– Ты сразу все рассказала папе? – спросила Саша.
– Да, от него я никогда ничего не скрывала. Мы познакомились, когда оба уже были взрослыми людьми, отвечающими за свои поступки. И мне важно было изначально понимать, могу ли я рассчитывать на этого человека, доверять ему… А вот Мише раскрыть правду я все еще боялась. Он вырос на других истинах, и ломать их оказалось очень страшно…
Мама снова замолчала. А Саша все думала о ней, о Мише, о Павле Львовиче и о папе. А потом почему-то вспомнила свою историю с Никитой и Димкой. Ведь еще недавно она была уверена, что любила Никиту. А теперь закрались первые сомнения. В то время, когда между ними вспыхнуло чувство, и Саша, и Никита настолько плохо знали сами себя, что трудно было говорить – это ли любовь? Или любовь – то, что Саша испытывает сейчас к Димке? Сколько всего ей еще нужно было понять о себе…
– Есть хочется! – сказала она почему-то.
– И мне, – шепнула мама. – Пойдем?
И они, как две заговорщицы, посеменили на кухню.
– Стойте! Стойте! – кричала мама.
– Ничего не убирайте! – Саша выхватила из папиных рук миску, которую он уже понес к холодильнику.
– А, проголодались! – смеялся папа.
И Саша с мамой жадно набросились на еду. Они поглядывали друг на друга. У мамы изо рта торчали листки салата, а у Саши, кажется, даже трещало за ушами. Не выдержав этого зрелища, они начали улыбаться. А потом мама придвинула свой стул вплотную к Сашиному, обняла дочь и промямлила:
– Боше не сершишся?
– Не-а, шовшем не шершушь, – прочавкала Саша.
И, как ни странно, одновременно с тем, как желудок ее наполнялся, на душе становилось легко-легко. Никаких обид. Саша смотрела на свою семью, и ей даже становилось смешно – какие они все необыкновенные. Дядя, который за одни каникулы превратился в ее брата. И его сестра, ставшая вдруг матерью! Такого же больше нет ни у кого из ее знакомых! Просто сказка какая-то. Саша положила голову маме на плечо и почувствовала себя совершенно счастливой. Кажется, впервые в этом году…
– Слушайте, чуть не забыли про подарки! – выпалил вдруг папа.
И мама понеслась вслед за ним в комнату, откуда были вынесены хрустящие яркие пакеты. Один вручили Мише, а другой Саше. Вот они – дары флимаркета! Саша разглядывала смешные розовые бигуди, а затем распахнула цветастое сари.
– Еще сумка! – Папа протянул забавную сумочку, с которой хитро поглядывали какие-то невиданные зверюги. – Открывай!
Саша расстегнула «молнию» и пошарила рукой внутри. Пальцы тут же нащупали коробочку, и Саша вытянула ее наружу.
– Это же часы! – обрадовалась она.
Веселые, желтые, солнечные, будто прибрежный песок.
– Сейчас время поставлю. – Папа взялся накручивать тонкие рыжие стрелки по лазурному циферблату.
А Саша все любовалась этими красивыми часиками, ей не терпелось застегнуть браслет на своем запястье. И вот часы тихонько затикали на руке. Время этого года понеслось рядом с ней. А эти две шальные недели, что Саша не следила за минутами, остались где-то в безвременье. Теперь надо было жить дальше. Радостно и ярко – в ритме индийских часов…
Уже забравшись в кровать и еще раз прокручивая в памяти весь этот суетный день, Саша вспомнила о Димкином подарке: она же еще не прочитала ни одного из его писем! Мигом выскочив из-под одеяла, Саша метнулась к своей сумочке и выудила небольшой блокнот. Затем зажгла светильник, села в кресло, подобрав под себя ноги, и отмахнула расшитую обложку. Под ней оказалась лишь выдранная страничка, а дальше – белые листы.
– Тьфу ты! – Саша перевернула блокнот другой стороной.
Это же она сама выдрала последнюю страничку, когда писала свой, уже забытый, стишок, что летал теперь где-то возле Истры или давно отдыхал в сугробе. Вот теперь перед Сашей была обложка, и почему-то мурашки пробежали по коже – что там за ней? На первом листке было выведено аккуратно и старательно.
