– Немец жарит, что то солнце. Чистый дьявол, – согласно кивнул Семеныч.
– А все ж таки пронесло, – весело сказал Зарайский, понемногу успокаивая дыхание. – Видно, мама очень хочет сына повидать.
– Это точно. Не иначе как заступилась за тебя перед костлявой, – вступил в разговор Фомин, третий боец, пластунским способом прибывший в командирскую ячейку.
Несмотря на то что он только что отмахал на животе с локтями не менее метров тридцати, под непрерывным градом рвущихся мин и снарядов, он даже не запыхался и говорил ровным, спокойным тоном.
X
– А ведь и верно, – воскликнул Дерюжный, хватаясь за шинель, скатанную вокруг плеча Зарайского. – Глядите-ка, из сукна чистую бахрому уделало.
Со стороны спины шинельное сукно торчало искромсанной, точно цепным псом изорванной лапшой.
Демьян в очередной раз удивился про себя необычайной выносливости этого сибиряка и в глубине души порадовался, что Фомин именно в его отделении. Хотя бы пару человек таких имеешь на всех остальных Буруновых – надежных, немногословных, твердых, как кремень, – и можно воевать.
Добралась до НП группа Гвоздева действительно чудом. Как раз когда они по-пластунски преодолевали макушку возвышенности, немцы усилили обстрел из своих минометов. Теперь обширный квадрат обстрела переместился в глубь, за реку. Гремело где-то на левом берегу, за кустарником, невысоким, но густым, плотной щеткой покрывавшим болотистую речную пойму.
Как выяснилось, группе, которую собирал старший лейтенант Коптюк, предстояло отправиться обратно на левый берег, но южнее рубежа штрафного батальона. Информацию взводный озвучил отрывисто и быстро, как только к НП добрались и представители других отделений. От Пилипчука прибыл Фаррахов со своим «дегтярем» за спиной и еще один боец, из новеньких, по фамилии Рябчиков.
Во взводе этого неказистого на вид парня сразу прозвали Ряба. И было за что: и волосы, и лицо у него все было жгуче-рыжего оттенка, будто окунули его в какую-то медную жидкость. Несмотря на невзрачный вид, Рябчиков оказался разрядником по акробатике. Когда на привале, после изнурительного перехода валились с ног, он на спор или просто по просьбе товарищей ходил на руках, выделывал всякие фляки и сальто, а раз в перелеске, играючи, ловко и быстро, как обезьяна, взобрался на самую верхушку высоченной сосны.
Из отделения Потапова на НП прибыл Артюхов, один, без сопровождения. Гвоздев сразу обратил внимание, что из командиров отделений сюда вызвали только его. Вот и Потапыч, исполнив обязанности связного, остался со своими.
Видимо, больше никого не дожидались, потому что взводный после появления в траншее Артюхова с ходу приступил к разъяснению того, зачем их собрали. Из штаба роты еще утром поступил приказ разведгруппой численностью до отделения выдвинуться в колхоз «Октябрьский» и установить связь с танкистами, которые, по предварительным данным, должны были там находиться.
– В колхозе должны быть наши танки. Какая-то часть танкового батальона, который занимает рубежи в нашем районе. Т-70… Приказано установить с ними связь для последующего взаимодействия. Чтоб знали танкисты, кто их правый фланг прикрывает. Ну и мы на них рассчитывали соответственно, – пояснил Коптюк. – Задачу ставили перед взводом Дударева. У него ж через одного – все разведчики…
– Ага, это они себя такими считают, – не удержался от своих пяти копеек Степанков. Он тут же умолк, получив в уши суровый окрик.
– Отставить болтать!.. – лязгнул металлом старший лейтенант и после паузы продолжил: – В общем, изменилось… Выбыл Дударев час назад. Осколочное ранение… На тот берег его переправили. И еще наших… Сильно левый фланг утюжат…
XI
– Как будто нас не утюжат, – ворчливо все бормотал Зарайский, когда они уже продвигались вдоль кромки берега вниз по реке.
