— Ты им заплатил? — спросил Адам Первый.
— Бесплатных пирожных не бывает, — ответил Зеб. — Но я не переплатил.
Оказалось, что Бэрт растил коноплю в «Буэнависте». Все как обычно: пустующие квартиры, окна затемнены, электричество уворовано. Прожекторы полного спектра, автоматические поливальные системы, все по последнему слову техники. Но это была не обычная шмаль и даже не супершмаль с Западного побережья: это был совершенно космический сплайс с генами пейота, псилоцибином и даже капелькой айяуаски — они старались использовать только положительные свойства айяуаски, хотя и не смогли полностью убрать ту часть, от которой потом выворачивает наизнанку. Из тех, кто попробовал эту дрянь, куча народу готова пойти на убийство, чтобы ее еще раз попробовать. Ее пока мало, так что на рынке она идет по запредельным ценам.
Естественно, всем руководила ККБ. Сплайс разработали в лабораториях «Здравайзера», а конечный товар какабэшники продавали оптом. Они заправляли этим, как и всей остальной нелегальщиной, через плебмафию. Они решили, что очень забавно будет использовать в качестве марионетки одного из Адамов, да еще растить шмаль в здании, управляемом вертоградарями. Они прилично платили Бэрту, но он решил торговать налево. И это сходило ему с рук, пока кто-то не настучал на него в ККБ. Анонимно. Звонок проследили до мобилки, выброшенной в мусорник. Следов ДНК на нем не было. Голос был женский. Очень сердитый.
Ивона, подумала Тоби. Интересно, где она раздобыла телефон? По слухам, она увезла Бернис на Западное побережье на деньги, которые заплатила ей ККБ.
— Где он теперь? — спросил Адам Первый. — Адам Тринадцатый. Бывший Адам Тринадцатый. Он еще жив?
— Не могу сказать, — ответил Зеб. — Данных нет.
— Будем молиться, — сказал Адам Первый. — Он про нас все расскажет.
— Если он с ними работал, то и так уже все рассказал.
— А он знал про образцы тканей Пилар? — спросил Адам Первый. — Про наш контакт в «Здравайзере»? Про нашего юного курьера с банкой меда?
— Нет, — ответил Зеб. — То было строго между мной, тобой и Пилар. Мы не обсуждали это на совете.
— К счастью, — сказал Адам Первый.
— Будем надеяться на несчастный случай. С охотничьим ножом, — сказал Зеб. — Ты ничего не слышала, — обратился он к Тоби.
— Не страшись! — сказал Адам Первый. — Тоби теперь поистине одна из нас. Она будет Евой.
— Я же не получила ответа! — запротестовала Тоби.
Зевающее животное, прямо скажем, не самое убедительное из видений.
Адам Первый благосклонно улыбнулся.
— Ты примешь правильное решение, — сказал он.
Остаток дня Тоби провела за составлением букета запахов, неотразимо привлекательного для крыс. Эту смесь должны были выложить цепочкой от автомастерской «Бенц» до кондоминиума «Буэнависта». Нужно было ненасильственно переселить крыс из одного здания в другое: вертоградари не считали возможным лишать крова собратьев-тварей, не предложив им эквивалентного жилья.
Тоби взяла обрезки мяса из тех, что Пилар держала для опарышей, немного меда, немного арахисового масла (за которым пришлось посылать Аманду в супермаркет). Немного вонючего сыру; остатки прокисшего пива, чтобы смесь стала жидкой. Когда смесь была готова, Тоби послала за Шеклтоном и Крозье и выдала им инструкции.
— Ух, как воняет, — сказал Шеклтон, восхищенно принюхиваясь.
— Выдержите? — спросила Тоби. — Если нет, то…
— Мы все сделаем, — сказал Крозье, расправляя плечи.
— Можно, я тоже пойду? — пропищал маленький Оутс, который притащился за братьями.
— Без сопливых скользко! Нам таких не надо, — ответил Крозье.
— Будьте осторожны, — сказала Тоби. — Мы не хотим потом найти вас на пустыре. Без почек.