Саше от Димы». И буквами чуть поменьше, не такими ровными, приписано ниже читай по страничке в день». Саша провела ладонью по первому листу – что-то выпуклое почудилось ей. И уже не думая, она открыла первое письмо. Здесь буковки стали еще меньше, они дрожали, прыгали над строчками, занимая всю страницу. «Саша, в этих письмах я буду возвращать тебе все то, что украл, но надеюсь, ты не рассердишься, а только улыбнешься…» Пока Саша лишь удивлялась. Что мог украсть у нее Димка, возможно ли это? А дальше он рассказывал об одном летнем дне из их детства. Про совместные игры – и Саша действительно улыбалась. Что-то она помнила сама, а что-то уже позабылось. И в конце почему-то – крупно написанное число «16 июня». Сначала Саша не поняла, что это значит, даже провела пальцем по цифрам. И тут почувствовала – под ними что-то есть. Это была небольшая вклейка-кармашек. Саша отогнула его и увидела фантик от конфеты «Чебурашка», каких сейчас уже не выпускали. На другой стороне кармашка была приписка: «Эту конфету я стащил у тебя тем летом, а съел уже осенью, когда ты уехала – очень тогда соскучился… И сейчас я уже очень скучаю». Саша сжимала между пальцами старый фантик: она улыбалась, она удивлялась и, конечно – совсем не сердилась. И очень хотелось прочитать сейчас же все письма до конца – сколько еще сюрпризов ждало ее впереди? Но Димка просил не спешить. Саша аккуратно вернула фантик в тайничок и закрыла блокнот. Теперь она, как никогда, ждала завтрашнего дня и следующего письма…
Глава двадцать четвертая Полный вперед!
Понеслись школьные будни – быстрые, незаметные. Дни недели как близнецы братья: звонок будильника, одежда со стула, быстрый завтрак, потом еще школьные звонки, звонки, звонки. И уже к обеду, по спешащему в сумерки городу, возвращаешься домой. Вот тут-то и начиналась жизнь. Сейчас Саша могла думать только об одном. Что спрятано в следующем Димкином письме? Она взяла за правило перелистывать страничку в блокноте уже перед сном. Тогда весь день проходил в предвкушении, а ночь была сладкой. А после школы они обычно созванивались. И Димка рассказывал о последних истринских новостях. Саша же стеснялась говорить о его письмах, лишь благодарила. И чувствовала – Димка жутко доволен. Он все верно просчитал. Несмотря на разделяющее их сейчас расстояние, с каждым днем Димка становился Саше все ближе и нужнее. В каждом новом письме он раскрывался все больше и больше. Саша не могла поверить, сколько маленьких пустяков, давно ею позабытых или вовсе не замеченных, были для Димки долгие годы чем-то почти святым. Его тайником, маленькой сокровищницей, похожей на ту, что дети мастерят, выкапывая в земле ямки. Потом эти подземные хранилища наполнялись всякими глупостями, ребячьими сокровищами, сверху клалось стеклышко, а уже потом тайник присыпался землей и травой. Один из таких тайников, когда-то сделанный Сашей, как оказалось, Димка просто-напросто разорил после ее отъезда в Москву. И присвоил себе сокровища подруги. И сейчас, доставая их из бумажных кармашков, Саша чуть не плакала от щемящего умиления. Она была благодарна Димке за тот проступок, ведь сама за зиму позабыла о тайном хранилище. И никогда бы в жизни его не нашла. Теперь же дрожащими руками разворачивала вкладыши от жвачек. Там Дональд Дак гулял по крошечному комиксу или же влюбленная парочка посылала друг другу поцелуи. Саше хотелось, как в детстве, засунуть за щеки по нескольку резинок, чтобы потом выдувать огромные пузыри. Сладкие, липкие…
Проходили дни, перелистывались странички. Вслед за детскими сокровищами выскакивали засушенные цветы и даже маленький локон волос, неизвестно как отчекрыженный Димкой с Сашиного конского хвоста. К последнему письму Димка прикрепил Сашину фотографию. Маленькую, ту самую, украденную где-то между белых стен Новоиерусалимского монастыря. Дальше шли лишь чистые страницы – ненаписанные письма, еще не сказанные друг другу слова. Димка все здорово рассчитал: он приезжал в Москву вслед за своим последним письмом. И эти выходные должен был провести рядом с Сашей, у них дома. На кухню уже предусмотрительно вынесли раскладушку. Боялась Саша лишь одного – Людка уже взяла с нее слово, что один день они проведут вместе. Ей очень хотелось познакомиться с Димкой, а заодно подружить его с Максом. «Наверное, свидание вчетвером – это весело, – размышляла Саша. – Но как-то страшновато». Хотя отстраняться от всего мира, как когда-то с Никитой, ей сейчас совсем не хотелось. Наоборот, Саша мечтала влить Димку в каждую частицу своей жизни, приобщить ко всему, что любит, чтобы вместе делить радость.
Димка приехал в пятницу вечером. И они болтали без умолку чуть ли не до полуночи, пока папа не загнал его на кухонную раскладушку. Но Саша все равно заснула не сразу, пытаясь разобраться в себе. Но думать сейчас получалось плохо: глупая улыбка все время так и лезла на лицо, и почему-то хотелось хихикать.