Группа старалась двигаться быстро, насколько это позволяла болотистая пойменная почва. Зарайский предлагал подняться выше, где суше, но Гвоздев, назначенный старшим группы, не обращая внимания на тактические потуги Сарая, вел бойцов вдоль берега реки. Доводы о том, что, мол, немцы черт знает где и все равно их не увидят, Демьян в расчет не принял.
– Вот тут ты прав, Сарай… – не сбавляя чвакающего шага, только хрипло бросил он. – Они действительно черт знает где. Может, у нас под самым носом. Свой гонористый чуб из-под пилотки им покажешь, а там уже знай-гадай, снайпер по тебе или минометный расчет отработает. И по нам всем заодно…
– …Да какое «по нам!», Демьян!.. – возмущался порядком запыхавшийся Аркадий. – Они вон по роте бьют, да еще с закрытых…
– Это с каких пор Сарай у нас таким стратегом заделался? – не удержавшись, вступил в разговор Артюхов, шагавший впереди Зарайского.
– С тех самых, – огрызнулся боец. – Что, не слышал, что взводный говорил? «Дударева, мол, утюжат!» Вот его слово… Хм… Я и говорю: а нас что, не утюжили?
– Все-то ты, Сарай, недоволен, – зацепился за спор Артюхов. – Теперь-то не утюжат, все лучше, чем под обстрелом, в окопе.
– Это тебе лучше… Потому как ты летун и окопов толком рыть до сих пор не выучился, – не унимался Зарайский. – Я вот лучше бы сидел в своей ячеечке, как у Христа за пазухой. Я что, зря рыл ее всю ночь?
В этот момент Гвоздев вдруг молча остановился, да так неожиданно, что Артюхов чуть не налетел на старшего группы. Развернувшись, он мимо Артюхова надвинулся на недовольного.
– Ты чего же, Сарай, тогда полез в группу? – зло, с еле сдерживаемым гневом проговорил Гвоздев. – Я спрашивал: кто хочет? Спрашивал? Отвечай…
– Да я… – вдруг, стушевавшись, залепетал Зарайский, отодвигаясь назад. – Я ж не думал, что нас пошлют в этот чертов колхоз… Я думал: жратву, наконец, через реку переправили, помощники требуются, до окопов дотащить…
XII
Он, лепеча, все пытался пятиться, но отступать ему не давал остановившийся следом Фаррахов.
– Приказы не обсуждают, Аркадий… – сурово процедил Гвоздев и уже не так зло добавил: – Поэтому сопи в две дырки и меси грязь… Сам нарвался…
Группа продолжила движение. По плану, который взводный нарисовал для Гвоздева и его бойцов огрызком карандаша прямо на грунте, нужно было сместиться вдоль русла реки километра на полтора, затем, перебравшись через реку, пройти вдоль лесополосы, окаймляющей овраг, а сразу за ней и должен быть колхоз «Октябрьский». По установке старшего лейтенанта форсирование нужно было произвести в стороне, спустившись вниз вдоль русла, чтобы не угодить под мины и снаряды, которые враг щедро сыпал на противоположный, правый, берег.
– Зачем твоя, Сарай, кипятится? – весело прозвучал ломаный русский Фаррахова.
Он бодро шагал в цепочке, обе руки положив на висящий поперек груди пулемет Дегтярева.
– Тут речка, Сарай, прохладно, хорошо. Мины нет, взрывов нет… – смакуя, боец продолжал суммировать все прелести их вылазки.
– Да еще и паек выдали, – согласно добавил Рябчиков. – А ты сам слышал, что Дерюжный сказал.
– Ничего я не слышал. А что он сказал? – с искренним любопытством, тут же забыв о собственном недовольстве, спросил, оборачиваясь на ходу, Зарайский.
– Ну как?.. – с готовностью откликнулся Рябчиков. – Когда консервы нам с хлебушком выдавал из НЗ, так и сказал: мол, кухня на той стороне увязла по полной… Мол, не могут к берегу подойти.