— Я знаю, что делаю, — гордо сказал Шеклтон. — Зеб нам поможет. Мы оделись как плебратва — видишь?
Он распахнул вертоградарскую рубашку: под ней была надета черная футболка с надписью: «СМЕРТЬ — ЛУЧШИЙ СПОСОБ ПОХУДЕТЬ!» Под надписью красовался серебряный череп с костями.
— Эти какабэшники тупые, — ухмыльнулся Крозье. На нем тоже была футболка «УЛЫБНИСЬ, ЕСЛИ ХОЧЕШЬ МЕНЯ!». — Мы запросто пройдем мимо них!
— Ничего я не сопливый, — буркнул Оутс и пнул Крозье в щиколотку.
Крозье отвесил ему подзатыльник.
— Мы невидимы для их радара, — сказал Шеклтон. — Они нас даже не заметят.
— Свиноед! — закричал Оутс.
— Оутс, ну-ка прекрати ругаться, — сказала Тоби. — Можешь пойти со мной и помочь мне кормить червей. А вы отправляйтесь. Вот вам бутылка. Не проливайте ее внутри «Бенца», особенно на деревянные вещи, иначе людям придется долго жить с этим запахом.
Она добавила, обращаясь к Шеклтону:
— Мы на вас очень надеемся.
Мальчикам в этом возрасте полезно внушать, что они делают мужскую работу, главное — чтобы не увлекались.
— Пока, сопля, — сказал Крозье.
— А ты вонючка, — ответил Оутс.
34
Наутро Тоби вела урок в «Велнесс-клинике»: «Лекарственные растения», для детей 12–15 лет. Дети прозвали этот предмет «Бешеные травки», но это было всяко лучше, чем придуманные ими прозвища для уроков по обращению с фиолет-биолетом («Какашки-бумажки») и сооружения компостных куч («Гнилушки-вонючки»).
— Ива, — произнесла она. — Анальгетик. А-наль-ге-тик. Запишите на досках.
Заскрипели мелки. Пожалуй, слишком сильно заскрипели.
— Крозье, прекрати, — сказала Тоби, не оборачиваясь.
Крозье всегда нарочно скрипел мелком. Кажется, кто-то шепнул: «Сухая ведьма»?
— Шеклтон, я все слышу, — сказала Тоби; класс сегодня взбудоражен: еще не успокоились после истории с Ивоной. — Анальгетик. Кто знает, что это значит?
— Болеутоляющее, — сказала Аманда.
— Правильно.
Аманда всегда подозрительно хорошо вела себя на уроках, а сегодня — еще лучше обычного. Она была хитра. Слишком хорошие уроки получила в Греховном мире. Но Адам Первый утверждал, что пребывание у вертоградарей чрезвычайно благотворно для Аманды, и кто скажет, что Аманда не перевоспитывается? Тем не менее печально, что Аманда втянула Рен в свои чересчур привлекательные сети. Рен слишком поддается влиянию — она всю жизнь так и будет у кого-нибудь под каблуком.
— Какую часть растения ивы мы используем для изготовления болеутоляющих средств? — продолжала Тоби.
— Листья? — спросила Рен.
Слишком старается угодить, да и ответ неправильный. Похоже, Рен еще больше обычного не в своей тарелке. Должно быть, переживает потерю Бернис или чувствует себя виноватой: она так безжалостно отпихнула Бернис в сторону, когда появилась Аманда. Они думают, что мы их не видим. Не знаем, что они замышляют. Думают, что мы не видим их взаимного презрения, взаимной жестокости, интриг.
В дверь просунулась голова Нуэлы:
— Тоби, дорогая, можно тебя на два слова?
Голос Нуэлы звучал заунывно. Тоби вышла в коридор.
— Что случилось? — спросила она.
— Тебе нужно прямо сейчас идти к Пилар, — сказала Нуэла. — Она выбрала свой час.
