В 1964 г. политолог Джеймс Бёнэм опубликовал работу «Самоубийство Запада». Он отмечал: «Западная цивилизация находится в ситуации очень быстрого распада, рецессии и упадка в рамках структуры распределения власти в мире». Бёнэм имел в виду не западный образ жизни, а потерю Западом власти и влияния. Он пишет, что в начале двадцатого столетия Запад под предводительством Англии контролировал около двух третей заселенных территорий на планете. Некий «наблюдатель из космоса» не мог бы не увидеть, что «…в 1914 г. область, контролируемая Западной цивилизацией, включала в себя весь мир… Но за несколько десятилетий территория, находившаяся под контролем Запада, резко уменьшилась. Одно за другим Запад оставлял свои колониальные владения — иногда добровольно, иногда после некоторой борьбы. Так страны Азии, Африки, Среднего Востока и Южной Америки обретали свою независимость, освобождаясь от контроля Запада. Если этот процесс продолжится в последующие несколько десятилетий, с Западом будет покончено. Уменьшаясь в размерах, Запад умирает».[7]
Однако Бёнэм упустил один важный момент — перемещение лидерства из Европы в Соединенные Штаты. В отличие от французов и англичан, Америка никогда не была колонизатором (наоборот, она когда-то сама была английской колонией). Америка и не стремилась обзавестись колониями на манер Англии и Франции. Более того, в десятилетия после Второй мировой войны Америка поощряла Великобританию даровать независимость ее колониям. Значит, мировое влияние Америки, в отличие от влияния Европы, основывалось не на завоевании и покорении, а на привлекательности американских идеалов и американского образа жизни.
Мильтон пишет в «Потерянном рае»: «…победа над врагом, одержанная силою меча, — лишь часть победы».[8]
Влияние Америки было более значительным, ибо ее институты и ценности были приняты добровольно, а не навязаны извне. И все же триумф Америки сопровождался отрезвляющим пониманием: если Америка падет, не останется никого, кому можно передать жезл лидерства. Поэтому конец «века Америки» кажется сигналом конца всей западной цивилизации.
Так почему же угасает Америка? Причину не следует искать где-то вне страны. Не существует ни фашистской, ни коммунистической угрозы, достаточно сильной для разрушения Соединенных Штатов. Конечно, мусульмане-экстремисты представляют серьезную угрозу и жизни американцев, и интересам Америки, но они не контролируют ее экономику и не могут угрожать ее существованию. В лучшем случае они — лишь внешняя помеха. Однако приводит в замешательство наиболее существенная угроза, исходящая из самой Америки, теряющей влияние изнутри.
Кто или что несет за это ответственность? В двух своих предыдущих книгах я сосредоточил внимание на Бараке Обаме. Его президентство можно суммировать так: «Могущество в своей стране, но бессилие за рубежом».[9]
Внутри демократы с Обамой расширили власть государства и сократили возможности частного сектора. На мировой же арене они уменьшили зону влияния Америки. Как объяснить эту двойственность? Я обратил внимание на антиколониальную идеологию, которую Обама усвоил от своего отца, как сказано в его автобиографической книге «Мечты моего отца». Ключевая идея антиколониализма состоит в том, что богатство Запада приобретено путем грабежа. Представьте мир таким, как он выглядел в середине двадцатого века в глазах кенийца Барака Обамы-старшего, или же для моего собственного отца-индийца. Эти мужчины, глядя на окружающий мир, видели богатство с изобилием на Западе и бедность с нуждой в других частях света; роскошь в Париже и Лондоне, но нищету в Найроби и Бомбее. Когда они задумывались о причинах такого положения, ответ казался очевидным: богатые страны богатеют, вторгаясь в бедные страны, оккупируя и грабя их. В это время Англия все еще правила Кенией, Индией и многими другими. То был расцвет колониализма. Поэтому объяснение в духе антиколониализма казалось естественным и неопровержимым. До сих пор широко распространено мнение, будто именно так Запад богател, а другие страны оставались бедными. Этому даже учат детей и молодежь в школах и колледжах.
