— Вы заслужили… — задумчиво молвила Люс.
— Чем я мог заслужить? — не поверил юноша.
— Вы же спасли меня…
Но она сейчас вспомнила не об этом, а как в ночном лесу у разбойничьего костра белокурый мальчик читал ей свои новорожденные стихи на совершенно непонятной латыни, и все их колдовство растаяло во мраке, не найдя пути к женскому сердцу, кроме одного-единственного слова «amor»— любовь. Это латинское словечко запало-таки в душу.
— Тогда, если вы позволите… — юный поэт взял ее за правую руку кончиками пальцев и, насколько позволял узкий ход, склонился для поцелуя.
Губы у него были сухие и горячие.
Мимо щеки Люс дважды скользнула прядь пушистых и теплых волос.
— Пойдем, добрый сэр! Время не ждет! — приказала она — из соображений гуманности, потому что для будущего монашка такие поцелуи в потемках были совершенно ненужной роскошью.
А в том, что сэру Эдуарду придется уйти в монастырь, она после подслушанных откровений леди Мэри уже не сомневалась.
Поэт вздохнул и покорился.
Потом, когда они оказались на смотровой площадке донжона, юноша отпустил ее руку и громко вздохнул с сожалением. Ведь он обещал, что будет служить ей опорой и поддержкой только в экстремальных условиях темного, как преисподняя, хода — и слово свое сдержал.
Близился вечер. Закат уже вовсю раскрашивал облака, а с востока понемногу подступал мрак.
— Мы подождем, пока в замке успокоятся, — сказал юный лорд, — и тогда пойдем выручать вашу сестру. В худшем случае, я ведь могу и приказать страже! Я пока еще не монах, а брат его светлости!
Он приосанился.
— Надеюсь, мы умудримся обойтись без этого… — Люс, перегнувшись, смотрела между зубцов в сторону Шервудского леса. — Но вывести из Блокхеда Марианну — это еще половина дела. Нужно разоблачить убийцу. И я, кажется, знаю, кто отравил леди Лауру.
— Возможно, и я это знаю.
Люс уставилась на лорда, как на привидение.
— Так что же вы молчите, добрый сэр?
— Во-первых, справедливость — не человеческое дело. В Евангелии сказано — «дайте место гневу Божию». Во-вторых, я не могу обвинять женщину только потому, что заметил в ней склонность к своему брату. Дурной характер и склонность к мужчине — это еще не доказательства.
— Тоже верно… — пробормотала Люс. — Но давайте сведем воедино то, что знаю я, и то, что знаете вы. И если приметы совпадут — значит, мы правильно вычислили отравительницу!
— Что сделали? — удивился юный лорд. — Вычисления — это ведь из области геометрии, леди. Вычисляют площадь луга или поля.
Люс опять погорела на буквальном переводе.
— Ладно, — сказала она. — Назовем это дело иначе. Мы постараемся понять, кто подставил Свирель… то есть Марианну.
— Подставил? Свирель? — сэр Эдуард был в большом недоумении. — Вы, леди, заговорили на каком-то невероятном языке. Свирель…
— Это прозвище Марианны. Там, где она жила, ее называли Серебряная Свирель, — объяснила Люс.
— А как называли вас?
— Меня называли Люс-а-Гард… — и Люс вздохнула, подумав, как это, в сущности, глупо — получать боевой титул в женской компании. — Итак! Отравительница — не простого звания.
— Не простого, — подтвердил юный лорд.
— Она — леди, и у нее имеются драгоценности.
— Разумеется.
— Два перстня — один с красным камнем, другой — с зеленым, и она оба носит на одной руке. Камни довольно грубой огранки, и впридачу подозрительной величины.
— Вот такие? — лорд изобразил пальцами овал, соответствующий перепелиному яйцу.
— Возможно, — согласилась Люс, которой Свирель могла только рассказать о камнях, но не показать их размеры.