У Тоби сжалось сердце. Значит, Пилар ей солгала. Нет, не солгала: просто сказала не всю правду. Она действительно что-то съела, но не случайно. Нуэла сжала предплечье Тоби, выражая глубочайшее сочувствие. «Убери от меня свои потные лапы, — подумала Тоби. — Я же не мужик».
— Ты можешь пока заменить меня в классе? Мы проходим иву.
— Конечно, дорогая, — сказала Нуэла. — Я разучу с ними «Ивушку плакучую».
Нуэла очень любила эту слащавую песенку: она сочинила ее для малышей. Тоби представила себе, как старшие дети будут закатывать глаза. Но Нуэла все равно почти ничего не знает о растениях, так что пускай поют: хотя бы время заполнят.
Тоби поспешила прочь, слыша за спиной голос Нуэлы:
— Тоби ушла, ей нужно исполнить свой милосердный долг; давайте поможем ей и споем песню про «Ивушку плакучую»!
Ее сильное, чуть фальшивое контральто взмыло над вялыми голосами детей:
Ад — это вечность, заполненная стишатами Нуэлы, подумала Тоби. И вообще, плакучая ива — не болеутоляющее. Белая ива, salix alba, которая содержит салициловую кислоту, — вот что утоляет боль.
Пилар лежала на кровати у себя в закутке, и восковая свеча все так же горела на полу в жестяной плошке. Пилар протянула к Тоби худую смуглую руку.
— Тоби, милая, — сказала она. — Спасибо, что пришла. Я хотела тебя видеть.
— Ты все сделала сама! — воскликнула Тоби. — И мне не сказала!
Она так расстроилась, что даже разозлилась.
— Я не хотела, чтобы ты напрасно беспокоилась, — сказала Пилар. Ее голос упал до шепота. — Я хотела, чтобы ты приятно провела бдение. А теперь сядь со мной и расскажи, что ты видела вчера ночью.
— Животное, — ответила Тоби. — Вроде льва, но не лев.
— Хорошо, — шепнула Пилар. — Это добрый знак. Тебе пошлют сильную помощь, когда ты будешь в ней нуждаться. Я рада, что это был не слизняк.
Она едва слышно хихикнула и сразу же поморщилась от боли.
— Почему? — спросила Тоби. — Почему ты это сделала?
— Я узнала диагноз, — ответила Пилар. — Рак. Обширные метастазы. Так что лучше уйти сейчас, пока я еще соображаю, что делаю. Зачем тянуть?
— Какой диагноз? — спросила Тоби.
— Я послала образцы тканей. Катуро взял биопсию. Мы спрятали образцы в банке с медом и контрабандой протащили в диагностические лаборатории в «Здравайзере» — по чужим документам, конечно.
— Кто протащил? Зеб?
Пилар улыбнулась, словно вспомнила шутку, известную ей одной.
— Друг, — ответила она. — У нас много друзей.
— Мы можем отвезти тебя в больницу, — сказала Тоби. — Я уверена, что Адам Первый разрешит…
— Никакого отступничества. Ты же знаешь, что мы думаем о больницах. С тем же успехом вы можете бросить меня в помойку. В любом случае от того, что я приняла, противоядия нет. Передай мне, пожалуйста, вон тот стакан, синий.
— Погоди! — воскликнула Тоби.
Как потянуть время? Как сделать, чтобы Пилар осталась с ней?
— Это всего лишь вода с капелькой ивы и мака, — шепнула Пилар. — Приглушает боль, но сохраняет разум. Я хочу быть в сознании, пока можно. Я еще немного протяну.
Тоби смотрела, как Пилар пьет.
— Еще одну подушку, — попросила Пилар.
Тоби передала ей набитый мякиной мешок из кучи таких же в изножье кровати.
— Ты была мне семьей, — сказала она. — Больше, чем все остальные.
Ей было трудно говорить, но она не позволит себе плакать.
— И ты мне, — просто ответила Пилар. — Помни про Арарат в «Буэнависте». Поддерживай его.
Тоби решила не говорить ей, что Арарат в «Буэнависте» для них потерян из-за Бэрта. Зачем зря расстраивать? Тоби подсунула подушку за спину Пилар; ее тело оказалось на удивление тяжелым.
