Тонкие струйки внезапно изменили свою структуру и превратились в ледяные иглы: длинные, тонкие, прочные. Иглы стремительно падали из клубящихся недр тучи и пришпиливали бойцов к земле, словно каких-то насекомых. Вояк «СД» не спасали ни броня, ни манёвры. Сухов отчетливо видел, как ледяные иглы пробивают прочнейшие доспехи и шлемы, как прошивают даже импульсники в руках у воинов. И что самое ужасное, сделав своё чёрное дело, иглы не исчезали. Они втыкались в землю и торчали, как двухметровый ледяной частокол.
Уцелели в этом кошмаре только бойцы второй линии, которые не успели войти в опасную зону, а, когда начался ледяной дождь, поспешно отошли. Все, кроме лидера группировки, который прибыл на поле собственной персоной в составе арьергарда. В полумраке коридора Сухову не удалось толком разглядеть Апостола, но сейчас лейтенант почему-то точно знал, что видит именно лидера «СД». Очень уж Апостол выделялся из толпы своих подручных: и осанкой, и бесстрашием, и особым холодным, уверенным взглядом. Одна из игл воткнулась в землю в каком-то сантиметре от его ноги, но Апостол даже не повел бровью. Он уставился на Сухова, как кролик на удава, будто бы пытаясь остановить беглеца с помощью гипноза, раз уж у бойцов «СД» сорвалось преследование.
Очень скоро ледяной частокол перекрыл видимость, но перекошенное злобой лицо Апостола ещё долго стояло у Сухова перед глазами. Что ж, Павел вполне понимал чувства командира бандгруппы. На кону стояла судьба такой грандиозной операции. Всё шло без сучка без задоринки, и вдруг какой-то случайный свидетель решил всё испортить. И ведь испортит, как пить дать, если доберётся до Барьера или хотя бы до ближайшего патруля чистильщиков.
Атмосферная аномалия в этой ситуации выступила на стороне Сухова, и этот факт наверняка окончательно взбесил лидера «СД». Очень уж злым стало у него лицо. Да, случайность, да, просто не повезло, со всеми бывает. Но кому это интересно? Дела оценивают по результату. Если дело сорвется, количество непреодолимых трудностей никто подсчитывать не будет. Просто скажут: Апостол облажался, больше ему доверия нет. И конец карьере. А результат дела теперь явно оказался под большим вопросом. В общем, Павел почти не сомневался, что Апостол продолжит преследование и теперь уже силами всей группировки. Терять ему теперь почти нечего. А значит…
Лейтенант резко развернулся и бросился в заросли. А значит, пока есть фора, её надо использовать! А сколько народу бросится по пятам, вопрос другой. На два десятка меньше, чем могло бы, спасибо атмосферной аномалии. И пусть это послужит стимулом или хотя бы утешением.
За спиной снова громыхнуло, не так оглушительно, как прежде, зато раскатисто, несколько раз подряд, а затем на землю обрушился настоящий водопад. Да что там какой-то водопад! Над полигоном начался ливень, с которым не сравнятся и десять водопадов. Сухов на миг оглянулся. В трех сотнях метров позади него стояла плотная белая стена падающей с неба воды. Оставшихся на поле бойцов «СД» наверняка смыло этой водной лавиной и унесло, как минимум, к той самой воронке, из которой выбрался лейтенант в начале своего пути по закоулкам города-призрака.
Сухов покачал головой. Удача ему выпала какая-то нереальная. Как бы не пришлось платить за неё по слишком высокой цене. С другой стороны, должно же человеку когда-то повезти. До сих пор лейтенанту Сухову если и везло, то лишь по мелочам: то безнадёжную партию в шахматы вдруг вытянет, то какую-нибудь достойную вещицу по дешёвке купит на сетевом аукционе. Но чаще лейтенанту всё-таки доставалось нечто среднее: с одной стороны, ничего плохого, но и ничего хорошего. То есть на то, чтобы называться удачей, это никак не тянуло. И уж тем более Сухову никогда не везло вот так, действительно по-крупному: находился на волосок от гибели, и вдруг на помощь пришла сама природа. Просто чудо какое-то.
В памяти у лейтенанта, где-то очень глубоко, вдруг шевельнулось какое-то смутное воспоминание. Павел будто бы знал нечто важное, что напрямую стыкуется с темой текущих размышлений. Знал, но почему-то никак не мог вспомнить. Может быть, ему уже везло? И тоже крупно? Почему же не запомнилось?
Заросли жестянки сделались почти непроходимыми, поэтому Сухову вновь пришлось искать обходной путь. Над автонами слева и справа нависали одинаково унылые остовы пятиэтажек, заваленных по третий этаж мусором. Карабкаться по этим грудам хлама означало терять время, но и пробиваться сквозь жестянку Сухову представлялось не лучшим вариантом. Использовать «фрич» ему не хотелось, полезный артефакт мог ещё пригодиться в бою. Что оставалось? Только карабкаться.
