто живет по принципу: «Шаг влево, шаг вправо — дайте денег!» Благодаря этому Путин с момента появления на политической арене хорошо знал, сколько и кому надо дать, так как не вчера и не сразу родился Президентом. Именно поэтому его отношение к журналистике стало таким, какое оно есть — никакая это не четвертая власть, это механизм. Действенный, а когда нужно, еще и полезный. Все, что написано или сказано, никогда не является точкой зрения конкретного журналиста, он просто транслирует заказанный ему материал. Я многократно беседовал с Президентом, и он нередко говорил: «Ну, мы же знаем: политическая журналистика продажна до корней волос!» И когда говоришь, мол, простите великодушно, многие политики продажны, но это же еще не означает, что вся политика насквозь пропахла алчностью, то у Путина возникает легкая такая улыбка, в общих чертах означающая что-то вроде: «Ну, мы-то с вами понимаем, что на такую зарплату прожить нельзя».
Путин со времен работы в питерской мэрии постоянно общался с журналистами — и, к сожалению, не с лучшими из них. В основном с теми, кто живет по принципу: «Шаг влево, шаг вправо — дайте денег!» Благодаря этому Путин с момента появления на политической арене хорошо знал, сколько и кому надо дать, так как не вчера и не сразу родился Президентом. Именно поэтому его отношение к журналистике стало таким, какое оно есть — никакая это не четвертая власть, это механизм. Действенный, а когда нужно, еще и полезный. Все, что написано или сказано, никогда не является точкой зрения конкретного журналиста, он просто транслирует заказанный ему материал. Я многократно беседовал с Президентом, и он нередко говорил: «Ну, мы же знаем: политическая журналистика продажна до корней волос!» И когда говоришь, мол, простите великодушно, многие политики продажны, но это же еще не означает, что вся политика насквозь пропахла алчностью, то у Путина возникает легкая такая улыбка, в общих чертах означающая что-то вроде: «Ну, мы-то с вами понимаем, что на такую зарплату прожить нельзя».
Учитывая, что во многих силовых структурах, как говорят, аж с 2000 года зарплату выдавали в конвертиках, дабы их работники не вздумали получать не облагаемое налогами финансирование от олигархов, неудивительно, что Путин счел разумным считать, что раз официальные зарплаты журналистов невелики, то с ними все понятно. Кто заказывает музыку, тот ее и танцует. И во многом в этом сквозит наше прежнее, еще советское представление о журналистике «у них», в мире капитала: журналистика — это продажная девка, обслуживающая интересы толстых дядек с деньгами. А поскольку Путину самому не раз довелось убедиться в том, как выполняются заказы на материалы, — в частности, как тот же Доренко за деньги Березовского горланил откровенные арии, позволяя себе что угодно, оставив за рамками любые представления о чести и достоинстве, — то немудрено, что отношение Президента к журналистам как было «не очень», так и осталось таковым.
Президент совершенно особым образом общается с журналистами — он всегда очень включенный и искренне слушает. Если ты до него добрался, он реально тебя выслушает. При этом он признает наличие правил игры и всегда их выполняет, то есть он будет сидеть и встречаться с людьми, даже если они ему не близки. Например, не раз чувствовалось его довольно сложное отношение к Познеру. Когда речь заходила о Познере, Путин всегда был очень сдержан, хотя и упомянул несколько раз о том, что ветераны Великой Отечественной войны были возмущены неосторожными комментариями Познера, из которых следовало, что Москву не взяли исключительно из-за морозов. Но это ни в коей мере не помешало ни награждению Познера высокими правительственными наградами, ни приглашению его на встречи, ни предельно корректному выслушиванию его позиции. По реакции Путина нельзя было сказать, что он испытывает хоть малейшую антипатию к Познеру. Это очень важно.
Что удивляет во время личной беседы с Путиным — видеосъемки и фотографии не передают в точности то, каков он. Есть люди, которые на экране такие же, как в жизни. Путин совсем другой. Экраны и объективы его искажают. Не могу сказать, что делают лучше или хуже, он просто становится иным. В жизни Путин гораздо более естественный и на удивление домашний. Удивляет, что он очень вежлив при личной беседе. Наконец, он так слушает, что у тебя сразу возникает ощущение, будто он готовился именно к вашей встрече, да еще как готовился! Он, по всей видимости, обладает феноменальной памятью и завидной работоспособностью, что странно сочетается с расхожим представлением о нем как о здоровом пофигисте, относящемся к жизни легко и с достаточной степенью иронии.