— Перстень с таким рубином был у моего брата, — сказал сэр Эдуард, — был еще совсем недавно. И вы правы, леди, рубинов такой величины в округе почитай что нет. Его еще дедушка привез из Константинополя.
— Перстень — такая штука, которую можно снять с пальца и подарить женщине, — резонно заметила Люс. — Это — всего лишь доказательство, что отравительница была близка с сэром Эдгаром.
— Вы лучше скажите, леди, кто из окрестных жен, вдов и девиц не был с ним близок, — заявил юный лорд с немалым презрением. Тут Люс сообразила, откуда у поэта столь яркая неприязнь к интимным отношениям. Очевидно, примитивные похождения старшего братца порядком его допекли.
— Но женщин можно поделить на высоких и маленьких, толстых и тощих, брюнеток и блондинок, не так ли, добрый сэр? — Люс уже не могла избавиться от этого учтивого оборота.
— Разумеется!
— Интересующая нас женщина имеет длинные темные вьющиеся волосы, она примерно моего роста. Это вас не наводит ни на какие мысли?
— Наводит, — согласился юный лорд. — Длинные темные вьющиеся волосы в Блокхеде — только у сестры леди Лауры — леди Гвендолен. Но да простит меня Бог…
— В чем дело, добрый сэр? — спросила Люс, когда смущенное молчание лорда уж больно затянулось.
— Я, право, не решаюсь оскорбить ваш деликатный и целомудренный слух, — опять ударился в выкрутасы юный поэт.
— Для первого раза я вас прощу, — пообещала Люс. — Так в чем же дело?
— Я не хочу, чтобы вы подумали, будто я способен оклеветать женщину!
— Речь идет о жизни и смерти! — напомнила Люс.
— Я понимаю это, леди.
— Если мы почему-либо не сможем вывести из Блокхеда Марианну и не найдем отравительницу, то что грозит Марианне? Ну?
Юный лорд надолго замолчал.
— А если я рискую оклеветать женщину? — спросил он с таким пасмурным видом, будто уже и оклеветал, и был облит за это презрением всей округи.
— А если вы рискуете жизнью другой женщины?! — яростно воскликнула Люс и, сама того не желая, добавила уже куда мягче: — Добрый сэр…
— Хорошо, — и юный лорд так низко свесил голову, что лица за длинными волосами было не разглядеть. — Я покоряюсь вам, леди. Все женщины в Блокхеде, кроме леди Гвендолен и леди Лауры, светловолосые… но…
— Позвольте! Я же видела леди Лауру! На состязаниях возле майского дерева! И у нее были длинные золотые кудри! Вот досюда!
Сэр Эдуард вздохнул.
— Ну, не могу я говорить с вами о таких вещах, леди… — прошептал он.
Тут только Люс догадалась, что он имел в виду.
— У леди Лауры просто красивый парик… — покачав головой, сказала она.
— Парик?
— Накладные волосы. И у леди Гвендолен тоже длинные накладные волосы. Но об этом у вас не принято говорить вслух. А вы об этом знали, потому что видели и ту, и другую без этих самых кудрей…
— Только леди Лауру, — признался юноша. — Когда леди Гвендолен не хотела надевать повязку с волосами, она носила большой платок и обруч.
— Повязка с волосами… — и Люс задумалась. — Марианна видела отравительницу, сэр Эдуард. Это была высокая женщина в длинном плаще с капюшоном. Марианна разглядела только длинную темную прядь вьющихся волос и руку с двумя перстнями. Но женщина была довольно далеко от нее…
И тут Люс осенило!
— Что же вы замолчали? — спросил сэр Эдуард.
— Ничего… — сказала Люс. — Если в этом замке принимают женщин за мужчин, то не случилось ли наоборот? Не приняла ли Свирель… Марианна мужчина за женщину?
— Какого мужчину? — не понял юный лорд.