Павел двинулся вправо, пробился к развалинам пятиэтажки и вдруг обнаружил тропу. Узкая, поджатая с одной стороны автонами, а с другой стеной дома тропка вела не туда, куда направлялся Сухов, но и не совсем уж в сторону. Павел рисковал сделать крюк, зато ему не требовалось пробиваться сквозь заросли. По времени то же самое, но сил потратится меньше, выгода очевидна.
Сухов сделал несколько шагов по тропе и остановился. На этот раз его притормозило не скверное предчувствие, как на полигоне, а что-то другое. Какой-то звук. Странный и совершенно неуместный в таких гиблых местах. Сухову показалось, что он слышит женский смех. Он звучал где-то вдалеке, едва слышно, но Сухов точно знал, что ему не послышалось. Через несколько секунд звук повторился, и лейтенант понял, что не ошибся. Он слышал женский голос, вот только загадочная женщина не смеялась, а скорее рыдала и что-то истерично выкрикивала, наверное ругательства.
Павел покачал головой. Кого только не занесёт в Зону. Следующей мыслью стала благородная идея прийти женщине на помощь, ведь она явно вляпалась в неприятности. Но всхлипывания и вопли вдруг стихли, и сколько ни прислушивался Сухов, больше ничего странного он не услышал.
Что ж, такова жизнь в Зоне. Да и не только в Зоне. Все умирают в одиночку. Жаль, конечно, незнакомку, но что поделаешь? Особенно щекотало Сухову нервы то, что где-то поблизости вероятно погибла именно женщина. Для лейтенанта этот нюанс имел особое значение. Ведь кто, как не боевой офицер должен приходить на выручку прекрасной даме? Но теперь уже Павел ничего не мог исправить. Теперь ему следовало снова сосредоточиться на собственном спасении.
Сухов двинулся дальше по тропе и вскоре убедился, что выбрал верный путь. Автоны вдруг расступились, и взору Сухова открылся вид на излучину реки. Лейтенант бросил взгляд влево. Всё правильно. Слева виднелись остатки причалов и складов бывшего речного порта. Павел серьёзно отклонился от маршрута к юго-востоку, но теперь это не имело значения. Чернобыль остался позади. Город-призрак, город, полный аномалий, заговорщиков, непонятных звуков и биомехов…
Сухов запнулся на странной мысли. А ведь никаких биомехов он не встретил, хотя пересёк почти половину города! Мелкие твари не в счет. Лейтенант просто не мог не повстречать хотя бы шагающих ботов или «расплодившихся» в последнее время сталтехов. Но ни шагающими, ни колёсными биомехами на маршруте даже не пахло. И это следовало считать ещё одной странностью, ничуть не меньшей, чем удачно налетевшая непонятно откуда туча-убийца или женская истерика среди радиоактивных руин мёртвого города.
«И не следует забывать о первой странности, о мистическом перемещении из Припяти в центр Чернобыля, — подумалось Сухову. — По отдельности всё это можно, конечно, списать на странности Зоны, но, когда странностей становится по штуке на погонный километр… стоит задуматься. Вот только о чём? Как правильно сформулировать вопросы?»
В ответ на собственные мысли лейтенант лишь пожал плечами и бодро двинулся вдоль излучины реки вверх по течению. Насколько он помнил, где-то там, чуть дальше порта, располагался блокпост чистильщиков. Прямо перед печально известной понтонной переправой. Той самой, на которую раз в месяц, как по часам, совершали налёт драконы.
Летающие биомехи с завидной регулярностью разносили переправу в щепки, но чистильщики разворачивали новые понтоны и ровно месяц пользовались переправой не испытывая никаких проблем. Затем всё повторялось. И никакие контрмеры ничего не давали. Если военные пытались усилить блокпост средствами ПВО, биомехи сначала атаковали силами бронезавров и прочей наземной техники, а уж после прилетали драконы. Если же переправу пытались прикрыть «вертушки», просто прилетало вдвое больше драконов, и пока часть летающей железной нежити билась с вертолётами, другая часть бомбила понтоны. В общем, мартышкин труд. Что с одной стороны, что с другой. Одни бессмысленно бомбили понтоны, другие бессмысленно пытались их защитить. Даже выражение такое появилось года три назад, сначала в Чернобыльской бригаде, а затем разошлось и по всей Барьерной армии: «Бомбить понтоны», то есть тупо выполнять ценные указания, которые непонятно кто и когда давал, поэтому все давно забыли в чем их смысл. В армии такое тоже часто бывает.
