Дома Саша сразу закрылась в своей комнате, не вышла к обеду и все сидела перед окном. Она час за часом смотрела на птиц, которые несли на крыльях облака, и к вечеру все небо укрыла тонкая перина.
– Саша, у тебя все в порядке? – стучалась к ней бабушка.
– Угу, бабуль, просто не выспалась…
– Кнопка, ты жива? – спрашивал дядя Миша.
– Ага, читаю…
Только вечером Саша потихоньку выскользнула из комнаты. Она осторожно пробралась к буфету и завернула в салфетку парочку бабушкиных ватрушек с творогом. Потом достала из холодильника кефир и налила в чашку. Так и оставшись незамеченной, Саша притащила все это на подносе к себе. В доме было непривычно тихо, лишь легкий скрип половых досок проводил ее до ее комнаты. Разговаривать с близкими Саше пока совсем не хотелось.
Столько всего сразу свалилось на нее в эти каникулы. А прогулка с Никитой принесла лишь новые переживания. И зачем он притащил на Новый год эту крашеную красотку? Почему же день за днем ей приходится так страдать? Подлая ревность обгрызала ее чувства, как огонь съедает фитиль свечи, оплавляя воск. Казалось, скоро от любви и не останется ничего. Но Саше страшно было отпускать ее, чтобы не остаться с пустым сердцем. Это одиночество казалось ей еще хуже, чем прежнее. Тогда она была одна только снаружи, теперь же сиротела и внутри. Еще не оправившись после разговора с Павлом Львовичем, Саша терпела новую потерю. И трудно было сказать, что ощущалось острее.
Воспоминания о художнике сразу навели на мысли о маме. Ее обман до сих пор никак не укладывался в голове, и Саша специально отгоняла от себя подобные размышления. Уж лучше она сосредоточится на том, как раскрыть эту тайну, чем будет копаться в ее причинах. Павел Львович ушел от ответов, но Саша пообещала себе вернуться и задать свои вопросы вновь. Лишь только немного разберется в себе: надо было все как следует обдумать и решить, что же делать дальше?..
За окном повисла темнота, и Саша смотрела в нее, ища ответ. Ей казалось, что эта ночь никогда не закончится. И всегда внутри будут жить этот страх и боль…
Саша взяла простой карандаш и написала на салфетке несколько строк.
А потом, не перечитывая, смяла салфетку и засунула в пустую чашку из-под кефира. После чего залезла в кровать, нырнула под одеяло и крепко заснула…
Никогда Саша так и не узнала, что же снилось ей той ночью.
Глава пятнадцатая За двумя братьями
В половине десятого утра по дому разнесся телефонный звон. Трескотня и монотонное жужжание старенького аппарата просочились в каждый уголок дома. Трубку взяла бабушка. Саша лежала, смотрела в потолок и вслушивалась в ее разговор с тетей Катей.
– Ну какие ботинки в такую рань, Кать? – спрашивала бабушка. – Твой Димка жениться, что ли, собрался?
Саша навострила уши, но бабушка лишь смеялась и повторяла: «Ага-ага, все с вами ясно!» Потом послышался щелчок трубки, и бабушка отправилась будить Мишу.
– Просыпайся, друг, – стучала она в дверь. – Надо в Дом культуры штиблеты отнести.
Но из комнаты доносилось лишь мычание и чавканье – точно молодой бык дорвался до свежей травы. Отчаявшись дождаться вразумительной реакции, бабушка переключилась на Сашу. И зависла возле ее комнаты.
– Сашуль, спишь? – задала она самый странный на свете вопрос.
– Угу.
– Сгоняй в Дом культуры, а? – Бабушка игнорировала Сашин ответ. – Кате для спектакля ботинки нужны. У меня спину прихватило, а Мишку никак добудиться не могу.
Пришлось Саше вылезать из теплого логова и выполнять поручение – нельзя же было отказать бабушке. А по дому уже разносились ароматные запахи горячих тостов и цукатов, которые бабушка делала из апельсиновых и мандариновых корок, что в новогодние праздники накапливались дома в избытке. Лакомство у нее получалось – пальчики оближешь! Надо сказать, забавная вещь – эти цукаты. Сладость и горечь перемешиваются, создавая этот необычный, неповторимый вкус, который Саша так сильно любила. Жуется цукат долго, но его сладость не приторная, а лишь достаточная для того, чтобы превратить горчинку в достоинство.
