А что же Дэн? Не было времени или решил держать его на крючке? Ладно, поживем – увидим.
– Малыш, ты живее, живее! – Она погнала его из спальни, где он оставил свою одежду, игривыми шлепками. – Нас ждут!
– Свои и подождут.
Он поторапливался, запереживав, что старая ведьма может распалиться и зажмет его прямо в душе.
– Не совсем так, малыш. – Она последовала за ним, села на унитаз и принялась жадно смотреть на то, как он моется. – Немного не так.
– Что не совсем так? – Он глянул на нее из под мыльной шапки и едва не застонал, до того отвратительно смотрелась она сейчас. – Мы не едем к Насте?
– Мы едем к Насте, конечно, едем. Но там будут не только свои.
– А кто еще?
Толик подставил голову под мощную струю воды, старательно делая вид, что слушает. На самом деле он не слушал, не думал, не мечтал. Он был сейчас таким опустошенным, таким немощным, что с удовольствием бы, как старый дед, зарылся теперь в теплый плед и подремал бы перед телевизором с газетой или журналом.
Да разве эта кляча позволит? Неспроста она челку зализала, ох неспроста!
Когда он узнал истинную причину ее вечернего выпендрежа, он не знал, радоваться ему или злиться. Он сердито сопел и не смотрел на нее минут десять, пока они ехали. Потом покосился и проворчал:
– Ну, ты, мать, даешь!
– Не ревнуй, лапуля, не ревнуй, – отечески потрепала она его по плечу, поняв все не так. – Мы всегда найдем с тобой время и место. Всегда! Неужели ты и впрямь подумал, что я тебе предпочту этого немощного пердуна?
Да не думал он так!!! Не думал, дура старая!!! И не ревновал он вовсе, глупости какие! Он сначала разгневался, поняв, какую роль при этой старой ведьме будет играть. Какую? Да прежнюю, господи, все ту же! Она ни за что его не отпустит! Потом он обругал себя за все грехи свои тяжкие, толкнувшие его в эти оковы. А потом задумался: что он из всего этого может извлечь?
Оказалось, ничего!
– Ты будешь все время со мной, мой мальчик, если я охомутаю этот денежный мешок, – шепнула она ему в тот момент, когда новоявленный жених извинился и поплелся в сортир.
– Как такое возможно? – гневно зашептал он, с ненавистью рассматривая сгорбленную спину старца, его обвисшую задницу.
И ему потом после этого таракана трахать старуху?! Удавиться можно!
– Ты будешь моим водителем, как и теперь.
Она скользнула кончиками пальцев по его щеке, стараясь быть очаровательной и игривой. От пальцев несло луком и мясом, которые она только что жрала прямо руками. Его замутило.
– А твой жених не будет против? – все еще лелея надежду, спросил Толик.
– Пусть только попробует, – хихикнула старая ведьма.
Но что его немного утешило – без прежней уверенности.
Они пили, ели, танцевали. Старик со своею старухой. Они с Дэном по очереди с Настей. Она пыталась соблюдать приличия, отнекивалась, отбрыкивалась, даже изображала злость, когда они звали ее по очереди на медленный танец. Нехотя соглашалась с одобрения матери и ее старца. Выходила, медленно переставляя шикарные ноги. Клала Толику невесомые руки на плечи и…
И когда он загораживал ее спиной от присутствующих, вовсю терлась о него. И шептала такие распутные слова, что у него уши загорались и нестерпимо ныло внизу живота.
Дэн заметил. Глазами указал ему на выход, когда женщины засуетились с десертом. Увлек его за угол дома, припер к шершавой стене и зашептал прямо в ухо:
– Настю не трогай, Толик. Тронешь – яйца оторву. Понял меня?
– Да я то чё?! – Он рассмеялся принужденно, попытался вывернуться, отступить в темноту.