Сухов успешно спустился с пригорка почти к самой воде и двинулся мимо длинных, частично обрушенных портовых складов. Груды замшелого битого кирпича, мусор и зола мешали двигаться по прямой, приходилось маневрировать, но плюсы в таком способе передвижения нашлись довольно быстро. Словно исправляя допущенную оплошность, злодейка-судьба вдруг подкинула Сухову новое испытание. Едва Павел выбрался на дорогу, которая когда-то вела к главному причалу, со стороны городских руин послышался тяжелый мерный топот и лязг гусениц. Сухов бросился к ближайшим развалинам, но укрыться не успел. Из жестянки, прикрывающей окраину города, появились биомехи. Не слишком много, всего один бронезавр, три или четыре бывших грузовика-носорога и десяток шагающих ботов-андроидов, типичный патруль, но, чтобы уничтожить одинокого ходока, большего количества чугунков и не требовалось. Завидев бегущего человека, машины мгновенно развернули башни в сторону Сухова и открыли огонь. Павлу пришлось броситься на землю и уже ползком преодолевать оставшиеся метры до спасительных кирпичных руин очередного склада.
Впрочем, спасительными развалины выглядели только издалека. Во-первых, снаряды крупнокалиберных пушек бронезавра и носорогов легко прошивали старые складские стены, а во-вторых, Павла внутри строения радушно встретили биомехи ещё одного вида, «домовята».
В Старой Зоне эти небольшие, но опасные железки встречались редко. Гораздо реже, чем в Московской, Питерской или Новосибирской локации. Пожалуй, даже реже, чем в Крыму. Всё потому, что Чернобыльскую локацию Зоны очистили от мелкой бытовой техники ещё старые сталкеры, задолго до Катастрофы 2051 года. А в «домовят» Узел превращал именно бывшую бытовую технику: от пылесосов и микроволновок до холодильников и домашних роботов-стюардов. Чаще всего то, что попадало на «модернизацию» в Узел, впоследствии выбрасывалось через те же тамбуры, в которых исчезало. Московский хлам возвращался в виде зубастых и стреляющих монстров в Москву, Новосибирский — в Академгородок, где располагался тамбур самой восточной локации Зоны Смерти, и так далее. Бывали забросы не по адресу, но такое случалось редко.
В общем, засада мелких чугунков стала для Сухова полной неожиданностью. Но это не помешало лейтенанту отреагировать на опасность грамотно и достаточно хладнокровно. Одна беда, после того, как он несколькими короткими очередями развалил на запчасти три бывших кухонных комбайна — теперь они выглядели как приземистые зубастые твари, вроде собак, так и норовившие оттяпать Сухову что-нибудь, на их взгляд, лишнее, — на счетчике боезапаса высветился ноль. Как назло, добытый в неравном бою модернизированный «Шторм» тоже оказался заряженным лишь наполовину. А между тем Сухов оставался нос к носу ещё с двумя биомехами, более крупными, прямоходящими и гораздо лучше вооружёнными. Да и чугунный патруль уже подошёл почти вплотную.
Лейтенант сунул руку в карман и почувствовал прохладное покалывание обволакивающего кисть «фрича». Павел мог бы достать из другого кармана гранату, но решил приберечь её для тяжёлых врагов. В конце-то концов, всего два каких-то шагающих холодильника… или чем там они были в «прошлой жизни»?
Чем бы ни были изначально оставшиеся «домовята», в их арсенале оказались не только стальные зубы, но ещё и остро заточенные лезвия, цепи, которыми они хлестали, как плётками, и даже диски, похожие на запчасти для циркулярной пилы, только небольшого диаметра. Этими запчастями биомехи очень даже ловко швырялись, предварительно раскручивая их до скорости древнего лазерного CD.
Сухов увернулся от десятка снарядов, выпущенных «домовятами», в три прыжка сократил дистанцию и от души врезал ближайшему биомеху по корпусу. Металл в средней части корпуса биомеха мгновенно потемнел и со звоном рассыпался на мелкие кусочки. Верхняя часть машины рухнула на землю, а нижняя осталась стоять, впившись железными когтями в чёрно-красную от кирпичной пыли и сажи землю. Второй робот сам атаковал Сухова, его стальные когти проскрежетали по броне на груди у лейтенанта, а длинное лезвие вонзилось Павлу в левое предплечье. Сухов взвыл от боли и сначала ударом «фрича» сверху вниз обломил чугунку когтистую конечность, а затем наотмашь врезал ему по корпусу. Второй удар оказался лишним. «Заморозка» после первого удара подействовала на всего биомеха целиком. Он весь потемнел и распался на осколки, которые всё с тем же хрустальным звоном осыпались на землю. Почему так случилось, Павел не понял, да и не особо заинтересовался этой новой странностью. Мало ли? Гораздо больше Сухова сейчас интересовала дистанция, на которую успели подойти тяжёлые биомехи.