— Мужчину, на чьем пальце — кольцо сэра Эдгара! Мужчину, имеющего возможность стянуть накладные волосы леди Гвендолен и потом незаметно положить их на место! Мужчину, которому очень хочется избавиться от леди Лауры, чтобы жениться на Марианне!
— Вы имеете в виду моего брата? — с внезапной холодностью осведомился юный лорд.
— Я имею в виду лорда Блокхеда! — отвечала Люс. — Я только что догадалась.
Сэр Эдуард отвернулся. И думал довольно долго.
— Леди, это нелепо, — жестко сказал он. — Мой брат — вместилище всяческих недостатков, но убивать мать своего маленького сына он не станет. И к тому же — он должен был сообразить, что подозрение падет на Марианну. Он не мог, если собирался жениться на ней, так ее… подставить? Я правильно выразился?
— Правильно, — согласилась Люс.
— Значит, это не мой брат, — уже более миролюбиво заявил сэр Эдуард.
— Давайте-ка объяснимся начистоту, добрый сэр, — предложила Люс. — Насколько я заметила, ваш достопочтенный брат сперва совершает поступки, а потом уж их обдумывает. Тем более, что он полночи пировал с псарями. Можно ли ожидать от лорда, которого напоили псари, что он совершит разумный поступок?
— Можно, — ответил упрямый поэт.
— Давайте составим список тех, кто имел основания отравить леди Лауру, — продолжала Люс. — И всех их обсудим и проверим. Если по старшинству, то первым все-таки окажется лорд Блокхед.
— Вы ошибаетесь, леди, — твердо сказал братец лорда Блокхеда.
— Но, согласитесь, добрый сэр, не могу же я благородного лорда помещать в списке вторым или даже, Боже упаси, третьим! — воскликнула Люс. — Он должен быть первым! Тут вы не возражаете?
— Вы ошибаетесь, леди, — твердо сказал братец лорда Блокхеда.
— Но, согласитесь, добрый сэр, не могу же я благородного лорда помещать в списке вторым или даже, Боже упаси, третьим! — воскликнула Люс. — Он должен быть первым! Тут вы не возражаете?
— Не возражаю, — согласился сбитый с толку юный лорд.
— Второй в нем должна быть леди Мэри. Точнее, леди Мэри и леди Алиса.
— Невероятно! — воскликнул сэр Эдуард. — Неужели и они?…
— Я случайно подслушала их разговор, — призналась Люс. — Какая-то старая ирландка Бриджет Би дала им какой-то корень, и чего-то они с этим корнем натворили. И это имело отношение к леди Лауре.
— Не может быть! — прямо-таки завопил юный лорд. — Прав наш отец настоятель!
— В чем же он прав? — удивленно спросила Люс.
— Прав, когда говорит о женской глупости. Недавно, когда я гостил в обители, он задал нам вопрос: может ли Господь создать такой камень, чтобы он сам был не в силах его поднять? И мнения разделились. Тут что ни ответишь, все равно всемогущество Божье оказывается под сомнением.
— Я знаю этот хитрый вопрос, — усмехнулась Люс.
— Мы все переругались над этим вопросом, пока отец настоятель не успокоил нас и не сказал — дети, вот пример сатанинского измышления, которое может посеять раздор. И еще он сказал — неизвестно, имел ли сатана в виду настоящий камень, валун или гранитную глыбу. Но, возможно, он выразился аллегорически. И тогда на место камня можно подставить любое отвлеченное понятие. Мы попросили, чтобы отец настоятель привел пример. И он сказал — женская глупость.
— Мне бы очень хотелось побеседовать с вашим отцом настоятелем, — кротко сказала Люс. — Возможно, мне удастся его переубедить. Но к чему вы клоните, добрый сэр?
— К тому я клоню, что нельзя объяснить женщине простейшую вещь и быть уверенным, что она поняла правильно. Она непременно поймет наоборот и понаделает всяких глупостей! — сердито воскликнул юный лорд.
