- Дураки мы оба! - радостно закричал Колька. - Это, наверное, не имя!
- А что же? - не понял я.
- Это, наверное, название! Ну, профессия!
- Что же это за профессия - бобыль? - засомневался я.
- Ну как ты не понимаешь?! - вопил Колька, вдохновлённый своим открытием. - Это что-то связанное с бобами! Наверное, сборщик бобов!
- Бобы - это не шишки, чтобы их собирать. Они вроде фасоли.
- Тогда это бобовод!
- Сам ты бобовод! - рассердился я и взялся за толковый словарь Даля.
В нём я обнаружил, что бобыль - это безземельный крестьянин, наёмный работник, или живущий у кого-то на прокорме. Или одинокий человек.
И тут меня как палкой по голове ударило. Одинокий человек!
- Я видел его! - заорал я, почти как Неукротимый Маркиз.
- Где? - от удивления шёпотом спросил Колька.
- Я видел этого одинокого бобыля! Я знаю, где спрятана эта картина!
И я торопливо рассказал Кольке о еже, о подвале, о тайнике и картине и, конечно же, о Чёрном Монахе.
- Нужно немедленно заявить в милицию! - завопил Колька так громко, что мне пришлось зажимать ему рот ладошкой.
А под раскрытым окном Неукротимого Маркиза кто-то остановился и мужчина спросил:
- Ты слышала, кажется, звали на помощь милицию?
- Тебе показалось, - испуганно ответила женщина. -Пойдём отсюда поскорее.
Шаги удалились.
- Это безобразие! - возмутился Колька. - Вот так вот взять и уйти! А если бы кого-то убивали?!
- Ты думаешь, было бы лучше, если бы они позвали милицию?
Неукротимый Маркиз не обратил внимания на моё замечание. А я, окрылённый успехом поиска в словаре, полез в энциклопедию. И прочитал там, что передвижниками назвала себя в 1870 году группа художников, участников передвижных выставок. Эти художники рисовали простых людей, жизнь, исторические картины. Они устраивали выставки по всей России. Вроде как передвигались, вот отсюда и название. Среди художников были Репин, Суриков, Перов, Васнецов, Левитан, Шишкин, Крамской и другие.
- Ну, этих я почти всех знаю! - завопил мой приятель.
- И кого же ты знаешь?
- А ты кого знаешь?!
- Я знаю Васнецова. Он трёх богатырей нарисовал, "Витязь на распутье" тоже его картина. Это там где витязь на лошади перед камнем стоит, думает, куда ехать. Ещё Сурикова знаю. Он "Переход Суворова через Альпы" нарисовал. А ты кого знаешь?
- А я почти всех! - заорал счастливый Колька. - Например, Шишкина! Только я его не люблю!
- Это почему?
- Мне за него двойку поставили!
- Тогда тебе нужно не любить всё человечество, - покачал я головой, вспомнив о количестве Колькиных двоек. - Ты не только Шишкина не знаешь. Не зря тебе на лето дополнительные занятия назначили.
- Фигня всё это! - махнул рукой Неукротимый Маркиз. - Пошли лучше за картиной!
- И что мы с ней будем делать? - осторожно спросил я.
- Вернём в музей! - проорал мой друг. - И нам дадут награду! Пошли скорее!
Глава третья
Как трудно вернуть украденное
Я вспомнил Чёрного Монаха с белыми глазами, стоявшего в дверях подвала, и идти в это мрачное подземелье мне как-то расхотелось.
- Может, позвоним в милицию и просто объясним, как найти картину? робко спросил я.
Моего друга не зря прозвали Неукротимый Маркиз. Он тут же вскочил, забегал по комнате. При этом наступил на хвост вернувшемуся на любимое место Василию, они оба пронзительно взвизгнули, Колька от неожиданности, а Василий от боли, и отпрыгнули друг от друга, при этом Колька наступил на ногу мне.
- Что вы у меня под ногами крутитесь?! - заорал он.
Вообще-то крутился он, а я смирно сидел в кресле, но спорить не стал.