Рано-рано утром, когда даже солнце еще не проснулось, Саша прокралась на кухню и долго смотрела на спящего Димку. И что-то новое – нежное, трепетное проснулось тогда в ней самой. А потом они гуляли вдвоем по Москве, какими-то узкими улочками, темными двориками. Они засовывали за щеки пухлые яркие жвачки, а потом соревновались размерами пузырей. Они вспоминали детство, его сладкую беззаботность и весело шагали вперед. А Димка, конечно, всюду пыхал своим «третьим глазом». Крал у города кусочки его жизни, чтобы потом сохранить на матовой бумаге.
– А как там Никита? – решилась наконец спросить Саша.
Ей не хотелось оставлять его «за кадром», отгораживаться от этой ситуации. Теперь Саша знала, как только закрываешь на что-то глаза и ходишь так долгое время, потом очень трудно заново привыкать к свету.
– Думаю, ему сейчас непросто, – признался Димка. – Знаешь, мы говорим сейчас намного больше, чем раньше.
– Да, о чем? – заинтересовалась Саша.
– Не знаю даже, обо всем, – вспоминал Димка. – Раньше он учил меня, а теперь почему-то чаще советуется, даже странно…
– Встречается с кем? – не выдержала Саша.
– Нет, – ответил Димка, посмотрев на нее как-то долго и серьезно. – Он сейчас один. Думаю, не может забыть тебя…
И Саше стало одновременно стыдно и приятно. Стыдно перед Димкой, которому эти ее вопросы явно не были в радость. А приятно из гордости. Наверное, только теперь она поняла, что не была для Никиты безликой девушкой из длинной очереди поклонниц. И стало как-то легче. Пусть эта история в прошлом: лишь сейчас Саша смогла по-настоящему отпустить ее, пожелав Никите только счастья. Простив все обиды. Она глянула на Димку, который будто бы затаился, насторожился. Тогда Саша остановилась, развернула его к себе, обняла, прижалась и куда-то в плечо сказала:
– Какая же я счастливая!
И тут же почувствовала, как Димкины руки обхватывают ее тепло и крепко…
Вскоре все узнали, что Миша тоже зачастил в Москву. Он забегал к ним домой по вечерам, ненадолго, чтобы перехватить домашней пищи, а главное – рассказать о своих планах.
– Я уже почти обо всем договорился! – Миша просто-таки сыпал новой информацией. – Катюшин отец, конечно, помог. Дал контакты нужных людей, замолвил обо мне словечко. Сейчас езжу по залам. Выставку отца можно будет организовать уже весной! Представляете!
И Саша хорошо представляла, что отец Катюши, а теперь ее уже можно было называть Мишиной невестой, обладал достаточным влиянием и связями, имея возможность помочь будущему зятю в его начинаниях. Скульптуры, которые Миша возвел вокруг их загородного дома к Старому Новому году, покорили не только высокопоставленных гостей и хозяев особняка, но и сердце заказчицы – Катюши. С тех пор Миша и Катя почти не расставались. Бабушка говорила, что Катюша хоть и дочка богатеев, но очень простой и легкий человек. Мама же до сих пор побаивалась встречи с ней. А когда папа подшучивал, что скоро и маме становиться бабушкой – она краснела и была похожа на растерянную девчонку.
Миша тем временем несся вперед, будто вылетевший наконец из дула патрон – его так долго сдерживали, что теперь ему не терпелось поскорее достигнуть цели. Он ходил по галереям, договариваясь о выставке картин отца. И отбирал их тщательно, с любовью, заново обрамляя, стряхивая пыль с холстов.
– А потом, после выставок, я хочу переделать папин дом в музей! – рассказывал Миша. – У меня уже начальный капитал есть, да и еще несколько новых заказчиков на ледяные скульптуры появилось даже в этом зимнем сезоне.
– Молодец, братишка! – радовалась Саша. – Если нужна помощь, только попроси. Мы с Димкой всегда готовы! Я могу в доме убраться, Димка что-то починить…
– Я там почти ничего менять не стану, – Миша благодарно кивнул. – Но дом требует ремонта. И нужно будет внутри соблюдать температурный режим, благоприятный для картин…
– Миш, ты стал такой серьезный, – смущалась мама. – У тебя завтра встреча в галерее, может, сходим купим костюм, галстук?..
Но тут Миша отрицательно затряс головой и даже отпрыгнул на стуле от стола. Право свободно одеваться он хранил ревностно и в этом смысле подстраиваться под какие-то нормы не собирался.
– Да, народ, тут же такое дело, – Миша полез в карман широкого вязаного пуловера. – Глядите!
И он хлопнул на стол новенький паспорт.