– Не могут они… – хмыкнул Зарайский, поправляя лямки позвякивавшего котелком вещмешка. – Что, интересно знать, наш начпрод может?
– Не могут переправиться, – не поняв иронии, продолжал объяснять Ряба. – Из-за этой, как ее… Интен… Интенси…
– Интенсивности огня… – обернувшись, менторским тоном сказал Артюхов, а потом снова по слогам произнес:
– Ин-тен-сив-ности… Эх, и чему вас в ваших лейтенантских школах учили…
XIII
У летуна нет-нет да прорывалось в поведении и разговоре нечто высокомерное. «Я-то – элита, сталинские соколы и все такое, а вы кто? Землеройки… Рожденный ползать летать не может…» Гвоздев, услышав летунову тираду, хотел было прокомментировать, да только усмехнулся про себя. Забыл ты, сокол, что сам нынче в пешем строю грязь месишь, и все тут нынче, как один, – «переменники». Так что и носа задирать повода нет. Ни-ка-ко-го…
Чутьем каким-то, дрогнувшей командирской жилкой удержался Демьян. Ведь он старший группы, и с этими людьми ему доверено задание выполнить. Само поручение Гвоздев до сих пор про себя переваривал. Почему именно его Коптюк старшим отправил? Он в командирах отделения без году неделя. Тем более что не такой уж легкой эта прогулка может оказаться, как тому же Фаррахову может показаться. И Демьян из отдельных реплик взводного, лично ему адресованных, это прекрасно понял. «Данные по нашим танкам в колхозе – предварительные», – так старший лейтенант сказал. И добавил, что, мол, надо держать ухо востро. Из штаба батальона поделились сведениями, что немец по всей округе активно передвигается. Так и рыщет. За ночь до того, как штрафники форсировали Псел, немецкая разведка пыталась в соседских траншеях разжиться «языком». Из стрелкового полка сообщили, предупредили, что это уже вторая попытка фашистов за три дня, а вернее ночи.
Позиции пехоты с правого фланга почти впритык подходили к высотке на южном берегу реки, ввиду которой вниз по течению окопались штрафбатовцы. В ту ночь немецкие разведчики здорово наследили. Поначалу им повезло, незамеченными преодолели караульных, подобрались к ячейке, а там трое спят, как сурки. Так они двоих ножами прирезали, и очень ловко, те даже проснуться не успели, а третьему – кляп в рот и потащили к себе.
Тут их караульный и засек. Открыл огонь, потом из траншей добавили, осветительную запустили. В общем, пришлось немчуре «языка» бросить. Тут по-разному рассказывали. Официально говорили, что немцы нашему горло перерезали, а особо осведомленные говорили, что, мол, свои же пули несчастного и настигли, что немцы, мол, прикрывались им, чтобы невредимыми уйти, а потом и бросили. Почти на сто метров успели его оттащить, так он, бедолага, весь день там, под палящим солнцем пролежал и на следующую ночь, когда его оттуда забрали, уже начал здорово попахивать.
XIV
С одной стороны, стремление командования понятно. Выстроить рубеж так, чтоб никаких брешей и щелей не было. Вот слева стрелковый полк, потом штрафбатовцы, а дальше, в колхозе, – позиции танкистов. Если каждый из них знает, что у него на флангах за соседи и что у них творится, тогда все в порядке. Непрерывная линия обороны и более-менее слаженное взаимодействие.
Но это на бумаге только так здорово получается, а на местности им вот топать еще с километра полтора, и неизвестно еще, на кого они по пути напороться могут. Это уже больше на разведку боем похоже. И вот тоже загадка. Отчего командир его старшим группы назначил.
Взять хоть того же Потапова: в недавнем прошлом офицер-разведчик, грудь совсем недавно в орденах была, сам карточку видел. А решил взводный по-своему: Потапыча оставил, а его, Гвоздева, послал. Значит, считает, что дело плевое и без Потапыча справятся. А может, наоборот, слишком уж неясное дело, и не захотел Федор Кондратьевич ценным бойцом рисковать? Тут сам черт голову сломит.
