Джек оставил Ди и Наоми изучать «Радость кулинарии»[7] в поисках подходящего рецепта для приготовления хлеба, который можно было бы испечь из имевшихся в их распоряжении ингредиентов, и вместе с сыном отправился в лес.
Старший Колклу не сомневался, что Коул захочет порыбачить, но в сарае не нашлось еще одного спиннинга, поэтому он удивил мальчика удочкой, выструганной из молодого тополя. Джек очистил ее от коры и привязал к ней нейлоновую леску длиной в восемь футов и небольшой крючок, который не мог причинить ребенку серьезного вреда.
На этот раз узел удалось завязать быстрее, да и забрасывать муху он стал увереннее.
К трем часам мужчина сумел поймать две небольшие рыбешки, а к четырем на «сухую мушку» попалась первая настоящая радужная форель длиной в двенадцать дюймов, плескавшаяся в водоеме рядом с водопадом. Коул закричал от восторга, когда Джек вытащил ее на берег, и они оба присели на корточки, чтобы рассмотреть красноватую спинку рыбины с черными крапинками и слюдянистой чешуей.
– Замечательная штука, правда? – спросил Колклу-старший.
– Ты все здорово сделал, папа! – просиял его сын.
Джек положил удочку на траву, осторожно снял рыбу с крючка и, держа ее двумя руками, отнес в ведерко с водой – с такой осторожностью, с какой в свое время брал новорожденных Наоми и Коула.
Они рыбачили до самого вечера, пока не стало темнеть. Колклу разрывался между рекой и сыном, который оставил удочку и начал что-то строить из гладких речных камешков на противоположном берегу. Мужчина старался не думать о том, что тревожило его уже два дня, но не мог заставить себя посмотреть правде в глаза. Ведь он был отцом. Как-то Джек перехватил косой взгляд сына – однако сейчас не был способен на серьезные разговоры.
Когда они вернулись, солнце уже нырнуло за пустыню. Ди и Наоми завесили одеялами окна, и в доме витал сладкий аромат пекущегося хлеба.
Миссис Колклу с дочерью принесли несколько охапок дров с веранды и сложили их возле камина, и пока Коул развлекал всех рассказами о рыбалке, Джек построил пирамидку из дюжины сосновых шишек, лежавших в плетеной корзине. Сверху он пристроил страничку «Ю-эс-эй тудей». Его внимание привлек заголовок – новости шестимесячной давности о войне и политическом противостоянии, Уолл-стрит, смерть молодой знаменитости…
– А зачем одеяла на окнах? – спросил он, комкая страницу со спортивными новостями и подбрасывая в камин первое полено.
– Чтобы огонь не был виден снаружи, – объяснила его жена.
Джек положил в камин еще два полена, зажег спичку и поднес ее к газете.
Он лежал и смотрел на тени на стенах от горевшего в камине огня. Под одеялом ему было тепло. Джек испытывал голод, но кроме него, еще и удовлетворение.
– Мы больше не можем разводить такой огонь, – сказал он.
– Почему? – удивилась его жена.
– Сейчас мы в нем не нуждаемся. А зима может быть суровой. Нам следует сохранить дрова для метелей. И для тех ночей, когда температура опустится ниже нуля. Мне нужно будет нарубить очень много дров.
– Ты хочешь здесь остаться?
– Если мы сможем решить проблему с едой.
– Я не знаю, Джек…
– Ты хочешь вернуться к тому, от чего мы сбежали?
– Нет, но здесь мы умрем от голода.
– Только не с таким опытным охотником и рыболовом, как я.
Ди задрожала от тихого смеха.
– Ты заметила какие-то изменения у Коула? – спросил ее муж.
– Нет, а почему ты спросил?
– Мужчина в пустыне – тот, которого ты застрелила, когда он бросился на меня… Он и его подруга отправились на пикник вместе с другой парой. Они видели свет на небе. А другая пара все проспала. Потом они убили своих друзей.
– Какое это имеет отношение к моему сыну?
– Ты, я и Наоми не видели сияния. А Коул провел ту ночь у Алекса. Его семья отправилась на бейсбольное поле, и они наблюдали за сиянием. Помнишь, что он рассказал нам на следующий день?
Ди надолго замолчала.
Джек смотрел на тлеющие угольки в камине и слушал дыхание дочери.
– Из того, что сказал тебе тот парень, еще ничего не следует, Джек. Господи, это наш сын! – воскликнула женщина. – Ты думаешь, он хочет причинить нам вред?
– Я не знаю, но мы должны об этом помнить, – отозвался ее муж. – Сегодня я заметил, как он смотрел на себя в зеркало. Довольно долго. И у меня появилось очень странное ощущение. Я не знаю, что все это значит, но…
– Мы не можем быть уверены, что происходящее как-то связано с сиянием. Это лишь предположение.