А ситуация с ботинками оказалась довольно забавной. Бабушка впихивала сонной внучке завтрак на скорую руку и, посмеиваясь, рассказывала:
– В нашем театре при Доме культуры все каникулы идет постановка «Кот в сапогах». Билеты давно распроданы, а одно из действующих лиц – паж – не явился сегодня на спектакль. Представляешь, даже не отвечает на звонки: видимо, праздники взяли верх над артистом. Вот наша Катя и придумала заменить пажа на единственного безотказного человека – своего Димку. Слов у пажа почти нет, да и спектакль Димка видел много раз. – Бабушка не могла сдержать смех. – И вот обрядили его в костюм пажа, да только ботинки артиста не подходят – малы оказались. Стали искать, и вышло, что обуви сорок пятого размера и подходящего вида нигде не найти. Тут-то шустрая Катя и вспомнила про нашего Мишу – нога-то у него здоровая, да и ботинки с выпускного остались. В самый раз для пажа.
Саша представила Димку в костюме пажа и рассмеялась вслед за бабушкой, от сонливости не осталось и следа.
– А когда начало спектакля? – спросила она, отхлебывая кофе.
– Через час. Так что ты не томи, – бабушка достала из шкафа огромную коробку обуви. – Заодно нашего «Кота в сапогах» глянешь – симпатичная постановка.
После завтрака бабушка выдала Саше обувную коробку и поспешно выставила внучку за дверь. Сама же засобиралась к соседке за лекарством от ревматизма, что подруга варила из трав по собственному рецепту. В поликлинику бабушку все равно было не загнать.
Саша отправилась в Дом культуры. Она несла через Истру тяжелые ботинки сорок пятого размера и почему-то размышляла о том, какой же все-таки размер ноги у Никиты? Выходит, теперь она знает о Димке больше, чем о его брате. И тут воображаемый скотч под Сашиными пальцами вдруг остановился – вот оно, место, где можно отслоить ленту. Порыв ветра понес снег снизу вверх: зачерпнул горсть с сугроба и бросил в небо. Ошеломленная догадкой Саша смотрела сквозь снег на зимний город и спрашивала себя – кому же еще воспитывать ее брата, как не тете Кате? Во всей Истре не сыскать другого человека, которому мама смогла бы доверить своего ребенка! Двое мальчишек, что с детства были рядом, можно сказать – они все воспитывались в одной семье, как родные. Никита и Димка – такие близкие и знакомые, такие далекие и таинственные. Теперь Саша точно знала – разгадка обязательно должна быть спрятана в одном из этих парней! Только вот – кто же из них ее брат? Совершенно очевидно, что он должен быть старше ее – ведь родители вели разговор о взрослом человеке. Скорее всего, отца своего сына мама встретила еще до папы. Никита был старше Саши на два года, Димка – на год. Все сходилось! Но кто же? Кто?..
Невозможно представить, что могло заставить маму расстаться с собственным сыном и отдать его на воспитание лучшей подруге? Вероятно, из-за того, что тетя Катя была старше мамы на целых четыре года и лучше воспитала бы раннего ребенка? Маму же, в отличие от Миши, всегда манила столица – а покрутись в ней с ребенком на руках, попробуй!.. Но сейчас Саше совсем не хотелось размышлять о маме – ее мысли без остатка заняли эти ребята. Всю дорогу она играла в воображаемую считалочку: «Вышел месяц из тумана, вынул брата из кармана»… И каждый раз из тумана выскакивал то Никита, то Димка. Пришло время узнать правду…
С этими мыслями полная решимости Саша подошла к Дому культуры. В помещении театра была такая суета, что на миг ей пришлось забыть обо всем. Шумная компания резвых детей чуть не сшибла Сашу с ног, но тетя Катя ловко выхватила ее еще у входа и повела за сцену. Там давно томился в ожидании Димка. При параде, одетый в костюм пажа, но с босыми ногами, он выглядел ужасно комично. Саша не выдержала и прыснула от смеха. Димка залился краской и, сопя, начал втискивать крупные ноги в Мишины ботинки.
– Ты подумай, – хлопотала вокруг сына тетя Катя. – У этого охламона ни одних пристойных ботинок нет – отказывается носить, и все тут! Но не могу же я выпустить на сцену пажа в кроссовках или мартинсах. И в кого же у Димки такая нога вымахала, не пойму…
– Теть Кать, мне надо с вами поговорить, – шепнула ей Саша.
– Сейчас, сейчас, – отмахнулась было тетя Катя. – У тебя что-то серьезное?
– Очень серьезное! – настаивала Саша.
– Подожди чуток…
Тетя Катя вертелась от одной декорации к другой, как Сашин карандаш между пальцами – казалось, вот-вот растворится в воздухе.
Спектакль начался. Зрители затихли на местах, свет упал на сцену. Тетя Катя пристроила Сашу на первый ряд, сама же пошла по залу, проверить обстановку. На соседнем месте оказался довольно суетливый паренек. Он все время ерзал и визгливо спрашивал маму:
– Ты подумай, – хлопотала вокруг сына тетя Катя. – У этого охламона ни одних пристойных ботинок нет – отказывается носить, и все тут! Но не могу же я выпустить на сцену пажа в кроссовках или мартинсах. И в кого же у Димки такая нога вымахала, не пойму…
– Теть Кать, мне надо с вами поговорить, – шепнула ей Саша.