Антиколониализм — идеология стран Третьего мира, но во время Вьетнамской войны она пришла и в Соединенные Штаты. Следовательно, Обама усвоил идеи антиколониализма не только от отца, но и от целого ряда радикалов, придерживавшихся этой идеологии в самой Америке. Я называю этих людей «отцами-основателями» Обамы. Среди них можно назвать и бывшего коммуниста Фрэнка Маршалла Девиса, и американского террориста Билла Эйерса, и палестинского ученого Эдварда Саида, и Роберто Мангабейру Унгера, называющего себя бразильским революционером, и проповедника-подстрекателя Иеремию Райта. Хотя первым учителем Обамы был все-таки его отец, сам он основательно обучился антиколониальной идеологии в Америке: на Гавайях, в Колумбийском университете, в Гарвардской школе права и в Чикаго.[10]
C 1960-х гг. антиколониализм в Америке был интегрирован в более широкую идеологию. Многие десятилетия ее называли «либерализмом». Но в 1980-1990-х гг. это название приобрело столь дурную репутацию, что либералы перестали так называть себя. Теперь они зовутся «прогрессистами». Такое название предполагает приверженность прогрессу, а прогресс подразумевает изменения. Поэтому все слоганы президентской кампании Обамы в 2008 г. были связаны именно с «переменами». Но в каком направлении идут перемены? Вероятно, они означают улучшения — когда все меняется к лучшему. Но улучшения для кого? Говорят, если бы термиты обладали даром речи, они бы называли свои действия «прогрессом». Значит, следует попридержать энтузиазм по поводу прогрессизма до тех пор, пока не удастся узнать, во что верят прогрессисты и каких перемен желают.
Термин «прогрессистский» восходит к прогрессивному движению в общественно-политической жизни начала двадцатого столетия. Современные прогрессисты взывают к этому движению, но при этом сами формулируют гораздо более сложную радикальную концепцию, идущую гораздо дальше того, о чем говорили Теодор Рузвельт или Вудро Вильсон. Эти великие американцы были истинными патриотами Америки, стремившимися проводить в жизнь реформы, но не переделывать Америку, которую они считали изначально добротной и великой страной. А вот новая идеология прогрессизма проистекает из мощной критики Америки со стороны левого фланга. Критики, зародившейся в 1960-х гг. и теперь усовершенствованной, детально продуманной.
Такая критика основывается на единственной идее, созвучной с ключевой идеей антиколониализма, имя которой — грабеж. Послушайте видного антиколониалиста Франца Фенона, чьи труды Обама, по его собственному признанию, с увлечением читал в колледже: «Богатство империалистических стран это и наше богатство. (…) Благополучие и прогресс Европы построены потом и кровью негров, арабов, индийцев, представителей желтых рас. (…) Европа в прямом смысле — создание Третьего мира. Ее богатство было украдено у менее развитых народов. Понимание этого приводит к мысли двоякого рода: колонизированные народы осознают, что им должны, а капиталистические державы — что обязаны платить».[11]
Нынешний прогрессизм включает обвинение в грабеже в систематическую критику Америки и Запада в целом.
Согласно критике со стороны прогрессистов, основание Америка связано с изначальным пиратским захватом. Ранние поселенцы прибыли из-за рубежа и украли страну у местных индейцев. Затем, опять же путем грабежа, Америка была отстроена. Белые американцы присваивали труд афроамериканцев, обращая их в рабство целых 250 лет. Это продолжалось еще столетие во времена сегрегации, дискриминации и законов Джима Кроу. Границы Америки расширялись также путем грабежа. Америка присвоила половину Мексики в Мексиканской войне. Более того, сама американская экономическая система основана на грабеже. Ведь капитализм несправедливо отдает прибыль немногим, лишая большинство трудящихся их «справедливой доли». Внешняя политика Америки тоже основана на грабеже. Историк Уильям Аппельман Вильямс называл это «империя как образ жизни». Зачем нам присутствие на Среднем Востоке? Ясно — из-за нефти. Действия Америки за рубежом нацелены на грабительское использование земли и ресурсов других народов ради того, чтобы можно было продолжать вести жизнь гораздо более роскошную, чем у людей из остальных стран мира.
Обвинение, предъявляемое прогрессистской идеологией, очень весомо. Оно относится и к прошлому, и к настоящему. Это не просто политическая критика. Она и историческая. С 1960-х гг. ученые-прогрессисты проводят исследования нового типа, называя их «историей снизу». История, говорят эти ученые, традиционно преподносится с точки зрения людей, обладавших властью — выдающихся деятелей, королей, государственных мужей, определявших ход событий. Это история, написанная «победителями». При этом маленькие люди игнорировались, а проигравшие не имели возможности рассказать о своей версии. «История снизу» как раз намерена исправить этот дисбаланс. Сегодня она так прочно укоренилась, что теперь стала ведущим направлением трактовки американской истории.