– Я согласен, но что, если Коул изменится? Если у него появится склонность к насилию?
– Джек, вот что я тебе скажу: если будет именно так… я хочу, чтобы ты меня застрелил.
– Ди…
– Я не шучу и не преувеличиваю; просто у меня нет сил, чтобы справиться с этим.
– У тебя есть дочь. И ты не можешь позволить себе роскошь расслабиться.
– Значит, нам следует убить сына, если он станет угрозой? Ты об этом все время думаешь?
– Мы должны поговорить об этом, Ди. Я не хочу, чтобы мы оказались не готовы к такому повороту событий.
– Полагаю, я уже ответила на твой вопрос.
– Что же?
– Я бы предпочла умереть.
– Как и я, – сказал Джек.
– Так о чем мы тогда говорим?
– Мы говорим… о том, что он наш мальчик и мы останемся вместе при любых обстоятельствах.
Глава 8
На рассвете Джек выбрался из кровати, оделся во все темное, взял дробовик, который стоял около тумбочки, и вышел в гостиную.
Потом он отпер дверь и шагнул наружу.
Все вокруг замерзло. На траве лежал иней.
Пустыня стала пурпурной, но на западе пока оставалась черной.
Джек пересек луг и уселся у подножия тополя. Повсюду царила полная неподвижность. Все, кого он любил, остались в темном доме.
Его дыхание облачком поднималось вверх, и он подумал об отце и Рейде, своем лучшем друге, работавшем на гуманитарном факультете, о пинтах пива, которые они выпивали по вечерам четверга в «Таверне двух дураков»… Воспоминания были настолько болезненными, что мужчина постарался тут же отбросить их и заставил себя подумать о ближайшем будущем, о тех вещах, которые ему предстояло сделать, и о том, в каком порядке их следует выстроить. Все, что происходило раньше, не имело значения – важен был только новый день, и эта мысль позволила Джеку очистить разум и полностью сосредоточиться на ближайших деревьях. Он молился о том, чтобы пришел олень.
После Джек взял цепную пилу и валил тополя до завтрака. Швы держались, поэтому потом он рыбачил до конца дня, и ему удалось поймать три форели-головореза и ручьевую форель в той части реки, которая находилась в четверти мили вверх по течению, где он нашел немало глубоких водоемов. Вода была прозрачной и зеленой в тех местах, где на нее падало солнце, и черной в тени.
Когда день уже начал клониться к вечеру, Джек встал на берегу и стал наблюдать за играющим на другой стороне реки Коулом. Мальчик пускал к водопаду листья. Джек перешел реку и уселся рядом с сыном, роняя на землю капли воды.
– Как дела, приятель? – спросил он сына.
– Хорошо, – кивнул тот, опустил в воду еще один лист, и они стали вместе смотреть, как его уносит течение.
– Тебе здесь нравится? – спросил Джек.
– Да.
– И мне тоже.
– Это мои маленькие лодочки, и они падают в водопад.
– Могу я запустить одну?
Мальчик протянул отцу лист, и тот пустил еще один золотой кораблик навстречу гибели.
– Коул, ты помнишь сияние, которое видел вместе с Алексом? – спросил мужчина.
– Да.
– Я хотел тебя кое о чем спросить.
– О чем?
– После того, как ты его увидел, ты чувствуешь себя другим?
– Немного.
– И в чем это выражается?
– Я не знаю.
– А у тебя не появились странные мысли о маме, Наоми и обо мне?
Мальчик пожал плечами.
– Я хочу, чтобы ты знал, что можешь мне все рассказать, – продолжал его отец. – Ты всегда можешь мне все рассказывать. О чем угодно. Какими бы плохими ни были эти вещи.
– Я просто жалею, что вы не видели сияние, – сказал Коул.
– Почему?
– Оно было очень красивым. Самым красивым из всего, что я когда-либо видел.
Когда стало темнеть, они вылили воду из ведерка и пошли к дому, слушая, как рыба бьется о пластик.
Джек и Ди сидели в креслах-качалках, пили ледяное пиво и смотрели на огромные спирали дыма, поднимавшиеся в небо в шестидесяти милях к северо-западу, возле подножия Гранд-Тетон.
– Что там горит? – спросила миссис Колклу.
– Думаю, Джексон, – предположил ее муж.
Они пообедали и уложили детей спать. К тому времени, когда супруги вернулись на веранду, солнце окончательно зашло, но они видели огонь над горящим городом, мерцающий в темноте, точно пламя забытого костра.
– Что там горит? – спросила миссис Колклу.
– Думаю, Джексон, – предположил ее муж.