— Что ты приняла? — спросила Тоби. У нее перехватило горло.
— Я тебя хорошо выучила, — сказала Пилар. Вокруг глаз у нее разбежались морщинки, словно она улыбалась, словно вся эта история была розыгрышем. — Попробуй угадать. Симптомы: судороги и рвота. Затем наступает период, когда состояние пациента вроде бы улучшается. На самом деле в это время медленно разрушается печень. Противоядия нет.
— Что-то из мухоморов, — сказала Тоби.
— Умница, — шепнула Пилар. — Это был «Ангел Смерти», друг в час нужды.
— Но это же так больно.
— Не беспокойся, — ответила Пилар. — На это у нас всегда есть экстракт мака. Он в красной бутылочке, вон там. Я скажу когда. А теперь слушай меня внимательно. Это мое завещание. Как мы говорим, у савана карманов нет — все земные пожитки умирающий должен оставить живым, и знания в том числе. Я хочу, чтобы ты приняла все, что здесь собрано, — все мои материалы. Это хорошая коллекция, и в ней заключена огромная сила. Охраняй ее хорошо и используй достойно. Я тебе доверяю. Кое с какими из этих бутылочек ты знакома. Я составила список остальных на бумаге, ты должна его выучить наизусть, а затем уничтожить. Список в зеленом кувшине, вон в том. Ты обещаешь?
— Да. Обещаю.
— Обещания, данные умирающим, у нас священны, — сказала Пилар. — Тебе это известно. Не плачь. Посмотри на меня. Я не печалюсь.
Тоби знала теорию: Пилар верила, что вливается в великую матрицу Жизни по своей собственной воле и что это — причина для радости.
«Но как же я? — подумала Тоби. — Я останусь одна». Словно вернулось то время, когда умерла мать, а потом отец. Сколько еще раз ей придется пройти через это и заново осиротеть? «Не ной!» — сердито одернула она сама себя.
— Я хочу, чтобы ты стала Евой Шестой, — сказала Пилар. — Вместо меня. Больше ни у кого нет такого дара и нужных знаний. Сделаешь? Для меня. Обещаешь?
Тоби пообещала. Что еще она могла сказать?
— Хорошо, — шепнула Пилар на выдохе. — А теперь, думаю, пришло время для мака. Вон тот красный флакон. Пожелай мне удачного путешествия.
— Спасибо за все, чему ты меня научила, — сказала Тоби. Я этого не вынесу, подумала она. Я ее убиваю. Нет, я помогаю ей умирать. Я выполняю ее желание.
Она смотрела, как Пилар пьет.
— Спасибо, что училась у меня, — сказала Пилар. — Теперь я засну. Не забудь сказать пчелам.
Тоби сидела рядом, пока Пилар не перестала дышать. Потом натянула край покрывала на спокойное лицо и задула свечу. Это ей показалось, или свеча вспыхнула в момент смерти, словно ветерок подул? Это Дух, сказал бы Адам Первый. Энергия, которую невозможно ни постичь, ни измерить. Неизмеримый дух Пилар. Его больше нет.
Но если Дух ни с какой стороны не материален, он не может повлиять на пламя свечи. Так ведь?
«Я скоро стану такой же чокнутой, как все остальные, — подумала Тоби. — Съеду с катушек. Начну с цветами разговаривать. Или с улитками, как Нуэла».
Но она пошла сказать пчелам. Идиотизм, конечно; но ведь она обещала. Она помнила, что мысленно произнести послание недостаточно: слова надо сказать вслух. Пилар говорила, что пчелы — вестники меж тем миром и этим. Между живыми и мертвыми. Они переносят Слово, ставшее воздухом.
Тоби покрыла голову — Пилар утверждала, что таков обычай, — и встала перед ульями сада на крыше. Пчелы кружились, как обычно, прилетали и улетали, приносили на лапках груз пыльцы, лавировали, выписывая восьмерки, — танец, указывающий дорогу. Из ульев доносилось гудение — это рабочие пчелы махали крылышками, вентилируя улей, охлаждая его, подавая свежий воздух в коридоры и соты. Одна пчела все равно что все пчелы, говорила Пилар, и что хорошо для улья — то хорошо для пчелы.