Обвинение, предъявляемое прогрессистской идеологией, очень весомо. Оно относится и к прошлому, и к настоящему. Это не просто политическая критика. Она и историческая. С 1960-х гг. ученые-прогрессисты проводят исследования нового типа, называя их «историей снизу». История, говорят эти ученые, традиционно преподносится с точки зрения людей, обладавших властью — выдающихся деятелей, королей, государственных мужей, определявших ход событий. Это история, написанная «победителями». При этом маленькие люди игнорировались, а проигравшие не имели возможности рассказать о своей версии. «История снизу» как раз намерена исправить этот дисбаланс. Сегодня она так прочно укоренилась, что теперь стала ведущим направлением трактовки американской истории.
Возьмем, к примеру, классическую работу Говарда Зинна «Народная история Соединенных Штатов». Теперь это наиболее влиятельная историческая книга. Зинн откровенно пишет: «Я предпочитаю рассказывать историю открытия Америки с точки зрения индейского народа аравак, а историю Конституции с точки зрения рабов. Историю Эндрю Джексона представляю так, как ее видели чероки, а историю Гражданской войны глазами ирландцев из Нью-Йорка. Историю Мексиканской войны стараюсь видеть глазами брошенных на произвол судьбы солдат армии Скотта, а историю индустриализации — с точки зрения юных женщин, работавших на текстильных фабриках Лоуэлл. На историю испано-американской войны гляжу с точки зрения кубинцев, а историю битвы на Филиппинах, как она представала для чернокожих солдат на Лусоне. “Позолоченный век” показываю, как его видели фермеры Юга, а историю Первой мировой войны — глазами социалистов. Историю Второй мировой войны — глазами пацифистов, а историю «Нового курса» президента Рузвельта — глазами чернокожих в Гарлеме. Наконец, историю послевоенной американской империи — глазами бедных пеонов Латинской Америки».[12]
Зинн не боится представить одностороннюю картину. Он не считает, что существует объективное изложение истории. Поэтому его цель — изложить свою точку зрения. И в чем же она заключается? Зинн верит в глобальное экономическое равенство, мечтая о нем: «О времени, когда границы между странами будут стерты, а богатства мира будут служить всем».
Однако Зинн при этом подкрепляет свою позицию большим количеством фактов, а я, со своей стороны, не могу назвать ошибочным его внимание к «истории снизу». Интересно взглянуть на мир глазами простого парня или обычного мужчины, женщины. Как великие события прошлого и настоящего влияют на них? Народы нельзя судить только по жизни их высокопоставленных и могущественных представителей. Важнее жизненные возможности, открывающиеся перед теми, кто только начинает свою жизнь, а еще для обычного члена общества, для человека самого низкого ранга. В этой книге, бросив вызов Зинну и прогрессистам, я также займусь изучением «истории снизу».
Невероятно, но обвинение Америки в «грабеже» никогда не получало аргументированного ответа. Мне не известна ни одна попытка дать такой ответ. У Америки есть горячие сторонники и защитники, но до сих пор они целиком полагались на лозунги, прославляющие свободу, любовь к родине и ура-патриотизм. Однако они не встречались лицом к лицу с критикой прогрессистов и не опровергали ее. Или она неопровержима? Разве мы не отняли страну у коренных жителей — индейцев? Разве не присваивали труд чернокожих? Разве не верно то, что, забрав земли мексиканцев, мы сегодня не хотим позволить им вернуться для работы в сельском хозяйстве? Критика прогрессизма кажется основанной на общеизвестных фактах.
Суть прогрессизма и философии Обамы — в критике капитализма с точки зрения морали. При этом она отличается от дебатов XX столетия между капитализмом и социализмом, в которых победил капитализм, выиграв экономический спор на основании эффективности. Но капитализм не опроверг обвинения в неэтичности. Во время президентской кампании 2012 г. мы слышали, что Америка разделилась на две группы: тех, кто работает и производит, и тех, кто получает и потребляет. Работающие граждане продуктивны, а получающие рассчитывают только на государство. Если бы вторая группа превосходила по количеству первую, то прогрессисты продолжали бы выигрывать выборы.