Они пообедали и уложили детей спать. К тому времени, когда супруги вернулись на веранду, солнце окончательно зашло, но они видели огонь над горящим городом, мерцающий в темноте, точно пламя забытого костра.
Джек открыл еще пару бутылок пива и протянул одну Ди. Он чувствовал себя усталым, но боль в мышцах приносила непривычное удовлетворение.
Целый день мужчина репетировал то, что собирался сказать в течение двух последних суток, и теперь решил, что может начинать, хотя все затверженные слова куда-то исчезли.
– Тебе не кажется, – начал Джек, – что мы начинаем новую жизнь?
– В некотором смысле, – кивнула Ди. – Сколько дней мы здесь провели?
Ему пришлось задуматься над ответом.
– Три.
– А кажется, что больше. Много больше.
– Да…
Джек почувствовал, что пиво ударяет ему в голову. Он не знал, в чем тут дело – виновата ли большая высота или недоедание, – но не помнил, чтобы раньше после двух бутылок чувствовал себя навеселе.
– Я должен кое-что тебе рассказать, – решился наконец мужчина.
– Что? – рассмеялась жена. – Ты с кем-то встречаешься?
Их разговор развивался не так, как Джек рассчитывал, и он не мог понять, что заставило Ди задать этот вопрос. Он тут же протрезвел и лишь в основании черепа все еще чувствовал легкую пульсацию – предвестник похмелья.
– Два года назад, – признался Колклу.
Лицо Ди моментально стало серьезным. Она выронила бутылку на крыльцо, пиво с шипением вылилось в щель между двумя досками, и воздух наполнился запахом дрожжей и алкоголя.
– Это продолжалось месяц, – сказал ее муж. – Единственный раз… я все прекратил из-за того, что не мог…
– Одна из твоих проклятых помощниц учителя? – еще сильнее помрачнела Ди.
– Мы познакомились в…
– Нет, нет и нет! Я не хочу знать никаких деталей или ее имени. Ничего мне не рассказывай. Меня интересует лишь одно: почему ты заговорил об этом именно сейчас? Я могла бы умереть и ничего не узнать. А ты лишил меня такой возможности.
– Когда мы уехали из Альбукерке, наш брак едва дышал. Мы были вместе три ночи назад в первый раз за… я даже не помню, сколько прошло времени…
– Семь месяцев.
– Ди, я знаю, что уже очень давно вычеркнут из нашей семьи. Из-за вины, депрессии… причину назвать трудно. Эти последние девять дней нашей жизни были худшими и самыми трудными в нашей жизни – и в то же время лучшими. А теперь у меня возникло ощущение, что мы можем начать здесь нечто новое, и поэтому я не хотел, чтобы между нами оставалась ложь.
– Ну теперь появилась правда… И… проклятье, зачем ты мне это рассказал?!
Теперь Ди кричала, и ее голос эхом отразился от невидимой стены деревьев.
– Что ж, я с самого начала была честна с тобой насчет Кирнана, – уже спокойнее продолжала она.
– Да, это очень помогло, когда наш брак взорвался.
Женщина вскочила с кресла-качалки, сбежала с крыльца и исчезла на темном лугу.
Джек швырнул свою бутылку с пивом в траву. Он еще долго сидел и смотрел на пылающий горизонт, слушая, как в темноте плачет Ди.
Глава 9
В четверть шестого утра Джек медленно приподнялся и, приложив к плечу дробовик, прицелился в шею того самого оленя-великана, которого видел два дня назад на повороте дороги. Он нажал на спусковой крючок, и боль пронзила его левое плечо, а по поляне прокатился гром выстрела.
Голова оленя наклонилась, и он пошатнулся.
Охотник вскочил и побежал по покрытой инеем траве, на ходу передергивая затвор «моссберга». Через несколько секунд он выстрелил снова.
Когда Джек приблизился к животному, олень лежал на боку, широко раскрыв глаза и тяжело дыша. Мужчина опустился на колени рядом с ним и ухватился за один из рогов. Из бока животного на землю ручьем бежала кровь.
Колклу двадцать лет не разделывал туши животных – с того самого времени, как они с отцом охотились в Монтане, когда Джек учился в колледже. Но постепенно он начал вспоминать анатомию оленя и сообразил, что ему следовало делать.
Наоми и Коул со смесью страха и отвращения смотрели, как он отрезает копыта оленя, переворачивает его на спину и при помощи длинного охотничьего ножа, подаренного ему в Силвертоне, разрезает животное от ануса до горла.
Джек работал быстро – во всяком случае, очень старался. Когда первые лучи солнца пробились между тополями и осветили луг, он уже рассек мышцы, которые удерживали внутренности оленя, и вывалил их на траву. Потом вырезал толстую кишку, мочевой пузырь, печень и сердце и отправил Коула в дом на поиски одеял.
