За шутом теперь никто не следил, и когда верблюдица спустилась к водопою, Сева-Култуш перерезал ей жилы. Теперь верблюдица уже никогда, не сможет идти по следу своего горя.
А Чингисхана ждет забвение, как и его могилу.
Будущее
Возвращение из прошлого сопровождалось ужасными головными болями, ни помогала, ни иглоукалывание, ни массаж. Душа шута звала и звала Всеволода в прошлое, насладиться свободой от рабства.
Всеволод престал спать, призрак карлика открывал дверь и звал за собой, а Сева ждал, когда позовет Она.
Недавнее прошлое
У нее было удивительное имя Гаухар — бриллиант.
Хотя красоте ее матовой кожи и блестящих иссиня черных локонов, скорее бы подошло сравнение не с бриллиантом, а с жемчугом.
А еще у нее были удивительные глаза, темно карие, в минуты любовной страсти, они меняли цвет на зелено-карий, словно у волчицы.
Но, нет, Всеволод никогда бы не сравнил, эту хрупкую, словно статуэтка, девушку с хищницей.
— Здравствуй, — просто сказала она при их первой встрече.
Всеволод стоял на набережной в пять утра, и делала дыхательную гимнастику, стоя лицом к реке.
Юноша поперхнулся от неожиданности, и, кашляя, обернулся.
В рассветном тумане, поднимающимся от реки, пред ним предстало видение,
то самое, о котором писал великий поэт.
На незнакомке была вишневого цвета атласная пижама, расшитая дракончиками.
Он пожалел, что не взял с собой куртку, так хотелось ему укрыть от утренней прохлады и посторонних взглядов — это обретенное сокровище.
Гаухар училась в балетной школе, общежитие которой, стояло на набережной.
Всеволод, не любил балет, и вообще честно признаться посещал театры и выставки давно, будучи студентом, и то не с девушками, которых у него по причине увлечения наукой не было, а с сокурсниками.
Сказать хорошая балерина его девушка или нет, он не мог, ведь он теперь
узнал, что любовь с первого взгляда существует, причем взаимная.
Времени встречаться, почти не было. У нее выпускной спектакль, у него диссертация, и подготовка к путешествию в прошлое.
Но в те редкие минуты, когда любимая сбегала из общежития, они успевали рассказать друг другу о своих успехах и победах, поцеловаться миллионы раз.
Чаще победы были над самим собой. Гаухар преодолевала боль от длительных репетиций, Сева, уже начинал тревожиться за ее здоровье: девушка похудела, смуглая кожа посерела, белки огромных глаз пожелтели.
В один из рассветов она просто взяла Севу за руку и повела к своему общежитию
Всеволод, словно гусар, поднялся вслед за любимою по веревочной лестнице в ее комнату.
Соседки не было, Дверь закрыта на ключ.
Гаухар решительно, но изящно сняла платье, белья под ним не было, потом помогла раздеться ошарашенному возлюбленному.
Когда их полет к счастью закончился, и дыхание и сознание у Всеволода восстановилось, он успел услышать, как любимая прошептала: «Я скоро уйду, в мир теней, но ты не бойся, жди я вернусь».
Сева был настолько опустошен, что просто не поверил возлюбленной. Он зарылся в ее душистые волосы, и уснул.
Во сне аромат волос любимой сменился запахом гари крови. Всеволод его узнал — это запах войны.
Прошлое
Он был маленькой девочкой, и увидел ее глазами, как полчища Чингисхана, словно прожорливая саранча пролетели на неутомимых конях через стойбища, неся смерть и разорение.
Пять храбрых братьев было у маленькой Гаухар, они защищали свой очаг до конца, никто не сбежал, не показал страха врагу. Даже близнец Едиге, семи лет от роду, вылез из-под телеги, где они вместе прятались, и крошечным кинжалом пытался защитить сестру.
Гаухар видела, как нукер взмахнул блестящей саблей, и разделил Едиге пополам.
Верхняя часть упала под телегу и девочка с ужасом смотрела в мутнеющие глаза брата. Она расплела косы, вытащила монетки, и положила их, на уже ничего не видящие, глаза мальчика.
Нукеры на скаку похватают немудреный скарб с повозки, и подожгут ее.
В пламени, задыхаясь от пепла, маленькая девочка вдруг растает, превратившись в белый дым.
Остатки племени, словно саламандра, сбросили кожу, и ушли на закат солнца, чтобы их дети и внуки увидели рассвет.
Великие вехи истории кипчаки, половцы, венгры. Они не исчезли с лица земли, и не забыты в истории.
А Гаухар летела над родным кочевьем, огромный беркут уносил е все дальше и дальше к солнцу.
Он долетел до белоснежной юрты и приземлился перед входом. Девочка вошла в юрту, на почетном месте напротив входа у очага сидела бабушка — апа Батима, ее Гаухар видела последний раз очень давно, и помнила, что та ушла к духам предков.
Рядом с апой сидел шаман, и пил свежий кумыс.
— Это та самая девочка, которая любит танцевать?
— Да, всевидящий.
— Жаль, что так и не вырастет, не вскормит грудью сына, не увидит внуков.
— Подари ей хотя бы любовь, будь великодушен.
— Ее предназначение месть.
Гаухар подошла к очагу, шаман встал, и она увидела какой он огромный, и не человек вовсе.
— Смотри в огонь! — закричал дух неба.
В огне на девочку смотрели остывающие глаза брата — близнеца.