- Если мы позвоним в милицию, они сами себе захапают награду за находку! - орал Неукротимый Маркиз, возмущённо размахивая руками и напоминая собой действующий макет ветряной мельницы. - А нам фигулину с загогулиной дадут! И по телеку нас не покажут!
- Ну и что? - вяло возразил я. - Зато картину вернём.
- Нет уж! - прокричал мой друг. - Если ты боишься, так и скажи! Только даже если и есть на самом деле Чёрный Монах, даже если он и вправду по ночам шастает, то днём он наверняка где-то дрыхнет! И учти: если ты сам пойдёшь в милицию, тебя могут заподозрить в соучастии!
- Меня?! - я даже подпрыгнул.
- Не меня же! - важно заорал Колька, почему-то при этом посмотрев в зеркало.
- А меня-то почему?!
- Потому! Как мы объясним находку?!
- Как было, так и объясним, - пожал я плечом.
- Так тебе и поверили! Подумают, что сначала украл, а потом испугался и принёс обратно! Ты ещё про Чёрного Монаха в милиции расскажи!
Я заколебался, но потом вспомнил, что в подвале сидит голодный ёжик, и согласился сходить туда. К тому же Неукротимый Маркиз моментально вызвался взять ежа к себе домой.
- А твои родители согласятся? - недоверчиво спросил я.
- Я им пообещаю пару дней не орать, они на все согласятся! прокричал Колька.
- А ты сумеешь? - не поверил я.
- Постараюсь! - прокричал честный Колька. - Пошли!
И мы пошли.
Чёрного Монаха мы в монастыре не встретили. Но зато нас поджидала другая неприятность. Возле домика, в котором был нужный нам подвал с ежом и картиной, кипела работа. Там трудилась бригада реставраторов. Сновали крепкие мужчины в ярких синих комбинезонах, с желтой надписью на спине: "Реставрационная фирма "Лад"".
Комбинезоны были новенькие, с иголочки. Каски на головах реставраторов блестели, как купол надвратной церкви. Сами они были весёлые, загорелые, почти все бородатые, но не старые.
- Вот невезуха! - заорал раздосадованный Неукротимый Маркиз. - Круто не везёт! И что здесь эти реставраторы делают?! У нас в доме все стены в подъезде облупились, вот пошли бы и отреставрировали!
Он так громко выражал своё недовольство, что на него стали оглядываться. Реставраторы были все, как на подбор, мужчины крепкие, плечистые, так что запросто могли накидать по шее. Поэтому я счёл за лучшее утащить Кольку подальше.
Мы встали с ним в углу монастырского двора, сделав вид, что нас очень интересуют полуразрушенные стены.
Судя по всему, реставраторы будут работать до вечера. Мне стало как-то не по себе. Приходить сюда в сумерках не хотелось. У меня даже мурашки по коже побежали. На наше счастье пришёл бригадир и позвал реставраторов обедать.
Как только они ушли, мы с Неукротимым Маркизом рванули к подвалу. Колька примчался первым, протиснулся боком в двери, но неожиданно застыл на пороге.
- Ты чего?! - нетерпеливо толкнул я его в спину, пугливо озираясь. Нас же увидят!
- Да тише ты! - заорал Колька. - Чёрный Монах твой не такой уж и призрачный! Вот смотри!
Он отодвинулся, и в дневном, косо проникающем свете, я увидел в густой пыли отчётливые большие следы возле двери.
- Может, это кто-то ещё заходил? - спросил я. - Вон сколько реставраторов работает вокруг.
- А там других следов нет! - закричал он. - Там только твои следы, Алёнкины и этого самого Черного Монаха! К тому же и никакой не монах он!
- Это почему так? - обиделся я. - Я сам его видел.
- Видеть ты видел, да не его! Монахи в кроссовках не ходили! А отпечатки именно кроссовок!
- Много ты знаешь, в чём монахи ходили, - не очень уверенно возразил я, протискиваясь в дверь.