– Сейчас, сейчас, – отмахнулась было тетя Катя. – У тебя что-то серьезное?
– Очень серьезное! – настаивала Саша.
– Подожди чуток…
Тетя Катя вертелась от одной декорации к другой, как Сашин карандаш между пальцами – казалось, вот-вот растворится в воздухе.
Спектакль начался. Зрители затихли на местах, свет упал на сцену. Тетя Катя пристроила Сашу на первый ряд, сама же пошла по залу, проверить обстановку. На соседнем месте оказался довольно суетливый паренек. Он все время ерзал и визгливо спрашивал маму:
– Ну скоро уже начнется? Ну скоро?
Мама скорее всего давно устала отвечать на его вопросы и лишь кивала головой. Когда на сцене появились актеры, мальчишка не смог сдержать ликования. Он захихикал, начал подпрыгивать над креслом, даже пару раз захлопал в ладоши. Зрители вокруг зашипели на него, призывая успокоиться. И Саша почувствовала себя в долине змей, даже поежилась, будто кто-то с заднего ряда мог ненароком ужалить ее. Мама паренька засмущалась и попыталась утихомирить резвого сына: тот на время успокаивался, но потом снова стал выскакивать вверх, как непослушная батарейка, что не хочет занимать положенное место возле пружины…
Придя в кино или театр, Саша часто наблюдала не за представлением, а за зрителями. Порой это было куда интереснее и занимательнее. И всегда она думала: когда же люди настоящие – в обычной жизни или перед театральной сценой, экраном кинотеатра?
Однажды на фильме «Похороните меня за плинтусом» Саша сидела рядом с супружеской парой. Женщина не отнимала платка от глаз – так сопереживала героям. Казалось, эта дама такая нежная и чуткая натура, что Саше даже стало неловко рядом с ней, но заплакать никак не получалось. Муж этой сердобольной женщины, наоборот, казался субъектом на редкость черствым. Он ни разу не прослезился: даже когда мальчишка в фильме воссоединился с матерью – этому мужчине определенно было все равно. Зато его жена разразилась бурными рыданиями. Но только погас экран и зажегся свет, как эта пара открылась совсем с другой стороны. Все еще всхлипывая, расчувствовавшаяся дамочка отдавила ноги всем, кто оказался рядом, и вовсе не побеспокоилась извиниться – куда такой возвышенной натуре до чьих-то потоптанных ступней. Зато ее муж тихо шел следом, нес ее одежду и все время извинялся, если задевал кого-то. Потом он пропустил вперед одну рыдающую старушку, а его жена уже вопила из прохода:
– Где же ты застрял, черт тебя дери!
Кажется, при этом дамочка порвала рукав куртки стоящего рядом мужчины. Завязалась нешуточная перепалка. И Саше впервые за киносеанс действительно захотелось плакать.
Вот и сейчас, когда Димка гордо краснел со сцены, Сашу больше всего почему-то интересовал непоседливый мальчишка-сосед. Хотя пора уже было заняться более важным делом. Спектакль, сцена за сценой, перелистывал старую сказку, но для Саши сейчас важнее всего было прервать другое представление: то, что разыгрывалось всю ее жизнь. Ждать больше нечего – настала пора сбросить маски. Она тихонько вышла из зала, увлекая за собой недовольную тетю Катю. Мальчишка сосед в очередной раз взорвался неожиданным смехом и овациями – наверное, его мама должна была уже накачать мышцы правой руки, раз за разом усаживая сына на место…
– Что за серьезный разговор? – Тетя Катя тревожно нахмурилась.
Они сидели в тесной гримерной комнате. Их окружали костюмы, зеркала и тумбы с разбросанными по поверхности пудреницами, кисточками, помадами и париками. Но Саше некогда было осматриваться, она решила не юлить и сразу перейти к делу – слишком уж долго шла к этому разговору. Собравшись с духом, Саша выпалила:
– Тетя Катя, я знаю, что один из ваших сыновей – мой брат. То есть хочу сказать, что один из ваших сыновей вовсе не ваш сын, а мамин…
Теперь брови тети Кати взлетели вверх, она даже хохотнула:
– Кто чей сын? Что за индийский сериал?