По приобретенному уже в штрафбате опыту Демьян знал: никогда не предугадаешь, к добру или к худу с тобой что-то случается. Вот послал бы Коптюк вместо него Потапова, остался бы он в окопах, так, может, его бы сейчас уже на кусочки фашистской миной разнесло. А что там, впереди, их ждет, так об этом они в скором времени узнают. За этим их и послали. Уж страшнее немцев вряд ли они что-нибудь встретят, а скорее всего будут там, как и ожидалось, братушки-танкисты. А уж эти ребята щедрые, своему бывшему товарищу махорочки отсыплют.
XV
Протопав еще метров сто, они уперлись в широкую заводь, уходившую длинным рукавом вправо, под отвесный обрыв. Зарайский тут же предложил ее обойти, но Гвоздев отрывисто сказал, что здесь они реку и перейдут.
– Демьян, да ты смотри, какая тут ширина… – попытался оспорить Сарай. – Мы ж вброд тут не перейдем. Тут же глубина…
– Губ не замочив, не напьешься, – оборвав его на полуслове, ответил старший группы. Демьян уже положил в ноги вещмешок, шинель и ППШ, расстегнул поясной ремень и принялся за пуговицы гимнастерки. – Так что давай, не задерживай остальных…
– Скидавай портки, Сарай, а то ждать тебя не будем, – весомо поторопил его Фомин, быстро снимая с себя одежду и тут же аккуратно пакуя ее в вещмешок. Остальные тоже спешно набивали гимнастерками, портками и амуницией свои «сидоры». Фаррахов первым в чем мать родила вошел в воду, высоко поднимая над собой вещмешок и пулемет.
– А, хороша… – громким шепотом проговорил он, погружаясь в мутно-зеленую, побуревшую после сильного ночного ливня воду.
За ним, стараясь не отставать, полезли и остальные.
– Вот, командир, заодно и баньку посетили, – с блаженным выражением на лице выговорил Ряба, водрузив вещи и винтовку на свою пилотку, которую он то ли забыл снять, то ли специально оставил на своей рыжей голове в качестве подставки.
Высокому Фаррахову вода уже доходила до горла, и те, кто пониже, уже вынуждены были подгребать вплавь. Между берегами было не больше десяти-двенадцати метров, но в середине русла река была достаточно глубокой, и то и дело попадались ямы, в которые бойцы уходили с головой, оставляя на поверхности лишь свои руки, изо всех сил тянувшиеся вверх в попытке не замочить оружие и «сидоры» с вещами.
– Тише… Тише!.. – вдруг сдавленным голосом выдохнул Фомин, когда они уже преодолели середину реки.
Он настороженно замер по грудь в воде, напряженно прислушиваясь. На фоне канонады обстрела, грохотавшего выше по течению, едва улавливался более близкий шум. Мерный рев мотора и лязганье гусениц. Он доносился со стороны северного берега, того самого, к кромке которого направлялась группа.
– Скорее… скорее… – поторопил Гвоздев, стремительно выбираясь на берег.
XVI
Бойцы из группы Гвоздева торопливо натянули на мокрые тела свою задубевшую от пота одежду. Зарайский, позже остальных вошедший в воду, и теперь мешкал, все никак не мог попасть ногой в штанину. Левый берег, как прямая противоположность правому, был пологим, песчаным. Они здесь как на ладони. Гвоздев тревожно огляделся вокруг. Нарвись они сейчас на вражескую засаду, немец их в два счета уложит. Достаточно махнуть одной пулеметной очередью.
В любом случае нужно было быстрее убираться с открытого участка берега. Им еще относительно повезло. Метрах в десяти от кромки воды, как раз в виду группы, росли старые ивы. Из-за непроглядно густой копны их ветвей доносился глухой рокот моторов.
– Живее, Сарай!.. – прикрикнул на него Демьян и, дав отмашку рукой всем остальным, стал подбираться к деревьям.