В подвале было достаточно светло для того, чтобы разглядеть, как кружили по подвалу большие следы кроссовок. Следы подходили к щиту возле стены. Я упал на колени и заглянул за щит. Туда никто не заходил. Вытащив камень, я стремительно просунул руку в тайник, и ещё более стремительно вырвал её оттуда.
И как это я забыл о еже! Он выбрался из коробки, и я укололся.
- Что, картина пропала?! - заорал над моим ухом Колька.
Я совсем позабыл про него и от испуга чуть не подпрыгнул.
- Если ты ещё раз так заорёшь в ухо, я тебе дам по шее! - пригрозил я.
- По шее и я могу! - почти нормальным голосом отозвался Неукротимый Маркиз. - Так что там с картиной?
- Сейчас достану, - отозвался я. - Вот держи пока!
Я протянул ему пойманного ежа, а сам полез за картиной. Я даже дыхание затаил. Но все мои волнения оказались напрасными. Холст был на месте.
Я вытащил его, засунул под рубашку, и мы выскочили на улицу.
Не оглядываясь, помчались к выходу из монастыря. И налетели на могучую фигуру высокого бородача в рясе.
- Вы что тут делаете?! - прогремел бас над нашими головами.
- Мы тут смотрим! - заорал Колька.
От неожиданности мужчина в рясе выпустил Колькино плечо.
- А ты что за живот держишься? - спросил он, заметив, что я прижимаю оттопыренную рубаху руками.
- Я... я это...
- У него живот болит! - закричал Неукротимый Маркиз.
- У него болит, а ты кричишь, - недовольно покосился мужчина. - И вообще, идите отсюда, мальчики, гуляйте.
Нам только того и нужно было. Мы пулей вылетели за ограду и помчались к Кольке. На бегу я оглянулся и чуть не упал.
Мужчина в рясе стоял, глядя нам вслед. Ветер трепал его длинные волосы, завернул края рясы, а под ней стали отчётливо видны джинсы и большие белые кроссовки!
Я припустил ещё быстрее, и вскоре мы сидели у Кольки.
- И как мы будем возвращать картину? - спросил он меня.
- Завтра пойдём в музей, там, рядом с туалетом коридор и кабинеты служебные, в какой-либо кабинет и подкинем, - нашёлся я.
На том и порешили. Ёж остался у Кольки. Мы посмотрели картину, ничего особенного на ней не увидали, Колька зачем-то даже изнанку рассмотрел через увеличительное стекло.
Потом так же тщательно он изучил сам портрет.
- Смотри-ка! Здесь ещё что-то видно!
Я взял увеличительное стекло. В одном месте отвалился верхний слой краски, и под портретом проглянул нарисованный глаз.
- Ух ты! Нужно отколупнуть! - загорелся Неукротимый Маркиз.
- Тебе самому нужно что-то отколупнуть! - перехватил я его руку. - Это же музейная ценность!
- Так там же ещё что-то нарисовано!
- Вот специалисты и увидят, что там нарисовано, - возразил я. - Ты спрячь картину получше. Завтра я приду, и отнесём её в музей. А ты напиши записку, что неизвестные благородные люди возвращают музею ценную картину. Только без ошибок пиши! Благородные люди ошибок не делают!
- Вот именно! - съехидничал Колька. - Они за просто так картины не возвращают!
Вечером я успокоил Алёнку, рассказав ей, что ёж у Кольки. Папа был озабочен. Его срочно отправляли в командировку, а мама ещё не вернулась, и он не знал, куда нас девать.
- Отправь нас к деду Николаю! - канючила Алёнка.
- Без вас разберусь, - устало отмахнулся папа.
Он сел звонить по телефону, а мы легли спать.
Утром я отвёл Алёну в школу, а сам помчался к Кольке.
- Ну что, пошли? - спросил я с порога.
- Куда пошли?! - прокричал Колька, с трудом преодолевая зевоту. Музей только в одиннадцать откроется!
- Записку написал? - спросил я.
Колька молча кивнул на конверт, лежавший на столе, а сам с закрытыми глазами пошёл в ванную. Умывался он так же громко, как говорил. Он фыркал, плевался, даже пытался что-то петь.