Три часа Джек свежевал оленя, а потом еще два отсекал плечо от грудной клетки. Весь день он отделял мясо от костей, вырезал его между ребрами и отсекал филей. Затем разложил все сушиться и охлаждаться на большом одеяле. Стараясь не испортить мясо, отрубил крестец от костей таза – к тому времени солнце уже садилось, – но потери все равно получились большими.
На ужин Наоми принесла ему томатный суп, который Джек съел меньше чем за минуту. Когда он спросил у дочери, где Ди, дочь ответила, что та проспала весь день.
В холодных тихих сумерках Джек за пять ходок перенес около двухсот фунтов мяса на переднее крыльцо веранды.
Вода в пластиковых пакетах превратилась в лед в морозильном шкафу, и Джек уложил туда мясо, все еще завернутое в одеяло. Он обгорел на солнце и был весь покрыт кровью, оленьей и своей собственной – несколько стежков на его плече разошлись и рана открылась.
Потом мужчина в первый раз с тех пор, как они сюда добрались, принял душ. Стоя под почти невыносимо горячей водой, он сумел за двадцать минут смыть кровь с волос и тела, а потом некоторое время просто смотрел, как грязь уходит в сток у его ног. В начале одиннадцатого Джек добрался до двуспальной кровати в спальне второго этажа. За соседней дверью тихо посапывал Коул. Из-за окна доносился шум воды, бегущей в реке.
Джека разбудил звук шагов. Он открыл глаза и увидел силуэт Ди, стоявшей в дверном проеме. Она вошла и забралась на кровать – и теперь их лица разделяло в темноте лишь несколько дюймов.
– Я слышала, что теперь у нас есть олень, – прошептала женщина.
– В морозильном шкафу. Я все заготовил сегодня, – ответил Колклу.
– Ты супергерой в глазах наших детей – надеюсь, ты это знаешь. Никогда прежде я не слышала, чтобы Наоми говорила о тебе так, как сегодня.
– Пожалуй, я буду скучать о тех временах, когда был постоянным источником их разочарований.
Ди коснулась рукой его лица.
– И ты не воняешь, – заметила она.
– Ну, так бывает, если принять душ.
– Почему ты здесь, а не в моей постели?
– Я решил, что тебе требуется немного свободы.
Ди поцеловала его.
– Пойдем со мной, Джек.
Следующим утром луг покрылся тонким слоем снега, однако после завтрака он исчез. Ди привела в порядок рану на плече Джека, и тот в течение часа вырезал бифштексы из оленьего филея, а затем натер мясо сухими специями, которые нашел на кухне.
В сарае Джек обнаружил набор для бейсбола. Они использовали пустые бутылки из-под молока в качестве баз, сделали питчерскую горку и устроили серию игр «мальчики против девочек», которая закончилась тем, что Коул сумел выбить отличный лайн-драйв за третью базу, и Джек успел забежать в «дом».
Днем глава семейства сидел на крыльце, потягивал пиво и смотрел, как жена и дети играют на лугу. Он не позволял себе думать о прошлом или будущем, стараясь наслаждаться настоящим – шелестом ветра в золотых листьях тополей, теплыми солнечными лучами на коже, смехом Коула и фигурой Ди, которая часто поворачивалась к нему и махала рукой. У нее загорели плечи, и хотя лицо жены скрывал козырек, да к тому же его черты скрадывало расстояние, Джек все равно видел ее белозубую улыбку.
Когда день подошел к концу, он зажарил на гриле бифштексы и радужную форель и удивил всех бутылкой «Силвер Оук» урожая 1994 года, которую отыскал в ящике над раковиной. Члены семьи собрались за кухонным столом, зажгли свечи и поели. Даже Коул получил небольшую порцию вина в бокале. Ближе к концу ужина старший Колклу встал, поднял свой бокал и произнес тост. Его голос дрогнул лишь однажды, когда он говорил, что этот день был лучшим в его жизни.
Глава 10
Наступил следующий осенний день в горах, и Джек провел его в одиночестве на рыбалке, слушая шум бегущей воды, который теперь сопровождал его постоянно, даже во сне. Он представлял себе, какой может быть зима в этом месте и как пройдут несколько месяцев, проведенных в доме.
До завтрака мужчина поймал две форели и отправил их в ведро с водой. Он еще не полностью пришел в себя после нагрузок, которые перенес два дня назад, поэтому решил отдохнуть. На берегу, ниже по течению, Джек нашел небольшой участок, заросший мхом, снял кроссовки, которые уже начали разваливаться, и улегся на зеленый ковер.