Дэн не выпустил, схватил за галстук, потянул на себя:
– Светку я тебе прощаю. Она, сучка, мертвого заставит с собой вытворять такое… Да ты сам знаешь! Но Настю не трогай. Она моя девка. Внял?!
– Да я и не посмел бы, Дэн, чего ты?
Он не боялся его в этот момент. Старуха недалеко. Обидеть его не позволит. Да и Дэн при ней не посмеет. Но вот потом! Он чертовски опасен, этот жгучий красавец с ледяными глазами. От него за версту несет смертью. Чего он при этих двух бабах делал? Какую работу выполнял? Каким идолам поклонялся? В то, что он бескорыстно любил Настю и всюду следовал за ней, Толик не верил. Любил бы, никакие Светки ему не нужны были бы. А так…
– Короче, определила ведьма тебя при себе, будь на своем месте. Иначе…
– Иначе что?
Толик сердито теребил галстук, пытаясь вернуть узел на место. Заправлял выскочившую рубашку в штаны. Поправлял ремень. В два щелчка Дэн сбил с него лоск. В один прием и два щелчка. И это он еще толком не старался!
Нет, он опасен. И он не нужен.
– Иначе расскажу ведьме про твои шалости в кабинках для переодеваний, – ухмылялся в темноте Дэн, пятясь к входу. – Знаешь, что она с тобой сделает, если узнает?
Анатолий догадывался. Но просить о молчании не стал. В этом и нужды не было. Дэн пригвоздил его, проговорив напоследок:
– Теперь ты у меня в кулаке, Толечка. Крепенько я держу тебя за яйца, дорогой мой. Очень крепенько. – Он еще сделал пару шагов в темноту и вдруг остановился и вполне дружески проговорил: – Кстати, раз тебе теперь терять нечего, можешь к Светке то наведываться время от времени. Очень ты ей понравился. Жеребец, говорит, какой!..
В эту ночь Машка не ночевала ни у себя, ни у него. Она поехала в машине старца к нему, там и осталась. А Толик, как и в ту злополучную ночь, которая их свела, сидел на скрипучих каруселях во дворе. Смотрел на свои светящиеся окна, он нарочно не стал выключать свет. И думал о том, что судьбу его кто то, кажется, переписывает каждый день набело.
Каждый день… Набело… И ему туда вписать хотя бы строчку никто не позволит. Никогда…
Глава 11
Иванцов смотрел на свое новое отражение в зеркале и ежился в парикмахерском кресле, как от озноба.
– Может… Может, не стоило так коротко? – засипел он неожиданно севшим голосом. – Прямо совершенно лысый.
– Вам не нравится?! – Молодой парень с очень юркими неприятными манерами обиженно надул пухлые губы, помахал в воздухе театрально кистями рук. – По-моему, очень сексуально, брутально. Вам только так и следует стричься. Иначе… Вы просто на гусара какого то похожи!
Иванцов снова поежился. Дошли, дошли до него слухи, что Альбина его гусаром прозвала. Причем вложила в это слово самый непристойный, самый препротивный смысл. Девчонки из бухгалтерии замучили зубоскалить на его счет.
– Надо же, Серж, тебе – и отказали?! Чуб ей твой, что ли, не понравился, а? Или манеры?
– А какие у меня манеры? – Он сально улыбался, заглядывая за пазуху одной из них, улыбался, хотя хотелось от души выматериться.
– Непристойные, какие же еще! – хохотала довольно обладательница глубокого декольте. – Альбина такие манеры не приемлет.
– Подумаешь! – фыркал он вроде бы беспечно. – Звезда какая!
– Звезда не звезда, а вот отшила тебя.
Это девки ему мстили. За все его промахи. Кого то когда то не проводил. С кем то когда то не остался до утра. А и ладно, он переживет все их пустые страдания! Но вот что касается Альбины…
Его зацепило! Нет, даже не так: его задевало, злило ее равнодушие. Она могла бы быть и повежливее, отказывая ему во внимании. Вот он и наделал глупостей с этим чертовым ДТП, с ее чертовым бывшим.