Однако этот анализ упускает один факт: созидающих и производящих прогрессизм привлекает не меньше, чем привыкших все получать даром. Представим парня, который паркует машины у дорогого отеля и зарабатывает 12 долларов в час. Сколько машин он припарковал вчера? Допустим сотню. А стоимость парковки на всю ночь у отеля «Ритц Карлтон» или «Беверли Хилтон» составляет 25 долларов. Что заработал за парковку отель? Ответ: 2500 долларов. А сколько отель заплатил парковщику? Около 100 долларов. По мнению этого парня, с ним обошлись нечестно. Ведь именно он парковал машины, но почти вся прибыль пошла отелю. Почему же он получает так мало? Кто получает остальные 2400 долларов? Наш возмущенный парковщик может представить себе какого-то богатого человека, использующего эти деньги, чтобы отвезти свою подружку на Гавайи. Парковщик не считает себя живущим за счет государства — «получателем благ». Скорее, он — «производитель». А тот богатый «получатель» лишает своих наемных работников их «справедливой доли». В итоге паркующий машины парень хочет знать: «Где же моя американская мечта?»
Мы не можем убедить парковщика (и многих других), лишь скандируя: «Свободный рынок!», «Капитализм!», «Люби Америку или уезжай!». Мы должны действительно показать ему, куда пошли остальные 2400 долларов. Мы должны продемонстрировать, почему преимущества свободной рыночной системы не только в ее эффективности, но и в справедливости. Если этого не сделать, то надо признать, что фактический результат капиталистической системы не может быть оправдан с точки зрения этики.
Если приводимые прогрессистами факты верны, то нас ждет пугающий и неизбежный вывод. Раз Америка основана на грабеже и продолжает строить свое благосостояние на отъеме и хищническом грабеже ресурсов других стран, то она как нация не имеет морального оправдания.
Так что же с этим делать? Радикальные прогрессисты, не боящиеся высказать свои сокровенные мысли, без стеснения говорят: Америка должна быть разрушена.
Когда я проводил интервью с радикальным активистом Уардом Черчиллем на съемках своего фильма «Америка», я спросил его, где сегодня находится «Империя Зла». Он ответил: «Там, где вы». И добавил, что миру было бы лучше, если бы Америка, как и нацистская Германия, была бы разрушена. Я спросил его прямо, хочет ли он взорвать бомбу, которая стерла бы Америку с лица Земли. И он очень спокойно ответил: «Да».
Но существует и конкурирующая точка зрения, которую мы можем назвать главным козырем прогрессизма или подходом Обамы. Этот подход согласен с диагнозом Америки, но предлагает другое лекарство — вину с искуплением. Согласно этому, американцы должны чувствовать свою вину за то, что они уже сделали или делают по сей день. Более того, американцы — особенно те, кто продуктивен и успешен — должны осознать, что их богатство получено незаконно и его нужно вернуть законным владельцам. Очевидно, Обама верит в это. Он активно поддерживает критику, обвиняющую Америку в грабеже, риторикой по поводу «справедливой доли», а его президентство — дань влиятельности критики, обвиняющей страну в нечестном присвоении богатств других. Как Обама был избран, будучи совершенно неизвестным? Как он добился переизбрания, когда дела в экономике были столь плачевными? Почему масс-медиа постоянно благоволят ему? На это есть ответ в одно слово: рабство. Вина американской нации за рабство продолжает служить Обаме, который, по иронии судьбы, ведет свое происхождение вовсе не от рабов.
Большую часть предпринимаемых правительством прогрессистских мер — от политики государства всеобщего благосостояния до действий, направленных на компенсацию дискриминации— можно понимать как американскую форму возмещения за исторические преступления. Не только за рабство, но также за сегрегацию, законы Джима Кроу и расизм. Многие чернокожие граждане в наши дни все еще верят, что Америка им должна, и выступают за денежные компенсации. А что думает об этом Обама? Рассмотрим показательное признание одного из его бывших студентов в университете Чикаго: «Он говорил, что думает о денежных компенсациях, и был полностью согласен с идеей денежного возмещения, но сказал, что на практике это не осуществимо. Для выплаты компенсаций общество должно было бы разобраться с вопросом, кто является чернокожим, насколько далеко вглубь истории нужно смотреть, как быть с недавними иммигрантами».[13]
Принимая во внимание подобные сложные моменты, Обама отверг идею денежной компенсаций за рабство. И такой же была его позиция, когда он участвовал в президентской гонке.