– Загран? – не верил папа, листая пока чистые странички.
– Мы тут с Катюшей хотим немного по Европам поколесить, – улыбался довольный своим сюрпризом Миша. – Есть один знакомый мастер по дереву. Думаю с ним познакомиться. Он в Германии живет.
– Ты летишь в Германию? Когда? – удивлялась мама.
– Завтра, – просто ответил Миша. – А чего ждать?
И все не верили своим глазам, так изменился Миша за последнее время.
– Но не это главное. – Он выдержал паузу. – Через пару недель мы вернемся и тогда…
– Что? – торопила его мама.
А Саша уже потихоньку потирала ладони.
– Придем к вам в гости! – непринужденно ответил Миша. – Моя маленькая мама должна знать, на ком женится сын?
– Ты женишься? – выдохнула мама. – Уже?
– Я сделал Катюше предложение, – кивнул Миша. – И она согласилась. Ее родители тоже ко мне с теплом относятся. Кажется, считают меня перспективным…
– Мишка! Поздравляю! – Саша накинулась на брата, давая возможность маме тихонько переварить эту информацию.
– Да, сестренка, и спасибо тебе за бобра, – подмигнул ей Миша.
– Какого еще бобра? – не понял папа.
Но Саша с Мишей лишь весело отмахнулись – они-то поняли друг друга.
А потом Миша убежал к невесте: им надо было закончить приготовления к дальней поездке. А мама еще долго сидела с папой на кухне. Она привыкала к этой новой жизни, которая теперь не подчинялась ей, не зависела от старых тайн, а неслась себе вперед свободная, сильная, стремительная…
Саша же сразу закрылась в своей комнате и еще долго-долго болтала по телефону с Димкой, взахлеб рассказывая ему все последние новости. А потом они сговаривались о будущих встречах. И теперь уже Саша хотела приехать на выходные в Истру. Провести время с бабушкой, которая частенько теперь оставалась одна и была очень рада, что внучка не забывает ее.
– Ма, па! – кричала она родителям. – Я на выходные к бабушке хочу. Вы со мной?
– Я отвезу тебя в пятницу после школы, – кричал в ответ папа. – Но у нас с мамой тут некоторые дела образовались…
А Саша уже не слушала, она обещала Димке, что будет с ним рядом совсем скоро!..
Возвращаясь от бабушки после выходных, Саша вспоминала Димку, его первое признание в любви и чувствовала, как внутренняя пустота отступает. Как тепло берет верх над холодом. Кажется, она тоже начинала влюбляться… но пока не спешила называть это чувство. Будто прислушивалась, присматривалась к нему.
За последние дни Саша заметила одну странную штуку. Она приехала в Истру, к бабушке, и снова видела перед собой того же близкого и родного человека. Бабушка, которая за эти каникулы перестала быть Мишиной мамой, а затем отпустила внука в столицу, ждала Сашу с неизменными блинами, нежной заботой и любовью. Казалось, все случившееся не изменило ее вовсе. Зато Саша чувствовала, как эти несколько недель полностью перетряхнули ее саму. При этом что-то будто бы выскочило и потерялось, но освободившееся место вскоре начало заполняться чем-то новым, еще неизведанным. Сейчас, как никогда, Саша ощущала, как каждый миг этой жизни, что отмеряли ее индийские часы, меняет ее. Видимо, то же происходило и с Димкой, и с Никитой, и даже с Мишей, который чуть дольше остальных задержался в детстве. Димка, который очень долго скапливал внутри себя чувства, эмоции, впечатления, теперь начал пользоваться ими, воплощать в жизнь. А Никита наоборот затаился, его ждала внутренняя работа. Миша же стал почти неузнаваем – он будто бы в одночасье возмужал, почувствовал себя мужчиной. Вот и Людка на глазах становилась другой, будто появилась в ней какая-то серьезность, а быть может, просто понимание – для чего ей нужны отношения с Максимом. И почему мама так сильно переживает за нее.
Но чем старше становились люди, тем меньше их меняли обстоятельства. Внутренний стержень укреплялся и стойко выдерживал любые напасти. И Саша не знала, радоваться этому или сожалеть. Она уже чувствовала, как потихоньку начинает костенеть, пока это лишь помогало – уходили детские страхи, в поступках стало больше смелости, в мыслях – порядка. Вот только так ли это здорово – быть сильной и непоколебимой?..
Московская квартира встречала Сашу горячими батареями, работающим телевизором и необыкновенно ровным ламинатом. После дощатых полов в бабушкином доме все здесь было каким-то глянцевым. И запахи дома стояли совсем другие. Какие-то загадочные, странные. Будто бы пахло клеем, бумагой и еще чем-то новым, непонятным.