Несколько пчел, золотых и пушистых, закружились вокруг Тоби. Три пчелы сели ей налицо, пробуя его на вкус.
— Пчелы, — сказала она, — я принесла вам весть. Скажите своей царице.
Слушают ли они? Может быть. Они шебуршились на краях дорожек от высохших слез. Ученый-энтомолог сказал бы, что пчелы любят соль.
— Пилар умерла, — сказала Тоби. — Она шлет вам привет и благодарность за многолетнюю дружбу. Когда придет ваше время последовать за ней туда, куда она ушла, она вас там встретит.
Этим словам научила ее Пилар. Тоби чувствовала себя полной идиоткой, произнося их вслух.
— А до тех пор я буду вашей новой Евой Шестой.
Никто не слушал. Хотя если бы кто и подслушал — здесь, на крыше, — он не счел бы это странным. А вот там, внизу, на уровне земли, Тоби записали бы в сумасшедшие — из тех, кто блуждает по улицам и громко беседует с пустотой.
Пилар всегда приносила пчелам новости по утрам. Должна ли Тоби делать то же самое? Да, конечно. Это одна из обязанностей Евы Шестой. Пилар говорила: если не рассказывать пчелам, что происходит, они обидятся, отроятся и улетят в другое место. Или умрут.
Пчелы на лице Тоби замерли в нерешительности: может быть, чувствовали, что она дрожит. Но раз они не жалят, значит, умеют отличить горе от страха. Через несколько секунд они поднялись в воздух и улетели, смешались с кружащим над ульями большинством.
35
Тоби пришла в себя, привела лицо в порядок и пошла сообщать новость Адаму Первому.
— Пилар умерла, — сказала она. — Она сама распорядилась.
— Да, дорогая, я знаю, — ответил он. — Мы с ней это обсудили. Она воспользовалась «Ангелом Смерти», а потом маком?
Тоби кивнула.
— Но… это деликатное дело, и я надеюсь на твою скромность… Пилар считала, что широкие массы вертоградарей не должны знать всю правду. Уйти в последнее путешествие по собственной воле — это выбор, морально доступный лишь зрелым людям и, нужно добавить, только смертельно больным, как Пилар; не следует, чтобы о такой возможности знали все, особенно молодежь — молодые люди впечатлительны и склонны к черной меланхолии и ложной героике. Надеюсь, ты как следует распорядилась флаконами Пилар? Нельзя допускать несчастных случаев.
— Да, — ответила Тоби. И подумала: нужно сообразить шкаф. Железный. С замком.
— Теперь ты — Ева Шестая, — просиял Адам Первый. — Она тебя так любила и уважала.
— Я надеюсь не посрамить ее память, — ответила Тоби.
Так эти двое загнали ее в ловушку. Что она могла сказать? Она обнаружила, что шагнула в ритуал, словно всунула ноги в каменные башмаки.
Адам Первый созвал общее собрание вертоградарей и произнес лживую речь.
— К несчастью, — начал он, — наша Пилар — Ева Шестая — сегодня трагически скончалась в результате ошибочной идентификации вида. У нее за плечами было много лет безупречной работы, но, возможно, таким способом Господь призвал ее к Себе ради исполнения Своего замысла. Хочу напомнить вам о необходимости тщательного изучения грибов и о том, что при сборе дикорастущих грибов следует ограничиваться хорошо известными видами — сморчками, навозниками и дождевиками: такими, которых ни с чем не спутаешь… При жизни Пилар чрезвычайно обогатила и расширила нашу коллекцию разнообразных грибов, добавив к ней ряд дикорастущих. Некоторые из этих грибов помогают при бдениях, но, прошу вас, принимайте их только после консультации со знающими людьми и обращайте внимание на форму шляпок и колец! Мы не хотим повторений несчастного случая.