Я же прочитал его записку.
Уважаемый музей!
Пишут вам совсем неизвестные, но очень благородные люди. Мы возвращаем вам картину. Если вы нас не найдёте, тогда, конечно, можете награду не давать.
Неизвестные люди. И благородный человек Николай Петухов.
Ученик 56-й школы
- Ты бы ещё свой адрес написал! - возмутился я.
- А ты думаешь нужно?! - обрадовался Колька.
- Дал бы я тебе!
- Дал один такой! - выпятил губу Неукротимый Маркиз. - До сих пор того героя ищут.
Всё же я заставил его переписать послание. А ровно в одиннадцать мы стояли у входа в музей частных коллекций. После вчерашнего ограбления посетителей собралось много. Колька стоял в очереди и всё время странно дёргался.
- Что ты дёргаешься?
- Что я могу сделать, если весь чешусь?! - заорал замотанный под рубашкой в холст Неукротимый Маркиз.
Стоявшая впереди женщина испуганно оглянулась, отодвинулась и спросила нас:
- Мальчики, вы не хотите пройти вперёд? Я пропущу.
Мы воспользовались её предложением.
- Пошли в туалет! - заорал Колька, как только мы вошли в музей.
Не понимая, к кому обратился с таким громким призывом мой друг, посетители растерянно оглядывались. Я же уволок Кольку за собой в залы.
Мы пошли, делая вид, что рассматриваем картины и очень интересуемся всеми этими нарисованными деревцами и домиками.
Колька шёл молча. Поэтому когда он неожиданно заорал в музейной тишине, вздрогнул даже я, не говоря уже об остальных посетителях.
- Шишкин! - орал Колька. - Смотри! Шишкин!
При этом он тыкал пальцем в растерянного бородатого мужчину, стоявшего возле какой-то картины. На истошный вопль Неукротимого Маркиза сбежались посетители из других залов. И все смотрели на мальчика, который шёл к бородатому дяде, тыкал в него пальцем и голосил:
- Шишкин! Шишкин!
- Ты что, с ума сошёл? - схватил я за руку Неукротимого Маркиза. Какой это тебе Шишкин? Ты хочешь, чтобы нас из музея выгнали?
- На картине Шишкин! - орал Колька, показывая на картину за спиной бородача, на которой был нарисован сосновый лес. - Три медведя на картине!
- Где ты там медведей увидел? - схватился я за голову.
- Медведи сейчас выйдут! - кричал Колька. - Я точно помню! Вот и дерево поваленное, они по нему в прошлый раз на картине лазили!
Кое-как я утащил его и повёл вниз, к служебному коридору, на ходу сердито объясняя, что сосны не только Шишкин рисовал. В самом начале коридора стоял милиционер, и нам пришлось свернуть в туалет.
- Что будем делать? - спросил я.
Колька стал быстро расстёгивать рубашку.
- Ты что делаешь? - спросил я.
- Чешется! - простонал Колька. - Холст колючий!
- Давай почешу, - предложил я.
Мой приятель послушно повернулся ко мне спиной. В это время в туалет вошёл тот самый бородач, которого Колька обзывал Шишкиным. Он изумлённо посмотрел на нас с Колькой и спросил:
- Что это вы делаете, мальчики?
- Да вот у него спина чешется сильно, - забормотал я, указывая на Неукротимого Маркиза в расстёгнутой рубашке.
- Дай я посмотрю, - строго сказал бородач, отстраняя меня.
У меня внутри похолодело. Сейчас он поднимет рубашку и увидит картину. Но Неукротимый Маркиз неожиданно завопил и рухнул на пол.
- Вы что, не видите, что ему плохо? - закричал я на мужчину. - Скорее звоните в "скорую"!
Мужчина выскочил из туалета.
- Ты что наделал?! - заорал Неукротимый Маркиз, вскакивая на ноги. Бежим отсюда!
Я высунулся в коридор, но там уже спешили к туалету люди в белых халатах с носилками. Я захлопнул дверь.
- Что ты наделал?! - повторил в отчаянии Колька. - Меня же осматривать будут!