– Эх, наших бы догнать… – бубнил ему в спину Ряба, карабкаясь следом.
Гвоздев хотел было возразить Рябчикову насчет «наших», но передумал. В конце концов, нечего гадать, наши это или немцы, скоро и так все выяснится. Хотел бы Демьян, чтобы пустым беспокойством оказалось смутное гнетущее предчувствие, которое не покидало его с тех пор, как взводный озвучил боевое задание.
Подобравшись к основаниям стволов и используя их как естественное укрытие, он огляделся, одновременно жестом показывая остальным, чтобы они поторопились. Начиная от ив, за которыми они прятались, земля была покрыта грязно-зеленой, местами побуревшей травой.
Травяной ковер стелился до лесного выступа, который вырастал метрах в ста впереди. Вдоль зеленой стены тянулась черно-коричневая лента проселочной дороги. Она окаймляла выступ бурых стволов крайних сосен и пропадала из виду. Оттуда, из-за поворота, раздавалось урчание работающих двигателей и тянулись клубы темно-сизого дыма.
XVII
Танк буквально только что, долю секунды назад, скрылся за поворотом. Это могла быть и самоходка. И еще этот сизый клочок выхлопного дыма, который он успел заметить на краю лесополосы. Не похож он был на дизельные выхлопы «тридцатьчетверки». Да мало ли, что за техника могла тут пройти. Может, это ремонтный тягач, или прокатил мимо экипаж легкого Т-70.
– Эх, упустили наших! – с досадой рванул на лужайку Ряба.
– Куда попер? – одернул он бойца.
– Так это… – растерянно промямлил Рябчиков. – Там же, это, товарищ Гвоздев… Наших догонять…
– Ишь какой прыткий, – с усмешкой выпалил подобравшийся к остальным Зарайский. – Где ж ты его догонишь? Он вон какой форсаж дал!.. Только его и видели…
– А все же чего ждем? Наши-то уходят… – с некоторой претензией в голосе спросил Артюхов, глядя в упор на прислонившегося к стволу дерева Гвоздева.
Тот молчал, с тревогой глядя на поворот проселочной дороги. Легкий, еле уловимый ветерок донес сквозь столбы зноя тяжелую вонь выхлопов.
– А ты уверен, что это наши? – в упор спросил Демьян летуна.
– Так это, – растеряв свой гонор от такой прямолинейности, замялся Артюхов. – Кому ж еще быть тут…
– А ты вот носом поводи, поглубже втяни. Чуешь? – спросив, Гвоздев секунду помолчал, словно давая остальным совершить это действие.
– Ну и что? – не понимая, к чему тот ведет, настороженно спросил Артюхов.
– Машинка явно не на дизельном шла. Судя по вони… – подытожил Гвоздев.
– Точно! Бензин… – восхищенно подтвердил Фомин. – Чистым бензином воняет! Ну, танкистская душа, тебя не проведешь.
– Чистым-то оно чистым… – согласился Гвоздев. – Может, даже авиационным. Ты ж в недавнем прошлом авиатор, должен подтвердить.
Артюхов, сбитый с толку, промолчал.
– Раз бензин, значит, уже не «тридцатьчетверка», – резюмируя, вывел Гвоздев. – Ну, это полбеды. Может, хоть Т-70. У нас «семидесятка» на таком катается. Да только уж больно для «семидесятки» они шумят. Ее ж еле слыхать, когда она в нескольких сотнях метров, тем более когда за лесом. А тут?
– Так и ревет… – почему-то прошептал Рябчиков и тут же стал испуганно озираться по сторонам.
– Ладно… – вскакивая на ноги, решительно выговорил Гвоздев. – Гадать тут пока не о чем. Надо до самого колхоза добраться и своими глазами все увидеть… Так что вперед… До леса надо добраться как можно быстрее. Главное, побыстрее дорогу преодолеть. Мало ли кто еще появится… Так что не растягиваться и не отставать. Понял, Аркаша?