Ох, как он ругал себя потом за неосторожные свои заявления! Отомстить хотел! Желчь излить! К руководству с идиотическими умозаключениями помчался. Как пацан или, правильнее сказать, Иуда. И толку с его подлого порыва?! Руководство только что у виска не покрутило. Альбина теперь вообще в его сторону не посмотрит. А ему хотелось, чтобы посмотрела! Более того, хотелось, чтобы смотрела, не отрываясь!
– Тебе надо подстричься, – посоветовала старшая сестра, когда он пожаловался ей на свою сердечную неудачу.
– Чего?! – Иванцов так и замер с кружкой чая возле рта, забыв отхлебнуть. – Подстричься?!
– Да, – сестра подложила ему на тарелку еще один пышный блин с клубничным вареньем. – Если она презрительно отозвалась о твоем чубе, назвала его гусарским, то тебе надо избавиться от всего, что ей не нравится. Если, конечно же…
– Что?
– Если, конечно же, тебе так хочется ей понравиться по настоящему, а не на раз.
– Ну-у…
Иванцов задумался, отставил кружку с чаем в сторону, уставился на блин, истекающий маслом.
А чего он, в самом деле, хочет от Альбины? Симпатии? Уважения? Внимания? Или всего в совокупности?
Он вспомнил ее: высокую, тоненькую, грациозную. У нее были потрясающие ноги, удивительные глаза, влекущий рот… пока он не открывался, пока она ничего не говорила. Норов, конечно, у девушки непотребный. И чего Сучков посоветовал к ней присмотреться? Считал ее почему то самой лучшей. Самой порядочной и самой для него подходящей.
Что он – Иванцов – в ней пропустил?
– Я не знаю, – не стал он откровенничать с сестрой и принялся терзать ароматный круг теста. – Может, и не на раз.
– А если так, то подстригись непременно. Тебе пойдет. И ей должно понравиться. Это будет твоим первым шагом.
– А вторым?
– А вторым… Ты должен будешь что то сделать для нее. Что то очень важное.
Он уже сделал! Иванцов чуть не фыркнул. Остановило то, что рот был забит блином с вареньем.
– Ну, из пожара тебе ее спасать не придется. Судя по всему, она девушка осторожная, – продолжала размышлять старшая сестра, очень уважающая душещипательные мелодрамы. – От преступных элементов тоже – она сама кого хочешь спасти может. Но ты должен непременно ей в чем то помочь. В чем то важном. Женщины, поверь, это любят. И запросто меняют гнев на милость.
– Считаешь?
Он допил чай и поднялся из за гостеприимного стола, где его всегда потчевали на убой, будто впрок.
– Уверена, Сережа! Поверь мне, как женщине!..
Он поверил и через пару дней после того памятного ужина, в свой выходной пошел стричься. И попал то, как на грех, к какому то непонятному созданию с девичьими манерами. При совершенно лысой голове создание имело длинный тонкий хвостик, выползающий откуда то с затылочной части. Четыре дырки в левом ухе. В каждой дырке – по крохотному сверкающему колечку. И по четыре дракона на каждом предплечье.
Сейчас, после неосторожного заявления Иванцова, драконьи хвосты шевелились на бугрившихся от возмущения мышцах парикмахера.
– Вы просто мачо, дорогой мой! Просто мачо! – Парень низко склонился к уху Иванцова и зашептал горячо и сладко: – Вас просто порвут, если кому нибудь позволите! Вас просто порвут на части, настолько вы стали сексуальны! Правда, есть одно «но»…
– Какое?
Иванцов стащил с себя укрывающую накидку, начал выбираться из кресла, слушать. Слушать жаркий шепот странного хвостатого создания было противно.
– Вам надо серьезно поработать над своим гардеробом.
– Над чем, над чем? – не сразу понял он.