Лейтенант заглянул в ближайший пролом и тут же отпрянул. Чугунный патруль подошёл уже очень близко. Ещё три-четыре секунды, и он окажется на расстоянии броска гранаты. Сухов присел у стены, спрятал «фрич», вынул из другого кармана серебристый цилиндрик и трижды нажал кнопку активации гранаты, выставляя время задержки срабатывания. Затем сдвинул защёлку-чеку и мысленно отсчитал «лишние» секунды: три… две… Сухов резко поднялся в полный рост и швырнул гранату точно в центр приближающегося строя биомехов, прямиком в бронезавра. Теперь следовало так же резко присесть, а лучше сразу упасть на живот и уползти куда подальше. Но Сухов вдруг понял, что это будет бессмысленной суетой. Никуда он не уползёт. Не успеет. А всё потому, что биомехи не задержатся по ту сторону стены ни на секунду. Граната ещё летела, а Сухов уже понял, что она не взорвётся. На донце, противоположном кнопке активации, не светился красный огонёк. Это означало, что электронный детонатор боеприпаса неисправен.
— Твою мать, — сквозь зубы процедил обычно корректный и воспитанный Сухов.
— Летёха, ложись! — вдруг заорал кто-то из развалин соседнего склада.
Сухов бросился на землю. По-прежнему без особой надежды на благоприятный исход, просто потому, что получил приказ. В ту же секунду на патруль биомехов обрушился шквал огня. Вернее, свинца и стали, а ещё начинённых «фричем» гранат. Обстрел получался не из дешёвых, боеприпасы с «фричем» считались дефицитом, но поскольку Сухов залёг в каких-то пяти-семи метрах от чугунков, применять плазменные боеприпасы люди не могли. А одним только свинцом и лазерами бронезавра и носорогов не взять. Как понял Сухов, чугунки попытались огрызнуться, они мгновенно перенесли огонь на новую цель, но песня их пушек звучала недолго. Всё-таки против «фрича» биомехи так и не придумали защиты. Люди придумали — они покрывали броню активным пластиком, на который «фрич» не реагировал, поэтому друг против друга боеприпасы с «фричем» люди почти не применяли, — а чугунки нет. То ли пластик делать не умели, то ли что-то ещё им мешало, непонятно. В общем, не прошло и десяти секунд, как огненная канонада стихла в связи с полной победой людей, пришедших на выручку Сухову.
Лейтенант поднялся с земли, стряхнул с себя изрядное количество кирпичного крошева и обернулся в сторону соседнего склада. Через узкую площадку между строениями топали, закинув импульсники на плечо, чистильщики. На этот раз настоящие. Сухов понял это не только по экипировке. Он лично знал половину этих бойцов. И лучше всех — командира, лейтенанта Кабанова. С ним лейтенант Сухов служил в одном батальоне вот уже три месяца.
— Ё-моё, Сухов! — Кабанов запрыгнул на остатки стены и недоверчиво уставился на Павла. — Здорово! А мы тебя списали, ёпрст! Ты где пропадал?
— Сам не знаю, — Сухов слабо улыбнулся. — Привет, Витёк.
Кабанов спрыгнул со стены, сгрёб Павла в охапку и похлопал по спине.
— В Узле, что ли, загорал, чертила?! Так ты теперь у нас жжёный?
— Говорю же тебе, не знаю, — Павел развёл руками. — Очнулся, лежу посреди Чернобыля, целый, почти боеспособный. Встал, пошёл, и вот… пришёл.
— Да, тяжёлый случай, — Кабанов усмехнулся и слегка подтолкнул Сухова к пролому. — Туда давай, пока чисто. Повезло тебе, что мы с блокпоста решили выйти на разведку.
— На блокпост пойдём?
— Куда ж ещё?
— Тут такое дело, Витёк… надо бы мне со штабом связаться, а у меня имплант завис. Не пойму, что с ним случилось, но молчит как рыба.
— А ещё говорят, в Узле импланты оплавляются, крутыми становятся и супер-пупер надёжными, — Кабанов усмехнулся.
— Не факт, что я в Узле пропадал, — Сухов покачал головой. — Я ведь не у тамбура очнулся, а здесь.
— Вот это всё ты не мне рассказывай, — Кабанов поморщился. — Ты же знаешь, Паша, я во все эти премудрости не вникаю. Так и проще, и спокойнее, ёшкин кот. Организуем тебе связь, не волнуйся. Что-то выведал, пока сюда шел?
— Вроде того. Мне надо с майором Бойковым переговорить.
— Ё-моё, — Кабанов ухмыльнулся и хитро взглянул на Павла. — Видать, серьезные разведданные, если к самому начальнику «Смерша» хочешь обратиться. Только ты чуток отстал от жизни, Паша, он теперь подполковник.