— Иди в будущее, там тебя ждет встреча с повелителем времени. Ты будешь уже достаточно взрослой, чтобы зажечь в его сердце пламя любви, и жажду мести. Вы разделите поровну и любовь, и месть. А что будет с любовью, когда месть осуществится, этого мне видеть не дано. Может, ты вернешься под ту самую кибитку, и брат твой выживет. Где найдешь, а где потеряешь, не знает никто. Лети в будущее и помни, тебе не встретить брата даже в стране мертвых, пока память о Чингисхане будет жива.
Настоящее
Та ночь любви была единственной. Гаухар исчезла, растаяла, как утренний туман, ее подружки сказали Всеволоду, что она уехала домой, не выдержала нагрузок.
Но он твердо знал одно, как только все те, кем он был в краткие мгновения прошлого, и их племена и народы будут отомщены, Гаухар вернется! Иначе, зачем, все это: страдания, боль, если это не дорога к счастью?
Всеволод проснулся и, включив ноутбук, зашел в интернет, набрал в поисковике ненавистное имя. Ни одного сайта по запросу не найдено. Сева набирал раза три, интернет не знал, кто такой Чингисхан-Тэмуджин.
Он листал учебники, свою научную работу, нигде не упоминалось ненавистное имя.
И наконец, этот день настал, день защиты проекта «Забыть Чингисхана».
Сева старался не смотреть в лица ученых мужей, радующихся, словно дети новой игрушке.
— Ну, юноша, начинайте. Честно признаться, удивлен вашей живучестью, ведь даже страховые компании отказались с вами связываться.
— Порадуйте стариков, — поддержали профессора его друзья, приглашенные, на защиту диссертации, любимчика самого лауреата Нобелевской премии.
Сначала Сева рассказал об обычаях кочевых племен, потом перешел к описанию самого путешествия во времени:
«В образе шамана, было легко, тот ни чему не сопротивлялся, а присутствие второго я, в себе, считал даром небес.
С палачом было совсем легко, настолько его мозг был примитивен. С девчонкой было непросто, ее панический страх и желание смерти мешали, но встречи с объектов ненависти так и не случилось.
Просто и в то же время сложно, было с шутом Култушем. Его душа, характер настолько преобладали над моим, что в какой — то момент я испугался, что не вернусь уже никогда, никогда не стану прежним Всеволодом Шишковым.
Но все обошлось, дни карлика были сочтены, и он сам отпустил меня».
Всеволод, конечно, не стал рассказывать, как Култуш обращался к нему, как Богу-человеку. Карлик был уверен, что его месть, вело божье провидение.
— Скоро я буду свободен, а ты расскажи тем, кто после нас, о найманах, меркитах, и обо всех племенах, которые словно дым от костра канули в небытие. Подари им, и мне память потомков. Я знаю, ты сможешь.
Всеволод продолжил рассказывать об обычаях в войске монголов, и наконец, о своей встрече с великим Чингисханом.
— Простите, Всеволод Анатольевич — это о ком это вы?
— Ну как же коллеги, великий Темучин.
— Чем же он велик? Ни я, никто в этом зале не знает ни правителя, ни ученого с таким именем.
Сказать, что на Севу обрушилось небо, значит, ничего не сказать.
Сбылось, то чего так желали: он, шут, Гаухар и, словно постарев на тысячу лет, ученый вышел из аудитории, под гул осуждения ученого совета.
Но ему хотелось кричать от счастья: «Мы встретимся, любимая, я в это верю».
Защита была провалена, а учитель разочаровался в Севе.
Почему-то именно на профессора Розенкранца Севин эксперимент не подействовал. Он помнил все.
— Мой, юный друг, что вы взъелись на рыжего азиата? Александр Македонский вами признан, за то, что высшая каста — эллин? Наполеон — чудо герой, если говорит по- французски? Нет, вы ненавидите именно Чингисхана. Да, он не помогал ученым, как Тамерлан, но он был очень практичен, он брал у всех завоеванных народов все лучшее. Сам, будучи оголтелым атеистом, он не разрушал наши церкви. Все же другие приходившие в наши земли, стремились в первую очередь разрушить наши церкви, и души.
— Может Вы и правы, мне горько, что мой народ, был нищ, разобщен и покорен. Сколько детей так и не стали взрослыми, не стали счастливыми.
— Но вы — то ученый, Вы должны понимать, что не созрели еще исторические условия для объединения славян.
— Я не могу простить, память моей крови не может простить.
— Сева, сколько таких ксенофобов история отправила на свалку. Вы, вряд ли, сможете быть историком, вы нарушили главное правило — не вмешиваться в прошлое.
Вот так, Всеволод Шишков не защитил диссертацию в Институте военной истории.
Правда, ходят слухи, что его пригласили в одно секретное ведомство, где его таланты, возможно, найдут применение.
Они встретились на набережной, Сева сидел уже почти сутки, на лавочке у парапета, сердобольный Юрасик, носил ему пирожки и компоты из студенческой столовой.
Шел нудный осенний дождь, Сева промерз, и впал в полудрему, когда его лба коснулась горячая ладонь. Из пелены дождя сначала проступала рука, потом знакомый силуэт. И вот же Сева подхватил Гаухар на руки, прижал любимую, готовый защитить от всех потусторонних сил.
— Все хорошо любимый, мы вместе, будем жить настоящим, верить в будущее. И помнить прошлое.
P.S.
В город пришло бабье лето, скоро теплые дни сменяться дождями. Модницы и модники наденут шляпы и платки, а пока в популярный салон в центре города зашел респектабельный мужчина.
Модный стилист заметил, как блеснули караты на манжетах белоснежной рубашки.
— Чего желает, господин? Бриться, стричься, маникюр.
— Просто покраску. В радикальный черный цвет.
— Напрасно, у вас прекрасный медный оттенок, очень благородный рыжий цвет.
Профессор Розенкранц остановил дальнейшие восхваления стилиста строгим взглядом.