– Ну, вам надо приодеться немного.
Шустрые пальцы парикмахера скользнули по телу, принадлежащему Иванцову. С силой ткнув в грудные мышцы, бедра и зад.
– Сейчас как!!! – Он осатанел.
– Пардон, пардон! – Парень противно хихикнул, отпрыгнул, но все же не унялся, затараторив ему в след: – Непременно – джемпер грубой вязки, ботинки высокие на шнуровке, тонкой кожи куртка до талии и, конечно, не такие позорные штаны!
Иванцов поймал свое отражение в зеркале.
Штаны как штаны. Обычные. Со стрелками и карманами, с ремнем.
– Джинсы, дорогой мой мачо! Только джинсы, лучше с прорехами на бедрах! И на колене, непременно на колене!
Джинсы? Да были у него джинсы. И с дырками от времени, и без дырок. Но на работу в них он ходить не мог. А после работы времени оставалось только на домашние шорты и тапки. Если случались свидания, то особенно переодеваниями он себя не мучил. В чем был, в том и шел, причем сразу после работы. Или во время нее.
Но ведь пошел по магазинам то, будь он неладен, этот цирюльник! И джинсы купил жидкого небесного цвета, и синий свитер грубой вязки, и куртку ему подобрали.
– Тончайший крэк, – авторитетно заявил плутоватого вида продавец с черными, как ночь, глазами, его однажды Иванцов сам лично задерживал по подозрению в мошенничестве. – Доволен будешь, начальник!
«Ботинки на шнуровке – это перебор», – решил Иванцов и купил обычные осенние, как уверил тот же черноглазый плут: ручной работы.
Приволок домой все покупки, полчаса срезал бирки и этикетки. Потом оделся и встал перед зеркалом.
– По-моему, неплохо, а? – Иванцов улыбнулся самому себе. – Что скажешь, Альбина Витальевна?
Нет, к ней сразу в новом облике он не поехал. Испугался, если честно. Он самого себя такого нового боялся. Будто стал выше, моложе, наглее. Глаза какие то незнакомые, дерзкие. Ухмылка тоже будто погрубела. Он перед зеркалом долго репетировал осанку под новый облик. То руки в карманы джинсов, то в куртку. То застегнется, то нараспашку. К коротко стриженной голове вообще боялся прикасаться.
После получаса изнурительных репетиций плюнул и поехал к сестре на работу.
– Сережа!!! – всплеснула та руками, увидав его в дверном проеме. – Это ты?!
– Как, а? – Он скользнул в кабинет, который она занимала одна, прикрыл дверь. – Что скажешь?
– Это просто… Просто отпад! Ты на какого то артиста стал похож оттуда…
Сестра ткнула пальцем куда то себе за спину, наверное, прямиком в Голливуд.
– Нормально? – Он улыбнулся.
– Да супер вообще! Теперь твоя Альбина точно не устоит!
– Да ладно тебе. – Он тут же сник, стоило вспомнить свой мерзкий доклад про нее начальству. – Я перед ней так облажался! Ее ботинками не купишь.
– Тогда сделай что нибудь для нее.
– Что?
– Что нибудь невозможное! – Сестра задумалась, постукивая ноготком по передним зубам. Потом встряхнулась. – Ты же говорил, что у вас там заморочки произошли из за какой то аварии, так?
– Допустим.
Он не помнил, чтобы он ей говорил подобное. Мог просто брякнуть что то, а сестрица уже додумала. Она мастерица была на этот счет. Очень любила мелодрамы, ну очень!
– Вот! Тебе и карты в руки!
– Какие карты? – Иванцов закатил глаза под лоб.
Он уже начал жалеть, что зашел. Сестрица начнет сейчас сочинять очередную душещипательную историю с замечательным финалом. Домечтается до племянников и потом его будет точить.
– Какие карты? Как какие карты, Сережа?!