Тогда Саше пришлось призвать на помощь все свое красноречие, но все равно потребовалось не меньше пятнадцати минут для того, чтобы тете Кате стала ясна суть всей этой запутанной истории. Саша размахивала руками, вскакивала со стула, потом снова садилась, то замолкала, то частила словами. В конце концов, поняв, что к чему, тетя Катя пресекла эту бурную тираду:
– Уверяю тебя, и Никита, и Димка только мои сыновья и ничьи больше! – Она даже раскраснелась от обиды. – Я носила их под сердцем по девять месяцев каждого! А ты говоришь – усыновила…
Саша вмиг замолчала и тоже покраснела, только уже от стыда – неужели она ошиблась? Вот так глупо, повинуясь внезапному порыву, вывалила на близкого человека свои подозрения. Точно утренняя метель пробралась в голову, смешав и запорошив все мысли. Тетя Катя была искренне удивлена и обижена таким заявлением. Теперь она хмуро уставилась в окно и о чем-то размышляла. Прошло несколько очень тихих минут, прежде чем Саша решилась извиниться.
– Простите. – Она попыталась заглянуть тете Кате в глаза. – Я просто не могу предположить, кто еще может быть моим братом?..
Тетя Катя рассеянно закивала.
– Ничего, ничего, – скороговоркой произнесла она. – А ты точно не придумала эту историю про старшего брата?
Саша сжала губы и отрицательно замотала головой – мол, никакой ошибки тут нет.
– Но как же так! – сокрушалась тетя Катя. – Я знаю твою маму практически с рождения. Мне казалось, мы обо всем рассказывали друг другу, делились самым сокровенным. Вся ее жизнь проходила на моих глазах…
– Вся-вся-вся? – Саша надеялась обнаружить хоть маленькую зацепку.
– Конечно! Хотя… – Тетя Катя потирала пальцами виски. – Хотя было около полугода, когда мы расставались…
Саша замерла. По выражению лица тети Кати было понятно – она сопоставляет какие-то факты – глаза бегали, будто ища опоры.
– Расскажите мне про эти полгода! Прошу, расскажите! – отчаянно взывала Саша. – Мне это очень-очень важно! Я не уйду отсюда, пока не расскажете!
Тетя Катя встала со стула и начала мерить широкими шагами узкую комнатушку, а потом, будто приняв важное решение, сказала:
– Я могу рассказать только то, что знаю, не больше. И то лишь потому, что боюсь отпускать тебя с такой суматохой на душе. Жаль, твоей мамы сейчас нет рядом, – тетя Катя глубоко вздохнула и погрузилась в воспоминания. – Это было в тот год, когда не стало твоего деда. Вашей семье пришлось тогда очень нелегко. И бабушка, и мама места себе не находили. Но жизнь продолжалась – чтобы как-то развеяться, они уехали на все лето отдыхать в Крым. Мы с твоей мамой регулярно переписывались, она рассказывала про жаркие дни и теплые южные ночи, про то, как семья потихоньку привыкает к новой жизни. И про то, что ее мама, оказывается, была в положении. Отец ушел, оставив им взамен другого человека – своего сына. В Истру они вернулись лишь в конце октября. Вместе с новорожденным Мишей…
– И сколько же тогда было маме? – Саша пыталась вспомнить год смерти деда и разницу в возрасте мамы и Миши.
– Всего лишь пятнадцать, – пожала плечами тетя Катя и почему-то всхлипнула. – Она тогда усердно наверстывала первую четверть восьмого класса. А я помогала, как могла. Вместе мы радостно нянчили Мишу. Ее брата…
Саше показалось, что вся эта маленькая гримерная, весь этот разговор – лишь странный сон. Факты сталкивались и разлетались в разные стороны, точно бильярдные шары. Только вокруг были не сон и не игра – это жизнь сводила счеты со своими жильцами. И выходило так, что ее братом скорее всего был тот, на кого она и подумать не могла…
– Выходит, Миша не дядя мне, а брат?
– Ой, не знаю, девочка моя. Не знаю. – Тетя Катя была в смятении. – Тебе надо об этом с мамой поговорить, а не со мной.
– С мамой я не могу! – выкрикнула Саша. – Она не хочет со мной разговаривать!
Тогда тетя Катя обняла ее мягко и ласково, и Саша почувствовала себя завернутой в теплые перины. Они сидели минуту за минутой, и каждая думала о своем. Тетя Катя о том, как она любит своих сыновей. А Саша о том, что бы она сделала, появись у нее сейчас, в пятнадцать, ребенок…
– Только не делай поспешных выводов, – шепнула тетя Катя, когда Саша немного успокоилась. – Все как-нибудь разрешится. Поговори пока с бабушкой, что ли. Но не думай, что я выпущу тебя отсюда до конца спектакля. Посиди тихонько, остынь. А потом Димка проводит тебя домой.
Но как можно было остыть, если все нутро жгло от этих загадок? Будто бы огненный шар катался от желудка к горлу, от чего хотелось кашлять и пить. Влив в себя несколько стаканов воды, Саша стала переваривать свой огненный шар – внутри все бурлило и кипело. А в висках прыгали слова: «Никита не мой брат! Никита не мой брат!» Но и это не приносило радости. Обманутая любовь не откликалась, молчала. Неужели от нее уже ничего не осталось?..