— И кто же это сперва понял вас неправильно, а потом понаделал глупостей? — Люс уже догадывалась, что услышит в ответ. Так и вышло.
— Леди Мэри с леди Алисой. Когда я был в гостях у дяди Арчибальда, она пристали ко мне, как два репейника — вот так сразу возьми да расскажи им про алгебру, алхимию, астрологию и энвольтование, причем одновременно!
— Энвольтование? — перед внутренним взором Люс возникли какие-то восковые фигурки, пронзенные иголками. — Выходит, эти две дурочки хотели извести леди Лауру колдовским образом? Чем же им не угодила бедная леди?
— Да она Мэри терпеть не могла, — честно признался юноша. — Все из-за этого наследства. Они считала, что Мэри на все пойдет, только бы подарить дяде законного ребенка. Значит, мне уже ничего не достанется. А леди Лаура очень хотела, чтобы наследство досталось именно мне. Она собиралась женить меня на своей племяннице.
— Ну, о том, что леди Мэри на все пойдет, я уже слышала, — сказала Люс. — Теперь хоть понятно, почему леди Мери и леди Алиса, приехав, не выходили из своих комнат. Вряд ли леди Лауре понравилось, что сэр Арчибальд привез их с собой.
— Мне придется еще говорить с дядей о выкупе. Ведь Том Тернер отпустил меня под слово рыцаря. Представляю, как будет ворчать бедный дядя…
— А лорд Блокхед? Разве он не может выкупить родного брата? — удивилась Люс.
— Лорд Блокхед знает, что за меня запросят немало. Ведь вся округа уверена, что я буду богатым наследником.
— Ну и сложная же жизнь у вас, лордов, — вздохнула Люс. — Так к чему же мы пришли? Лорд Блокхед имел и повод, и возможность отравить леди Лауру, но вы утверждаете, что благородство не позволило бы ему этого. Хотя так просто выйти из-за стола, где пируют пьяные псари, через четверть часа вернуться и выпить с ними за здоровье какого-нибудь Догоняя! Вся псарня поклянется, что лорд невиновен! Постойте, не возражайте, номер следующий — леди Мэри. Леди Мэри имела и повод, и возможность отравить леди Лауру. Да, вы говорите, что корень ей понадобился для энвольтования. Допускаю, что если корень был в виде человеческой фигуры, то это вполне возможно. Но дали-то ей это зловредное растение не вы, добрый сэр, а какая-то старая ирландка! Возможно, она и растолковала, как этим корнем пользоваться. Есть ли третий подозреваемый?
— Вы неправы, леди, и я не знаю, как вам это объяснить, — сказал юноша.
— Ну, раз я неправа, то остается только привидение! — обиженно воскликнула Люс. — Скажите, добрый сэр, какое у вас в замке водится привидение?
Юный лорд остолбенел — он еще не понимал связи между убийцей леди Лауры и привидениями Блокхед-холла.
— Может, у вас тут есть Белая дама, которая предупреждает о несчастьях? Или Коричневая дама, которую подло убили, и теперь она перед дождем ходит с кровавым кинжалом по местам своей боевой славы? Или еще какая-нибудь Зеленая дама?
— У нас есть Старуха Мэгги… то есть, это мы ее так зовем. Говорят, она клад охраняет, — совершенно серьезно сказал юноша. — Только все никак не решит, кому его показать. Она кастеляна, Николаса Дженкинса, полночи вдоль стены водила, там, где мост. А стена внизу кустами заросла, он весь ободрался и в конце концов прямо в ров свалился. А Старуха Мэгги исчезла.
— Как она выглядит? — поинтересовалась Люс, надо признаться — с некоторой надеждой.
— Старуха как старуха — в широком платье, с головной повязкой. Говорят, что когда открывает рот и пытается что-то объяснить, видно, что беззубая. Только она против леди Лауры ничего не имела. Скорее уж против брата — он всегда над ней насмехался, особенно когда Николаса Дженкинса в бочке полоскали.