Путин всегда готов к разговору. Когда журналисты обсуждали с ним Чечню, он владел информацией на уровне перехвата, и, как мне потом признавались многие чеченцы, Президент знал больше названий разнообразных чеченских пунктов, чем они сами. Путин вообще очень скрупулезно вникает в проблему. Когда случилась «газовая война» с Украиной, на пресс-конференции он очень долго и подробно, владея всеми цифрами и зная все нюансы, в том числе и чисто технические, объяснял, почему цена на газ должна быть именно такой, в чем суть конфликта и каковы возможные пути его разрешения. Было ясно, что Путин владеет информацией на уровне начальника отдела «Газпрома», который непосредственно ведет эту тему, настолько глубоко было его проникновение в предмет разговора. Кстати, именно поэтому, задав уточняющий вопрос, Путин огорчается, если не получает такого же глубокого и точного ответа. Ответ, не показывающий того, что собеседник достоверно знает затронутую тему, нередко заставляет Владимира Владимировича терять интерес к вопросу. Но если собеседнику удается, что называется, совпасть с Президентом по реперным точкам, то беседа будет продолжаться и станет более чем конструктивной.
Интересно и то, что, когда кто-то теряется, говорит неудачно или попадает впросак, Путин ведет себя благородно и не добивает оппонента, дает ему возможность подняться, делая скидку на то, что люди нервничают. Он даже позволяет спорить с собой и вносить изменения. Причем в споре он не использует методу, применяемую старшими по званию или по возрасту, — «я так сказал, потому что я так знаю». Хотя в положении корпуса, в улыбке, в движении зачастую сквозит намек на обладание неким иным знанием, исходя из чего все, что говорят Путину окружающие, не то чтобы ставится под сомнение, но как бы верифицируется. Президент сравнивает информацию с теми источниками, которые есть у него, и рассматривает, насколько ты в данный момент корректен или некорректен. Он всегда готов лучше, чем ты. Ему, конечно, проще подготовиться, ведь ты не знаешь заранее весь спектр вопросов, который будет затронут в предстоящем разговоре, а он о нем догадывается, благодаря чему ведет беседу, имея удобную возможность уйти с трудной темы и высветить ту, которая ему интересна. Положение Президента всегда более предпочтительно, из-за чего иногда возникают проблемы. Когда ты поднимаешь какую-то новую тему, он невольно пытается перевести ее к одной из понятных для него областей, к одной из существующих наработок: «Так, о чем мы говорим? Ага, понятно — система ПРО. Так, а это о чем речь? Понятно — журналистика, условно говоря, общественное телевидение. А это? Конфликт с Украиной». А когда Путин попадает на привычную территорию, ему самому становится несколько скучно. Потому что подобную беседу он ведет уже не одну неделю, и включается надоевший вариант наработанных ответов.
Во время беседы Путин очень внимательно на тебя смотрит. Далее, уже в зависимости от того, как ты к нему относишься — с симпатией или антипатией, — можно увидеть у него на лице либо холодные и ничего не отражающие глаза, либо, наоборот, внимательные, глубокие и голубые. Холодные и не отражающие достались, помнится, Виктору Шендеровичу, который был потрясен тем, что Путин отказался выказать участие к его проблеме. Вообще, это одна из трагедий — люди приходят к Путину со своим представлением о том, каким он должен быть. Им всегда хочется, чтобы Путин был немножко как они. И они здорово огорчаются тем, что, с одной стороны, это так, а с другой — в каких-то более глобальных вещах эта похожесть не прослеживается.
Когда журналисты НТВ пришли к Путину просить, чтобы канал не трогали, то их отличие от Президента состояло в том, что Путин очень хорошо знал, о чем на самом деле идет речь. Он был в курсе реальной экономики вопроса, а журналистов, как всегда, интересовало только сиюминутное интервью. Будучи великолепными профессионалами, телевизионщики не знали и не понимали экономической стороны вопроса, банально были не готовы беседовать на эту тему. Они начали было что-то лепетать о свободе журналистики, но это не прозвучало для Путина убедительно, так как он прекрасно знал, кем оплачивается эта псевдосвобода и сколько она стоит. Ну, а главное, он хорошо помнил, как многие журналисты защищали интересы чеченской стороны и делали это отнюдь не бесплатно. Так что разговор не получился, да и не мог бы получиться. Путин был готов дать журналистам возможность работать, во многом используя тот же принцип, которым он руководствовался и в силовых структурах, и в Администрации Президента, и в правительстве, давая возможность работать людям, хорошо «известным» еще с олигархических времен. Но он хотел, чтобы журналисты четко понимали — ситуация, при которой они будут брать деньги у олигархов, более неприемлема. Уж лучше пусть они берут деньги у власти.
Какая разница? Для Путина — глобальная! Для Путина олигарх — это человек, всегда ненавидящий страну, всегда предатель, в то время как государство — это разумный и естественный заказчик.
То есть Родина — всегда мать! А Путин из тех людей, у которых всегда будет один отец, одна мать, одно государство и один паспорт. Сложно представить себе Путина с двойным гражданством, и сложно представить, чтобы он испытывал симпатию к людям с двойным гражданством. Фраза: «Ну, вы же понимаете, что в этом такого? Это же нормально, это просто чтобы было удобно ездить!» — для Путина не прозвучит. Он этого не поймет. Он может понять, когда государство выдает тебе определенное количество паспортов, скажем так, по работе, но ни в коем случае не примет подобного, если это твоя собственная инициатива и ты меняешь гражданство добровольно.