Он заметался по туалету, шаги стремительно приближались.
Глава четвёртая
"За что боролись?!..."
- Ложись! - закричал на меня Колька. - Пускай думают, что это тебе плохо!
- Дядька же тебя видел, - вяло возразил я.
- Он меня не запомнил! Ложись скорей, иначе подумают, что это мы картину украли! Кто нам поверит, что мы её вернуть хотели?!
Этот довод на меня подействовал. Я рухнул на кафельный пол, и вовремя: в двери уже вваливались санитары с носилками, и тётенька в белом халате и с чемоданчиком. Тётенька эта сначала мне очень понравилась, она была симпатичная, и так осторожно меня осматривала. Но как только она извлекла из чемоданчика большой шприц, я тут же в ней сильно разочаровался, поняв, что внешность обманчива.
Дяденька, который вызывал санитаров, подозрительно смотрел на меня, а потом сказал:
- Мне кажется, что плохо было совсем другому мальчику.
Но другого мальчика и след простыл. Я же наплёл, что так безумно люблю музей, что хожу по нему третий день от открытия до закрытия, вот у меня и закружилась голова.
Я надеялся, что меня тут же отпустят, но тётенька в белом халате, услышав, что я третий день подряд хожу по музею, сказала:
- Мальчик, лежи, тебя нужно показать пси... - она закашлялась. Нужно показать другим врачам.
Не слушая возражений меня уложили на носилки, а когда я стал брыкаться, вкатили ещё один укол, после чего сразу стало спокойно и захотелось спать. Так полусонного меня и вынесли на улицу.
Но тут откуда-то выскочил Колька и заорал:
- Дяденьки! Дяденьки!
Санитары от неожиданности выронили носилки и их содержимое, то есть меня.
- Дяденьки! Дяденьки! - вопил Колька, - Вас срочно вызывали обратно! Там кому-то совсем плохо!
Санитары подхватили меня с асфальта, плюхнули на носилки и кое-как запихав в машину, галопом умчались в музей.
- Вставай! - буквально выдернул меня из машины Неукротимый Маркиз. Бежим скорей домой!
Мы рванули так, что пятки засверкали. Я бежал впереди, и совсем позабыл, что дом Кольки ближе. Мы влетели в мою квартиру, натолкнувшись в дверях на озабоченного отца.
- Что это вы такие взъерошенные и растрёпанные? - спросил отец.
- Бегали во дворе, играли, - отдуваясь, пояснил я.
- Меня срочно посылают в командировку, - развёл руками отец, а я только сейчас обратил внимание на то, что у порога стоит папин дорожный чемоданчик. - Придётся вам с Алёнкой пожить у дедушки Николая. Пойдём, я отведу тебя, заодно мне нужно кое-что ему сказать. Коля может пойти с тобой.
Пожить у деда Николая - это клёво! Все мои друзья его просто обожают. Когда-то он был оперуполномоченным в уголовном розыске, потом писал рассказы, его часто приглашают для консультаций, когда снимают кино. А как здорово он рассказывает! Каких только друзей у него нет! И художники, и музыканты, и моряки, и лётчики, и, конечно же, милиционеры.
- Вот кто нам нужен! - толкнул меня в бок Колька.
Я молча кивнул, досадуя, что сам сразу не сообразил. Вот к кому нужно было сразу же обращаться! Он бы мигом подсказал, что и как нам делать.
Дед был, как всегда, в хорошем настроении. Он с удовольствием тряс руку папе, энергично пожал руки и нам. Отец очень торопился, он передал деду ключи, простился с нами, и велел мне помогать деду и следить за Алёнкой.
Отец уехал, а дед Николай пригласил нас пить чай с клубничным вареньем. Он сидел с нами за столом, шутил, поддразнивал горластого Кольку и хитро щурился. Одет он был в белую рубашку, под распахнутым воротом которой видна была полосатая тельняшка. Ростом дед был невысок, но широк в плечах. На лице его почти не было морщин, отчего выглядел он совсем молодо, только пышная шевелюра была совершенно седой.