— А нет ли у нее светящейся палочки?
— Палочки — это у фей, — улыбнулся юный лорд. — Как было бы хорошо, если бы и меня увела фея…
— И вас? А кого она уже уводила?
— Томаса-рифмача. Был такой поэт, то у одного лорда зазимует, то у другого. И пропал. Говорят, он прожил у феи в зеленом холме семь лет и писал для нее стихи.
— И вы бы согласились семь лет жить с язычницей? — задала Люс вовсе уж провокационный вопрос.
— С прекрасной язычницей? — юноша задумался. — Знаете, когда я с донжона гляжу на закат, то иногда вижу фей. Они проносятся по небу на своих боевых конях, в длинных плащах, и машут мне, и зовут за собой. Скачут шесть фей на шести жеребцах, а седьмого ведут в поводу, и он скачет последним, без всадника. Это бывает, когда солнце уже почти опустилось и дует северный ветер. Они скрываются от северного ветра?
— Нет, они просто делают круг, объезжают графство и опять возвращаются на север, — объяснила Люс, как малому ребенку. — Феи ни от кого не скрываются…
Тут вдруг юноша отступил на несколько шагов, оказавшись у противоположного края площадки, и его темные глаза стали совершенно круглыми.
— Вы — феи? — с сумасшедшей надеждой спросил он. — Ты действительно фея? И Марианна? Я же сразу должен был догадаться!
— Простите, добрый сэр, я — перелетная пташка, — развела руками Люс. — А фею вы, возможно, увидите этой ночью. Только сдается мне, что это будет недобрая фея.
— Почему, леди?
— Скажите-ка, добрый сэр, в Блокхед-холле никогда не появлялось привидение с лицом, закрытым капюшоном, и со светящейся палочкой в руке? Привидение в длинном плаще и со свисающими из-под капюшона длинными волосами? Припомните-ка!
— Нет, — уверенно сказал юноша, — такого у нас нет. Вот Старуха Мэгги — есть, ее многие видели.
— Однако прошлой ночью привидение с палочкой встретили сразу два человека — братец Тук и Марианна.
— Чей это братец? — удивился юный лорд. — У нас в замке такого нет.
— Это его в Шервудском лесу называют братцем Туком. А как его величают в аббатстве за рекой, я не знаю. Может быть, брат Пафсикакий. А может, и еще почище.
— А что же делал этот добрый брат, которого так хорошо знают в Шервудском лесу, ночью в Блокхед-холле?
— Да ночевал он в Блокхед-холле, и ничего больше! — быстро ответила Люс. — Он видел, как буквально из стены появилась фигура с палочкой. А зная, сколько у вас тут тайных ходов… Потом это привидение вошло в ваши покои, добрый сэр, а там устроили на ночь Марианну. И она тоже видела это привидение.
— Чего же привидению понадобилось в моих покоях? — спросил озадаченный юный лорд.
— Оно копалось в книгах и вытаскивало из них листочки, — честно доложила Люс. — Согласитесь, добрый сэр, не каждое привидение поднимет ваши фолианты. Но постойте, это еще не все! Марианна с перепугу решила искать спасения в покоях у леди Лауры! И там-то она видела убийцу!
— Что же она не сказала? — взвился поэт.
— А на каком таком языке? Убийца примерно в таком же наряде, как привидение, принес в спальню леди кувшинчик и налил какой-то отравы в питье, приготовленное у постели. Марианна разглядела только два кольца, о которых мы уже говорили, и высокие парчовые манжеты. Убийца нес то ли свечу, то ли плошку с фитилем, этого я не скажу, потому что не знаю. Я полагаю, привидение с палочкой и привидение с кувшинчиком — одно и то же лицо. И никакое оно, если вдуматься, не привидение…