Она ловко выскользнула со своего рабочего места, прошлась по кабинету, обдавая его терпким запахом нелюбимых им духов. Одернула подол платья из тяжелого шелка.
– Ты говорил, что произошло какое то ДТП. Говорил?
– Наверное, – он пожал плечами – ну убей – не помнил, чтобы говорил.
– У вас с ней начались стычки как раз после этого?
– Будто бы, – признался он, подумав.
– Что за ДТП? Были жертвы? Каким образом вы с ней оказались втянутыми? – деловито забросала его вопросами сестрица, сверкая темными, точь в-точь как у него, глазищами.
– Мы? Втянутыми? Да не так…
– А как?
– В том ДТП погиб ее бывший парень.
– Упс-с!!! – Сестрица накрыла рот ладошкой, глаза сделались страшными. – И?! И что ты?!
– А что я? Перед этим мы с ней видели его в одном месте. Там, где видеть не должны были. И я счел, что она…
Он запнулся, проговаривать вслух свои же собственные доводы оказалось противно, а он с ними еще к руководству поперся, придурок!
– Счел, что она снабжает его оперативной информацией, чтобы он… Чтобы он кропал свои статейки по горячим следам!
– Ты урод, знаешь об этом?! – выпалила сестра, и лицо ее пошло красными пятнами. – И я могла бы сказать, что у тебя нет шансов! И если бы… Если бы не твоя новая куртка…
Она расхохоталась внезапно и тут же внезапно смех оборвала, нацелив в него пальцем.
– В аварии погиб журналист?
– Догадливая какая.
– Владислав Сиротин?
– Откуда ты знаешь?!
– Прессу читаю, братец. – Она снова застучала пальчиком по белоснежным зубкам. – Так, так, так… А ведь в том ДТП много было неясного.
– Начинается!!! – простонал Иванцов и попятился к двери. – Короче, мне пора!
– Стоять! – скомандовала сестра и ринулась ему наперерез, встала крестом у двери. Заговорила: – Ты газет не читаешь, а я читаю. Даже желтую прессу. Потому что там, как ни странно, всегда можно что то откопать.
– Откопала? – Он взялся за ее руки, вцепившиеся в косяки.
– Откопала! Это для вас, для ментов, все всегда понятно. Потому что морока лишняя никому не нужна. ДТП и ДТП, не убийство же! Ну, не справился парень с управлением на мокрой скользкой дороге, ну занесло его. Ну, подушки безопасности не сработали. Ну, выбросило его через лобовое стекло и собственной же машиной потом накрыло. Рядовой практически случай. Так?
– Истину глаголешь, дитя мое! – пробасил он, оторвал ее руки от косяков и потащил от двери.
– Да, но почему подушки не сработали, а?
– Он не был пристегнут ремнем безопасности. Есть акт, подписанный представителями компетентных органов.
– Они всем так говорят, чтобы страховку не платить, – отмахнулась она и вцепилась в рукав его новой куртки, удерживая. – Но как может человек, сидевший за рулем, вылететь из машины через лобовое стекло?! Такое случается с пассажирами. Он то как?
– Большой угол наклона автомобиля, большая скорость. Не пойму, что тебя тревожит. Этим занимались специалисты. Были схемы, расчеты. Все без подвохов.
– Да? А куда же его аппаратура подевалась?
– Какая аппаратура?
– Я читала в одной газете интервью с его коллегами и близкими друзьями…
Глаза сестры сделались почти безумными, страшная история срасталась наконец. И одно из действующих лиц не кто нибудь, а ее родной братец. Ура, ура, ура!!!
– Так вот, все в недоумении, – продолжила сестра, не думая его отпускать. – Куда подевалась сумка Сиротина со всей его аппаратурой?!
– Небось на гаишников грешат? – Он криво усмехнулся, вырвался наконец и пошел к двери. – Так ребята не станут рук марать, поверь. Сейчас очень строго. И за места свои все держатся.